Rose and Dandelion

- Согласны ли Вы, принц Адриан, взять в жёны эту девушку, быть с ней в богатстве и бедности, в болезни и здравии? - Согласен, - юноша улыбнулся Маринетт своей теплой улыбкой, глядя в любимые глаза. Он стоял прямо здесь, у алтаря, держа её за руки. Девушка едва дышала. Сейчас вершилась её судьба. Сейчас воплощалась её мечта. Адриан был в светлом костюме, который Мари сама сшила для него. На лацкане пиджака маленькими бриллиантами был выложен личный символ Маринетт - витееватая буква М. Так она показала, что и костюм, и мужчина в этом костюме её и только её. Узкий серый галстук подчёркивал утонченный стиль. Образ дополнял цветок едва раскрывшейся алой розы в нагрудном кармане пиджака. Из-за спины принца выглядывал парень со смуглой кожей, исполнявший роль друга жениха. Его глаза даже сквозь очки светились искренней радостью и гордостью за лучшего друга. Веселое и доброе лицо растянулось в улыбке от уха до уха. Своё платье Маринетт тоже сшила сама. Лиф свадебного наряда, сотканный из легкого кружева, переплетённый цветами и узорами как будто из сказочного сада, переходил в рукава, нежно облегавшие тоненькие ручки невесты. Невысокий воротничок-стоечка прикрывал изящную шейку принцессы. Разбросанные по кружеву алмазы и жемчужины переливались на свету, бросая блики на гостей и на всё вокруг. Мягкий шёлк платья плавно струился, подчеркивая красивую линию бедер девушки. Подол платья расширялся от колен к низу, и цвет его набирал интенсивность, переходя от едва заметного голубого к насыщенному васильковому, подчеркивая красоту глаз Мари и оттеняя её волосы, собранные в высокую прическу. Чуть позади Маринетт, исполняю роль подружки невесты, стоял облаченный в светло-зелёную юбку-пачку поверх своего чёрного спандексово костюма Кот Нуар, держа букет, который невеста передала ему перед произнесением клятвы. Котик украдкой стирал слёзы, то и дело выступавшие на глазах то ли от счастья, то ли от непомерного горя (всё-таки его любимая теперь была потерянна для него навсегда). Невеста улыбнулась своему возлюбленному еще шире, хотя шире уже, казалось, было некуда. - Согласны ли Вы, Маринетт Дюпэн-Чэн, взять в... Дз-з-з... Дз-з-з... В самый неподходящий момент! Дз-з-з... Дз-з-з... - Может... ответишь? - неловко улыбаясь, предложил Адриан. - Э-э, одну минутку, - как же нелепо это выглядело. Старания Маринетт сделать вид, что всё нормально, только усугубили положение. - Да? - едва различимо пробормотала девушка. - Маринетт Дюпэн-Чэн? - раздался в телефоне холодный женский голос. - Да. - Я - Натали Санкёр, руководитель Отбора и ответственная за Избранных. Мисс Дюпэн-Чэн, Вы подтверждаете своё участие в Отборе? - Угу, - сквозь зевок ответила Мари. - Хорошо, - без каких-либо эмоций продолжила женщина на том конце провода. - В таком случае я вышлю Вам... - Маринетт, дорогая, - послышался за дверью голос Сабины. - Ты уже проснулась? - Да, мам, - прокричала в ответ девушка, высовываясь из-под одеяла. - Мисс Дюпэн-Чэн, Вы меня слушаете? - раздражённо спросила Натали. Обратив внимание на телефон в своей руке, Мари быстро избавилась от остатков сонливости и начала судорожно вспоминать, с кем и о чём она разговаривала. Обрывки сна и реальности перемешались в голове девушки. Натали. Агент. Свадьба. Кот в пачке. Адриан. Согласны ли Вы... - Согласна!!! Я СОГЛАСНА!!! - завопила Маринетт, что есть мочи, прямо в трубку. - … - … - Пожалуй, я перезвоню Вам позже, – в телефоне раздался писк, оповещающий о том, что звонок закончен. Стукнув ладонью по лбу, Маринетт проскулила что-то, похожее на «Не-е-е-ет», и рухнула на кровать. - Маринетт, что случилось? – Сабина появилась на пороге её комнаты, взволнованно глядя на дочь. - Ничего, мам. Всё, как обычно. Просто у тебя самая неудачливая дочь в мире, - пробормотала Мари в подушку. Сабина тепло улыбнулась и, присев на кровать, погладила безутешную девушку по голове. - Это не так, милая. У такой прекрасной женщины, как я, просто не может быть самой неудачливой дочери, - прикрыв рукой рот, женщина тихонько посмеялась. - Значит, генетика дала сбой. - Я очень сомневаюсь. Может, просто у кого-то плохое настроение? - Может, - девушка больше никогда не хотела подниматься с кровати. Ну только она может так неуклюже начать участие в Отборе, честное слово! - Хм. Как думаешь, пара свежих круассанов с шоколадом и чашка горячего какао исправят эту маленькую оплошность? – Хмурое лицо юной особы тут же оторвалось от подушки и уставилось заинтересованным взглядом на мать. Сабина заговорчески подмигнула дочери и отправилась за спасительным какао. *** Следующие пять дней до отъезда во дворец прошли как в сумасшедшем доме, где Маринетт была главным пациентом. Все куда-то носились, что-то делали, обсуждали, записывали. Натали, как и обещала, перезвонила вечером того же дня, когда девушка уже пришла в себя и хотя бы постаралась принять мысль, что она стала участницей Отбора. Наставница подробно разъяснила всё мелочи и нюансы относительно подготовки и сборов. Маринетт включила громкую связь, чтобы родители тоже могли всё слышать, потому что сама она была просто не в состоянии разумно отвечать, а тем более запоминать такие важные вещи. С собой взять практически ничего не разрешили, так как всё необходимое будет во дворце. Маринетт