Уроборос

      Ветер неприятно завывал, разносясь меж пустынными полями, подымал клочья пыли и грязи в воздух. А воздух был сегодня особенно холодным, оставлял лёгкую изморозь на языке. Высокая сорная трава склонялась под сильными порывами ветра, образуя причудливые волны. Пустынная дорога, на которой ни единого автомобиля, сливалась с горизонтом серого неба. В ушах стоял невыносимый гул, какой бывает только на открытой пустой местности, когда недружелюбный вихрь вздымается в воздух и гонит по просторам. В небе когда-никогда виднелись тени птиц, упорно пытающихся лететь против потока ветра, но тщетно. И это были единственные души вокруг.       Винсент вышел из автомобиля и громко хлопнул дверцей. Вынул следом с соседнего сидения сумку со всем необходимым, закинул её на плечо и, закрыв автомобиль, осмотрелся вокруг. Сколько часов он ехал сюда от мотеля, столько ему на пути ни разу не попалось ни бредущего по краю дороги путника, ни проезжающих навстречу машин. Казалось, что мужчина давно пересёк черту цивилизованного мира, за пределами которого не оказалось решительно ничего. Только пустые тропы, пустые поля, пустые леса и ветер, подымающий пыль с забытой всеми дороги. Винсент бегло осмотрелся, сравнил местность с той, куда направлялся, и, убедившись, что оказался в верном месте, достал телефон из кармана пиджака. Связь, на удивление, ловила как нельзя лучше, хотя местность в ближайшие пару десятков километров была безлюдна или брошена. Но это было Винсенту ни к чему. Потому он лишь бегло взглянул на время, убедился, что взял с собой всё необходимое для длительного похода в гущу леса, и направился по тропе вниз, опускаясь во мрак.       Дорога сюда заняла всего двое суток. Могла бы занять и меньше, думал Винсент, если бы он не остановился один раз на ночь в мотеле. Однако такая роскошь была ему позволительна. Он распланировал свою выходную поездку как нельзя тщательно, чтобы оставалось достаточно времени на различные непредвиденные обстоятельства. В том числе и на ночь отдыха в уютной мягкой постели, а не на заднем сидении машины. Но за эту неделю с маленьким хвостиком он планировал расправиться как минимум с двумя делами: навестить сгоревшее поселение заражённых и выяснить что-то о Брайане или его матушке Люси Стюарт. И всё это из этого кратчайшего списка грозилось обернуться сплошной неудачей.       Тропу, как и сам лес, удалось найти без весомого труда. Вот только, чем дальше Винсент двигался в гущу леса, минуя неровности дороги и крутые склоны, тем больше сомневался в правильности своей собственной затеи. Что он хочет найти в месте, которое никто наверняка не посещал вот уже 8 лет? Даже если представить, что неосторожные наёмники оставили предостаточно улик на месте своего преступления, едва ли что-то сохранилось за столь долгие годы. Всё стёрло время. Винсент передвигался осторожными небольшими шагами, держа в руках распечатанную заранее карту с условными пометками. Вырисованные шариковой ручкой тропы должны были непременно привести его в нужное место. План должен пройти как никогда блестяще, ведь всё для этого есть. Одной рукой мужчина держал карту, второй крепко хватался за фотоаппарат. Он мог позволить себе разбить или потерять всё, что содержалось в его сумке, но только не фотоаппарат. Старенький, дешёвый, большего полицейскому не нужно было. Но второго такого он не достанет в ближайшей округе уже нигде.       То, что Винсент может не найти ни единого доказательства здесь, не пугало его так сильно, как иная проблема. Ведь глупо верить, будто все эти 8 лет тут ждали какие-то улики. Мужчина серьёзно опасался того, что, дёргая за ниточки прошлого, так ни к чему и не придёт. Откуда было начинать поиски крупиц информации о Люси Стюарте? О её сыне? О других участниках этих преступлений? В голове он денно и нощно прокручивал рассказы заражённых, чтобы получше вообразить себе картину прошлого. Но сколь бы усилий он ни прикладывал, картине не доставало слишком многого. То был лишь грубый набросок художника-самоучки, по которому едва можно понять, каковым будет готовый результат, и до целостной новой картины не доставало ещё очень многого. Только вот откуда было её начинать? Стюарты, Стюарты, Стюарты…Такая нередкая фамилия ни о чём не говорила Винсенту. И хотя без труда можно было сократить этот длинный список, он всё ещё не был уверен в том, что есть хотя бы малейший шанс докопаться до истины.       Тропа быстро кончилась, и на смену ей пришёл густой недружелюбный лес. Облысевшие высокие деревья ветвями продолжали тянуться к серому небу, закрывая собой скудные остатки дневного света, постоянно трещали от ветра и подхватывали его мелодию. Не слышно было ни птиц, ни другой живности, только покинутые гнёзда виднелись где-то высоко в ветвях. Земля ещё влажная, ботинки легко погружались в неё и чуть утопали. Запах холодного ветра смешался с ароматом свежей зелени и мокрого грунта. На редкой пожухлой травке ещё оставались капельки не то росы, не то прошедшего дождя. Деревья смыкались вокруг него недружелюбным строем, и с каждой минутой Винсента одолевала тревога. Возможно ли, что он заблудится? Возможно ли, что произойдёт нечто непредвиденное? Он продолжал неторопливо двигаться вперёд. Частенько задирал голову и смотрел на небо, будто надеялся увидеть там что-то, или под ноги, боясь ненароком упасть.       Однако тревога стала утихать сама собой, когда Винсент заметил на деревьях странные отметки. Едва приметив их, мужчина потянулся в сумку за фонариком, ибо сумерки леса не давали разглядеть ничего дальше вытянутой руки. Кнопка щёлкнула, зажегся яркий свет. Винсент осторожно направился к дереву и рукой провёл по сухой податливой коре, которая чуть потрескалась от его прикосновения. Это и вправду был рукотворный знак, оставленный кем-то на дереве, и вычерчен он был слишком уж давно: порос чуть новой зажившей корой, а где-негде прорастал едва заметный мох. При дневном ярком свете, когда небосвод озаряет солнце, их заметить не составило бы труда, но под серыми сгустившимися тучами Винсент чуть было не пропустил их. Вот и ответ на вопрос, как именно ребята могли разыскать своё поселение средь дремучих старых крон.       И как именно их нашли.       У селения Винсент оказался очень скоро. От центральной дороги это оказалось не так уж и далеко, хотя и не слишком близко. Добираться до него было той ещё задачей: тропа быстро кончалась, обрывалась невесть где, холмистая местность, усеяная ямами, представляла немалую угрозу, а густющая тьма не давала сделать шагу без опаски. Но хилых домишек не было видать с главной дороги, а это главное. Когда Винсент заметил покосившиеся крыши домов, его сердце тотчас забилось сильней прежнего, в ногах прибавилось энергии, а руки чуть задрожали от предвкушения. Маленький триумф, его первая незначительная победа придала энергии двигаться быстрей, и все последующие кочки и уступы были для него мелочны, незначительны. Он даже не заметил, как преодолел их, прежде чем вновь вышел на тропу.       Его взору предстало оно. Выходит, Кукла не соврал, а поселение существовало взаправду. Винсент ненадолго замер, рассматривая деревню. Не хотелось верить своим глазам. Тропинка, что вела бы к деревне, была тщательно заметена и рукотворно, и нещадным временем. Дома располагались на огромной ухабистой поляне, выглядела дико и недружелюбно. Здания старые, некоторые даже слишком. Деревянные стены покосились, гнулись вниз к земле. Крыши не выдерживали и проламывались под тяжестью снега, ветвей и обломков деревьев. Природа забирала своё обратно, и в некоторых домах уже давно не было пола – всё поросло травой, кустами и плющом, а в одном даже выросло дерево, упрямо пробивавшееся наружу, сквозь разрушенную крышу. Но созерцать и разглядывать каждый божий дом не было ни времени, ни желания. Винсент насильно отдёрнул себя от всяческих ненужных размышлений, сделал пару скудных снимков и двинулся дальше.       Он двинулся дальше, внимательно осматриваясь вокруг. Хилые деревянные домишки сменялись куда более крепкими строениями, где, по всей видимости, и проживали беглецы. Дешёвые косые лачуги сменились на брошенные особняки, построенные на иной лад, и которые выстояли под натиском беспощадного времени. Впрочем, и те давно утратили своё былое величие: разбитые оконные рамы и витражи, сыпавшиеся стены и ненадёжные черепицы мало внушали доверия полицейскому. Винсент подошёл ближе к одному из них, задирая голову на второй этаж. Потолки высокие, величественные, с лепниной и поблекшим узором. В голове промелькнула на миг мысль: не зайти ли ему внутрь? Однако он отбросил эту мысль в сторону, как только заметил саму дверь. Дверная ручка сломана, замок залит пеной, а сама дверь погорела. На стенах была видна гарь от пожара, полы почернели. Очевидные следы пожара, которые не смело даже само время.       И Винсент продолжал поиски, сам не зная чего. Он обходил старинные брошенные особняки, обходил относительно новые чистенькие домики, которым и двадцати лет не насчитывалось, и старые покосившиеся сараи. Везде, куда только могла ступать человеческая нога. Его упрямство вознаграждалось пусть и не сполна, но и не мало: он находил в некоторых домах меблировку явно современную, сильно выбивающуюся из общего ряда построек, находил утварь, чужие брошенные вещи, сломанные генераторы и растасканные зверьём припасы. И тишина. Она преследовала Винсента всюду, безжизненно плелась по его пятам, навевала необъяснимой тоски на его душу. Ему оставалось лишь, тяжело вздыхая, воображать себе картины былого, чтобы бессильно сфотографировать эти пятна истории и сразу же перейти к следующим. Мужчина частенько посматривал на часы, дабы свериться со временем, а так же на грозно сгущающиеся тучи. Времени оставалось немного, всего час или два до захода солнца. Нынче дни удивительно коротки, а чем дальше он блуждал туда-сюда, тем сильней убеждался в том, что для него не осталось никакой улики.       Более часа он потратил на все эти блуждания, прежде чем встретил первую улику на своём пути. То тут, то там Винсент мог запечатлеть следы пожара, о котором говорил Кукла, и следы жизни переселенцев, но этого всё ещё было мало. Общая картина не становилась от этого ясней, а прямых доказательств слишком мало. Однако и Винсенту улыбнулась удача, пусть и невзначай, как бы насмешливо. У здания бывшей ратуши, где в возвышающейся башне виднелись разбитые обветшалые часы. На своё первое доказательство мужчина чуть было не наступил ботинком, но вовремя блеснувшая при свете дня деталь вынудила его обратить внимание.       - Что это? – спросил он самого себя, ответа не ожидая ни от кого более. Спешно убрав ботинок, мужчина поправил свои очки и присел на одно колено. Тусклый блеск чудом привлёк его внимание, Винсент корил себя за то, что едва не умудрился пропустить её. Бросил сумку наземь, спешно порылся в ней, выуживая обратно фонарик, прищурился и стал осторожно сдувать пыль, грязь и прочее-прочее с блестящего вещества.       Гильза.       Чуть не коснувшись её, Винсент сразу же отдёрнул руку. Дрожащие пальцы потянулись к фотоаппарату и сделали несколько снимков вслед за характерными щелчками. Только потом он, сделав глубокий вдох, позволил себе взят её в руки. Тусклая, старая, поцарапанная. Неясно было даже, откуда она вообще тут взялась. Но вид у неё был совсем отвратный, и даже если ей не исполнилось восьми лет, пролежала она на земле немало. Винсент повертел её на свету, помотал в ладони. Сколько не присматривался, а узнать оружие не мог, Винсент смыслил в этом не многое. Да и даст ли ему это что-то? Чем дольше он игрался с гильзой в ладони, тем бесполезней она становилась в его собственных глазах. Так, случайно обнаруженная безделушка. Ничего в ней особенного.       Осмотрев ратушу, Винсент в ней не нашёл ничего интересного для себя. Лишь обнаружил в подвальном помещении брошенный склад, который использовался беглецами для собственных нужд. Но ничего из этого не вносило ясности в события той роковой ночи, только наводило большего тумана. Из доказательств чьих-то преступлений оставалась скудная гильза, заботливо спрятанная Винсентом в пакет на дне сумки. Но что он с ней будет делать? В окнах второго этажа заметил другой, отрешённый старый домишко. Ратуша стояла на самом краю деревни, где ввысь вздыматься склоны, за которыми следуют горы. Небольшие, но крутые лесные горы, какие бывают спрятаны от любопытных людских глаз за высокими столетними древами. Этот маленький одинокий домик отличался тем, что находился на заметном отдалении от поселения, укромно прятался во тьме лесной и высился на склоне. Со стороны он казался неприметной лачугой, давно брошенной и негодной для жизни ещё в те времена, когда возводился здесь.       Винсент с опаской глядел на часы, спешно двигаясь к последнему дому. Он не надеялся найти там ничего путного, но что-то непреодолимое манило его в то место. Вот только времени оставалось не так уж много, всего полчаса до момента, как первые сумерки опустятся на землю. Не отклоняясь от плана, мужчина должен был воротиться в автомобиль прямо сейчас, завершив свою долгую и нудную вылазку поражением. Смириться с потраченным временем, обдумать всё найденное и сверить это с рассказами очевидцев – вот его задача. Но дом всё манил его и манил, будто нашептывал сладчайшие приглашения. Ноги сами несли мужчину в этот дом, а потому он на ходу доставал фонарик, подсвечивая себе путь.       Отворив дверь этой жалкой лачуги, Винсент едва было не уверовал, что чутьё обмануло его, а манящий вид оказался лишь сиюминутной прихотью. Резкий запах гнилой древесины ударил ему в нос, отчего мужчина невольно прищурил глаза и откашлялся. Пол провалился, сломанные доски смешались с грунтом в неразборчивую кашу. Входить внутрь оказалось опасной затеей, стены грозились рухнуть вниз, прямиком на голову незадачливого путника, что решил посетить богом забытую местность. Даже держась за балку Винсент не был уверен, что та способна удержать его хотя бы на пару секунд. Потому, подсвечивая фонариком кромешную тьму, он осматривал содержимое дома. Вешалка, на стене которой висели уже изъеденные молью вещи, покосившаяся вслед за полом кровать и едва тронутый рабочий стол. До второй комнаты дома было уже не добраться, да и нужно ли? Винсент не надеялся найти тут что-то значимое, потому не видел ни малейшего повода рисковать своей шкурой ради мнимого доказательства, которого не существует.       На полу у рабочего стола валялась огромная гора мусора. Преимущественно бумажного. Порванные книги с вырванными страницами, пожухлыми листами бумаги и изуродованными обложками. Все свалены в одну неразборчивую кучу, от которой шёл отвратительный запах плесени и пыли. Когда-то они представляли собой несколько рядов миниатюрной библиотеки, но нынче просто беспорядочно валялись на грязной земле и гнили. Однако страницы, стоило признаться Винсенту, сохранились недурно. На них всё ещё можно было разобрать текст, изображения и странные схемы неведомых ему механизмов. Но он пришёл сюда не за учебниками по механике, невесть бог как оказавшихся в забытом поселении. Его внимание более всего привлёк листок бумаги, лежащий аккурат ровно посреди рабочего стола. Не столько его интересовал сам листок, что преспокойно лежал, будучи придавлен камнем, сколько то, как странно это выглядело. Очевидно, что этот листок бумаги оказался тут не случайно, его намеренно кто-то и зачем-то оставил.       Винсент, осторожно шагая вдоль стенки обветшалого строения, добрёл до рабочего стола, подсвечивая фонариком себе дорогу. Его яркий луч слепил пространство своей белизной. Несколько снимков со вспышкой озарили пространство вокруг. Только сделав вдоволь фото, он решился взять письма в руки. Под камнем оказалось даже несколько записок, сложенных друг на друга. Поджав фонариком между плечом и шеей, Винсент принялся читать их. По подчерку не составило труда догадаться, что написаны они одним и тем же человеком, однако в разное время. Со временем этот почерк становился чётче, лучше, элементарные грамматические ошибки встречались куда реже. Ко рваному почерку пришлось привыкать. Записки были написаны где не попадя: на флаерах, на вырванных страницах книг, на толстых альбомных листах, изрисованных на обратной стороне.       «Фантому!», - начиналась первая записка, - «Мы ушлИ!!! Пожалуйсто, найди нАсс! Остались я, Дэнииль и Крейг. Кларк повисилься. Вот тут!!!» - Винсент опустил взгляд вниз на листок, где прерывистыми волнистыми линиями нарисован путь от домика куда-то в чащу. Руки рисовавшего явно тряслись не то от волнения, не то от страха. Под рисунком была ещё одна приписка: «Пожалуйсто, найди нас! Мне страшно!»       Далее последовала вторая записка.       «Я оставлю это на случий, если ты окажешься в этом месте. Мы ещё жывы. Я не могу сказать, где мы сейчас. Они всё ещё приходят сюда. Мы остановимся неподалёку на никоторое время. Если будешь тут оставь знак.»       Винсенту она показалась уже куда менее эмоциональной, даже чересчур сухой. Однако он всё ещё мог узреть меж строк всё тот же страх и всё то же отчаянье, как на первой. Писавший не смирился с тем, что его друг не вернулся за ним, но уже не так боялся свалившихся на свою голову невзгод. Тогда Винсент посмотрел на последнюю, третью записку.       «Мне показалось, ты был здесь. Почему ты ничего не отвиетил?       Остальные уверенны, что ты умер. Они не верят мне, думают, что я сошёл с ума, и могут затевать против меня что-то. Поэтому не могу говорить с уверенностью, что мы ещё встретемся. Но я уверен, что ты жив. Тогда почему не приходишь за мной? Я могу не дожить до встречи. Прости. Просто закончи начатое. Ты обещал.»       Ниже Винсент обнаружил приписку, сделанную наспех:       «Николас может быть жив. Будь аккуратен. Он захочет помешать нашим планам».       Мужчина ещё несколько раз перечитал эти письма, расставляя их в правильном порядке. Постепенно догадываясь, чьему перу они принадлежат, он по-прежнему не силился уловить суть записок, разложенных на столе перед ним. Эфемерные расплывчатые намёки на события, которые были хорошо известны собеседникам, но не ему. Последнее письмо оказалось новым, едва ли ему больше полугода: чернила ещё не отцвели, бумага пожелтела и загибалась только по краям. И это столько лет Кукла ждал Фантома? На его месте никому бы не хватило терпения. Удивляло Винсента, впрочем, не столько преданность юнца, сколько то, что ожидания Куклы сбылись вопреки здравому смыслу.       Однако сколько бы Винсент ни возился с этими записками, ясности в случившееся они не внесли и служили не более, чем горьким воспоминанием о прошлом. Страничками чьей-то истории. Потому, горько вздохнув, Винсент сделал ещё один снимок записок, сгрёб их в руку и, сложив ровно пополам, упрятал на дно сумки. Пора бы письмам попасть в руки адресата.

***

      Прошло уже несколько дней с тех пор, как я виделся с Марией. Винсент покинул город в тот же вечер, потому оставалось надеяться, что вскоре он вернётся с хорошими новостями. Не проходило и дня, чтобы я не думал об этом, но что толку было мучить себя этими домыслами? Если в реальности, от которой я и спасался этими думами, было полно дел?       Утром я уходил на работу. Мария любезно пригласила меня к себе, и я, как в старые добрые, продолжал выполнять мелкие и не очень поручения, получая скромную плату за это. Но теперь между нами выросла непонятная стена. Всё, что бы Мария ни произнесла, казалось мне ложью. Я не мог отделаться от мысли, что она врёт даже в мелочах, пытается скрыться от посторонних взглядов и избегать моего. Мария стремилась держать меня близко к себе лишь потому, что я единственный был посвящён в её тайну. И ни разу не вернулась к теме былого разговора. Девушка явно темнила и что-то скрывала, но предпочитала держать язык за зубами. Ровно как и я не решался начать разговор заново.       Но дома было не менее суетливо и неспокойно, чем на работе. Будто над нами нависла дождевая туча, откуда извергались языки молний и рокочущий грохот грома. Стоит только взглянуть в сторонку, как сразу же виднелись солнечные ослепительные лучи. Дома было так же неспокойно, как прежде было вне его. Всё время шла непрерывная суета, кто-то куда торопился и был занят. Потому после работы я заступал на свою вторую смену: заниматься домом, заделывать окна, присматривать за кем-то и выполнять чужие поручения. Чем насыщенней делами были дни, тем меньше я начинал обращать внимание на происходящее извне, и тем сильней погружался в себя, свои мысли и раздумья, делая всё на автомате. Время просто текло вперёд, а я будто продолжал стоять на месте, ибо не смел даже шелохнуться.       В тот день я сидел смиренно в своей комнате и ковырял контроллер от своей старой приставки. Эта кляча повидала слишком многое, чтобы я так просто расстался с ней, а потому всеми силами я реанимировал её из раза в раз. В коридоре всё время слышались чужие шаги, снующие туда-сюда по скрипучим доскам пола, голоса и окрики. То Крис подзовёт к себе Томаса, только что воротившегося домой, то Оливер, в очередной раз споткнувшись о порог, громко выругается, то тихо заскрипит дверца соседней комнаты и щёлкнет замок. Пока меня не трогали, меня мало волновал шум вокруг. Я нашёл себе куда более увлекательное занятие, чем прислушиваться к происходящему вокруг. Вместо этого я погружался глубоко в свои мысли, утопая в них как в холодном зимнем море, окружающим наш полуостров.       