***
Петунье снился маленький смеющийся Дадли, сидящий в кроватке и тянущий к ней крохотные ручонки, улыбаясь беззубым ртом. Дадли был замечательным ребенком ровно до той ночи в Хэллоуин, это уже потом начались капризы, истерики, злоба, но Петунья верила, что в глубине души ее мальчик не такой, ей так хотелось, чтобы во всём было виновато воспитание мужа, школьные друзья, а ее Дадли на самом деле был бы другим, если бы не... что? Резко вынырнув из сна, Петунья и правда услышала смех своего сына, не ехидный смешок, не злорадный гогот, а обычный счастливый смех, откуда-то из-за стены. Резко вскочив с огромной кровати, Петунья рывками восстанавливала в памяти предыдущий день, вся ее жизнь вспоминалась размыто, как старое черно-белое кино, от нее веяло плесенью и пыльным старым пледом с чердака, который давно уже пора было выкинуть. Миссис Дурсль это удивило, еще больше ее удивило то, что она не испытывает больше такой яркой ненависти к магии, словно какой-то настойчивый злобный шепот испарился и не напоминал ей больше об этом, пропала раздражительность, или, может, она просто выспалась? Выбежав из двери комнаты, в которой проснулась, Петунья резко открыла дверь в соседнюю и обомлела. На кровати, сложив ноги по-турецки сидел ее сын, одетый в новую чистую, но какую-то необычную - средневековую одежду, и над ним летала подушка, от которой уворачивалось маленькое странное существо, которых тут называли эльфами. - Дадли... - тихо проговорила Петунья, все еще стоя в дверном проеме, не решаясь зайти, она словно окаменела увидев воплощение своей детской мечты, как она хотела, глядя на Лили, вытворить что-то этакое, что вызвало бы такой же бурный восторг у ее родителей. - Мама! - радостно крикнул ей сын, - я волшебник! - потерявшая управление подушка шлепнулась на засмотревшегося на Петунью эльфа. Миссис Дурсль то ли от избытка эмоций, то ли еще от чего-то почувствовала резкое головокружение, в глазах потемнело, и женщина сползла на пол вдоль дверного косяка.***
Иветта проснулась как обычно, настроение было странно-тревожным, приходилось все делать медленно, отвлекаясь на размышления, поэтому душ, прическа, одевание заняли у Иветты приличное количество времени. Все ее мысли были заняты семейством Дурсль, нужно было собраться с духом и идти разговаривать. Методов своих предков девушка не одобряла и не хотела, уподобляясь многим представителям древних родов, просто плюнуть на чувства сквиба и сделать так, как требуется ей самой. Оставив недоеденным завтрак, Иветта решила пройтись пешком до гостевых покоев, надеясь, что за это время мысли уложатся в голове. И меньше всего Иветта ожидала увидеть бесчувственную Петунью, испуганного Дадли и хлопочущего вокруг обоих Данки. Девушка вошла в комнату и бросила в Петунью энервейт, видимо после чистки от зелий организм женщины немного ослаб, надо обязательно показать ее колдомедику, глядя, как та приходит в себя и хлопает глазами, испуганно косясь на сына, подумала Иветта. - Доброе утро всем, - Иветта поприветствовала семейство Дурсль, кивнув сначала Петунье, потом подмигнув Дадли, отчего тот заулыбался, - Петунья, нам нужно решить массу вопросов, которых, думаю, немало появилось у вас, - женщина нерешительно кивнула, поднимаясь с кровати Дадли, - а ты, Дадли, пока сходи, позавтракай, Данки, определи молодому господину эльфа, - с этими словами Иветта развернулась и пошла по направлению библиотеки, Петунья последовала за ней. Дадли показал Данки язык и запрыгнул на кровать, чувствуя, как за долгое время впервые чувствует себя счастливым. По дороге Иветта начала рассказывать Петунье об особенностях ее состояния, предлагая обязательно посетить банк, а по результатам проверки и колдомедика, дойдя до