***
- Ты знаешь, кто такая Сильвия Дюбуа? – спросил Майлз, едва стоило Уоррэну переступить порог его палаты. Уоррэн удивился бестактности вопроса. Ни приветствия, ни любезных вопросов, совершенно ничего. Будто за время своего пребывания здесь Майлз одичал, разучился говорить с людьми и потерял связь с реальностью. Уоррэн удивился, широко распахнув глаза. Держа в руках свой пиджак с сумкой, он оглядывался по сторонам в поисках места, куда можно было бы бросить вещи. Парень недовольно хмыкнул, раздражительно прикрыв глаза. - Обычно ты в первую очередь спрашиваешь меня за своего кота. – ответил он. – Неужели он тебя больше не интересует? – Уоррэн повесил пиджак на вешалку и стал распаковывать содержимое рюкзака. Майлз выглядел не очень-то и хорошо. Нога постепенно стала заживать, доктора уже грозились выписать его на этой неделе и оставить долечиваться на дому. Правда, не ясно, что побудило врачей так скоро выписать больного: его нечеловеческая регенерация тканей, или его скверный характер. Уоррэн склонялся ко второму. Вот он – виновник всех бед, восседал на подушках в палате, где кроме него никого не было. В больничной форме цвета мокрого асфальта, с недовольным хмурым лицом и нетерпеливым видом. Ждал ответа. А Уоррэн и не знал, что ему было отвечать на столь нелепый вопрос. - Без понятия, кто такая твоя Сильвия. Ты-то хоть сам знаешь? – спросил Уоррэн. – Фамилия французская. - Спасибо, кэп, я заметил. – недовольно ответил Майлз. - Да что с тобой не так? – возмутился Уоррэн. – То ты вопросы странные задаёшь, то бесишься на пустом месте. Они недружелюбно переглянулись. Конфликты меж ними уже стали привычкой, ибо слишком долго терпеть поведение Майлза выходило не у каждого. Точнее – ни у кого. Вспыльчивость Майлза и хроническое недовольство окружающими его вещами стали уже привычными, но тут Уоррэн ощущал что-то новенькое. Какую-то нервозность, нетерпение и беспокойство. Будто весь его прогресс работы с психологом за два года канул в небытие. Неужели от скуки с ума сходит? - Извини, погорячился. – сознался Майлз, пытаясь успокоить себя. Отвернулся, сложил руки на груди и стал обиженно смотреть в окно. Только на кого или на что он обижался? Уоррэн тяжело вздохнул. Как же тяжело было общаться с Майлзом, словно шагать вслепую по минному полю. - Ты скажешь мне, что уже не так? – спросил Уоррэн, подвинув стул к койке и присаживаясь на него. Ему не нравилось слушать о проблемах Майлза, ибо не считал их достойными внимания. Но если этого не сделать, Майлз непременно выкинет какую-то ерунду. - Да так… - Кстати, где твой телефон? – спросил Уорэн. – Никто не может дозвониться. Елена хотела позвонить, Лаура пару раз пыталась. – спросил он. Майлз потянулся к прикроватной тумбочке и достал из верхнего ящика телефон, не рабочий и полностью разряженный. - Я поссорился с медсестрой, и та забрала мою зарядку. – надул он губы, протягивая смартфон Уоррэну. - Я не удивлён, Майлз. – сказал Уоррэн, пытаясь разблокировать его. И впрямь разряжен. Хотя у койки находились целых две розетки, пострадавшая от капризов Майлза медсестра решила приватизировать зарядное устройство. А Майлз настолько переругался со всеми, что не мог выбить обратно свою законную вещь. Уоррэн вздохнул. Надо непременно вернуть вещь владельцу, каким бы идиотом тот ни был. - Не верится мне, что это единственное, что тебя расстроило. – сознался Уоррэн. – Ты до сих пор ни разу не спросил за своего кота. Что на тебя нашло? - Ты принёс что-то поесть? – спросил Майлз внезапно. Уоррэн удивился, приподнял бровь и стал рыться в рюкзаке. У него имелись при себе угощения, но полноценным обедом это едва можно было назвать. - Тебя что, не кормят? - удивился он, протягивая связку фруктов. - Нет, я поссорился с поваром. – стыдливо произнёс Майлз, надкусывая хрустящее яблоко. Уоррэн взбесился. Как Майлз умудрился настолько перессориться со всеми, что персонал отказывался его обслуживать даже за деньги? Чтобы врачи бросили лечить больного? Да парень – сущее зло, концентрированное и ни на каплю не разбавленное. - С кем ты ещё поссорился? – спросил Уоррэн. Все слова его друга стали походить на очень несмешной анекдот, не в меру абсурдный и тупой. - С Агатой. – сказал Майлз спокойно. – Она заходила ко мне один раз, чтобы я подписал кое-что. Ну и я с ней поругался. - Ну, тут мне точно нечего сказать. – сказал Уоррэн. – Она точно такая же, как и ты, так что вы с ней были бы идеальной парой. Хотя вру, вы бы убили друг друга в первый же день совместной жизни. - Да отстань ты от меня с этой Агатой. – взволнованно ответил Майлз. – Она меня расстроила. - О, это уже интересней. Я весь во внимании. – сказал Уоррэн. Майлз надулся, обиделся на сказанные слова, мельком глянув на своего друга. - Совсем ты меня не любишь. - А кто тебя любит? – спросил Уоррэн в ответ. Майлз недовольно нахмурился и махнул рукой, вернувшись к рассказу. Вот и впрямь странный. Уоррэн не понимал, отчего Майлз был таким агрессивным и расстроенным. Будто подменили на капризную барышню недалёкого ума. Привычным оставалось только вторая половина этого сравнения. - Так что за дама заинтересовала тебя? – спросил Уоррэн. – Кто эта Сильвия? - Невеста Брайана. – сознался Майлз. Уоррэн покосился равнодушно на Майлза, закинув руку назад, на спинку стула, и схватив яблоко из общей кучи еды. Вновь больной сидел на койке и смотрел куда-то вдаль, на светлое осеннее небо. Вряд ли наслаждался пением птиц за окном и последними тёплыми днями в этом году. Мысль об этой девушке приносила ему нестерпимую боль, а Уоррэну было плевать. Он не удивлён. Богатенький сынок богатенькой мамаши выбрал в жёны богатенькую и привлекательную француженку, а не какого-то неотёсанного болвана, как Майлз. А ведь Уоррэн предупреждал. Сказок не бывает, не будет ему счастья от этого союза, чем бы тот не кончился. - Агата разболтала? – спросил Уоррэн. Майлз кивнул. - Я даже успел узнать о ней кое-что. – сказал парень. – Модель, недавно дебютировала как актриса, дочь какого-то французского политика. Ты бы видел её! – заявил он. - Не видел, но могу догадаться. – сознался Уоррэн. - Расфуфыренная стереотипная француженка с беретом, красной помадой и стрижкой, как у Мэрлин Монро. И она блондинка. – подметил Майлз. – Безвкусица, полная! – возмущался он. – Сразу видно – глупая, недалёкая особа, родилась с золотой ложкой в зубах. Я бы такую ни за что в жизни не выбрал. – бросился он критиковать незнакомку, стараясь зацепиться за каждый изъян, который только мог придумать. А Уоррэн тяжело вздыхал. Невыносимо было смотреть на метания раненного сердца. Вот только оба понимали – не прав был Майлз. Сильвия уже только из одних его слов представлялась Уоррэну прекрасной молодой особой, получившей хорошее образование у себя на родине, имевшую утончённую природную красоту и притягательную женственность. К тому же сколотила карьеру на любимом деле. Лучшей партии для Брайана, такого же проклятого карьериста, было не сыскать. Это должна быть семья на десятилетия. - Начнём с того, - начал говорить Уоррэн, - что я тебя предупреждал. Ничем хорошим это всё равно бы не закончилось. А во-вторых, ты бы не выбрал Сильвию, потому что такие тебе не светят ни за что в жизни. - Даже Аманда была лучше. – огрызнулся Майлз. - Аманда не лучше. Аманда другая. – справедливо подмечал он. – Не путай их. Ты всегда равнял всех девушек под одну гребёнку. Вот и поплатился закономерно. - С чего ты взял, что я поплатился? – спросил Майлз с ноткой возмущением в голосе. - А сам не догоняешь? Единственный, кто тебя ждёт дома – это Снежок. Больше никто, со всеми ты успел переругаться в дребезги. Живёшь один, работаешь на сомнительной работе и ходишь к психологу, который тебе ничем не помогает. Майлз вздохнул. Сказать на это было нечего. Вечное напоминание того, что он, как человек, ни в чём не реализовался. И хотя молодость его будет долгой, никакой радости это ему не принесёт. Уоррэн прав, как бы грубо не звучали его слова. Он никогда не забывал ставить своего друга на место, напоминать ему ничтожность собственного существования. Другого способа бороться с навязчивыми идеями Майлза тот не видел. Нужно напоминать ему всю жестокость реальности. - Слушай, - попытался смягчить свои слова Уоррэн, - просто забудь уже о Брайане. Глупое временное увлечение от безделья, а ты слишком серьёзно отнёсся к нему. Заведи себе девушку, попробуй вести себя с ней не как придурок, и ты быстро забудешь о нём. – советовал Уоррэн. Потому как видеть терзания Майлза становилось невыносимо. Ни по кому он так не страдал из своих девушек, как страдает сейчас по Брайану. В его