Я продолжал, не особо думая над собственными действиями, ковырять контролер, когда дверь в мою комнату едва слышно скрипнула. Шум этот не заставил меня даже дёрнуться, руки сами продолжали методично чистить кнопки, пока мысли витали в облаках, далеко отсюда. Я думал о письмах, что показывал мне Николас, сотни раз прокручивал все свои воспоминания за минувшие года, пытался тщетно вообразить себе отрывки упущенных воспоминаний и вынашивать планы побега. Я не спал, ибо даже во сне меня преследовали всё те же мысли, что и наяву. Потому скрипнувшей двери я не придал никакого значения. Моя комната никогда не закрывалась на ключ или затворку, любой желающий мог войти и поглазеть, чем я занят.       Мной гость был бы проигнорирован вовсе, если бы я не ощутил, что лёгкий аромат странных духов заполнил помещение, и даже ледяной воздух сквозь отворённую форточку не мог выветрить этот запах полностью. Пока не поймал себя на мысли, что не слышу приближающихся к себе шагов, но словно спиной ощущал чьё-то присутствие, колебания воздуха от чужих движений. Лишь тогда я, застыв на месте с отвёрткой в руках, опрокинул голову назад. Кончики каштановых волос тотчас коснулись щёк, лба, упрямо лезли в глаза, пока на меня смотрела пара ярких синих глаз. На мгновенье мы застыли.       - А, это ты. – равнодушно произнёс я и вновь сел как прежде, пока склонившийся надо мной Кукла продолжал разглядывать меня дальше, будто видел впервые. Ничего не сказав в ответ, он продолжал стоять молча сзади, чем немало меня напрягал. И вот, я уже заканчивал ремонт контроллера, собирал вынутые запчасти и напоследок щёлкнул крышкой, ознаменовав им конец своей работы. А Кукла продолжал стоять на одном месте и не двигаться, что начало изрядно напрягать меня. Будто своим взором он намеренно блокировал мне возможность вновь вернуться к своим раздумьям, удерживая в реальности дальше.       - Что-то случилось? – спросил я у него, медленно набирая в лёгкие воздуха. Надо было скрыть раздражение. Меня выдернули неясно зачем, одна только эта мысль злила. Я отложил контроллер в сторону, неторопливо сложил все инструменты в коробку, прежде чем повернуться к нему. А он так и не ответил на мой вопрос.       Одну вещь за эту неделю я успел усвоить наверняка: если от Куклы исходит мягкий приятный аромат парфюмов, его внешний вид опрятен и радует глаз, то он идёт на работу или только-только вернулся с неё, ещё не успев преобразиться в привычного себя. Можно было сколь угодно гадать, куда и зачем он уходил на такие долгие промежутки времени, но его работа вознаграждалась крайне щедро. Даже так, деньги в его руках надолго не задерживались, ибо количество наших нужд превышало в разы те суммы, которые он нёс в дом. Весь такой чистенький, аккуратный, где только его носило?       - Ну так? – снова спросил я у него. – Что-то случилось? – на этот раз я звучал спокойней. Моего раздражения как не бывало. Мне доставало только посмотреть на него, и злиться уже никак не хотелось. На мой вопрос Кукла помотал головой, выдав короткий и твёрдый отказ. Ничего ему не нужно было, он просто пришёл сюда, потому что хотел увидеть меня. Такое иногда случалось, и это, признаться, вгоняло меня в лёгкую краску. Как бы мы себя ни вели, а воспоминание о том поцелуе всё ещё было свежо и никуда не выветрилось из моей головы. Порой оно неожиданно всплывало в мыслях совершенно случайным образом, ни с того ни с сего, и я, охватываемый смущением, стыдливо опускал взгляд себе под ноги. Вместе с тем лёгкий трепет подымался от живота вверх, к груди, где столь же спешно таял, оставляя после себя только растерянность и беспорядок в мыслях. Долго я гадал и ломал голову над тем, что мог значить его поступок. Будь на его месте кто другой, никаких сомнений не могло бы возникнуть, ответ лежал на поверхности. Но с юношей никогда не бывает просто, во всём следует искать подвох и двойной смысл.       - Ты сегодня рано. – подметил я и взялся убирать учинённый своими руками беспорядок, лишь бы отвлечь себя от назойливых мыслей. Кукла отвечать не торопился.       - Мало работы. – коротко бросил он, будто наотмашь, своим привычным безучастным тоном. Когда юноша заговаривал, я смотрел на тонкую линию его губ, казавшимися чуть синеватыми от нездорового тона кожи. Хорошая, новая и чистая одежда, вроде мягкого вязаного кардигана или светлого свитера только подчёркивали сухую тонкую кожу, мешки под глазами и усталость во взгляде.       - Хочешь тут отдохнуть? – спросил я, носком обуви заталкивая ящик под тумбу с вещами. Удивительно, но на мой вопрос Кукла снова ответил немым отказом. Тогда чего же он хотел? Занятий? Но я устал за сегодня так, что был готов провалиться в сон прямо сейчас.       - Ты обещал. – начал было он, но тут же резко прекратил. Как это похоже на Куклу. Хочет, чтобы я сам догадался, чего я ему задолжал. А задолжал я ему, как мне казалось, немало. Так что же из всего задолженного он требует возместить сейчас?       - Обещал что? – подталкивал его я к ответу. Кукла внимательно смотрел на меня, не сводя глаз, отчего делалось некомфортно. Его взгляд холодком пробегался по моей коже, изучал меня, будто выуживал из моей головы все потаённые замыслы и страшнейшие секреты.       - Прогулку. – уточнил он. – Со мной. – добавил следом. Внимательный взгляд синих глаз неустанно следил за малейшим моим движением, словно Кукла готовился напасть на меня, но выжидал для этого удобного момента. Так мне казалось прежде, стоило очутиться мне с ним одном помещении. Пока до меня не дошла простая, но не очевидная мысль – он тоже боится меня.       - Ты хочешь именно сегодня отправиться на прогулку? – спросил я и чуть нервно сглотнул, чтобы после стыдливо отвести взгляд на облупленную у потолка краску. Потому что всё больше это походило на свидание. Своим вопросом я давал ему понять, что желаю отложить это на какой-то срок. Возможно, даже отказаться от самой этой затеи. Но Кукла проигнорировал мою попытку выкрутиться, ибо догадался, к чему я клонил.       - Да. – кивнул он. – Если не затруднит. – добавил он следом, пряча руки в широких рукавах кардигана. Таким образом юноша не просто отказывал мне, но и не оставлял шанса отступить. После вежливых просьб меньше всего хочется кому-то в чём-то сказать «нет». Я тяжело вздохнул, выражая всё своё разочарование в этом самом вздохе, расслабил плечи и подошёл к свалке из одежды. А в висках пульсируют удары, сердце колотится в груди с особым усердием, отчего даже кончики ушей побагровели.       - И куда ты хочешь пойти? – спросил я, натягивая на себя второпях куртку. Кукла не ответил, только продолжал смотреть на меня, будто задавал в ответ такой же вопрос. Снова с моих уст слетел тяжёлый вздох. Он даже не удосужился придумать, куда мы с ним отправимся, однако упрямо решил вытащить меня во внешний мир.       - У тебя даже нет идей? – спросил я вновь с надеждой и отчаяньем в голосе. Едва ли у меня самого отыщется пара-тройка мест, в которые можно было бы сводить кого-то и не упасть лицом в грязь. Копошась в карманах куртки, перебирал все имеющиеся варианты, и мало-помалу сумел выстроить наш будущий маршрут. Это успокоило меня, и я прекратил волноваться. Ожидаемо, что у Куклы не имелось пожеланий, я должен был свыкнуться с этим уже давно.       - Хорошо, я что-то придумаю, пошли. – убедившись, что кошелёк и прочие мелкие вещи у меня с собой, начал поторапливать его. В ответ на это Кукла только молча кивнул и неуверенно поплёлся з мной.       Морозный ветер щипал ноздри и колол горло от малейшего дуновения. Я щурил глаза каждый раз, когда порывы ветра усиливались, и чувствовал, как холодели ресницы. Кожа на руках сушилась и трескалась, кончики пальцев горели от скудного тепла, которое сохранилось в карманах куртки. Голая шея обветривалась, и я успел сотню раз пожалеть о том, что оделся совсем не по погоде. Улицы оставались всё такими же серыми, пустынными, только на закате стали зажигаться редкие огни в окнах и доноситься невнятные шумы не то голосов, не то громко включенного телевизора. Последние лучи солнца медленно исчезали за горизонтом, оставались только холодные пышные облака, плавно скользящие по воздуху вслед за ветрами. Мимо нас, набирая скорости, проезжали автомобили, чтобы спешно исчезнуть на пустых дорогах. Иногда я смотрел им вслед, иногда даже не обращал внимания. Одна только мысль, при виде серости уходящего дня, возникала в моей голове: скоро зима. И от мысли этой я невольно ежился, вжимал голову в шею и стискивал ладони в кулаки.       Кукла шёл рядом. Шёл молча, будто боялся нарушить тонкую мирную тишину между нами. Смотрел себе под ноги, почти не поднимая взгляда. Потому я мог себе позволить иногда, не поворачивая головы, бегло посмотреть на него, чтобы потом спешно отвести глаза в сторону. Отчего-то, глядя вот так на Куклу, я ощущал сковывающее меня стеснение. Редкие прохожие позволяли себе засматриваться на нас. Все как один сначала внимательно оглядывали Куклу: его хрупкую тощую фигуру, его длинные волосы, сплетённые в косу, его яркие глаза, усеянные бликами звёзд. И лишь потом, налюбовавшись зрелищем, поднимали разочарованный взгляд на меня, бегло давали неудовлетворительную оценку и отворачивались прочь. Откуда была такая реакция? Неужели я был настолько уродлив в глазах обывателя?       Но меня мало волновало, как на меня смотрели окружающие, если я готовился к первому шагу по осуществлению своего плана. Первой точкой, где мог бы находиться подземный ход, являлся торговый центр. Странно было вести Куклу на свидание в метро, чтобы лазать по глухим тоннелям следом за стаями крыс. Торговый центр был хорошим местом, где, смешавшись с толпой, можно спрятаться от нежелательных взглядов. Все привыкли к скоплениям народа в этом месте, игнорируют других посетителей без задней мысли. Пока ты ничем не отличаешься от остальных, никому в голову не придёт, что ты можешь что-то затевать.       Не смотря на то, что я жил тут целых два года, в крупнейшем торговом центре города мне не приходилось бывать никогда. По многим причинам: начиная от неудобного маршрута, кончая моей бедностью. Здесь, среди прозрачных стеклянных куполов, среди широких просторных этажей и сияющих от пышности витрин не место для таких, как я. Тёмно-бежевые стены огромного здания от яркого света казались золотыми; цепочка дорогих бутиков выстраивалась перед ногами посетителей, и от их разнообразия голова шла кругом. Как только не украшались витрины, лишь бы заслужить внимание потенциального покупателя. Широкие развилки позволяли десяткам, если не сотням людей преспокойно разгуливать среди магазинов, не отвлекаясь на толкотню с другими. В середине всего этого великолепия увенчивался высокий фонтан, окружённый со всех сторон столиками из кафе. Люди тут тоже были разными: обычные офисные клерки, бегущие домой мимо продуктового, небольшие семьи с детьми, богатые покупатели с десятком фирменных пакетов в каждой руке.       