библиотеки и сев за письменный стол, предложив гостье кресло, девушка начала трудный разговор первой. - Миссис Дурсль, - Иветта сцепила пальцы в замок, кладя руки на стол, - я смогла снять с вашего сына проклятье, но его магия сейчас нестабильна, потребуется около полугода, чтобы его магическое ядро пришло в норму и стабилизировались выбросы. - Леди Селвин, - Петунья побледнела, ее руки слегка подрагивали, - что я скажу мужу, он ненавидит магию, - Иветта видела, как женщина начинает паниковать. - Вы любите мужа? - задала неожиданный вопрос Иветта. - Да. Нет. Не знаю, - пролепетала женщина, - у меня в голове как будто все перемешалось, я уже ничего не знаю. - Это как раз логично, - вздохнула девушка, - мой домовой эльф вчера полвечера выводил из вашего организма подчиняющие зелья, и не факт, что справился с этим до конца, - Иветта потерла переносицу, - простите, что сразу вываливаю все на вас, но я не могу поручиться, что в вашей голове не копались менталисты, предупреждая ваш вопрос, я не знаю, кто мог так обойтись с вашей семьей, хотя у меня и есть догадки. - Что мне делать? – панические нотки в голосе Петуньи стали более явными. - Для начала я взяла на себя смелость внушить вашему мужу, что вы в больнице с Дадли, у которого обнаружили аппендицит, плюс чары, рассеивающие внимание, и ваш муж неделю о вас не вспомнит, надеюсь, нам хватит времени, чтобы разобраться во всем, а вам в себе, - слушая Иветту, Петунья неуверенно кивнула. - Для начала предлагаю пройти в банк Гринготтс, у них неплохие разрушители проклятий, да и сами гоблины умеют делать анализы на все, - Иветта посмотрела на все еще обижающийся и прикидывающийся неживым портрет Николаса. - Совсем забыла сказать, у меня есть племянник и он в-волшебник, - Петунья немного запиналась на этом слове, - он сейчас с Верноном или у соседки, - мне кажется ужасным, как я обходилась с ним, - пролепетала женщина совсем потерянно. - Подождите себя упрекать в чем-то, - прекратила начинающуюся у женщины истерику Иветта, - заберем его сюда и будем разбираться. - Ага, разберешься ты, ее племянник - Поттер, мальчик, который выжил, теперь еще и вопреки воспитанию магглов, - от ехидного голоса за спиной Петунья вздрогнула и чуть не упала второй раз за день в обморок при виде недовольно хмурящегося портрета, - вас на куски разорвут в первую очередь светлые, как только вы перестанете играть по их правилам. - Николас, вам обязательно делать так, чтобы при виде вас все находились, если не в предынфарктном состоянии, то близком к нему? - устало вздохнула Иветта, - выслушайте меня вы, и вы, Петунья. План, придуманный мной, может, и не идеален, но вы всегда можете предложить лучше. Иветта считала, что, чем сложнее план, тем больше вероятность где-то напортачить, именно по этому принципу она творила шалости в Дурмстранге, и редко бывала поймана. Те же, кто пытались устраивать многоходовки, чаще всего оказывались наказаны. Девушка предлагала забрать Поттера, подправить Вернону память, внушив, что Петунья уехала в отпуск, если она не намерена уходить от мужа, или, что она с ним развелась, если намерена, оформив через гоблинов развод, и уехала в неизвестном направлении, забрав детей. Ритуал, который в свое время провел над самой Иветтой Каркаров, ни особого умения, ни особой силы не требовал, только искреннее желание оградить, поэтому укрыть в мэноре одного сквиба и двух волшебников не должно составить какого-либо труда. Проверить всю троицу у гоблинов и у приглашенного в Лютном специалиста, а потом уже разбираться с проблемами по мере их поступления, а если кто-то спохватится, там уже можно было бы и появившимся вассалитетом им рот заткнуть, наивно хлопая глазами и говоря, что «не знала, что вы-что