возрасте, после всего пережитого, Майлзу не престало влюбляться так безрассудно и сильно. Партнёра надо выбирать умом, не сердцем. Уоррэн уяснил это, стоило ему потерять Аманду. Удивительно, что Майлз, имея богатый опыт разномастных отношений, так этого и не осознал. Судьба жестоко наказывает тех, кто не усвоил уроков из прошлого. - Думаешь? – задумчиво спросил Майлз. Уоррэн кивнул. - Если уж совсем душа к девушкам не лежит, то хотя бы ищи парня своего круга. - Нет уж, - усмехнулся Майлз, но усмехнулся как-то печально, - я попробую с девушкой. Я не настолько с ума сошёл. - Надеюсь на это. – кивнул Уоррэн. Тогда Майлз вновь приподнялся, поправляя подушки за своей спиной. Кажется, он стал немного спокойней, а значит никакие бредовые мысли не лезли ему в голову. Пока что. Уоррэн облегчённо мог выдыхать, со своей задачей он справился блестяще. - А ты как? – поинтересовался Майлз в ответ. Уоррэн даже не знал, с чего следовало начинать. Стоило ли вообще? Хотелось. Майлз редкостный дурак, но иногда мог подсказать что-то дельное. Опыт общения с людьми у него был больше. - Встретился с другом… - не успел Уоррэн договорить, как Майлз его прервал. - С тем самым? Другом детства? – уточнил он. Уоррэн кивнул. – И как всё прошло? Уоррэн не знал, как говорить об этом аккуратно, минуя острые углы всей сложившейся ситуации. Майлз не знал, кто такой Энди, и с кем водится. И не узнал, что именно друзья Энди едва не лишили его жизни. - Нормально, но я бы не сказал, что так, как хотелось бы с самого начала. – сознался Уоррэн. – Я хочу вытащить его из дурной компании, в которую он попал. - Майлз скептично усмехнулся на эти слова. – Он хороший парень, но такой же дурак как ты, если не больший. И…Я не знаю, как это сделать. - А никак. – ответил Майлз. – Друг твой тебе не доверяет. Пока не поверит, и пока твой авторитет ниже авторитета его друзей, можешь даже не пытаться. - И что мне тогда делать? – спросил Уоррэн. - Откуда мне знать? – пожал плечами Майлз. – Общайся с ним, как общался бы в обычных обстоятельствах. Только, если не хочешь лишиться его доверия, то не наседай на него с поучениями, как ты это любишь. Промывку потом устроишь. – он доел яблоко и бросил объедки в корзину с мусором. Уоррэн посмотрел себе под ноги, больше было некуда. Майлз говорил дельные вещи, даже до подлого очевидные. Но всё было не так просто, как казалось на первый взгляд. Парня терзали противоречия. Они с Энди оказались по разную сторону баррикад, да настолько сильно, что разломать эти баррикады было нельзя. Как преодолеть эту пропасть? Как спасти его от влияния Уробороса? Ведь в любой момент они могли встретиться как враги. Поднимется ли у него рука убить Энди, если он будет нести угрозу окружающим? Попрощавшись, Уоррэн засобирался прочь. Снял халат, накинул поверх рубашки свой пиджак и закинул рюкзак за спину. Но на выходе он, внезапно, столкнулся с Энди.***
- Что думаешь? – рассказал я Кукле всё, что узнал, пока мы шли в сторону больницы. Крейг должен был оказаться там раньше меня, но вряд ли он пока знал, что я приведу за собой Куклу. Вряд ли он был доволен бы таким исходом. Мне не хотелось поначалу говорить об этой лазейке Кукле, но теперь я понимал, что выбора не оставалось. Только он мог подсказать мне, в каком направлении копать тоннель к нашему спасению. Кукла говорил тихо, всё ещё придерживаясь дистанции в четыре шага. Я считал. - Говорить с курьером бесполезно. – ответил он. – Надо проследить за ним. - Это я понимаю. – сознался я. – Мне тоже приходило такое в голову, но я не уверен в действенности этого способа. – я открыл пред Куклой двери в больницу. Многолюдные шумные коридоры с белыми стерильными стенами и блестящими холодными полами. Пахло медикаментами, моющим средством и накрахмаленными халатами. Кукла неуверенно вошёл, не веря, что я сознательно пускаю его вперёд себя. - Гарантии нет никогда. – ответил тихонько он, но голос его таял в окружающем шуме. Я поговорил с работником у стойки, где мне позволили войти и выдали два халата для посещения. Состояние Адама было стабильным, ничего не угрожало его жизни. Николас сдержал обещание. Больница была одной из лучших в городе с ценами, способными прожечь дыру в любом кошельке. Профессиональные врачи, отдельные палаты, новейшее оборудование и качественнейший сервис. Откуда у Николаса, живущего в столь скромной квартире, были такие деньги? Мы, разодетые в дешёвые тёмные тряпки, казались заблудшими душами в этом шикарном месте. Кукла осматривался по сторонам, стараясь прятать лицо от окружающих и не вызывать подозрений. Он запрятал волосы под кофту, укутался в ворот и прятал руки в карманах уже своего халата, слишком большого для его невысокого роста. - Будь осторожен. – сказал мне Кукла. – Здесь есть люди из НИЦ. – предупреждал он. Я не стал игнорировать его замечания, но предпринимать ничего не стал, только бегло осмотрелся. Поздно. Если кто тут и был, то уже заприметили нас. Однако на нас никто не глазел, все были слишком заняты своими делами. Медработники в спешке бегали по этажам, больные направлялись на свои процедуры, а посетители ждали возможности зайти в палату. Никому не было дела до каких-то оборванцев. Я нажал кнопку вызова лифта, когда мы очутились в самом конце витиеватого коридора. - Думаешь, проследить будет достаточно? – спросил я. - Осторожно. – произнёс он. - За курьером следили. Курьер уже в курсе. Эта простая мысль не посещала меня с момента, когда Рид упомянул о курьере. Проследить – это первое, что могло прийти в голову кому угодно. Когда слова перестают иметь значение, в ход обязательно идут кулаки. Но до кулаков было рано. Нужна была хитрость, местами даже подлость, чтобы выпытать у него всё. - Он – звено в цепи. Не цепь. – сказал Кукла, как только послышался звонок, и двери лифта перед нами отворились. - Думаешь, он не знает заказчика? – спросил я, встав у самой дальней от выхода стены. Кукла отодвинулся от меня подальше, словно нарочно удерживал такую дистанцию даже там, где это было невозможно. На мой вопрос юноша дал отрицательный ответ. - Заказчик осторожничает. Он не будет доверять курьеру. Он доверяет кому-то другому. Кому-то из последних в цепочке. Надо целиться на них. Узнать, кто последний получает доступ к браслетам. – стал командовать Кукла. - То есть, что-либо спрашивать у тех, кто снизу по цепочки, не вариант. Хорошо, но я сильно сомневаюсь, что другие тоже до этого не додумались. Следили же, но не выследили. В чём кроется проблема? - Звено может обрываться. – сказал Кукла. Стоило ему только натолкнуть меня на эту мысль, как лифт уже остановился, и наша краткая поездка кончилась. Двери медленно расступились предо мной, а мы были вынуждены пройти дальше. - Что значит «обрываться»? – спросил я. – Я не понимаю. - Я не знаю. – сознался юноша, чем неприятно меня удивил. – Какая-то сложность. Что-то им мешало. Это и есть «обрыв». Надо выяснить. – обрывисто объяснялся он, будто намеренно усложнял мне задачу. Однако его мысль была предельно ясна. Если анонимный покупатель построил вокруг себя цепочку из курьеров, то первые с конца звенья не имели к нему никакого отношения. Вполне возможно, они не видели в лицо этого самого покупателя, а лишь выполняли странные прихоти заказчика, коим выступало звено повыше. Напрямую покупатель не торговал. Только через доверенное лицо. Либо же каким-то иным путём. Оставалось несколько главных вопросов: кто был доверенным лицом покупателя, или же где происходил «обрыв» цепочки; сколько длится вся транзакция, начиная с момента, когда курьер заберёт браслеты, и заканчивая тем, когда браслеты попадут в руки покупателю; какие цели преследует эта личность; смогу ли я, даже докопавшись до истины, как-то связаться с этим человеком? Слишком много вопросов. Был велик риск, что, даже раскрыв личность покупателя, мы ничего не добьёмся, только потеряем время. У нас его слишком мало, многое мы бесцельно растратили. - Почему ты тянешь с побегом? – спросил я у Куклы. – Мне кажется, не сильно-то ты и хочешь отсюда выбираться. Мой вопрос вызвал какое-то напряжённое молчание. Недовольное, отчасти даже обиженное. Но так ли это я, увы, проверить не мог. Лицо Куклы, как всегда, не выражало собой ничего. Но, вскоре, он дал мне ответ. - Я не верю в побег. Надо дать бой. Мы не готовы к бою. - Если мы не были готовы с самого начала, то не будем готовы до конца. – сказал я. – Что, у нас прибавилось оружия, или союзников? На мой вопрос он помотал отрицательно головой, но более ничего не ответил. Только больше озадачил меня, поставил в тупик. Я и впрямь не понимал его планов, ибо вот-вот всё то немногое, что