Уличная магия 2: Маскарад

Все. Хватит с меня – я больше не могу. Ждать приходится долго, около четырех часов. За это время я успеваю напридумывать столько ситуаций, реакций, объяснений, что голова начинает ныть от лихорадочной мыслительной деятельности. Не так давно расковыряв внутренности раздолбанного телефона, я выудил на свет божий волшебным образом сохранившуюся SIM-карту. Потом в ближайшем магазинчике приобрел недорогой удобный противоударный аппарат и, разобравшись с ним, понял, что потерял все контакты. Значит, найти меня теперь может только тот, кто позвонит сам. Лишь один номер я выучил наизусть – набор цифр врезался в память саморезом, выдрать теперь можно только с мясом. Но звонить больше не стал. Никакого смысла нет, да и вряд ли Учиха возьмет трубку. Мне нужен нормальный разговор. Можно даже с дракой. Плевать. Отвлекшись от пессимистичных мыслей, задумчиво обвожу подзажившие розовые следы от осколков стекла на пальцах левой руки. Терпение. Оказывается, оно у меня все-таки еще есть. Учиха подъезжает с выезда на шоссе. Моя машина достаточно далеко, чтобы он не мог заметить, но близко, чтобы через лобовое стекло видеть двор и вход в дом. Сначала в душе закипает тщательно разворошенная ярость. Потом ее осаждают недоумение и банальная тревога. Саске зло хлопает дверцей и, оттолкнувшись от машины, прихрамывая идет к двери. Его силуэт выглядит жалким и это видение напрочь сметает мой глобальный настрой. Решив отбросить лишние размышления, тихо выхожу и иду за ним. Второй раз непонимание настигает у двери. Внимательный к мелочам Учиха забыл закрыть входную дверь?.. Торопливо спрятав ключи, толкаю ее внутрь. Пальцы проскальзывают по самому краю холодной поверхности и одновременно с этим ощущением меня обдает внутренним холодом. Он даже пройти вглубь дома не потрудился, сел на пол у стены почти сразу, как зашел. И уткнулся носом в сложенные на колени руки. С ужасом рассматриваю эту ирреалистично-отчаянную картинку, пытаясь собрать ее в единое целое, но выхватываю только куски: растрепанные черные пряди на затылке, руку с красным разводом на кончиках пальцев, опущенные плечи, сутулую спину, ступни в кроссовках под серой тканью джинсов. Не снял. В гулкой пустоте бьется мысль-капля: устал… Снова и снова. Устал. - Сас… - голос сдает. Шагнув ближе, пугливо замираю. – Учиха?.. - Что ты здесь забыл? – глухо спрашивает, не шевелясь. Он понимает, что я видел достаточно – храбриться и ершиться уже поздно. - Ты ранен? – решаюсь. Подхожу, присаживаюсь напротив, аккуратно подтолкнув дверь, чтобы прикрылась без стука. - Исчезни. Без тебя мне станет лучше. - Саске… - приподнимаю его голову. Сначала меня сковывает страхом – левая щека вся в кровавых разводах. Подбородок тоже, губа разбита и закуталась в синеватый отек. – Вообще-то я пришел набить тебе морду. - Приступай, - вот откуда он черпает тьму? Почему в присутствии Саске тени, вопреки всем законам природы, становятся сильнее света? - Что случилось? - Не будешь – вали. Я ничего не скажу. Запах крови. От него не мутит, разум, наоборот, болезненно проясняется. - Помнишь, когда-то ты говорил, что я могу ранить тебя одними словами? – голос опять резко падает, фразу я заканчиваю шепотом. – Почему мне кажется, что это – моя вина? Глупо. Черт, как же это глупо… - Пофилософствовать решил? - Просто скажи, где болит. Я помогу. Бить не буду, тебе уже хватит. - Иди на хрен со своей жалостью. Ударом отталкивает мою руку от своего лица. Затем мимолетно морщится от какой-то внутренней боли. Как он доехал домой в таком состоянии? Иллюзионист отворачивается, кривая тень падает на лицо. Устало рассматриваю точеный профиль, прикрытый сбоку жесткими прядями и никак не могу найти решение. Что мне делать с таким Саске? С таким уязвимым и в то же время злым, как застрявший в капкане гепард. То ли прибить, чтобы не мучился, то ли попытаться освободить, рискнув уйти искусанным с головы до ног… Касаюсь жестких прядей на затылке кончиками пальцев – невесомо. Кто знал, что я когда-нибудь