вы». Николас кривился, но признавал, что, придумывать более сложный план бессмысленно, все упиралось в то, что обо всем рано или поздно узнает Дамблдор, любые ухищрения все равно выдадут их, посещение школы Поттером неизбежно. Мнение же пожирателей Николаса не интересовало, потому что по большей части они были вне закона и прав на героя магического мира точно не имели. Решив не откладывать посещение Литтл Уиндинга, после легкого завтрака прямо в библиотеке, Иветта попросила Петунью представить калитку ее дома, взяла женщину за руку и они исчезли, оставив Николаса в гордом одиночестве. Лорд Селвин тут же позвал Морти и, бросив короткое «проследи», исчез с портрета.***
Гарри Поттер сидел на чердаке дома миссис Фигг и мечтал, мальчик любил забиться в какое-нибудь небольшое пространство и представлять себя героем прочитанных книг. Сегодня он мечтал, чтобы за ним прилетела фея-крестная и нет, не пригласила на бал, взяла с собой и научила волшебству, чтобы он мог помогать детям, которых как и его обижали. Родственникам не удалось выбить из него благородство, хотя в этом желании у Поттера была и своя выгода, если он станет феем, то точно сможет жить один в башне и ни от кого не зависеть. Погруженный в свои мысли, мальчик чуть не пропустил идущую по дорожке тетю Петунью с какой-то незнакомой девушкой в длинном платье. Наверное, это та самая мифическая служба опеки, которая ходит ко всем детям, у которых нет родителей, ко всем, кроме него, что ж, не фея, но тоже хорошо. В прихожей послышался шум и громкое мяуканье котов миссис Фигг, бормотание, вскрик миссис Фигг, шипение, грохот и сказанное в сердцах, кажется, той девушкой «а я и забыла, что книззл – грозное оружие», потом все стихло. - Гарри, - позвала тетя, отчего мальчик забился за сложенную в углу старую мебель, так тетя его не называла никогда: «мальчишка», «Поттер», «отродье», но не Гарри. Миссис Фигг молчала, что же там такое произошло, начала таять последняя надежда хоть неделю пожить по-человечески. Все происходило как по волшебству, и только четкое знание того, что магии не существует, а НЛО придумали газетчики, а тетка просто прилично ведет себя при посторонней, заставило Поттера начать вылезать из своего укрытия. Разные нелогичные мысли лезли в голову, не давая сосредоточиться и понять, что же происходит. Навстречу ему уже шла девушка, махая недлинной тонкой палочкой и что-то бормоча, что окончательно выбило Гарри из колеи. - И это ваш Поттер? – хмыкнула девушка, оборачиваясь и глядя на Петунью, которая смотрела на Иветту как-то жалобно, - привет, - самого Гарри девушка разглядывала внимательно, словно не веря, что Гарри - это он. - Здравствуйте, а вы кто? – впился глазами в Иветту мальчик, игнорируя тетку, каким-то шестым чувством понимая, что почему-то тетя будет слушаться эту девушку, которая теперь меньше всего напоминала сотрудницу службы опеки. - Фея, - фыркнула Иветта, - видишь, даже волшебная палочка есть, - кивнула девушка на еще зажатую в руке палочку. Поттер недоверчиво посмотрел на вышеозначенный предмет и скептически поморщился. Глядя на его выражение лица, Иветта трансфигурировала из какого-то хлама хрустальную туфельку и протянула Поттеру. - Или, чтобы ты поверил, я должна превратить твои штаны в розовое платье? – глядя в глаза ошарашенному Поттеру, который все еще не решался забрать у Иветты переливающуюся чудесную вещицу, будто, когда он протянет руку его жизнь изменится, как у героев сказок. Поттер неуверенно, словно ядовитую змею взял в руки туфельку, не веря своим глазам, домечтался идиот. В его мечтах фея была голубоглазой светловолосой и очень доброй, а не язвительной вороной с холодными синими глазами, которая не успокаивает, а издевается. Такая точно не будет помогать детям, попавшим в беду, а скорее будет их заманивать в пряничный домик и... - Остальные расспросы потом, - Иветта, не дожидаясь ответа, схватила за руки Поттера и его тётку и аппарировала в мэнор, пока у мальчишки от обилия впечатлений не случился магический выброс. Об их пребывании на чердаке напоминала только хрустальная туфелька, которую выронил из рук Поттер, уже превращающаяся в старую стеклянную банку.***