мы имели, могло рухнуть. Ребята сходили с ума, их эмоциональное состояние трещало по швам. Они не уходили лишь потому, что больше бежать было некуда. Тогда чего Кукла ждал? Почему не делал ничего, а лишь сложил смиренно руки? Если он готовился дать бой, то у нас не было такого числа союзников и ресурсов, которые покрыли бы потери в этих стычках. Противник только наращивал силы, убивал других потенциальных союзников-заражённых, лишая нас минимума поддержки. План Куклы провальный с самого начала. А, значит, я должен взять всё в свои руки и не надеяться на него. Но времени разгадывать чужие загадки не было. Мы оказались у нужной нам палаты, которая уже отнюдь не пустовала. Я заглянул внутрь первым, лишь потом разрешил зайти Кукле следом за мной. Одетый в больничную форму, Адам лежал на койке, окружённый мягкими подушками и тёплыми простынями. Голова была по-прежнему перебинтованной, на голой руке виднелись рубцы от битого стекла. Он дышал медленно, очень плавно, старался не напрягать себя, ибо глубокие вдохи приносили ему тяжёлую боль. Рядышком, как я и ожидал, сидел Крейг. Обеспокоенный, словно матушка над своим больным ребёнком, он всё никак не находил себе покоя, пытаясь облегчить участь больного. Только Энди вёл себя адекватно, поддерживая непринуждённую беседу. - Я немного опоздал, прошу прощения. – зашёл я внутрь, выбирая стул поудобней. – Как ты? - Всё нормально. – ответил Адам. – От меня отходят только ночью. Со мной сидели почти до самого закрытия, а утром, только я проснулся, меня начал терроризировать звонками Энди. – шутливо улыбался он. - Неправда. Я просто волновался. – надулся юноша. – А ты совсем-совсем цел. - подметил Энди, взглянув на меня. Я лишь пожал плечами. Тут не было и капли моей заслуги, только вина эллипса. - Чего вы сюда всей толпой припёрлись? – спросил Крейг недовольно. – Адаму нужен покой. - Ты ему покоя и не даёшь. – возмутился Энди. – Я, между прочим, ничего такого не делаю! - Пожалуйста, не ссорьтесь. – попросил Адам. – Я быстрей приду в себя, если вы прекратите трепать мои нервы. – он строго глянул на них двоих, и оба были вынуждены замолчать. – Я рад, что тебя обошла моя участь. – Адам обратился ко мне. – На самом деле дела не очень. То есть, здоровье моё выдержит, серьёзных переломов у меня нет. Пару дней тут, а потом на регулярные процедуры. Обидно, что без машины остался, придётся ехать сюда на автобусе или метро. – пожаловался парень. - Я могу возить тебя на велосипеде. Я сюда на нём же и приехал, кстати. – как всегда Энди выдал несусветную чушь. – Вчера вечером откопал в кладовой, почти новый, но немного… - Спасибо, не стоит. – неловко улыбнулся Адам, стараясь не задеть Энди своим отказом. – Я как-нибудь сам, не буду тебя трогать. - Я могу помочь, если ты не против. – сказал Крейг. Адам, стоило Крейгу что-либо сказать, реагировал болезненно. Хотя в словах Крейга не крылось ничего того, что могло бы так ранить Адама каждый раз. Но в отражении его глаз виднелась та самая длинная ночь, когда мы сняли повешенного с дерева. Адам знал не понаслышке, каково это – ждать смерти, потому попытка Крейга наложить на себя руки принесла ему особую боль. Ибо парень хотел жить, но должен был умереть, а Крейг – наоборот. Злая, бесчестная ирония. И ко всему этому приплетена жалость, тонкой нитью вшитая в это сложное чувство. - Не думаю, что со мной что-то случится. – сознался Адам. – Крис будет сегодня? Он ничего не говорил? – спросил он у нас всех, но ни у кого ответа не нашлось. - Этот придурок на работе. – рыкнул Крейг. – Не нашёл отмазки для начальства, сидит себе и ковыряет груду металлолома. - Не стоит так говорить. – попросил строго Адам, пресекая очаги конфликта. – У Криса очень нелёгкая работа, я могу его понять. Ничего страшного, если он не явится. – слова его звучали скорее холодно, с ноткой раздражения. Ему было не всё равно, однако пока его устраивало теперешнее положение дел. Адам был тут, в центре внимания сразу нескольких людей, а оттого не нуждался ещё в ком-то. С ним мило общался Энди, коротая время, за ним ухаживал Крейг, что не рисковал отлучится даже на минуту. Тут был и я. Дверь тихонько скрипнула, на пороге возникла тень Куклы. Он осторожно сделал шаг, прежде чем закрыть за собой дверь, но далее двигаться не рисковал. Все затихли. Крейг тотчас поднялся с насиженного места, будто готовился дать врагу отпор, а растерянный Адам совершенно не знал, как ему реагировать. - Ты его сюда привёл? – злостно спросил у меня Крейг, заметив, что на появление Куклы я никак не отреагировал. Я кивнул. – На кой чёрт? – возмутился он, подняв голос на меня. - Успокойся, пожалуйста. – Адам приподнялся, схватив Крейга за руку. Это заставило гнев парня поубавиться, ведь отказать Адаму в такой банальной просьбе он просто не мог, даже если бы пожелал. А желания у него было предостаточно. Только Энди не понимал, что же произошло, никто не считал нужным посвящать его в случившееся. Адам строго глянул на Куклу, изучая изменения в его внешнем виде. Можно было сказать, что каждый получил равную долю увечий. И каждый перенёс их по-своему тяжело. Кукла оглянулся, изучив присутствующих и их реакцию, оценил обстановку, прежде чем стянуть с себя капюшон. Побитый, он ещё больше походил на ребёнка, которому не повезло в очередной короткой драке, кончившейся поражением. - Я прошу прощения за случившееся. – коротко произнёс Кукла, тихо и даже жалостливо. Не знаю, испытывал ли он муки совести, или его вынудил извиняться лишь страх, но своё обещание он честно выполнил. Его слова несколько смягчили тон, с каким говорил Адам, хотя ясно было, что почти никто из присутствующих Кукле не верил. Кроме Энди. Тому что не скажи, он поверит во всё и сам будет тебя в этом убеждать. - Ты считаешь, что можешь просто извиниться, и всё? – возмутился Крейг, снова резко вскочив с места. Казалось, не будь тут Адама, вчерашнее избиение повторилось бы вновь. Я сам резко поднялся со стула, едва не уронив его. Ещё одного такого избиения Кукла не переживёт, а ведь Крейг был куда сильней и яростней меня. - Крейг, постой. – Адам пытался успокоить его, но тщетно. Пламя внутри него разгорелось новой силой. Крик, скандал, угрозы. Всё это медленно, но верно, вело нас к расколу. - Ты ему просто спустишь это с рук? – возмутился Крейг. – Он убить тебя пытался! Да он и убил бы, если бы не Фантом! Это извинение выглядит как насмешка какая-то! – Крейг посмотрел на меня. – Зачем ты вообще привёл его сюда? Ты думаешь, что хватит каких-то извинений, чтобы всё понять и простить? - Прощать не нужно. – ответил я. – Достаточно понять. - Ты издеваешься, Фантом. Притом куда больше, чем Кукла! – заявил Крейг. – Как ты вообще мог до этого додуматься?! Привести сюда этого выродка. - Что происходит? – растерянно озирался Энди, мечась взглядом от меня к Крейгу и обратно. - Ты говоришь это человеку, который сам чуть не погиб там же. – отвечал я, своей фигурой заслоняя Куклу. – Я не прощаю его за этот поступок, и не прошу вас всех прощать. Достаточно того, что он осознает тяжесть своей ошибки и более этого не повторит. Верно? – обратился я с последним вопросом к нему. Кукла промедлил, но кивнул. - И ты ему веришь? – спросил Крейг. – Ты можешь быть уверен, что эта тварь опять не врёт? - Нам следует объясниться всем, прежде чем приходить к каким-либо выводам. Это покушение произошло не просто так. Это не оправдание, но обе стороны должны друг друга выслушать и понять. – я взял своё красноречие в кулак, крепко сжал его и выдавливал из себя всё, что осталось. Приходилось делать паузы, глубоко дышать и успокаивать самого себя. Никто больше, кроме меня, не встал бы на сторону Куклы. Его ошибки отчасти являлись и моими ошибками. Нельзя было допустить того же раскола, что случился восемь лет назад. Нельзя было Кукле позволить кого-то убить, а нам – потерять к нему окончательное доверие. - Фантом, это похвально, что ты хочешь загладить его вину, - обратился ко мне Адам спокойным ровным тоном, - но я разочарую тебя. Едва ли нам удастся прийти к общему знаменателю. Потому что прощение должен просить он, не ты. И просить должен искренне. А пока я вижу только вымученное извинение, сделанное непонятно с какими целями. Я сильно сомневаюсь в том, что Кукла осознаёт свою вину, поэтому ты зря привёл его сюда. – парень говорил уверенно, твёрдо, при этом мягко выражая своё недовольство. Все притихли, слушая его. Даже Крейг успокоился, ибо Адам выразил всё, что вертелось у него на языке, пусть и не в столь яростной манере. А я осознал, какую же совершил глупость. Посчитал, что что-то можно исправить. Поддался