Я то и дело невольно сбавлял шаг, рассматривая всё это. Даже нечаянно позабыл, что пришёл сюда вовсе не для лёгкой непринуждённой прогулки, и мой взгляд всё время цеплялся за преграды в виде витрин, украшенных к Рождеству. Но Кукла вернул меня с небес на землю. Случайно столкнувшись с кем-то в толпе, он обернулся на прохожего, но ничего не молвил ему в след. Не прошипел, не сказал обидного слова, а проглотил эту обиду. Тогда юноша осторожно взял меня под руку, и это прикосновение вынудило меня оторваться от созерцания пёстрых украшений. Я вопросительно опустил взгляд на него, ибо даже не заметил случившегося, на что Кукла только сильней вжался. Чем-то он напоминал Энди, который, точно так же повиснув на руке, боялся потеряться в толпе.       - Всё в порядке? – спросил я у него. Кукла кивнул мне в ответ, и мы продолжили двигаться вперёд. Не слишком быстро, не слишком медленно. Когда взор потупился об пышные витрины бутиков, я стал внимательно осматриваться, запоминая расположение магазинов, свободных площадок, лифтов и эскалаторов. Нигде я не решался останавливать свой взгляд надолго. Среди толпы иногда виднелись охранники, которые так же легко терялись в шумной толпе, как и мы. Отовсюду доносились чужие голоса, смех, детский визг, и вместе они сплетались с надоедливыми попсовыми мелодиями, силясь перекричать один другого. Брызг фонтана было не слыхать. Вглядываясь в лица прохожих, я подметил, что на нас всё реже смотрят, чем на улице. Многообразие здешнего контингента затмевало нас. В особенности Куклу. Казалось, только меня он мог заинтересовать среди всех присутствующих. Даже так, в ту минуту меня интересовала не столько красота Куклы, сколько напичканные всюду камеры.       Немного прогулявшись, я заприметил вывешенный у лифта план торгового центра. Прямиком рядом с очередью на эти самые лифты. И эта неприметная табличка целиком пленила моё внимание к себе. Потому, позабыв обо всём на свете, я двинулся вперёд ускоренным шагом. Но повисший на моей руке Кукла не нарочно притормозил меня. Я пошатнулся, вовремя сумел заметить оставшегося стоять на одном месте Куклу. Он тоже чутка пошатнулся, но даже не обратил на это внимания. Для него в ту минуту ничего не играло роли.       - Ты чего? – спросил я первое, что пришло мне в голову. Язык оказался быстрей мысли. Но Кукла и тут не ответил. Я остановился, проследил за его взглядом. Похоже, что на пару минут его внимание полностью захватила витрина игрушечного магазина. Искусственный снег крупными хлопьями сыпал на ватные сугробы. Декорации ночного неба с крапинками сияющих звёзд подчёркивали белизну витрины. Серебристая ёлка сплошь усеяна новогодними игрушками, одна ослепительней другой. Маленькая механическая карусель с лошадками катала на себе довольного Санту, на соседствующим с ним катке резвились кукольные детишки. В уголке прятались довольные лесные обитатели, окружившие санки Санты. И всё это под рождественские мотивы, полные радости, счастья и безудержного веселья. Конечно же под ёлкой лежали разрекламированные игрушки для детей, которые и должны были представлять собой центр внимания.       - Красиво. – подметил я, хотя на деле остался равнодушен к увиденной картине. Оба мы подошли ближе к ней, а Кукла и вовсе чуть ли не носом уткнулся в стекло. Его сияющие синие глаза жадно изучали каждую маленькую деталь сцены, не замечая вокруг ничего другого. Я лишь хмыкнул, заметив, что фигурка пингвина на катке заела и отказывалась двигаться дальше. Рождество никогда не вызывало во мне трепета, радостного волнения от праздничной суеты и того самого сладостного предвкушения, когда считаешь каждый день до праздника, каждый час. Праздники не находили в моей душе никакого отклика, потому я с завистью смотрел на тех, кто искренне мог радоваться скорому Рождеству.       Мой взгляд с витрины опустился на Куклу. А что было в его голове? О чём думал он в эту минуту, так внимательно бегая глазами по глупым детским декорациям? Желал ли Рождества, ждал ли этого праздника, хотел ли как следует отметить его? Стало даже любопытно: как раньше, восемь лет назад, мы праздновали всё это? Иной раз я удивлялся такому контрасту его личности. Моё первое впечатление о нём, как о холодном, сильном, но жестоком лидере никуда не делось, но к нему, неожиданно, прибавилось и новое. Он открывал предо мной свою новую, мягкую и уязвимую сторону - сторону ребёнка, у которого отняли детство, волшебство праздников и безусловную родительскую любовь.       - Тебе нравится? – спросил я. Ответ последовал не сразу. Кукла отпрянул от витрины, вдоволь налюбовавшись заводными игрушками, и повернул голову ко мне. Вновь скудный кивок.       - Ты любишь Рождество? – задал я новый вопрос у него. Он, прежде чем ответить, снова вернулся к созерцанию витрины, и только потом взглядом вернулся ко мне.       - Я не знаю. – дал он неопределённый ответ. – Я его не праздную. – сознался юноша. Объяснений тут не требовалось. Когда живёшь в таких условиях, что завтра может и не настать для тебя, никакие праздники не способны принести удовольствия, унять грызущую изнутри тревогу.       - Может, хочешь зайти? – предложил я. Вопрос был глупым, едва ли Куклу интересовали детские игрушки в таком-то возрасте. Но, поскольку это было в первую очередь непринуждённой прогулкой, то почему бы и нет? Кукла ответил согласием. Хотя он даже не дрогнул, я ощущал исходящую от него неловкость, скованность в его неторопливых плавных движениях. Возможно, я сам додумывал себе эмоции, испытываемые Куклой, а, возможно, был прав. Этого мне уже не узнать. Но чем ближе был я к нему, чем дольше наблюдал за ним, тем сильней убеждался в том, насколько он обычен. Ему были свойственны всё те же человеческие пороки или достоинства, присущие любому другому. Казалось, юноша нарочно отдаляется от всего мирского, отказывается от своей людской сущности во имя чего-то высшего, недосягаемого для обывателя, на уме которого потребительские низменные желания. И всё же искоренить в себе тяготу к чему-то простому-человеческому не мог.       Потому наша прогулка грозилась изрядно затянуться. Но оно и к лучшему. Радуя его, я сам мог испытать невероятный прилив какой-то странной радости. Такой, от которой улыбка не сходила с лица, от которой в глазах всё сияет и кажется, будто так будет длиться вечно. Вмиг забывалось всё плохое, ибо ничего этого в минуты радости не существовало. Заботы, проблемы, головную боль я оставлял снаружи, там, где ей место. Подле себя я оставил только Куклу и его жадный взгляд, бегающий по огромным рядам с игрушками.       Декорация на витрине оказалась не единственной, какой была здесь. В зале то тут, то там можно было встретить маленькие декорации, на которых разгорались Рождественские сценки. Экспресс, что ездит по развилистому пути среди снегов и полярных медведей в новогодних колпаках; кукольный дом, в котором всё сияло от пёстрых гирлянд. Глаза разбегались от разнообразия, праздничное настроение само волной накатывало холодной волной. И вот ты уже не думаешь о том, каково тебе будет зимой в брошенном холодном притоне, когда припасов и еды останется мало, а опасность неустанно будет караулить тебя за любым углом. Мысли занимает только пёстрая, украшенная серебряными блёстками ёлка, искусственные яства на игрушечных столах и сияющие обёртки на пенопластовых подарках.       Тем больней было возвращать себя в реальность. Болезненный ком застыл в горле, когда я наблюдал за тем, какой живой интерес охватил Куклу при этих предновогодних украшений. Он обхаживал искусственную ёлку, рассматривал механические декорации и сценки, осторожно ощупывал руками плюшевых медведей, наряженных в Санту или сахарных фей. Возможно, он думал о том же, о чём и я, с досадой откладывая обратно на полку плюшевого пингвина; а, может, он принимал отсутствие в своей жизни праздников как должное, и для него не существовало иного сценария. Сколь бы я ни глядел на его лицо, ничего, окромя каменной маски, не видел. Потому отгадать его чувства не мог. И всё равно не мог отделаться от своих собственных чувств, охватывающих меня при виде его нескрываемого интереса. Сам я мог обойтись без праздников, как обходился всеми годами до, и буду обходиться после. Да и Кукла мог. Но что-то щемящее было в этой картине. Я понимал, что не смогу спать спокойно, если не сделаю хоть что-то.       Он снова вернулся к плюшевому медвежонку, наряженному в костюм сахарной феи. Белое платьице, пышная балетная пачка с обильно ссыпающимися на руки блёстками, маленькие крылышки из проволоки, обтянутые тонкой узорчатой тканью, и волшебная палочка, увенчанная сияющей звездой на конце. Композицию завершал собой обруч на голове со стразами и фетровым бантом. Игрушка и впрямь была красивой, яркой, с приятными деталями и мягкой шёрсткой. Не удивительно, что внимание Куклы пало именно на неё. Кто бы не отказался от такого прелестного подарка, даже если он и не самый желанный? Вот только даже на ценник было страшно поднимать глаза. Чем дольше я находился в этом магазине, среди полок с многочисленными машинками, куклами и плюшевыми игрушками, тем тоскливей мне становилось на душе.       - Может, пойдём? – предложил я, обращаясь к Кукле. Он поднял взгляд на меня, оторвавшись от созерцания игрушки, после чего кивнул, спокойно положил игрушку на полку, как ни в чём не бывало, и последовал за мной к выходу.       - Тебе понравилась игрушка? – спросил я, как только нога моя переступила порог магазина, и мы вновь оказались в ловушке золотых высоких стен. Кукла уставился на меня, спрятал руки в карманы лёгкой накидки и обернулся на магазин, чья вывеска постоянно мигала приветливыми огнями, а из динамиков лилась детская весёлая музыка.       - Да. Но это бесполезная вещь. – бросил он в ответ, будто говорил с магазином и пытался убедить себя самого в этой простой мысли. – Куда дальше? – юноша повернулся ко мне вновь.       - Я хочу посмотреть на план торгового центра. – отвлёкся я от мыслей про игрушки и вернулся к своим прежним планам. Как бы там ни было, а нельзя было забывать главного.       Я в последний раз оглянулся на вывеску магазина, прежде чем мы двинулись дальше.