буду так скучать по жженой проволоке? Невыносимо хочется схватить, поднять на ноги, встряхнуть, утащить в комнату и помочь насильно… Учиха больше не отталкивает, видимо, сил не осталось. Последние капли ярости в моей душе одиноко испаряются – я не могу злиться. - Узумаки, прошу тебя, просто уйди. - Не могу. - Чего ты хочешь от меня, а? - Честно? Правды. Но ты ничего не скажешь. Потом я хочу тебя прибить. Но не могу – не хочу избивать жалкого облезлого щенка. Что с тобой случилось? Где ты, Саске? - Иди к черту. - Я уже. - Тогда найди себе ебаря и оставь меня в покое. Мы молчим, а я продолжаю заторможено пропускать сквозь пальцы чернильные волосы. Интересно, когда он все-таки поймет, что он – мой? С потрохами и навсегда. Тихо сглотнув, Саске мягко останавливает мою руку за основание запястья. Потом неожиданно сжимает крепче. Я зачем-то смотрю на подсохшую кровь под ногтями – и страшно, и завораживает. Между нами огромная пропасть непонимания, лжи, тайн. А он с нежностью держит мою руку в своей. - Прекрати. Я не могу так… - Как – так? - Ты должен меня ненавидеть. - Я не умею. Разучился. - Так научись. Это все, что я могу тебе дать. - Неправда, - касаюсь пальцами кожи около уха. – Жемчужинка… - Заткнись… - последнее слово он просто выдыхает. Похоже, силы у хищника окончательно закончились – пока что кусаться он не собирается. Саске чуть поворачивает голову, и я опять могу видеть по-простому грустные глаза. - Устал, Саске? - Ты похудел. И волосы отросли… - Они быстро растут, а я часто стригся. Фыркает. Наконец, отпускает мою руку и позволяет помочь подняться на ноги. Сейчас я ни в коем случае не дам ему упасть. Чувствую себя святым – не меньше. - Что с ногой? - Не знаю. Когда мы доходим до дивана, его рука соскальзывает с моего плеча как угорь – быстро, торопливо. Ага, ясно. Лишний раз не прикасаться, не провоцировать, не сближаться без необходимости, да? Все мои считывающие способности активируются на полную катушку. Теперь я знаток, приступающий к решению сложнейшей головоломки. Сейчас я не могу разобрать, что чувствую. Только физическое: волнение, удары в груди, гул в ушах. Анализировать придется после. А сейчас Саске нужна моя рука – в его ладони. Где-то на границе памяти ворочается чувство дежавю, когда я смачиваю полотенце водой. Это было так давно и буквально вчера… Сначала Учиха не дается. Вертит головой, отстраняясь, но сейчас он слабее, а я – терпеливый. А еще коварный. Делать два дела он не может, поэтому я занимаю говнюка разговором и дорываюсь до кровавых следов на лице. - Кто сделал это с тобой? - Тебе обязательно болтать? - Непременно. Ты же это делать не умеешь, кто-то должен. Знаешь, Учиха, ты как гребешок. - Чего?.. - Прячешься под твердую илистую ракушку, а внутри розовое и жемчужинка. Думаешь, тебя тяжело понять? Да нихрена подобного. А еще ты истеричка, каких свет не видывал. Человек, подверженный припадкам каждую секунду, - с каждым моим словом лицо Саске становится все более офигевшим, расслабляется. Так кровь смывать гораздо проще. Теперь уже видно – губа не сильно пострадала, да и по лицу били не больше одного раза. Кто-то пожалел, не намереваясь затевать серьезную драку. Или это он полез? - Розовое?.. - Да, блядь, розовое, - сейчас чем увереннее и ласковее, тем лучше. Оказывается, я не так уж и плохо его знаю. – С нервными беленькими прожилками. Как гребешок научился фокусы показывать – загадка не для слабонервных. - Какой на хрен гребешок? - Ты что, совсем отупел без меня? Забыл кто такие гребешки? Вроде бы ты у нас домохозяюшкой был, готовил еду там… - Узумаки… - Саске заторможено опускает взгляд вниз, когда я перехожу на его руки. – Ты головой ударился что ли? - Ты ударил. Учиха вздрагивает под острым взглядом - растерянность мгновенно тает. Как раз вовремя. - Еще раз хочешь? - Нет, - сажусь на пол около ног Учихи. Зря не разулся, но за ногу браться страшновато – сильная боль может снова вернуть агрессию и его силы. – Хватило. Мы долго смотрим друг на друга. Почему-то вспоминаются