чувствам, охватившим меня вчерашней ночью. Но в глазах остальных я оставался каким-то безумцем, что защищал жестокого убийцу. Я обернулся, чтобы посмотреть на Куклу. Надеялся увидеть в его глазах какой-то испуг, стыд, искреннее раскаяние. Но ничего я в них не увидал. Бесцельный взгляд синих глаз, столь красивых, но столь пустых и безжизненных, был направлен на меня. Кукла молчал. Я надеялся, что он скажет хоть что-то, даст понять, что мои слова не были пустым звуком, и я не зря защищал его, стоя против даже собственных принципов. Но в благодарность меня встречала лишь гнетущая тишина. Как я мог защищать того, кто не считал свои действия преступлением? И я сдался. Кончились во мне силы защищать его от остальных, пытаться донести, почему он так поступил. Кукла словно намеренно настраивал против себя окружающих. - Хорошо, - сдался я, - прости за этот визит. Я вижу, что ты прав. Нам лучше уйти. - И ещё, Фантом, – обратился ко мне Адам напоследок, заметив, в какой спешке я собирался уйти отсюда, - я буду рад, если ты позвонишь мне. – намекнул он мне. Я кивнул и стыдливо засобирался прочь, лишь бы поскорей исчезнуть отсюда. Кукла последовал за мной. Казалось, все только и ждали, пока мы оба уйдём прочь отсюда. Только бедный Энди, всё ещё бьющийся в догадках, не знал, как поделить себя надвое. - Ты бы мог хотя бы сделать вид, будто тебе не плевать! – причитал громко я, стоило нам только покинуть больницу. В этот раз Кукла держал дистанцию в целых пять шагов, стараясь не уменьшать её. Я не стал сдерживать себя ни в выражениях, ни в тоне голоса. Если ему всё равно, то мне и подавно. Всего пару дней, а я уже устал от своей новой роли опекуна, глубоко проклиная себя старого. Потому что именно я из прошлого допустил, чтобы Кукла стал таким. - Чего молчишь? – резко развернулся я к нему и остановился, грозно глядя на него. Кукла точно так же внезапно остановился. Как на зло, юноша не проронил ни слова в своё оправдание. Скажи он хоть пару слов, и гнев бы мой стал спадать на нет. - Ты понимаешь, что если продолжишь так вести, то настроишь против себя всех? – спросил у него я, продолжив идти дальше. На нас оглядывались прохожие, мои громогласные обвинения привлекали чужое внимание. - Адам мне не союзник. – заявил Кукла. - Зато он мой союзник, он союзник Крейга, который, я напомню, все эти восемь лет присматривал за тобой вместо меня! Никто не хочет, чтобы им всадили нож в спину, а ты это вчера и сделал! – ответил я. – Снова хочешь остаться один? С твоей репутацией это огромный риск. – сцепив зубы, я продолжал говорить, но всё это было лишь пустыми словами. Ничего из этого до него не могло дойти в полной мере. Ибо он и так всё осознавал. Кукла куда умней, чем казался, но сломан. Работал не так, как надо, в его теле отсутствовали детали, отчего он давал сбои. - Я не просил его это делать. – сказал Кукла. - Да, только ты забываешь, что не выжил бы в одиночку. Все эти годы они помогали тебе, а ты сделал такую подставу! Можешь уже даже не надеяться, что они тебя простят. – я пытался выступать голосом его совести, которая отсутствовала у него, однако бесполезно. Кукла словно не слышал меня. Мы говорили на разных языках, это злило меня. Я не имел на него никакого влияния, не мог ничего поделать с этим. - После того, что сейчас произошло, нам точно не получить никакого прощения. – подметил я, но, внезапно, эти слова заставили Куклу откликнуться. Он заговорил сам, первый. - Нам? – спросил он. - Да. Нам, Кукла, нам! – повторил я. – Тебе и мне, как твоему опекуну. – снова остановившись и повернувшись к нему, я заглянул ему в глаза. Бездна. Что не кидай в неё – ничего обратно не воротится. - Ты не мой опекун. – заявил Кукла. Меня раззадорило то, с каким спокойствием он говорил эти вещи, с каким безразличием слетали слова из его уст. - Вот как мы заговорили. – разозлился я. – А кто я тогда тебе?! Не ты ли говорил мне, что я был твоим опекуном? - Был. – подчеркнул Кукла. – Не есть. Был. – повторил он ещё раз. Мне не требовались эти повторы, я понимал всё с первого раза, а оттого это лишь сильней раздражало меня. - Тебя не было восемь лет. – насладившись паузой и злобой, что переполняла меня, Кукла продолжил говорить. – Я вырос, изменился. Ты тоже изменился. Я больше не ребёнок. Ты больше не можешь меня опекать. У нас нет никаких ролей. – помотал он головой в отрицании, а я лишь растерянно слушал его. Ведь Кукла был прав. Сейчас мы поменялись ролями: я его подопечный, а он – мой опекун. Я не могу постоять за себя, а он защищает меня от любой угрозы. Но разве это нормально? Просто выбросить всё то, что было когда-то между нами. Я уже поступил так, неужели Кукла хочет сделать то же самое? - Ты без опеки на что-то способен? – язвительно ответил я. – Если ты не можешь даже додуматься до того, чтобы прийти и попросить прощения? Если ты не можешь даже раны себе обработать! И это только то, что видел я. А кому-то приходилось вытаскивать тебя из чужой постели, кормить и…. – я запнулся, осознав, что выдал тайну, которую только недавно узнал от Крейга. Взгляд Куклы будто переменился, стал несколько живей и строже, но юноша продолжал хранить прежнюю сдержанность. Кажется, ничего не могло пошатнуть его уверенность. Кукла сделал ровно пять шагов навстречу мне, остановившись лишь в каких-то нескольких сантиметров от меня. Я замер. Мне было интересно, что он собирался предпринять. Задрав голову вверх, юноша глянул на меня, продолжив говорить: - Крейг тебе сказал? - Да. – честно ответил я. Обмануть бы его не получилось. - Он не говорил тебе, что тоже спал со мной? – спросил он у меня, склонив слегка голову набок. Заметив моё удивление, юноша добавил. – Не сказал. Жалко. – он не сводил с меня глаз, и от его взгляда мне стало не по себе. Спокойный, словно море перед штормом. Волны затихают, гладь выравнивается, но лишь для того, чтобы набрать сил и ударить с новой силой. Меня всё больше и больше окунали головой в грязь. Кукла раскрывал свои гниющие раны на сердце, всё то, что мучило его по-настоящему. А я осознавал, что и впрямь не готов к ним. - Нет, не говорил, я… - я запнулся. Надо было что-то сказать, но что? Смешно. Будто я могу вернуться в прошлое и что-то изменить. – Он говорил мне только, что приходило силой вытаскивать тебя, и что доходило до драк. – дрожащим голосом оправдывался я. Прежняя моя уверенность тотчас растаяла, ничего от неё не осталось. Я понимал, что нёс полную чушь, ничего в действительности не знал. А теперь осознавал, что знать и не желал. Было уже поздно, я слишком погряз в чужих конфликтах. - Это правда. – сказал Кукла. – Он больше ничего не говорил? – спросил он, на что я помотал головой. – Что он подкладывал меня под других? В обмен на что-то. Информацию, деньги, оружие, медикаменты. – юноша склонил голову на другую сторону. – Крейгу идёт молчание. Он не умеет говорить. - Я…Не знаю. – сознался я, выдохнув. – Я поговорю с ним. - Зачем? – спросил Кукла. – Ничего не изменится. - Да, ничего не поменяется. – я сделал шаг назад от него, пытаясь прийти в себя от услышанного. – Но и молчать о таком нельзя. Не можешь ты – я сам выясню всё, что потребуется. Надеюсь, больше ты от меня ничего не скрываешь? – спросил у него я. Кукла замолчал, опустил голову. Он помотал головой. Своими словами я, внезапно даже для самого себя, потушил пожар, что воспламенился в душе Куклы. Прущая из всех щелей злоба на миг успокоилась, утихла и прекратила мучить его. Пока что. В любой момент это давление могло возобновиться: одно неосторожное движение, одно неосторожное слово. - А теперь иди домой. Мне надо побыть одному. – сказал я, прогоняя его прочь от себя. Тошно было видеть его, страшно услышать что-то ещё. В попытке исцелить кого-то я лишь сильней ковырял чужие раны, и вся гниль, вся грязь и ненависть стала выливаться наружу неконтролируемыми потоками. И это были лишь поверхностные, ничего не значащие царапины. За ними скрывалось нечто большее. Я развернулся и пошёл прочь, ускоряя шаг. Шёл, куда глядели глаза, лишь бы убраться отсюда поскорей. Кукла замешкался, не сразу пожелал выполнять сказанное мной. Но, осознав, что я и впрямь ухожу прочь, юноша стал направляться домой. Так наши пути вновь разошлись, а мне даже почудилось, что больше им не суждено сойтись.***