Когда схлынула радость от осознания, что он волшебник, Дадли начал думать. Раньше этот процесс доставлял ему едва ли не физическую боль, теперь же голова была на удивление ясной, и хотелось во всем разобраться. Значит Поттер на крыше оказался тогда не просто так, и волосы у него тоже вырастали по вполне понятной причине, кузен, как и он – волшебник. Становилось мерзко от своего нелогичного поведения, нет, ему не было жалко кузена, да и чего его жалеть, крыша над головой была, от холода и от голода не умирал, многие дети живут и хуже, но Дадли не понимал, почему общался с тупицей Пирсом, если Поттер теперь ему казался и умнее, хитрее и интереснее любого из его компании в сто раз. Прав был Пинки, который теперь был его личным эльфом, видимо некисло его приложило тем проклятьем, если он так тупо себя вел. Придется налаживать контакт с Поттером, с тупицами из Литтл Уиндинга делиться рассказами о волшебном замке и летающей подушке Дурсль точно не собирался. Подойдя к окну, Дадли вглядывался в ухоженный парк, чувствуя себя едва ли не наследным принцем. Вот к чему надо было стремиться, а не к новому велосипеду или концертам рок звезд. У него теперь была магия – то, чего никогда не будет ни у кого из его знакомых. Кроме Поттера, который уже не раздражал, как раньше, а вызывал скорее интерес. Несколько минут назад Дадли закончил допрос домового эльфа и понял, что сказка хоть и волшебная, но местами не совсем и сказка, и пока он находится не в самом выгодном положении грязнокровки и, как это ни погано бы звучало, чуть ли не зависит от отношения кузена. Теперь Дурсль начал понимать, что придется учиться, желательно усердно и упорно, чтобы стать не менее крутым магом, чем девушка, приютившая их и вылечившая его, такая красивая и так не похожая на тех, которых он видел раньше. Мысли Дадли споткнулись, когда он увидел появившихся на дорожке парка недалеко от дома маму, Поттера, и Иветту. Поттер странно озирался, потом вскрикнул, глядя на садовника-эльфа, поджигая фигурно подстриженный куст, который облагораживал домовик. Круто, гораздо круче летающей подушки, надо во что бы то ни стало подружиться с Поттером. Дадли буквально вылетел из комнаты, поскальзываясь на гладком отполированном мраморе ступенек, едва не падая. В надежде встретить кузена первым, он что есть духу понесся по ступеням вниз по центральной лестнице к главному входу, сопровождаемый причитаниями Пинки.***
Иветта никогда не любила что-то объяснять людям особенно в критической ситуации, больше всего ее раздражали в художественной литературе моменты, когда вместо того, чтобы бежать, спасаться, делать что-то полезное, люди рефлексировали, выясняли отношения и вели пустые беседы. Ни капли не мучаясь совестью, Иветта наложила на старую сквибку конфундус, теперь та думала, что Поттера забрала одна Петунья, и уложила миссис Фигг поспать в кресле в гостиной. Как конфетку у ребенка отобрать, если бы не та жуткая стая книззлов, которые успели в клочья изодрать подол платья, пока Иветта утихомиривала их петрификусом. Мальчишка обнаружился на чердаке — жалкое зрелище, не такое, конечно, как приютские дети. Что-то похожее на сочувствие поселилось в голове Иветты, это чувство девушка быстро загнала вглубь сознания, понимая что все проблемы надо решать в мэноре. Проще