собрала лишь небольшой рюкзак, в котором разместились предметы личной гигиены и пара дорогих сердцу безделушек - кулон, подаренный родителями на четырнадцатый День Рождения, незаменимая шкатулка с принадлежностями для шитья (девушка знала, что они ей вряд ли понадобятся, но с ними она чувствовала себя спокойнее) и никогда не оставляющие её в одиночестве наушники с плеером. Рюкзак оказался наполовину пустой. Она хотела ещё сложить добрую половину фотографий Адриана, что были у неё, но Тикки посоветовала ей этого не делать, поскольку будет весьма неудобно, если кто-то обнаружит у неё эти фотографии. Маринетт ходила как в забвении. О Боже! Она встретится с принцем Адрианом! Лично. Встретится. С. Принцем. Адрианом. Девушка никак не могла поверить в своё счастье. Порой она просто зависала на месте на несколько секунд, теряя последнюю связь с реальностью. Чудо, что Мари не падала в обморок каждые двадцать минут. Но родители девушки всё равно на всякий случай старались держаться поблизости. О патрулировании Парижа и говорить было нечего. Маринетт не трансформировалась в ЛедиБаг со дня объявления результатов Отбора. Она не думала о Коте, об акумах, о Бражнике. Просто чудо, что злодеи не объявлялись все эти дни. Вечером последнего дня пребывания девушки дома к ней прислали королевского охранника. То ли для того, чтобы обеспечить теперь уже леди Маринетт полную безопасность, то ли для того, чтобы она не сбежала. Маринетт ещё больше от этого разнервничалась. Она боялась сделать шаг не в ту сторону, боялась совершить лишнее движение, сказать лишнее слово. Она вся превратилась в один напряжённый нерв. Когда девушка, сославшись на усталость и волнение, отправилась к себе в комнату спать, Том Дюпэн переглянулся с Сабиной и нерешительно поднялся с дивана. Мужчина поднялся наверх и, постояв у двери в комнату дочери, тихонько постучал. - Милая, можно войти? - Конечно, пап, заходи. Девушка сидела на кровати, сложив руки на коленках. Вид у неё был, мягко говоря, не очень. Несколько практически бессонных ночей превратили её в подобие призрака. Щёки впали, под глазами появились тёмные круги. За прической Маринетт перестала следить, собирая волосы в простой хвост, лишь бы не мешались. Она слегка улыбнулась отцу и подвинулась, чтобы он мог сесть рядом с ней. - Дорогая. Я представляю, что ты сейчас чувствуешь. Ты не можешь, поверить, что это с тобой случилось. Ты считаешь, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Когда-то я чувствовал то же самое, - девушка удивленно взглянула на отца. Ей не верилось, что этот большой усатый мужчина, вселяющий уверенность и спокойствие одним только видом, мог когда-либо испытывать такие переживания. -- Когда твоя мама сама позвала меня гулять. Я тогда был очень робким, но уже давно до беспамятства был влюблён в самую милую и добрую девушку школы, – мужчина смущённо улыбнулся и, погрузившись в воспоминания, продолжил: – Я не мог и слова при ней произнести. Я писал ей письма, которые она никогда не получала. Я просто писал, что чувствую, боясь сказать об этом кому-либо. Бывало, даже пробовал писать стихи, -- Том тихонько рассмеялся, припоминая отрывки своей детской неуклюжей "поэзии". А Маринетт во все глаза смотрела на отца. Она прежде не слышала таких подробностей о знакомстве родителей, и ей было очень интересно узнать эту историю. -- Я столько раз собирался подойти к ней и заговорить. Но когда уже я, полный решимости, шел ей на встречу, в последний момент сомнения брали надо мной верх, и я просто сворачивал в другую сторону. Сейчас я понимаю, как глупо это было. Но тогда я не мог ничего с собой поделать. Я терял голову при виде неё. Однажды, совершая очередную попытку заговорить с любимой, я шёл прямо к ней, когда засмотрелся на директора, отчитывающего старшеклассников во дворе школы за испорченное баскетбольное кольцо, и буквально сбил твою маму с ног. Конечно, я тут же принялся поднимать её, из-за чего выронил все свои книги, и они посыпались прямо ей на голову. Мадам Монсье, наша учительница, тут же прибежавшая на место происшествия попросила меня отвести Сабину в медпункт. Этот путь мы шли, находясь в неловком молчании. Я – от волнения, она, наверное, - от обиды. Пока в медицинском кабинете мы ждали медсестру, которая отправилась за льдом для ушибленной головы бедной девочки, я наконец-то собрался с духом и вымолвил «прости». Она мне улыбнулась, как умеет только она, и сказала, что она не в обиде на меня, это ведь произошло случайно. А после добавила, что будет не против принять мои извинения в виде мороженого. Счастливее меня тогда не было на свете. И сейчас я очень счастлив, что тогда сшиб её во дворе дома, --Мари с отцом дружно зассмеялись. А когда немного успокоились, Том приобнял дочь одной рукой и обратился к ней: -- Послушай, Маринетт, тебе стоит поверить в себя, поверить в свои силы. Ты замечательная, девушка. Ты красивая, умная, добрая, весёлая, талантливая. У тебя есть все шансы на победу. Вот увидишь, ты обязательно приглянешься принцу. Ты встретишься с ним. Ты будешь самой красивой во дворце. И самой счастливой. И я так рад за тебя, доченька. - Я люблю тебя, папа, - Маринетт прижалась к широкой груди отца и впервые за последние три недели почувствовала, как спокойствие и уверенность заполняют её изнутри.