- Энди? – спросил удивлённо Уоррэн. – Ты что тут делаешь? – он остановил Энди, что испуганно оглянулся вокруг. Улыбка стёрлась с его лица в одно мгновение, глаза широко распахнулись от неожиданного появления Уоррэна. Парень и сам не ожидал увидеть своего друга здесь, в этой самой больнице, шастающего невесть зачем. Оба растерянно переглядывались, не рискуя и шага ступить в сторону. - У меня тут друзья… - сознался юноша, отводя взгляд в сторону. – А ты? – тихонько спросил он в ответ, пытаясь завести непринуждённый диалог. - Тоже. – ответил Уоррэн. – Ладно, пройдём, незачем толпиться в коридоре. – он похлопал юношу по спине, поторапливая идти как можно быстрей. Уоррэн нервничал. Впервые за долгое время он ощущал, как его ладони потеют, а по телу проходит лёгкая, едва уловимая нервная дрожь. Надо было поговорить о чём-то с Энди, нельзя упускать такого прекрасного шанса. Вот только говорить было не о чём. Они жили в слишком разных мирах, мыслили и говорил о разном. Казалось, судьба всё решила за них – они по разную сторону в этой войне, им нужно разойтись своими дорогами и всё забыть. Энди прекрасно справлялся с этим, только Уоррэн стремился удержать его возле себя. Ибо чувствовал. Впервые, когда он увидел Энди раненным у браконьеров, его сердце сжалось в горючих колких тисках. Как тогда, когда погибла Аманда. А это значило лишь одно – надо действовать. Прежде чем Уоррэну даруют заслуженную смерть, он должен вытащить Энди отсюда. Это его новый смысл прожить чуть дольше. Они вышли на крыльцо, где Энди тотчас поспешил к велосипедной стоянке. Скромный старый велосипед, явно женский, с корзинкой и потёртым рулём. Слишком высоковат для юноши, явно куплен его родителями для собственного пользования. Мать с отцом были высокими, оба широкоплечие и нескладные фигурой. А Энди, что пошёл в свою бабушку, так и остался низеньким мальчиком с моложавой внешностью и худощавой фигурой. Происходящее только ухудшило его внешний вид. - Как ты? – поинтересовался Уоррэн, осознав, что больше ему было не за что цепляться в разговоре. Никто не рисковал говорить за друзей, иначе их хрупкое перемирие треснет. - Пока всё хорошо. Но я редко куда-то выхожу. – сознался юноша. – Недавно был на концерте. Правда, в зале ожидания. Но всё равно! – похвастался он, пытаясь запрыгнуть на велосипед и несколько раз чуть не упав. - Это хорошо, что ты начинаешь привыкать к обычной жизни. – похвалил его Уоррэн. - А у тебя как с работой? – поинтересовался Энди, как только запрыгнул на велосипед и даже сумел прокрутить несколько педалей, прежде чем пришлось спешно ретироваться. Он едва не упал наземь, потеряв равновесие, однако Уоррэн успел схватить велосипед за руль и помочь юноше слезть. - Пока всё спокойно. – равнодушно ответил Уоррэн. – Даже слишком. Они переглянулись. Снова запретная тема. Энди отвернулся и нахмурился, осознавая, что подразумевалось под работой. Убийство заражённых. Их ликвидация, вывоз в неизвестное место или ещё чего. Такую несправедливость юноша переживал тяжело, ведь на месте несчастного заражённого мог оказаться он сам или его товарищи по беде. Уоррэну же представала иная картина: заражённые давили наёмников, как тараканов, а потому сопротивление им становилось всё жёстче и жёстче. Апогей наглости и жестокости заражённых дошёл в кругу объекта В-7012: сильная сплочённая команда бандитов, не щадящих никого на своём пути, не знающих ничего о человечности и чести. Энди рисковал поддаться их влиянию, а это плохо кончится. Для всех. - Давай прокачу тебя. – предложил Энди. – Хочешь? Уоррэн недоверчиво посмотрел на велосипед. Едва ли Энди сможет увезти его далеко. Врежется в ближайший бордюр, там и останется. - Давай наоборот. – предложил Уоррэн. – Велосипед высоковат для тебя. - Я смогу, правда! – обиделся Энди. - Я верю, что ты сможешь. – поспешил успокоить его парень. Надо было что-то срочно выдумать, чтобы не дать Энди убиться на этом старом велосипеде. – У меня уже давно не было велика, я бы не против сам вспомнить, как на нём кататься. Эти слова подействовали совершенно волшебным образом. Энди переменился в лице, весело улыбнулся и совсем позабыл о какой-то там обиде. Он всегда был доброжелательным мальчиком, никогда не отказывал в помощи или просьбах. Уоррэн надеялся, что Энди перерос это ребяческое качество, но нет. Если бы парень попросил у него снять с себя единственную куртку и отдать, тот бы даже не стал задавать лишних вопросов. - Хорошо, но мне немного страшно ехать на заднем сидении. - Ничего, держись покрепче. – сказал Уоррэн, запрыгивая на велосипед. Кинул почти пустой рюкзак в корзинку и, сев за руль, обнаружил, что для его роста велосипед маловат. Какая ирония. Приходилось неудобно поджимать колени и наклоняться корпусом вперёд. Энди заскочил на заднее сидение, неуверенно хватаясь руками за него. - Чего ты? – спросил удивлённо Уоррэн. – Держись за меня. Так ты точно упадёшь. - Я же буду мешать. – неловко ответил Энди. - Не будешь, успокойся. – вздохнул Уоррэн. – Давай, хватайся и поехали. Куда нам? - Куда хочешь, я пока не тороплюсь никуда…- сознался юноша, обхватывая Уоррэна за талию. Но делал это как-то скромно, неуверенно. Случись что, точно слетит с велосипеда. Уоррэн непонимающе отвёл от него взгляд вперёд и стартовал, стараясь вести как можно аккуратней. Никогда ему не нравились велосипеды и езда на них. Ребята в школе любили велики, даже у Энди таковой был. Тоже маленький, как и сам юноша. У Уоррэна такой приблуды в жизни не было, он ходил всюду пешком, ибо на автобус редко хватало. На велосипеде его впервые научила кататься Аманда, обнаружив, что Уоррэн этого совсем не умеет. Она заставила его сесть за руль своего скромного дамского велосипеда, взять всё мужество в кулак, несколько раз упасть на грубый асфальт и научиться, наконец, правильно рулить. Пожалуй, ему впервые за всё это время пригодился навык езды на велосипеде. А ведь когда-то ему хотелось так прокатить Аманду, но теперь, вместо неё, позади сидел Энди. Несправедливо. Почему умерла она, а не он? Какой был в этом смысл? Он не мог отдать свою жизнь ни за кого: ни за Аманду, ни за Аишу, ни за Энди, который мог запросто пострадать. Все близкие для него люди умирали, а Уоррэн оставался жить. А жить ему предстояло долго, страшно долго. Тащить весь груз вины и ненависти на себе. Надо было спасти Энди во что бы то ни стало. Вытащить его из этой грязи, куда он вляпался по глупости и наивности. Уоррэн крепче вцепился в руль.***
Разговор с Адамом был коротким, и лишь тогда, когда Крейг соизволил оставить его ненадолго одного. Пару минут, не более. Его присутствие в больнице стало злить работников, но выгнать его прочь никто не решался. Расспросив меня о том, как прошёл разговор, Адам ничего толкового не узнал. Наш с Николасом диалог был простым до безобразия и мало что прояснил для меня. Оттого я намеревался непременно явится к нему ещё раз, в ближайшее время. Бродя по улицам, я наткнулся на уже знакомое мне место. Между дворами, на огромной пустой поляне, где не было ни единого дерева или тенька, оказался церквушка. Уже знакомая мне. Я оглянулся по сторонам. Где я вообще? Опять, здесь же. Вокруг царила подозрительная тишина. Солнце клонилось к закату, оранжевые лучи солнца опаляли кожу. Я щурился, глядя на свет, прикрывал ладонью глаза, пытаясь не ослепнуть. Та самая церквушка. Я вспомнил про Марию. Интересно, она сейчас внутри? Хотя зачем мне надо было общаться с ней теперь? Я отогнал от себя эту дурную мысль. Незачем мне говорить с ней, мы с ней из совершенно иных миров теперь. Она – прилежная доброжелательная работница детского дома, набожная, не по годам мудрая и сильная. А я? Скатился в ещё большее дно, чем было раньше. Воспоминания о девушке зажигали в моём сердце странный огонёк. Ностальгия. Я скучал по временам, когда самая большая проблема – сколько отработать сегодня, чтобы получить немного денег. Одинокие, холодные времена. Я не съезжал из квартиры, что полюбилась мне, ибо надеялся, что кто-то явится за мной. Что, однажды, за меня вспомнят и спасут. Бойся своих желаний. Я не смог перебороть в себе нарастающее желание заглянуть внутрь. Такие места теперь были не для меня. Одно моё присутствие отравляло церковь, распространяло скверну вокруг. От пола, по стенам, и до потолка. Я взялся за ручку, но не сразу решился зайти внутрь, осматриваясь. Вдруг кто меня остановит? Нет, ибо никто ни о чём не догадывался. И от этого было особенно совестно. Безнаказанность отравляла сознание так же сильно, как совершённое преступление. Даже хуже, ибо теперь я вечно то и делал, что ждал, когда настанет та самая кара. Ждал, как ждут смертную казнь. Но я вошёл. Чёрт с ним. Пыль витала в воздухе, отражаясь от цветных витражей в окнах. Стойка, где священник вёл службу, пустовала. Как и сам зал. Все лавочки, кроме самой первой, пусты. Только уже знакомые мне роскошные рыжие косы выглядывали с первых рядов. Как и всегда, Мария смиренно сидела в первом