было огорошить Поттера внезапным колдовством, аппарировать их компанию куда подальше, а потом уже как-то со всем разбираться, объясняться. Магический выброс ребенка после аппарации почти заглушил появившийся словно из ниоткуда Морти, не иначе следил. Горящий куст быстро потушил садовник, причитая о невинно убиенном отличном образце флоры. Иветта же присела на корточки рядом с озирающимся в ужасе Поттером и пачкая в пыли изодранный книззлами подол платья. - Гарри, успокойся, здесь никто не причинит тебе вреда, - спокойным голосом Иветта старалась не спугнуть ребенка, понимая, что обращаться с детьми не умеет совершенно, - посмотри на меня. - Кто вы? Что происходит? - зеленые глаза за стеклами круглых очков скользнули по лицу Иветты, но ребенок быстро обернулся и увидел Петунью, - тетя, где мы? - не было больше страха, адреналин выбил из ребенка всю покорность, уступая место зарождающейся истерике. - Гарри, - вместо Петуньи, стоящей столбом, ответила Иветта, - твои родители были волшебниками, ты часть этого мира, теперь все в твоей жизни поменяется. Ты заново познакомишься со своими родственниками, они неплохие, когда не прокляты, за твоего дядю поручиться не могу, но тетя и кузен точно не монстры, - глядя, что ребенок внимательно слушает не перебивая, Иветта продолжила нести совершенно не то, что стоило бы в этой ситуации, - тебе многое предстоит узнать, сейчас ты находишься в парке моего дома, здесь тебе ничего не угрожает. Монолог Иветты прервал шум со стороны особняка, из которого вылетел Дурсль с висящем на нем эльфом, который уговаривал юного господина одуматься и дождаться хозяйку дома. Но Дадли с упорством носорога несся к матери и кузену, Петунья, увидев его немного пришла в себя. -Привет, кузен, - Дадли широко улыбался, глядя на Поттера, - я извиняюсь, был засранцем, но это все не я, а проклятье. Теперь я вроде как расколдованный, - уж лучше прямолинейность и придурковатость, чем сопливое нытье - решил для себя Дурсль. То ли от эмоциональной речи Дадли, то ли от аппарации, а может от голода Поттер позорно свалился в обморок. -А я говорила, что совершенно не умею успокаивать детей, - кому она это говорила Иветта не уточнила, но легкое тело Поттера поймать успела, - Морти, куда доставлять бесчувственных гостей ты в курсе, скоро это войдет у тебя в привычку, - усмехнулась Иветта, передавая Поттера эльфу. Петунья присела на парковую скамейку бормоча что-то о том, что никогда не привыкнет к магии и этим ненормальным. Дадли подошел к ней и обнял, сам, чего его мать не видела, наверно, никогда, раньше Дурсль наоборот только уворачивался от объятий, сейчас Дадли так боялся, что в этом новом мире он останется один, кузен его не простит, мама отвернется, потому что он волшебник, а этой красивой колдунье кто он, да никто. Хотелось хоть какой-то почвы под ногами, чтобы оттолкнуться, раньше Дадли просто плыл по течению, теперь же он хотел стать взрослым и сильным. Иветта же никогда не видела такого количества истеричных детей и взрослых за всю свою жизнь, прожитую в магическом мире. Логично, что элементарные для нее вещи вызывали у людей, не знакомых с ее миром, панику, истерики и отрицание, но Иветта надеялась, что со временем все придет в норму. Выбитые из привычной колеи люди очень медленно привыкали к такому обилию нового в своей жизни, нужно было подождать. Трогательные объятья матери и сына не хотелось прерывать, поэтому Иветта потихоньку пошла по дорожке парка в сторону поместья, нужно было готовиться к вечернему походу в Гринготтс, если она пойдет на поводу эмоций и потеряет время, ожидая, пока все ко всему привыкнут, их, теперь общие, враги смогут ее переиграть. В шалости важна не только простота, но и стремительность.