***

      Майлз торопливо ковылял с тростью наперевес. Не смотря на просьбу врачей не усердствовать с долгими прогулками, парень, как всегда, чхать хотел на их предостережения и бодро передвигался по улице. Это был его первый продолжительный выход на улицу без посторонних. Но Майлз уже спустя полчаса осознал, как сильно переусердствовал с ногой: рана на бедре ныла, да и сил едва осталось доковылять домой. Вот-вот он сдастся и вызовет такси. Но прежде чем это случится, ему надобно было зайти в торговый центр. Увы, как бы сильно он ни болел, а закупиться бы не мешало.       Он переступил через отворившиеся перед ним стеклянные двери вместе с толпой, что кучковалась у входа. Конец осени, это первый наплыв покупателей, явившихся сюда за Рождественскими украшениями, подарками родным и съестными припасами, пока те были по доступной приятной цене. У входа толпились маленькими группками подростки и школьники, уставшие покупатели покидали магазины с полными пакетами, а работники ленно возводили украшения к надвигающимся празднествам. Майлз, глубоко задумавшись о своих насущных проблемах, не сразу обратил внимание на перемену, случившуюся с торговым центром. И лишь когда ему преградила дорогу огромная ёлка у входа, которую пятак работников несли на собственных руках, Майлз ненадолго остановился. В его спину машинально врезался прохожий, ругнулся про себя и быстро скрылся в толпе. Парень даже не успел нахамить ему в ответ, ибо в мыслях крутилась одна бегущая строка: неужели скоро Рождество?       Майлз задрал голову вверх. На высоком стеклянном куполе, служившем в этом оживлённом месте крышей, свисали огромные серебристые звёзды, перила украшали громоздкие гирлянды, припорошенные искусственным дурно-пахнущим снегом. Уставшие работники носились сквозь толпы покупателей, чтобы даже в самом отдалённом уголке торгового центра поставить скульптуру из гирлянд: олени, пингвины, Санты, полярные медведи и ёлочные игрушки. Вскоре, прямиком у фонтана, возведут огромную серебристую ёлку, украшенную доверху дорогими сияющими игрушками. Рядом непременно поставят маленькую благотворительную, на которой будут висеть фотографии питомцев из приюта, а к праздникам вокруг неё столпятся ряженные Санты, раздающие дешёвые подарки. Парень задумался. Когда же он успел в этом году пропустить приближение такого важного праздника?       Сколько Майлз себя помнил, он старался не пропускать праздники. Хотя бы Рождество. Как бы ни была скучна, тяжела или невыносима его жизнь, порой именно эти маленькие радости могли принести ему душевный покой. Пусть и ненадолго, пусть это была минутная иллюзия счастья, но именно этого ему порой не хватало так сильно. Какого-то чуда, детской непринуждённости, банальных выходных. Почти всегда его Рождество было предельно скромным: родители не баловали его подарками, выряженные уродцы-Санты игнорировали мальчика, а во взрослом возрасте было уже вовсе не до детских увеселений. Но всё равно, предновогодняя суета приносила радости, даже если принадлежала не ему. Он всегда, с неким радостным предвкушением в груди, старался не пропустить этот приятный момент. Однако в этом году всё прошло мимо него. При виде декораций у него не щемило знакомо в груди. Ничего, кроме равнодушия, парень не испытывал в минуту, когда глядел, как ребёнок выпрашивает игрушки у детского магазина, жалобно глядя на заводную сценку.       «Этот год и вправду выдался на редкость паршивым. И Рождество будет таким же». – подумал про себя Майлз, ненадолго остановившись у витрины детского магазина. Одну руку он прятал в карман джинсовой куртки, второй, чуть остывшей и покрасневшей от холода, крепко держался за трость. Почему-то ему вспомнились его детские годы: постоянный разлад в семье, недружелюбная атмосфера, крики и агрессивные упрёки друг к другу. Пожалуй, за всё время он получал всего пару рождественских подарков, да и те едва сохранились. А сколько ему хотелось, когда он был мальцом! И железную дорогу, и радиоуправляемый кораблик, и маску любимого героя мультфильма, и велосипед. Всё это он без труда мог бы позволить себе сейчас, во взрослом возрасте, дабы порадовать обделённого ребёнка внутри себя. Но что толку? Оно уже не принесёт ему бывалой радости.       «Интересно, как будут праздновать остальные». – промелькнуло у него в голове, прежде чем он двинулся вперёд. Работа, увы, не позволит ему в этом году приткнуться к тётушке, да и та будет занята своими внуками, куда ей до взрослого самостоятельного племянника? Как будут праздновать ребята из отряда? Скарлетт, Лаура, Рейес, Конрад, Агата. Почему-то раньше он даже и не задумывался над этим вопросом, но теперь стало любопытно: а как проводят праздничные выходные они?       Всеми этими мыслями и яркими картинками в своём скудном воображении Майлз тщетно силился отогнать от себя одну единственную, которая по-настоящему тревожила его, вгоняла в тоску раненное сердце. Чего тут было думать? Брайан, как следует людям его положения, будет праздновать Рождество в кругу большой семьи, арендуя залу в шикарном ресторане с самыми изысканными яствами, какие только можно отыскать. А рядом, конечно же, красавица-невеста. Может даже уже жена к тому самому моменту. В разгар празднества не стоит ожидать, будто кто-то вспомнит о Майлзе. Хотя бы мельком. У каждого своё собственное Рождество, и этот праздник Майлз снова проведёт в скромной компании Снежка.       Но мысль о недосягаемости Брайана становилась всё более и более простой для него. Парень, бывало, ловил себя на мысли о том, что уже смиренно принял тщетность желаний. Чего ради мучить себя пустыми мечтами? Не зря же ему мама твердила в детстве: «Ты слишком много хочешь, Майлз. Поумерь свои аппетиты!». Этот полузабытый голос из прошлого отчего-то унимал нахлынувшую тоску. Он звенел в его голове каждый раз, стоило ему предаться этим бессмысленным мечтаньям. Ведь нет ничего более жалкого, чем желать того, чего по правду тебе не принадлежит. Майлз уже не помнил ни лица матери, ни счастливых совместных воспоминаний, но эта строгая фраза, произнесённая нравоучительным тоном, плотно въелась в его сознание. Потому за обедом, работой или отдыхом, вспоминая Брайана, Майлз мысленно кликал маму.       Майлз потряс головой. Надо бы думать не о том, как проведёт Рождественские праздники его начальники, а как проведёт он их сам. Может, напроситься к кому? Хотя едва ли ему будут где-то рады. Пригласить Уоррэна, которому так же не с кем праздновать, заказать что-то из китайского ресторана на соседней улице и, включив телевизор, провести за ним до полуночи. На сей раз без подарков. Конечно же, не обделить самого близкого существа – Снежка. Стоит ли брать в этом году ёлку? Майлз скривился. Нет, это слишком много мороки. Он обойдётся скромным ужином с самим собой.       Пока парень погружался в нерадостные мысли, ноги нечаянно завели его в район кафетерия. Фудкорт прятался чуть правее от центральной площади, в отдельном большом помещении, однако несколько столиков тесно толкалось со столиками соседствующего дорогого кафе. Корт этот был ослепительно-белым, освещённый люминесцентными яркими лампами, от которых щиплет в глазах. Постоянные громкие оклики работников общепита, гул чужих компашек, сидящих всюду за столами и капризные рыдания их отпрысков. Майлз поморщился. Со стороны это зрелище выглядело отвратительно, но ровно до момента, пока не сядешь за один из столов вместе с подносом и не присоединишься к окружающим. Постоянная суета, нескончаемые очереди за обедом и мелькающие, быстро сменяющие друг друга картинки из меню и номеров заказа. Вот почему Майлз терпеть не мог эти места. Они вызывали вполне естественное раздражение.       И он бы прошёл мимо, поморщившись напоследок, да только внимание его привлекла знакомая фигура в углу. Почти в самом конце зала, как можно ближе к выходу, теснилась знакомая ему тень Лауры. Девушка в своей скромной гражданской одежде, нарочно пряталась в углу помещения за одиноким столом у выхода, будто была готова в любой момент вскочить и бежать прочь. Её испуганные глаза всё время скользили по помещению, отчего кусок в горло не лез. Распущенные золотистые локоны волнами спадали вниз, и часть чёлки прикрывала лицо, отчего ей было неудобно есть свой обед. Но как бы Лаура ни старалась скрыть уродливый шрам на всё лицо, это не особо спасало её от косых взглядов, слишком больно она выделялась на фоне остальных посетителей. Высокая, широкоплечая, с мощными руками, в своём чёрном платье она выглядела просто нелепо. Ребёнок за соседним столиком напротив бессовестно тыкал в неё пальцем, звонко посмеиваясь над уродиной, отчего Лаура, чуть ли не со слезами на глазах, давилась сэндвичем.       - Полагаю, свободно? – спросил Майлз, подойдя к её столику. Девушка не сразу заметила чужого присутствия рядом, ибо слишком была расстроена. Но знакомый голос приободрил её. Вмиг она забыла о ребёнке со столика напротив, подняв взгляд на неожиданного гостя. Майлз не стал дожидаться ответа и просто плюхнулся напротив неё, отложив злосчастную трость. Наконец, он мог немного передохнуть, потому сразу же расслабил больную ногу.       - Майлз, - начало было говорить она, но тут же осеклась, но попробовала снова, - немного неожиданная встреча. – подметила Лаура совершенно растерянным голосом. Смотрела она только на Майлза, но что привлекло её больше – больная нога или само присутствие парня – было непонятно.       - Разве? – спросил он равнодушным тоном в ответ. – Мало ли, кого тут можно встретить. – хмыкнул Майлз. Лаура неуверенно кивнула, оценивая, насколько глупую вещь она сказала прежде.       - Как твоя нога? – ухватилась она за новую нить разговора. Кусок не шёл в горло, обед благополучно был забыт и мирно остывал на подносе. Майлз сам осмотрел свою ногу. Ничего особенного, но сегодня она ему казалась тяжелей обыкновенного.       - Вполне. – коротко бросил он. Рассказывать о больной ноге было нечего, ибо восстановление шло своим чередом, без малейшего осложнения. Ни пожаловаться, ни похвастаться.       - Ммм…- кивнула девушка, не зная, что сказать ещё. Ведь сказать-то им друг другу было нечего. Потому она неловко отвела взгляд в сторону, подальше от парня, выпрямила спину, надвинула чёлку на лицо и сложила смиренно руки на колени. Майлзу не причиняла неловкости эта тишина, однако Лаура чувствовала себя как не в своей тарелке. Ей хотелось сказать что-то, она даже несколько раз заинтересованно подняла глаза на него, но так ничего и не молвила. Только спустя несколько минут мучительно затянувшейся тишины девушка произнесла:       - Может, чего-то хочешь? – повернулась следом в сторону меню. Но Майлз помотал головой.       - Благодарю, я абсолютно не голоден. – сознался он. – Есть какие-нибудь интересные новости? – подкинул Майлз темы для разговора. Наконец, напряжённая Лаура чуть успокоилась. Когда речь заходила за работу, она чувствовала себя легче, и разговор шёл как по маслу.       - Не так уж и много. – пожала она плечами. – Скарлетт тоже скоро вернётся на работу, наверное даже раньше тебя. – кивнула Лаура, будто соглашалась сама с собой. Майлз усмехнулся, пальцами постукивая по столку в такт назойливой мелодии из динамиков.       - Так скоро? Я думал, её уволят или переведут. – сознался он. Лаура отрицательно помотала головой, чуть опустив её.       - У нас не так много людей, - вполголоса начала она, - поэтому если позволяет состояние, то пустят всех. Скарлетт и вправду лучше, может, только лёгкое помутнение осталось. – неуверенно довершила она свою фразу, как тут же что-то вспомнила ещё и защёлкала пальцами, - слышал за инцидент у границы? Елена не рассказывала тебе? – спросила она. Майлз заинтересовался.       - Нет, ни слова. – он чуть напрягся, придвинулся поближе к столу и склонился над ним, сократив дистанцию со своей собеседницей. А про себя корил начальницу. «Ещё бы, эта кляча сказала бы мне хоть слово», - нахмурил он брови при этой мысли, но ни слова о ней не сказал. Какой бы терпеливой слушательницей не было бы Лаура, её меньше всего хотелось обременять своими недовольствами по поводу и без. Лаура тоже чуть склонилась над столиком, прильнула к стаканчику с кофе, сделала несколько глотков и довольно отставила его в сторонку, дабы тот не мешался. Майлз только смотрел на чуть розоватый след от помады на краешке чашки. Разговор был серьёзным, не для чужих ушей.       - Возле стены нашли один отряд патрульных. – начала она. – Одного деревом придавило, остальным горло перерезали. – перешла Лаура окончательно на шепот, потому её слова приходилось выуживать из общего шума. – Притом перерезаны они очень странно, не ножами или чем-то вроде того. – помотала она головой. Обнаружили тела тоже не сразу, через двое суток.       - И… - Майлз будто поторапливал Лауру быстрей кончить свой рассказ, ибо его терзало нетерпение. Он заёрзал на стуле, будто пытался унять дрожь.       - Не понятно, что произошло. – честно созналась она. – Расследование ещё идёт, но безрезультатно. Отряд должен был уточнил местонахождение лаза в стене, через который в город нелегально попадали люди, но в итоге их убили. Скорее всего те, кто этот лаз стерегут. Бандиты всякие. – прямо выразилась она, явно намекая на Черепов и их свору.       - Как же они мне надоели. – цыкнул парень и лицо его исказила гримаса гнева. – Думают, что им всё дозволено.       - Да, но я же не просто так сказала за странные порезы на горле. – уточнила Лаура, ударяясь в раздумья. – По правде говоря, Елена считает, что тут замешан В-7012, но почему не говорит. – совсем тихо произнесла она и отстранилась чуть назад, дав понять, что более ей на эту тему сказать нечего. Она поведала всё, что знала сама, и заполнять пробелы в этой истории девушка оставила Майлзу. Сам Майлз отвечать не торопился. Он смотрел на носки своей обуви, на подошве которых застыли грязные сероватые капли. В-7012? Было неожиданно вновь что-то услышать за него спустя такой небольшой отрезок времени. Долгое время ничего не предвещало беды и всё шло спокойно, а тут вновь он оставляет после себя следы и исчезает во тьме этих мерзких улиц. Майлз вспоминал их встречу в разрушенном здании. Если бы не спутник В-7012, Майлза бы уже не было в живых. Вспоминались растерзанные тела коллег рангом младше, зловещая тень парня и рушащийся на голову потолок. Сердце забилось чаще от тревоги, будто Майлз заново переживал эти события, что неслись картинками в его голове и набирали неустанно скорости. Майлзу повезло, он выжил. А патрульным в лесу – нет. Какова была их участь? Что видели они перед собственной смертью?       - Откуда такая мысль? – надеялся Майлз услышать хоть что-то, лишь бы в пух и прах разбить теорию о причастности объекта В-7012.       - Не знаю. До меня только слухи доходят. – загадочно пожала она плечами. – Но Елене виднее. Она давно работает, мне нет причин не доверять ей. К тому же я не удивлюсь, если так оно и есть. Мы просто… - она запнулась и в раздумьях своих закусила губу. – Мы просто недооцениваем врага, с которым имеем дело.       - А что у нас за враги, в сущности-то? – спросил Майлз, откинувшись на спинку стула. – Только он и всё? Альфа? Альфы не существует, это байки для заражённых. Черепа? Шайка бандитов. Сбежавшие объекты? Надо только выждать момента и нанести удар.       - Нет-нет-нет. – мотала несогласно головой Лаура, защурив глаза. – И ты туда же. В-7012 имеет немало опыта в столкновения с нами, на него не сработают наши обычные тактики. Альфа и вправду существует, я верю в это! Нам просто везло. И Черепа не просто шайка, а хорошо организованная преступная группировка! – твердила уверенно девушка. В её голосе не слышалось гнева на Майлза за неверие, раздражения или даже обиды. Она была взволнована. Взволнована и обеспокоена тем, что Майлз мог своим неверием загнать себя в опасную и щекотливую ситуацию. Этот Кукла ведь как наученный хищник: его слабый вид наводит на жертву слепую уверенность в своём превосходстве, и, когда жертва, забывая о всяких правилах осторожности, глупо бросается в бой – ловушка захлопывается. Бессмысленная смерть – всё, что ты получишь в награду за свою слепую доблесть.       Майлз ничего не ответил на её слова. Да и стоило? Лаура могла быть права. Всё больше сомнений охватывало его. Теперь голову занимали мысли о заражённых, находящихся в бегстве. И о тех, кто скрывается лишь для того, чтобы в любой момент их слабости нанести удар помощней. Может, Лаура права? Может, они и впрямь недооценили тех, с кем имеют дело? В прошлый раз немало их бойцов полегло, не меньше десятка трупов было доставлено в морги НИЦ и, насколько известно Майлзу, уже похоронены со всеми почестями. Однако же это не последняя их встреча с объектом В-7012 и его группой. Если они столкнулись с такой проблемой только от одной беты, то что будет, если они столкнуться со всей силой доселе несуществующей альфы? Какова будет их судьба? И не займёт ли Майлз место на кладбище рядом со своими бывшими товарищами?       Но ответа на эти вопросы он не находил. Всему своё время, и оно ответит на эти вопросы само. Потому он поднял глаза на Лауру, которая что-то увлечённо рассматривала у фонтана. Он привык видеть её в одной только военной форме, со строгой косой, ярким шрамом через всё лицо и в чёрной безликой маске. Теперь она представала в ином для него свете, и в робости своей казалась ему даже немного милой. Характер у неё приятный, покладистый, спокойный и добрый, даже не смотря на род занятий. Он вспомнил слова Уоррэна: «Найди себе хорошую девушку и попробуй не вести себя с ней, как мудак». Майлз неловко отвёл взгляд. Увы, но представить себя с кем-то ещё, окромя возлюбленного, он не мог.       Внезапно, но Лаура, завидев что-то, сильно напряглась. Чуть наклонилась, вжала плечи, будто пыталась спрятаться и стать меньше, незаметней. Светлые брови нахмурились, а пальцы нервно застучали по подбородку.       - Майлз? – испуганно обратилась она к нему, и в голосе её слышалась дрожь. Лаура схватила его за кисть руки и нервно дёргала, пытаясь привлечь внимание во что бы то ни стало. Такой испуг, такое резкое преображение во всём пугало. Майлз и сам напрягся. Что стряслось? Что такого она увидела, отчего испугалась и побледнела пуще прежнего?       - Что? Что ты увидела? – догадался он и стал высматривать в толпе кого-то или что-то, что повергло его соседку в ужас. Лаура продолжала, вцепившись намертво в руку, нервно трясти её.       - Это же В-7012? Или мне кажется? – испуганно вопрошала она из раза в раз, пока Майлз тщетно пытался увидеть того, о ком шла речь. Не сразу до него дошёл смысл этих слов, и лишь после нервный разряд пробежал по телу.       Когда его глаза столкнулись с теми, о ком говорила Лаура, Майлз недоверчиво нахмурился. О чём вообще шла речь? О каком В-7012? У фонтана мирно прогуливались двое юношей, останавливаясь у разукрашенных новогодних витрин. Один обычный, едва ли чем-то примечательный, с тёмными короткими волосами. Такой затеряется в любой толпе, и его пропажу не заметишь. Второй же был куда более примечателен: похожий на девушку, с длинными волосами до самого пояса, совсем невысокий и щуплый. Он ленной походкой, словно блеклая тень, преследовал своего товарища и изредка, чтобы не потеряться, хватал друга под руку. Но что в этом странного? Каких только фриков Майлз не видывал, чтобы придавать такой мелочи значения. Он попытался было вспомнить образы тех двух, которые едва не убили его, только в кромешной тьме и сплошной суматохе парень не запомнил ничего. Образы двух обидчиков легко стёрлись с его памяти, остались лишь неясные очерки без малейшей конкретики. И страх. Такой, от которого пальцы трясутся, внизу живота органы скручивает, челюсть немеет. Но ничего подобного эта двоица не вызывала. Обычные, даже слишком скучные.       - Тебе кажется. – раздражённо ответил Майлз, пытаясь унять в себе вспыхнувший и нарастающий огонёк гнева. Ради такой мелочи Лаура пугала его? А ведь она до сих пор потряхивала руку Майлза, ибо боялась отпускать его.       - Но ведь похож! – заявляла девушка. Хотя чем твёрже повторял Майлз свои слова, тем охотней Лаура верила в них и всё меньше была склонна доверять самой себе. Они переглянулись и на мгновенье замерли. Лаура жалобно глядела на него виноватым своим взглядом, будто заранее извинялась за всё, в чём только могла провиниться. Ощущала исходящее от Майлза раздражение, и гнев его пугал девушку не на шутку. Она покраснела от смущения, взглянула на свою руку, которая хваталась за Майлза, словно за спасительный круг, раскраснелась ещё больше, а губы её задрожали. Майлз издал тяжёлый вздох. Выглядела она так, будто вот-вот расплачется по его вине. А он терпеть не мог бабских слёз и все эти беспричинные истерики. Лаура смущённо убрала руку и стала поправлять волосы, дабы те ещё больше скрыли её лицо от посторонних глаз.       - Ты уверена? – спросил Майлз, продолжая настаивать на своём. Он снова взглянул на двойку парней, но те вели себя вполне обычным образом. Побродили тут, там, посетили пару магазинов, вышли из них с пустыми руками и собирались прогуляться по другим этажам. Обычные подростковые шатания, когда ни у кого в компании нет денег, но очень хочется поглазеть на недоступную тебе вещь.       - Не знаю. – стыдливо ответил Лаура. Им полагалось, завидев объект, сразу же сообщить об опасности и вызвать наряд, а после ждать подкрепления в безопасном месте.       - Ты хоть раз видела его вживую? – спросил он в ответ. Лаура помотала головой. – Ты понимаешь, что нам устроят, если мы сообщим о ложной опасности? – намекал Майлз. Коллега неуверенно кивнула. Более того, сообщить о нахождении здесь Куклы означало не только побеспокоить с десяток людей, но и заставить примчать сюда Брайана с любого уголка Земли. А это уже было слишком.       - Но… - она отчаянно взглянула на Майлза. Ей было страшно.       - Что? – спросил разочарованно он. – Хочешь убедиться?       На его вопрос Лаура неловко кивнула. Надави Майлз ещё чуть на неё, и та бы непременно сдалась, но ценой чего? Жуткого страха и вины за то, что вовремя не выполнила своего долга, не доложила куда надо, а опасный преступник ещё успеет унести не одну жизнь. Кажется, Майлз понимал, что её тревожило. И не мог с этим не согласиться. Не столько из долга, который ничуть не волновал его, сколько из страха за то, что может их ждать в будущем, если они впрямь упустят бету. Тревога Лауры отчасти передалась парню, и он начал осознавать, что просто так оставлять ситуацию нельзя.       - Ладно, давай сначала убедимся, прежде чем дадим знать. – спокойным тоном произнёс парень, набирая в лёгкие побольше воздуха. Он пытался унять скопившееся раздражение, которое смешалось с назойливой нервозностью. Как бы поступил Брайан в такой ситуации? Его начальник никогда не горячился и делал всё на холодную голову, отчего мог принять ряд самых удачных и самых правильных решений. Майлзу никогда такого не достичь своим скудным умишком, что вгоняло его в комплексы ещё сильней.       Лаура согласилась на такой вариант. Не обязательно сразу было бить тревогу. Сначала они самую малость проследят за незнакомцами, посмотрят на них повнимательней и, убедившись в той или иной догадке, будут действовать. Взявший себя в руки Майлз сумел подать пример и Лауре, чья паника постепенно стихала, а разум брал контроль над чувствами. Потому оба спешно засобирались, засуетились, и вскоре покинула кафетерий, направившись к фонтану. На столе так и остался лежать недоеденный обед.