самые первые стычки. Кстати, я сейчас умудрился провернуть неплохой фокус. Он войдет в число моих лучших трюков. Тысяча невысказанных вопросов друг к другу. Чем ты занят, что делаешь, что там с «Синтагмой», почему оригами, кто ударил, зачем все это, что в подвале, почему ты не боишься крови, кто научил драться, как ты связан с Сасори и Джирайей, и, в конце концов, почему я?.. У Саске, похоже, не меньший поток любопытства. И в этом вся проблема – потоки сталкиваются, рассеивая друг друга к чертям собачьим. А еще, кажется, он боится меня. Или боится быть рядом со мной. Черт разберет. - Зря ты пришел. - Наверное. - Зачем?.. - Я уже говорил – морду тебе набить за «Чармат». Заживет, я вернусь. Дашь ногу посмотреть? - Мы враги, Наруто. Отчего-то хочется смеяться. Сам-то вроде верит. Убеждает, повторяет, как заклинание. «Враги-враги-враги». Кажется, зря я про тот вечер напомнил. Взгляд Саске наливается тяжестью, а под глазами проступают тени. Неуверенно тронув ниточку рискованной атмосферы, зло ухмыляюсь. Ранить словами, значит? Сейчас попробуем. - Ты говорил, что если я буду тебе мешать – вынесешь в пакете. Цель настолько важная, что ты готов меня «разобрать на запчасти», а? Так вот, Учиха, я мешаю, а ты бросался пустыми словами. Не думал, что иллюзионист-тень из тех, кто будет трепаться языком, бесполезно сотрясая воздух. - Чего ты… добиваешься? – стараюсь не дрожать от этого убийственно-злобного тона. - А еще ты сказал, что я устроил цирк. А не ты ли у нас главный циркач? Клоун? Ты так меня называл, когда мы друг друга по-настоящему ненавидели? Вот только не надо говорить, что мы сейчас это делаем, ты обманываешь нас обоих. - Нару… - «Найди себе ебаря и бери деньги за секс, у тебя талант». Отличное предложение, просто лучшее из всех, что ты выдвигал. А главное – искреннее. Что еще скажешь? Замолкаю. Эти слова облиты болью и убойной дозой табаско. Сколько можно обороняться? Если я не начну атаковать, то просто погибну под гнетом происходящего. В сражении всегда участвуют двое. Уголок губ Саске рвано вздрагивает. - Задело? - Точно. И тебя. Давай, скажи, что ничего подобного. Можешь еще добавить «неважно» и «вали отсюда». - Ты сам все сказал. Кажется, я слышу щелчок створок? Долбанный моллюск! Я просчитался только в одном моменте. Просчитался глупо – потому что когда-то был предупрежден о том, что дерзость вызывает у Саске вполне однозначную реакцию. Он хватает меня за волосы с присущей ловкостью, полностью игнорируя боль где-то внутри, а она есть, я знаю. Мое беспокойство сталкивается с яростью и отчаянием, абсолютно бессильное перед их непобедимым тандемом. Бить поцелуем – как такое вообще возможно? Бить, а потом добивать злыми губами, царапать языком. Неосознанно разгрызаю поджившую ранку на его губах, сдирая зубами свернувшуюся кровь, заставляя шипеть от неприятных ощущений. Наверное, Конан понимает меня лучше, чем я сам, раз выбрала образ вампира. Глупые существа. Глупые и странные. Кровь - это не чужая жизнь, это металл, гадкий вкус и какая-то чудовищная страсть. Так нельзя. Мне хочется об этом кричать, круша все вокруг. И ему тоже хочется, но не может, потому что всеми силами поддерживает жестокий запал. Боится снежничать, сдать позиции. Проиграть. Чувствую его руку у себя на плече над ключицей – сдавливает чуть ли не до хруста. Боже, ну откуда в этих пальцах столько силы? Как можно драться, ласкаясь? Вот как? - Ненавижу, - дергается, жестко отталкивая меня от себя. - Половина правды, - в последний момент успеваю подставить руку и опереться на нее. Воздух, мать твою, какой иногда непослушный. Цепляет горло, застревает в легких, нехотя вырывается обратно. - Дверь сам найдешь, - тряхнув волосами, Учиха неловко встает и исчезает в коридоре, в привычной ласковой тьме. Замечаю на ворсе ковра несколько алых капелек. Ну что, Узумаки, хорошо помог? Сейчас я уйду. Сейчас – да, а вернусь, когда буду знать всю правду до конца. Когда он будет в порядке, готовый к бою и с заточенным оружием. Обязательно вернусь.