ряду, сложив руки на коленях и вглядываясь куда-то вперёд. Увы, моё присутствие нарушило её священное уединение. Девушка спокойно обернулась назад и, заметив меня, слегка удивилась. Мы и впрямь давно не виделись. Я молча подсел к ней, словно вокруг не нашлось больше мест. - Приветствую тебя. – произнесла спокойно она. – Не часто ты сюда заглядываешь. Совсем. – будто в упрёк произнесла она. Я не верил в Бога, чего скрывать был не намерен. Да и разе не было этого видно по мне? Однако же такие места, как эта церковь, вызывали в душе странное чувство переполняющего света, умиротворения и покоя. Тут можно было расслабиться, дать волю чувствам и ощутить, что не вся моя былая жизнь рухнула. Пока мой мир перевернулся, другие ничего даже не заметили. Это я уже смотрел на всё совершенно иными глазами. - Есть такое. – сознался стыдливо я, подняв взгляд наверх. Следовало и впрямь чаще являться сюда. В этот нерушимый островок покоя и умиротворения. - Тебя давно не было и на работе. – подметила девушка. – У нас, по правде говоря, скопилось немало дел для мужских рук. Пригодилась бы твоя помощь. Не за бесплатно, конечно. Твои дела всё такие же плохие в финансах? – поинтересовалась девушка. - Пока не очень. Мне, скажем так, помогают финансово. Но ты права. Не мешало бы обзавестись и своими деньгами. – ответил ей я. Мария повернула голову в мою сторону, внимательно вглядываясь в меня. Молча. Хотела что-то сказать, даже слишком много, но боялась не подобрать нужных слов. А потому молчание затянулось. - Тебя что-то беспокоит? –спросила девушка. – Я вижу, что душа твоя в смятении. Ты не можешь найти себе покоя. Я недоверчиво покосился на неё. Хотелось выплеснуть всё, что скопилось на душе, но стоило ли? Можно ли доверять Марии? Лишь если прибегнуть к лжи. Но она не дура, может раскусить запросто. Однако именно по этой причине я бы хотел поговорить с ней. Она понимала и знала слишком много для своего скромного возраста. Мария несовершеннолетняя, а по уму могла обойти любого взрослого. - Есть человек, - начал я, осторожно подбирая слова и маскируя истину через сотню масок и вуалей, - с которым я не могу поладить. Это очень…специфичный человек. Он очень холоден к окружающим и часто ранит их своими поступками, поэтому многие ненавидят его. Я считаю, он нуждается в помощи. Но этот человек делает всё, чтобы я опустил руки и сдался. Мария затихла. Отвернулась, ручками вцепилась в подол сарафана и стала долго размышлять, нахмурившись и поджав губы. - Спасение утопающего – дело рук самого утопающего. – выдала Мария. – Есть люди, которые упиваются своими страданиями, смакуют их. Господь посылает им ещё больше боли в наказание, ровно до тех пор, пока они не осознают неправильность своего поведения. Тебе не стоит вмешиваться, Господь расставит всё на свои места. – смиренно говорила она. - Я боюсь, что это может отразиться на других. Не только на этом человеке. – на мои слова Мария кинула на меня строгий колкий взгляд, полный недоверия и осторожности. Я ощущал, будто хожу по лезвию. Малейшее движение, и лезвие это уничтожит меня. - Люди не просто так приносят другим страдания и боль. Так они желают отплатить миру за то, что тот был жесток с ними. Увы, в своём гневе они слепы, их злость не бывает справедлива. Они становятся частью зла, которую презирают и которой желают отомстить. Их душа черна, они несут темноту другим. Такие люди не способны достойно перенести испытания, которые посылает им Господь, они отворачиваются от него и зрят лишь во тьму. Я закинул ногу на ногу и подложил под голову руки. Слишком туманно, слишком мрачно. Обращать Куклу в религию? Едва ли что-то изменится, даже если я заставлю исповедоваться его в церкви. - Он не верует. – сознался я. - Многие не верят, это беда нашего общества. – созналась Мария. – Но религия – это не то, что следует навязывать. Человек сам должен осознать её значимость в своей жизни, сам должен явиться к Господу и смиренно принять всё, что он даст ему. Но до этого твой друг ещё должен дойти сам. – сказала девушка. – Он не узрел добра в своей жизни, а потому не может дать его другим. Человек не может поделиться с другими тем, чего не имеет сам. Мария вновь затихла. Не может дать того, чего не имеет сам…Эти слова имели смысл. Мне казалось, что Кукла мало в чём нуждался. У него не было любви, но его окружали люди, которые были преданы ему. Которых с трудом, однако можно было назвать друзьями. Я ошибался. Не было у него союзников. Утрать Кукла бдительность, его тотчас предадут и бросят. Все это понимали, он в том числе. Кукла получал жестокость в свой адрес и отдавал её взамен. Равноценный обмен. Вот только с какого момента всё пошло наперекосяк? - Спасибо за совет. Я подумаю над ним. – сознался я. – Когда я могу явиться на работу? - Когда тебе будет удобно. – её тон смягчился. Она расслабила плечи, взгляд переменился и стал ясней. На устах засияла лёгкая, непринуждённая улыбка. – Только есть одно «но». – когда я начал собираться уходить, даже успел попрощаться и подняться с насиженного места, чтобы размять уставшее тело, как Мария заговорила. – Любой человек, не важно, что им двигало и что было у него на душе, должен понести наказание за свои грехи. Учти это. – напомнила она мне и смиренно опустила голову, погрузившись, как и прежде, в свои мысли о чём-то высоком. Напоследок она оставила мне лишь это громкое и болезненное напоминание. Наказание. Оно обязательно достанет нас всех, мы все расплатимся по счетам за совершённое. Но каждый заплатит свою личную цену. Вернувшись домой почти под вечер, когда последние лучи солнца стали растворяться на двигающейся ночной тьме и сумерки пали на город, я обнаружил, что дом почти пуст. В своей комнате заперся Оливер, громко ругаясь на непослушную Алису. В комнате Тома и Дэниэла было тихо, оба отсутствовали, прогуливаясь где-то недалеко от дома. Дэниэл больше не давал Томасу личного времени и пространства. Крис ещё не явился с работы, а Крейг пропадал рядом с Адамом. Сумрачная тишина, окрашенная тёплым закатным светом. Я заглянул к себе в комнату, осмотревшись и заметив, что в моё отсутствие кто-то здесь навёл порядки в вещах. Томас. Что ж, пусть делает что хочет, моих вещей тут почти нет. Лишь бы не трогал приставку. Я прошёл в комнату Куклы. Как всегда, царил стойкий мрак и сплошная тишина. Моё сердце бешено стучало. Волнение было сильней моего здравого рассудка. Ноги держали меня некрепко, будто не хотели, чтобы я шёл туда. Но я должен. Если мы не устраним все очаги конфликтов, наш дом вспыхнет, словно спичка, а мы сгорим вместе с ним. Каждому было, что сказать другому, и этот клубок недосказанности никак не развязывался, за какую нить я бы не дёрнул. Надо было идти с самого начала, с того, кто этот клубок создал и отдал остальным. Это будет тяжёлая и долгая работа, но она обязательно окупится. Кукла сидел на полу, ровно в том же месте, где и вчера. Поджимал колени к груди, прятал голову под капюшоном и смотрел в никуда. Казалось, он дремлет и видит светлые сны. Но это не так. На его руки падала полоска света, что пробивалась сквозь закрытое окно. Я подошёл к нему и сел напротив, ожидая хоть какой-то реакции от него. Кукла не сразу поднял голову, плавными движениями стянув с себя капюшон. Синие глаза устремили свой внимательный взгляд на меня. Дикие. Он молчал. Ждал. Но я ничего не сказал, только протянул руки на встречу, приглашая в объятия. Никакой реакции. Кукла недоверчиво переводил взгляд с меня на мои руки и обратно. Не доверял. Но я продолжал терпеливо ждать, пока он решится, не торопил и не навязывался. Ощутив, что я не причиню ему зла, Кукла неловко расправил ноги и, встав на колени, потянулся ко мне, крепко обняв. Куда крепче, чем мог обнять его я. Уткнулся мне в плечо, закрыл довольно глаза. Тело юноши пронизывала лёгкая дрожь, пока моя рука гладила его длинные волосы. Объятия эти были тёплыми, нежными, моё тело утопало в них. Самое приятное за сегодняшний день, каким бы паршивым ни было всё то, что ему предшествовало. Во мне поселилась вера в то, что всё ещё не потеряно. Когда воскресает умершая надежда, на душе становится так хорошо и спокойно. Я даже слегка улыбнулся. Мы не проронили ни слова. Оно было ни к чему, сама тишина говорила за нас. Я должен был дать ему всё то, чего он лишился за восемь лет. Только так мы сможем идти дальше. Как настоящие союзники и друзья, а не вынужденные соседи. И только так мы добьёмся поставленной задачи.***
Крис сумел навестить возлюбленного лишь на следующий день. Проснувшись утром, он почти сразу отправился сюда, оставив себе время лишь на утренний душ и кофе, не более того. По пути набрал всякого, что Адам любил, и забросил в сумку, примчавшись сюда на мотоцикле. Совесть мучила его за вчерашнее, он не нашёл времени заехать вечером, а оттого спешил сейчас. Вчерашние презрительные гляделки с Крейгом довели его до ручки. Он почти наорал на Оливера, что в очередной раз упал, когда пытался своим ходом перешагнуть высокий порог комнаты. Ему стало его жалко и Крис помог ему подняться, но пару ласковых слов вырвалось. Оливер не забыл отплатить той же монетой, назвав его придурком, выскочкой и бог знает кем ещё. Крис поднялся на нужный этаж, куда его молча пустили. Посчитали, что он пришёл сюда из-за протеза. Не пришлось ничего объяснять, сразу же указали на дверь нужного врача. Такое приглашение парень проигнорировал и пошёл прочь, совершенно в другую сторону. Посматривая на двери и выискивая нужный номер, он оказался возле правильной палаты, но Адама там уже не было. Парень шёл по коридору, одетый в больничную простую форму – рубашку с хлопчатыми штанами. Шёл медленно, неторопливо, в сопровождении Крейга, который держал его под руку. Адам улыбался, пытался не смеяться, чтобы не испытывать боли, и выглядел вполне счастливым. Отсутствие Криса не сыграло для него никакой роли. Без колебаний, он направился к ним. - Что, веселитесь? – спросил он с претензией в голосе. Присутствие тут Крейга до безумия бесило его. И хотя он старался вести себя сдержано с ним, особенно после произошедшего ранее, это не спасало Крейга от гнева Криса. Как он смел до сих пор надоедать Адаму своим присутствием? Адам, заметив присутствие Криса, в лице не переменился. Он знал, что тот придёт, а потому ждал. Только недовольная мина Криса вызвала у него волнение. Вновь назревала ссора. И это никого не радовало. Крис взял Адама под вторую руку. Крейгу это не понравилось. - Пока тебя не было – вполне. – съязвил он, враждебно глядя на своего соперника. - С тобой весело только как с клоуном, не более. – Крис не подбирал выражений, проговаривая всё, что приходило ему сейчас на ум. А он был очень зол. Целый день Крейг надоедал Адаму своим присутствием, не оставлял его наедине ни на минуту. Вот и сейчас, едва заработала больница, бросился сюда. Адаму требовался покой, а не навязчивая забота не пойми кого. Он не оставлял Крису и шанса побыть наедине со своим парнем, даже каких-то полчаса. Крис считал, что Крейг специально строит козни. Прикинется милым заботливым парнем, а потом переманит Адама себе. Как же Крис? Как он будет без своего постоянно партнёра, от которого он так теперь зависел? Почему никто не думал о нём? - Заткнись. – огрызнулся парен. – У тебя вчера и минутки не нашлось. - Потому что в отличие от тебя, дармоеда, я работаю. – Крис сильней схватил руку возлюбленного. Каждый перетягивал бренное тело Адама на свою сторону, рискуя разорвать его на части. Сам того не желая, он словно стал призом за их соперничество. Кто выиграет, тому и достанется принцесса в башне. - Я тоже работаю, если ты забыл. – напомнил ему Крейг. – И вкладываю в общий бюджет более тебя, жмота. – Крис задел его за живое, а потому тон его голоса стал только агрессивней. Каждому было что сказать другому, и никто не собирался останавливаться или щадить соперника. Слишком ценен был приз. - Пожалуйста, прекратите…- попросил Адам, щурясь от каждого громкого звука у себя над ухом. Он понятия не имел, как избежать этого конфликта, что, как на зло, случился именно сейчас. Увы, никто не стал прислушиваться к нему. - Зачем? Чтобы ты на них больше наркоты себе накупил? – возмутился Крис. - Тебя это вообще не касается! – рявкнул Крейг. Крис словно намеренно наносил удары по самым болезненным точкам Крейга и останавливаться не собирался. - Ещё как касается. – возмутился Крис. – Я не позволю какому-то агрессивному наркоману шляться возле своего парня и надоедать ему. - Крис…- попытался всё ещё мирно и спокойно достучаться до него Адам. - Ха, это говорит мне последний пьяница и инвалид? – спросил Крейг. – Ты хоть помнишь, когда в последний раз не пил? - От меня оружие не прячут! - перебил его Крис, грозно глянув на Крейга. Тот, казалось, вот-вот сдастся и затеет драку. Крис был к ней готов. Это будет тяжело, Крейг серьёзный противник, но и Крис не промах. - Да как ты… - хотел сказать Крейг, но снова Крис перебил его. - Хватит уже надоедать ему! Адам со мной встречается, а не с тобой, какого чёрта ты навязываешься ему?! Ты ему никто. – Крис отпустил руку Адама и встал на месте, стоило им подойти к палате. Все эти напоминания болезненно ударили по сознанию Крейга. Так, как никогда прежде. Сам Крис осознал, что погорячился, но сдавать позиций был не намерен. Он прогонит Крейга отсюда, даже если потребуется наговорить такого, после чего не сможет спать ночами. - Крис, прекрати! – вмешался Адам, повысив голос. – Зачем ты говоришь всё это? – он нахмурился и, внезапно для самого Криса, вступился за своего бывшего. Крис растерялся. Он не понимал, с какими намереньями Адам вступался за Крейга. Из жалости? Из благодарности? Или из любви? При мысли о последнем Криса охватывал ужас. В их с Адамом отношениях не было места безумной, головокружительной любви, о которой спето тысячи песен, снято тысячи фильмов и написано тысячи книг. Но была зрелость, уважение и чёткое понимание того, кто и на что из них претендует. То, чего Крейг дать Адаму был не способен. Попав в эту скользкую ловушку любви, постоянства и привязанности, Крис не мыслил себя без Адама. Вот только попал в эту ловушку он один. - Постой, Адам. – Крейг перевёл дыхание, взяв Адама за кисть руки. Парень повернулся к нему. – Крис прав. Хоть в чём-то за свою жалкую жизнь он прав. – не упустил он возможности излить желчь и сейчас. - Да пошёл ты. – огрызнулся Крис. - Я не навязываюсь. – оправдывался Крейг. – Как и обещал ранее, я не собираюсь претендовать на Адама. Но и с таким ублюдком, как ты, я ему не позволю иметь дела. - парень повернулся к растерянному Адаму. – Я пойду. Мне тут не рады. – и кинул на Криса прощальный взгляд, полный презрения и недоверия. Но Крису было плевать. Он постоянно видел этот взгляд на себе, Крис ощущал на себе его постоянно, с самого своего первого появления в этой компании. Это была нелюбовь с первого взгляда. Криса это не пугало, многие точили на него зуб, но только Крейг зашёл столь далеко в своём презрении к нему. Пытается отнять у него парня только потому, что Крис нему не нравится. Отвратительно. - Постой, Крейг. – попытался Адам остановить его, но безрезультатно. Тот лишь обернулся, не в силах игнорировать голос парня, однако так и не остановился. Разгневанный Адам повернулся к Крису. - Что ты наделал?! – возмутился он, зайдя к себе в палату. – Зачем ты так с ним? – Адам, отказавшись демонстративно от помощи Крису, сам полез на койку, укрывшись холодным смятым одеялом. - Так – это как? Справедливо? – подметил Крис. – Он тебе проходу не даёт, и делает это нарочно, сам слышал. – указывал он в сторону двери. – Я не буду носиться с ним только потому, что он в любой момент угрожает залезть в петлю! - Я понимаю, чего ты хотел добиться, Крис. – сказал Адам, неодобрительно глядя на него. – Но то, как ты это сделал – слишком жестоко. Нельзя так с человеком, ты это прекрасно понимаешь. Крис тяжело вздохнул и поспешил отвернуться. Ему казалось, что он поступил верно. Крейг слишком душил Адама своей заботой, будто с цепи сорвался. Хотел отбить парня себе, уведя его из-под носа Криса. Почему Адам этого не осознавал? Крис не дурак, видит, что тот творит, а потому гонит подальше от своего возлюбленного. Любовь на грани помешательства. Сомнений никаких не было, Крейг любил Адама, как никто другой не смог бы полюбить его. Даже сам Крис. И это вызывало у него чёрную зависть. Кого угодно подкупила бы такая любовь, преданная и долгая, ничуть не угаснувшая за долгие восемь лет. Вдруг и Адама она подкупила? Вдруг он уйдёт, бросит Криса один на один с этим мучительном чувством? - Адам, - обратился Крис к парню, выждав время, - ты меня любишь? – спросил он напрямик. Впервые за всё время. Любовь. Очень некрасивое, грубое слово, никогда не звучавшее между ними двумя, где бы и чем бы оба не были заняты. Оно было под негласным запретом. Никто не произносил его вслух: ни в постели, ни за просмотром совместного кино, ни на свиданиях, ни после долгой разлуки. Никогда. Совсем. Впервые оно прозвучало только сейчас, и лишь как вопрос: а есть ли она вообще? - Ты что, меня к Крейгу ревнуешь? – спросил Адам. – Не майся ерундой, пожалуйста, мы обсуждали это уже. – парень успокоился, звучал куда менее строго. - Ты знаешь, как он тебя любит, и мне непонятно, почему ты держишь его на коротком от себя поводке. Из жалости? – возмутился Крис. – Или что? Разве ты не понимаешь, что жалость ему не нужна? – вопрошал он, но вопросы оставались без ответа. Адам отвернулся, тяжело и разочаровано вздохнув. Крис замолк, ожидая хоть чего-то от парня. Но ответа не следовало. Крис чувствовал себя паршиво. Он впервые очутился на месте девчонки, которую использовали и бросили. Всегда стараясь избегать таких неприятностей, Крис не мучил себя угрызениями совести. Но знал, что таким не брезговал Адам. Соблазнял, проводил парочку ночей и вычёркивал девушку из своего непомерно-длинного списка. Или парня. Не играло роли, все пред ним были равны. Крис считал себя особенным, за что поплатился. Оказался в этом списке. - Крис, нет у меня ничего с ним. Было. И было очень давно. Понимаешь? Бы-ло. – повторил он по слогам. – Мы с ним слишком разные. - Но ты прекрасно понимаешь, что даёшь ему на что-то надежду. И Крейг ждёт, как собака какая-то. - Не ждёт. Он сам это только что говорил. – махнул рукой Адам. - Его слова ничего не стоят, хватит уже измываться над ним. То, что я наговорил, не идёт ни в какое сравнение с тем, как к нему относишься ты. – подметил Крис. – Жалость никому не идёт на пользу, а ты только и делаешь, что занимаешься этим. Да, он предпринял попытку наложить на себя руки, но это не значит, что надо ставить на себе крест и постоянно потакать его капризам. – парень пытался успокоить себя, убеждая, что Адам боится повторения суицида. Случившееся для всех было потрясением, в особенности для чувствительного Адама, ибо он чувствовал вину и причастность к случившемуся. - Не знаю. Может, ты и прав. – печально сознался Адам. – Он не плохой парень, и я не заслужил таких чувств к себе. Но не заставлю же я его найти себе кого-то другого. – произнёс строго Адам. - Да пусть бабу себе снимет и успокоится. - А Крейг не по девушкам. Совсем. – ответил Адам. – Я тебе даже больше скажу, его и мужчины не все привлекают. У него есть типаж, по которому он себе и выбирал парней. Прямо как под линеечку. – спокойно говорил он, глядя в окно. – Я бы даже сказал, ему нравятся на подобие тебя. - Отвратительно. – вырвалось у Криса. - Я, скорее, исключение в его предпочтениях. – продолжил говорить Адам. – Но исключения нравятся нам всегда намного больше, чем правила. Верно? – спросил он у Криса, обращаясь словно к нему самому. Знал, о чём говорил. Потому что Адам сам был у Криса первым парнем, до этого Крис всегда предпочитал девушек. Но что-то задело его в Адаме, что-то неизлечимо влекло, и никак он не мог избавиться от этого чувства. Будь Адам девушкой, Крис потерял бы голову окончательно. - Прости, если тебя задело то, что я провожу с ним время. Между нами уже не может ничего быть, мы слишком много боли принесли друг другу в прошлом. – Адам протянул свои руки к Крису, и парень без колебаний обнял его. В этот раз никто не стремился вырваться из объятий, увильнуть от лишней надоедливой близости. Крис обнимал его осторожно, в попытке не навредить ещё сильней. Сердце ныло, но в Адаме, что тихонько прижимался к нему, он находил себе утешение. Чувствовать его мягкую кожу, ощущать сладковатый запах тела и тёплое ровное дыхание. Всё кончилось хорошо. Но где-то в душе зрело семя недоверия.***
Утро вновь было шумным. Я проспал слишком много, и спал бы ещё, если бы не надоедливые шумы из коридора. Какие-то голоса перемешались с надоедливым жужжанием, чужими шагами и хлопаньем дверей. Утро было не из приятных. Холодное, сырое, за окном сгустились плотные тучи, угрожающие сильным ливнем. Море бушевало особенно сильно, билось о скалы с небывалой яростью. Я сел на постель, лениво потянулся и осмотрелся по сторонам, всё ещё не отойдя ото сна. Надо обязательно посмотреть, что происходит в коридоре. Опять кто-то с кем-то ругался, в этом не было никаких сомнений. Нужно разбудить себя и дипломата внутри себя, одеться и выдвинуться на миротворческую миссию. С этого началось моё тогдашнее утро. Я спрыгнул с этажа, накинул кроссовки, запрятав шнурки внутрь, и двинулся в коридор. - Пожалуйста, не уходи! – слёзно умолял Дэниэл, одной рукой держась за Томаса. Я протёр глаза. Томас растерянно пытался вырваться, держа за спиной сумку, с которой он всегда шёл на работу. Оглянувшись по сторонам, я обнаружил, что все зрители скандала разошлись. Остался только я, значительно опоздавший на веселье. - Что происходит? – спросил я. – Вы не можете спокойно спать, да? Почему я всегда вынужден просыпаться от какой-то ерунды? Оба оглянулись на меня. Томас схватился за телефон, и я рефлекторно потянулся за своим. «Он не отпускает меня на работу!» - заявил Томас. – «Я не понимаю, что происходит!». – гласило сообщение. Дэниэл плакал, сквозь его повязку текли слёзы. Что на него нашло? - Дэн, ты чего? – спросил я у юноши. – Тебе помочь чем-то? - обеспокоенно вопрошал я, но эффекта не добился. Только бессвязное бормотание и плачь. Томас смог вырваться, воспользовавшись моментом, и в страхе отскочил на несколько шагов, чтобы Дэн не достал его. В этот момент Дэниэл словно с ума сошёл. Он зарыдал пуще прежнего, едва не падая на колени. Как ребёнок, которого лишали любимой игрушки. Это было странно. Дэн никогда не возражал, чтобы Том шёл на работу, к тому же так сильно… - Он хочет бросить меня. – сказал Дэниэл. – Я ему больше не нужен! «Это неправда!» - заявил Томас. - С чего ты взял? Он просто идёт на работу. – сказал я, взяв юношу за плечи. Дэн спрятал руку у себя за спиной, всё ещё скрываясь за дверью и комнатой. - Томас боится того, что я заражён! Поэтому он сбегает! Сейчас он тоже сбежит! – бросался обвинениями Дэн. Я осознал, что рассудок юноши слишком пошатнулся после того неудавшегося побега. Он боялся, что Том хотел оставить его умирать в одиночестве, хотя они были такими прекрасными друзьями всё это время…. Недоверие. Дэну было некому доверять, ему казалось, что все хотели бросить его. Я переглянулся с Томасом. Тот бы с удовольствием задержался бы и помог, но слишком торопился на работу. Он кивнул мне и поспешил уйти как можно тише, пока его не видят и не слышат. Я кивнул ему в ответ, и Томас скрылся за дверным проёмом. Моя же работа – успокоить Дэниэла и поскорей. Нет у него причин столь яростно горевать. - Дэн, успокойся. Хочешь, я побуду с тобой? – спросил я у него, придерживая за плечи. Дэн не ответил. Значит, не хотел. Истерика его стала агрессивной, навязчивой. Я не имел понятия, как остановить её. Потому как не осознавал до конца причины. Почему так внезапно? Я бился в догадках, но ответа не мог добиться. - Почему все хотят бросить меня? – спрашивал он у меня. - Дэниэл, прошу тебя. Никто не хочет тебя бросить. Томас просто пошёл на работу, чтобы нам, и тебе в особенности, было на что жить. Понимаешь? Вечером он вернётся. – пытался объяснить я как можно мягче. Будто говорю с ребёнком. Да, так я бы общался с ребёнком, только странно было давать такие объяснения взрослому человеку, почти тридцати лет отроду. Пусть он навеки останется юным мальчишкой из-за эллипса, личность его всё ещё не застыла во времени. - А если не вернётся? Почему ты мешаешь мне пойти за ним? – он нахмурился. Я тяжело вздохнул. - Вернётся. Ему уже некуда бежать, даже если бы он захотел. – убеждал я Дэниэла, приводя аргументы один за другим. Том просто не представлял, какой ящик Пандоры отворил, пытаясь взаправду сбежать из города. - Ты с ним заодно. – сказал вдруг Дэниэл, прекратив плакать. Говорил он строго, грубо и осуждающе, хотя это не шло к его заплаканному нежному лицу. - Нет, иначе бы дал сбежать в прошлый раз. - вновь парировал его слова, но это было бесполезно. Я видел, что Дэниэл всё равно не доверял мне. Почему? Что послужило столь резкой перемене его настроения? - Ты врёшь. – заявил он. – Не надо меня останавливать. Я пойду за ним! – разозлился Дэниэл, всё ещё всхлипывая и пытаясь выглядеть грозно. Только собирался я вновь начать переубеждать его, снова повторять одни и те же слова раз за разом, пытаясь образумить Дэниэла. Но не смог. Резкая боль остановила меня. По телу пронёсся ток, из одной точки медленно расползаясь по всюду. Пропал дал речи, крик боли застрял в горле и не выходил оттуда. Я задыхался, воздух в лёгких кончился, успел открыть только рот. Ослабли руки, что держали Дэниэла за плечи, ноги, которыми я столь уверенно стоял ещё минуту назад. Что происходит? Я не понимал, мне стало страшно. Лицо Дэниэла не выражало ничего, только непомерную злость, которая ничуть не переменилась от вида моих страданий. Тогда я опустил взгляд туда, откуда шла боль. В моём животе торчал нож.