***

      - Ты как, не устал? – спросил я у Куклы, заметив, что тот стал всё время отставать. Юноша нередко хватал меня под руку, чтобы чуть замедлить меня и дать себе отдохнуть. Долгая ходьба, и уж тем более такие прогулки, выматывали его слабое тело. Его дыхание становилось неровным; иной раз, после подъёма по крутой лестнице, он останавливался и набирал побольше воздуха в лёгкие.       На мой вопрос Кукла ответил отказом. Остановился, чуть наклонился вперёд и, приоткрыв рот, глубоко дышал. Я остановился рядом, наблюдая за ним. Не хватало ещё, чтобы ему стало совсем худо. На улице становилось заметно холодней. Сумерки пали на землю, сменяя собой последние лучи закатного солнца. Повсюду зажигались уличные фонари, гирлянды, ярко горели витрины магазинов и фары машин. Мы давно покинули торговый центр, но его сияющий купол был виден издалека. Иногда я оборачивался, наблюдая за тем, как плавно темнеющее небо пуще прежнего подчёркивало великолепие здания. Ветер стих, но мороз только сильней холодил кожу. Мой план изучить торговый центр был выполнен, потому можно было уходить со спокойной совестью куда угодно.       - Врёшь же. – усмехнулся я. Это становилось очевидно, стоило только взглянуть на юношу. Ему просто хотелось продлить нашу прогулку, а потому он, не глядя на свою же собственную усталость, откровенно лгал. Будто ребёнок, у которого грозятся отнять игрушку. На моё утверждение Кукла, ожидаемо, ничего не сказал, лишь кинул короткий, но многословный взгляд, означающий одно: какая к чёрту разница? На долго он свой взгляд не задержал – сразу же поднял вверх, стоило только заприметить, как зажигаются огни на колесе обозрения. Кукла перевёл свой внимательный взгляд на зажёгшуюся яркую звезду, которая будто освещала собой всё пространство вокруг, такой сияющей он казалась со стороны. Чуть задрал голову, отчего его коса спала вниз с плеча на спину. Я повернулся вслед за ним, глядя, как медленно колесо набирало обороты, перевозя посетителей аттракциона на себе.       - Парк аттракционов? – спросил Кукла.       - Ты разве не знал о нём? – спросил я в ответ. – Он тут достаточно давно. – уточнил я. Кукла помотал головой и убрал назойливый локон за ухо.       - Хочешь пойти туда? – спросил я у него. Кукла подумал, а после утвердительно закивал. В его синих глазах отражались мерцающие огоньки от гирлянд. Я протянул ему свою руку, и юноша охотно сгрёб её. Его хилое тело вздрагивало от холода, будто волна ледяной воды окатывала с ног до головы. Кончики его волос ненароком касались моей ладони, и в такой мороз они превращались в острые иглы, медленно впивающиеся в кожу. Изо рта шли клубы пара. Чтобы согреть ладони, приходилось сжимать их в кулак.       - Скажи, Кукла… - заговорил я с ним, пока мы медленно шли по улицам. Ярко-освещённым, людным, шумным и так сильно отличавшимся от тех, где жили мы. Словно оказаться в другое время, в другом мире. Уже совсем неуютно, напротив, лёгкая тревога колола в затылок, заставляя оглядываться по сторонам. Уставший юноша едва ли не вис на моей руке, но упрямо продолжал идти, не желал останавливаться передохнуть. Казалось, именно это упрямство и спасало Куклу в нелёгкие времена, а потому эту стратегию он без стеснения применял по жизни. Услышав мой голос, юноша поднял взгляд, чуть задрав голову. Ждал, пока я скажу что-то ещё. Я прочистил горло, воедино собирал все разбежавшиеся мысли, чтобы облачить их в слова, и заговорил:       - Теперь, когда ты знаешь, что Николас жив, что ты будешь делать? – спросил я у него, сам не зная от чего вспомнив про старого общего знакомого. Однако теперь ни мне, ни Кукле другом он не приходился, и все былые ниточки, что связывали нас, разорвались окончательно. Вновь каменная маска на лице Куклы не выражала никаких чувств, ни капельки эмоций. Но я ощутил зловещую перемену в его настроении после того, как он услышал это имя.       - Убьём его. – сказал он, совершенно не колеблясь. Не в эмоциональном порыве, какое может выдать лишь раненное обиженное сердце, не в слепой ярости, когда клянёшься отомстить врагам за все беды. Это было сказано холодным равнодушным тоном, как дань, как очевидный факт, не поддающийся никаким сомнениям.       - Думаешь, он может представлять собой опасность? – спросил я. – Мне показалось, он настроен весьма дружелюбно. – говоря с ним об этом, я будто пытался найти глубоко внутри себя ответ на простой вопрос: а что испытываю я к Николасу? Как мне следует к нему относиться? Я не мог ни доверять ему, ни опасаться его, ибо ни на первое, ни на второе не было никаких веских причин. Только кулон, что холодной каплей лип к моей голой шее, напоминал мне не связываться с этим человеком. Однако же Николас был не единственным обладателем такого кулона.       Ещё был Кукла. Уж не о нём ли я предупреждал самого себя в письме?       - От него можно ожидать всё что угодно. – грозно прошептал Кукла опустив взгляд под ноги. – Ему нельзя доверять. Он попытается помешать нам. – вновь бросал обрывистые фразы одну за другой.       - Ты думаешь, он сотрудничает с НИЦ? – продолжал размышлять я. – Если так, то вряд ли я был бы уже здесь, с тобой. – я кинул взгляд на Куклу, ожидая его ответа, будто намеренно ставил его в тупик своим ходом. Однако Кукла в вопросе мести руководствовался вовсе не холодной расчётливостью, и на этот выпад внятно ответить что-либо не мог. И это не мешало ему продолжать настаивать на своём. Имя Николаса вызывало в нём явное раздражение, а то и чёрную, холодную злобу, сильнее всякой ненависти. Нечто, чего унять никогда не выйдет, как вечно-гниющая ноющая рана, от которой на глаза лезет тёмная пелена.       - Он не дурак. – сказал Кукла спокойным своим тоном, но аура вокруг него будто переменилась. Юноша посматривал постоянно по сторонам, оценивал обстановку вокруг и никогда не терял бдительности. Опасался чужих ушей даже тогда, когда их не находилось рядом. Но именно потому, что он всегда был начеку, я чувствовал себя спокойней. От его глаз ничего не ускользнёт.       - Он попытается втереться тебе в доверие. – продолжал говорить Кукла. – Николас появился не просто так. Он будет нам мешать. Нельзя подпустить его близко к нам. Он опасней, чем кажется.       - Ты уверен? – продолжал спрашивать я. Мой вопрос, казалось, был неприятен ему, ибо он означал, что я склонен доверять кому угодно, окромя его самого.       Доверял ли я Кукле на самом деле? Я не имею понятия. Быть с ним, значит постоянно играть в кошки-мышки и не спускать с него глаз. Ибо сегодня он мог быть хорошим и покладистым другом, а завтра превратиться в чудовище, лишённое всего человеческого. В его жизни есть лишь одна цель, тропу к которой он готов проложить всеми дозволенными и недозволенными путями. Никакая жалость его не остановит – ему чужда банальная людская эмпатия. А если понадобиться поставить на кон жизнь друга…Что ж, он так и поступит.       - Да. – спокойно ответил он, но взгляд был уже полон недоверия ко мне. Казалось, теперь он следил за каждым моим шагом особенно тщательно, не упуская ничего из виду. Я недовольно нахмурился, ничего более не произнёс. Ясности в эту ситуацию Кукла мне не внёс, а лишь твердил одни и те же речи. Это действовало совершенно противоположным образом на меня – я всё больше сомневался в Кукле и его мнении, нежели утверждался. Не потому, что Кукла желал принести нам вреда; едва ли в это можно поверить, будучи в здравом уме. Он постоянно затевал что-то, и его игры могли плохо кончиться для остальных. Это будто игра в покер, но на каждый ход Кукла ставит всё своё состояние вместо того, чтобы распределять свои ставки. Не знаю, что пугало меня больше: то, что он постоянно рисковал, или то, что почти ни разу не прогадал.       - Если что-то произойдёт, - вернулся я к разговору о Николасе, - и он решится напасть, каковы мои шансы против него? – спросил я. Кукла задумался, и это немного успокоило его. Теперь он смотрел на меня не так тщательно, как прежде.       - Сейчас мало. – наконец, дал он свой ответ. – Но ты сильней. В любом случае. – тихо добавил он в конце. – У меня шансов меньше.       - Неужели? – с лёгким скепсисом спросил я. Кукла кивнул.       - Если он тут, чтобы убить меня, - начал он, но чуть запнулся, - то скоро меня не будет. – холодно продолжил юноша. – Тогда ты должен встать на моё место. Другого варианта нет.       - Думаешь, у него впрямь подымится рука убить того, кого он воспитывал как младшего брата? – спросил я. Снова напряжённое молчание. Чаша моих весов постоянно колебалась, и Кукле это, ожидаемо, было не по нраву. Его задачей было склонить меня на одну сторону, и эти колебания не шли ему на пользу.       - Прошло много времени. Всё могло измениться. – ответил он, и нечего было возразить на этот тезис. Да и не желалось. Кукла мог быть прав, и раскусить намеренья Николаса потребуется время. Лучше действовать осторожно, держать врага рядом и наблюдать. Но мне никогда не хватит навыков Куклы легко и просто раскусывать остальных. Если бы я только мог различить правду от лжи, не имея за душой ни одного собственного воспоминания, всё было бы куда легче. А коль Николас был достаточно силён и опасен, стоило быть настороже, ставить каждое его слово под сомнение.       За разговором, незаметно для самого себя, я очутился у парка аттракционов. Гул, смех, музыка, сладковато-подгорелый запах липкой ваты и лежалого попкорна – всё смешалось в одно единое целое. Яркие огни освещали путь так же ясно, как солнце, а может даже лучше. Один аттракцион выстраивался вслед за другим, и хотя людей было ощутимо меньше, чем в торговом центре, тут всё ещё тянулись огромные очереди почти к каждому аттракциону. Школьники резвились после занятий уже который час подряд, семьи с детьми толпились у каруселей или заполняли столики кафе, а компании повзрослей выбирали куда более экстремальные качели для развлечений. Среди всего этого шума и веселья было легко затеряться.       - Что ж, - я остановился у входа, обводя взглядом весь парк, - выбирай ты, куда хочешь. Как видишь, вариантов хватает, хотя парк не очень большой. – разочарованно цокнул я. Но Куклу, казалось, устраивало и это, до того он был неприхотлив. Он внимательно останавливался взглядом на каждом доступном ему развлечении, но ни к одному не проявлял интереса сверх меры. Даже колесо, которое привлекло его сюда изначально, удостоилось только секундного взгляда.       - Может, на колесо? Ночью отсюда должен открываться хороший вид. – спросил я, стараясь помочь ему выбрать. Мы подошли чуточку ближе к огромной очереди, что ждала, когда волна предыдущих посетителей покинет аттракцион, и впустят уже их. Ответа не последовало.       - Ты боишься высоты? – я задрал голову, оценивая колесо. Не очень высокое, не слишком малое. Кукла помотал головой. Стало быть, решено. Я полез в свой кошелёк и стал с тоской в сердце пересчитывать деньги. Не сильно много, моя скромная зарплата не позволила бы нагуляться здесь вдоволь и опробовать коли не всё, то большинство интересных вещей. Однако на два билета хватит сполна. Возможно даже останется немного денег.       - Что ж, - вздохнул я и улыбнулся, - значит пора занимать очередь. Стой тут, я скоро вернусь. – оставил я его и двинулся в кассе. Потому скоро я стал обладателем двух билетов на аттракцион.       Ждать очереди пришлось недолго и, как только прошлые посетители покинули колесо, мы сели следующими. В кабинках было темно, свет шёл только от внешних гирлянд. Кукла сел напротив, скромно положил руки к себе на колени. Мне доводилось впервые кататься на этом колесе, а потому что-то радостное зашевелилось в груди, как только колесо тронулось, а кабинка медленно поползла вверх. Улыбка не сползала с моего лица, и я безотрывно глядел в окошко за тем, как город утопал в вечерних огнях. Синие облака спешно неслись вслед за ветром по тёмному небу, звёзд было почти не видать. Моей радости Кукла не разделял. Он равнодушно смотрел на окружающую обстановку то в одно окно, то в другое, но надолго его взгляд нигде не останавливался. Ничего не вызывало у него достаточного интереса. Кажется, на сей раз я прогадал с выбором аттракциона, и единственным довольным посетителем оказался я сам.       Колесо сделало первый круг и двигалось на второй. Снова оборот, снова подъём. Но, не дойдя до самой верхушки, кабинка внезапно остановилась и чуть пошатнулась. Темнота. От неожиданности я широко распахнул глаза, руками упёрся в сидение. Свет пропал во всём парке, и мы погрузились в ночную тьму с головой. Я растерянно оглянулся по сторонам.       - Что произошло? – спросил я у самого себя, хотя на ответ не надеялся. Всё без того очевидно. Мы застряли, и ещё неизвестно было, как долго это продлится. Я обеспокоенно заметался по своему сидению, смотрел то туда, то сюда, в надежде на то, что скоро аттракцион продолжит работу. Но тщетно. Внизу лишь тёмные фигурки суетились туда-сюда, пытаясь вернуть работу своих аттракционов и высадить посетителей. Только Кукла в этом хаосе вёл себя спокойно.       - Похоже, мы тут надолго. – разочарованно произнёс я. – Да чтоб их… - я сам перебил себя и прокашлялся. – Ладно, это моя вина. Не надо было тащиться сюда.       - Ты же не знал. – спокойно ответил мне Кукла, посматривая вниз на очередь, которая медленно рассасывалась. – Это не твоя вина. – напомнил снова он и сел прямо, повернувшись в мою сторону. Тишина.       Снизу доносились крики, человеческий голос, работники переговаривались между собой. Вдали, за яркими огнями города, виднелось тёмное неспокойное море, от которого веяло холодом. Глядя вдаль, я пытался высмотреть нашу скромную лачугу, но едва ли в этой тьме её было видать. В нашей кабинке повисла тишина. Я откинулся разочарованно на спинку своего сидения, расслабил ноги и продолжал с тоской смотреть на море. Очертания далёкого леса таяли в ночной тьме, превращала всё в огромное чёрное пятно. Только полоса стены разрезала пополам это пространство и ограждала город от непрошеных гостей. За стеной – огромный бескрайний мир, но его было совсем не видать. Будто нет ничего, кроме этого города и бесконечного чёрного моря.       - Кукла, - обратился я к своему спутнику спустя пару минут тишины, - что ты будешь делать, когда всё это кончится? – спросил я. – Если всё получится, и НИЦ будет уничтожен, что тогда?       Снова тишина. Мой голос казался здесь оглушительно-громким, нарушая ночной покой. В этой тьме я не мог уже видеть лица Куклы, только тень, что сидит напротив. До ушей доносились его шорохи и тихое дыхание. Я много думал над тем, какая судьба будет ожидать меня, когда всё закончится. Вера в нашу победу иссякала, но вера в побег – отнюдь. Пока всё шло удачно, а мы медленно продвигались вперёд, я ни за что не уймусь. Передо мной была только одна цель, только одна дорога. Но ведь жизнь на побеге не кончится, и мысль эта преследовала меня всё чаще и чаще. Тут, замкнувшись в городе, я не тревожился о жизни во внешнем мире. Ведь зачем? Тут есть крыша над головой, кое-какая работа да гарантия, что завтра будет. Ничего меня не ждало там, в другом мире. Но теперь оставаться было опасно, пришла пора покинуть свою раковину и идти дальше. Только куда?       - Я не думал об этом. – услышал я весьма неожиданный ответ. – Я пойду за тобой. – добавил он следом. Его голос в общей тишине, наконец, расслышать было без труда, но всё ещё казался слишком безучастным ко всему. Вот так просто Кукла снял с себя груз ответственности за свою жизнь и перебросил её на мои плечи. Мол, пусть я сам решу, как нам быть дальше. Его такие мелочи не интересуют. Почему-то я зря считал, будто у Куклы продумано всё до мелочей, даже жизнь после долгожданного триумфа, когда цель жизни будет выполнена.       - Ха, ты слишком хитрый. Думаешь, я знаю, куда мне идти? – усмехнулся я. – Ладно, пока рано об этом думать. – успокаивал я себя. На деле ответ Куклы нагнал на меня больше тревоги. Значит, помимо себя, я должен буду думать ещё и о нём. – А где мы жили раньше? – спросил я. Внезапно, меня осенила эта мысль. Дом же какой-то у нас наверняка был. У меня или у Ника. Где-то же мы жили до того, как переселиться в ту глушь. Но Кукла, к моему разочарованию, только пожал плечами. Похоже, он и сам не знал этого.       - Да что ж такое. – ругнулся я про себя. – У тебя совсем нет предпочтений? – на мой вопрос он помотал головой. Как всегда, неприхотлив и равнодушен. Хоть в притоне, хоть в бараках, хоть на улице. Это должно было радовать, ибо означало, что решения ничем не ограничены. Но на деле такое равнодушие отталкивало и пугало.       - Послушай, - внезапно, в моей голове вновь всплыла та сцена с поцелуем, и я решился поднять этот вопрос, - почему ты так… - я запнулся, перешагивая собственную неловкость. – Почему ты так привязан ко мне? Что ты испытываешь ко мне? – спросил я, не став ходить вокруг да около. Следом сделал глубокий вдох, пытаясь унять своё беспокойство. Сердце сильней забилось в груди, в висках назойливо стучало от волнения. Однако Куклу такой разговор не смущал ничуть.       - Я не знаю. – пожал плечами. - Я хотел понять, - отвечал он, - что чувствую. – и притих. Ждал моей реакции. Очевидно, всё вновь вернулось к былому эпизоду неудачного поцелуя. Я вздохнул, отвёл взгляд обратно в окно. Этот ответ вводил меня в заблуждения ещё больше, чем если бы Кукла промолчал. Потому я понятия не имел, что делать, и делать ли. Хотелось просить совета, да только у кого? Не на кого полагаться, кроме самого себя.       - И как? – спросил я. Голос мой звучал нервно, выдавал моё волнение. Я нервно сглотнул, поджал сухие обветрившиеся губы и посмотрел на него. Всё равно наши взгляды в такой темноте не встретятся. Кукла сам размышлял над ответом, не силясь дать его даже самому себе. Посмотрев в одну сторону, потом в другую, он искал объяснения, потому как отступать уже некуда. Чем дольше он тянул с ответом, тем больше я догадывался, каков он будет.       - Ты не похож на прежнего себя. – вдруг, начал он издалека, заранее подыскивая себе оправдания.       - Или ты уже забыл, каким я был. – закончил вместо него я. Тишина. Эти слова Кукла проигнорировал.       - Я не знаю, любовь это или нет. – сознался он. – Я не знаю, как это проверить. Но это что-то похожее. – последнее Кукла произнёс совсем тихо, с долей неуверенности в своих словах. Он терпеливо ждал моего ответа, хотя я понимал, что каждая секунда давалась тяжело.       «Такой как Кукла любить не может». - эхом пронеслось у меня в голове. Это Крейг твердил мне снова и снова, пока я бился в догадках. Может, он неправ? Всякое живое существо способно любить, каждое по-своему. И он не был исключением, сколь мы бы ни твердили обратного. Мы просто не могли смириться, что он таков, каков есть. Или Кукла просто запутался в собственных чувствах, и принимает за любовь глубокую привязанность? Тогда к чему были слова о том, что я не похож на прежнего себя? Больше вопросов, чем ответом. Моё любопытство раскрыло ящик Пандоры, и теперь нет покоя ни мне самому, ни Кукле. Что-то похожее. Хах, какой уклончивый ответ, который так ни на что и не отвечал. Но тогда в моей голове возник другой вопрос:       А сам я знать этот ответ хочу?       Готов ли я нести груз этого ответа на себе? Я представлял себе в красках оба сценария. Как Кукла, скривив свою каменную маску в отвращении, даёт мне прямой отказ. Он отрекается от этой любви и признаёт лишь свою привязанность ко мне как к человеку, который ухаживал за ним и защищал в его юные годы. Или как Кукла даёт согласие, внезапно осознав, что и его мёртвое сердце способно биться, подавать признаки жизни. Я нервно сглотнул. Пугало не то, какие отношения были между нами, и не то, что Кукла рисковал переступить черту дозволенного. Пугало то, что оба варианта событий меня страшили одинаково. Горечь от его отказа ранила бы меня не меньше, чем прямое согласие. Я прикрыл глаза, чтобы услышать зов сердца, но то издевательски и ритмично выдавало постоянное: «Да ты такой же! Ты такой же!». Я был готов корить Куклу за его чувства, но сердце говорило дельное – я такой же. Я виню его в том, в чём повинен не меньше.       - Ладно, - пытался я себя успокоить, - это неважно. – твердил я себе. – Иди сюда. – и протянул ему руки навстречу. Мне нужно было успокоить его. Или успокоиться самому. В ушах звенело, голова кружилась. Кукла осторожно привстал, двинулся мне на встречу и сел рядом, падая в объятия. Моё сердце стучало так сильно, что он не мог этого не ощутить, за что мне сделалось стыдно. Но Кукла ничего не сказал на это, хотя явно заметил мою взволнованность. Только тихонько прижался ко мне, как делал это всегда, когда я обнимал его. Ничего необычного. Однако кое-что всё же отличалось.       Его руки тряслись. Ладони дрожали так сильно, что меня пошатывало самого, когда он касался меня. Вся рука, начиная от локтя, билась в жутчайшей судороге. Тогда я резко схватил его за плечи и оттолкнул от себя.       - Что с тобой? – спросил я, не скрывая своего волнения. – Ты в порядке? – и попытался заглянуть ему в лицо. Хоть мы и были близко друг к другу, тьма скрывала всё. Кукла спокойно кивнул, ничего не поменялось в выражении его лица. Я ощупал его горячие щёки и лоб, вместе с равнодушным ко всему выражением лица под своими пальцами. Вот уж что никогда не поменяется в нём, что бы ни стряслось.       - Всё нормально.       - Не врёшь? – уточнил я, постепенно успокаиваясь. Он помотал головой. Тогда я вздохнул с облегчением, хотя эта жуткая дрожь в руках Куклы так и не унялась.       - Что у тебя с руками? – спросил я, чтобы убедиться наверняка. Кукла посмотрел на свои ладони, будто они вовсе не ему принадлежали.       - Бывает иногда. – сознался он. – Я не специально. – оправдывался юноша. Но я стал догадываться и без него. Кукла всегда вёл себя сдержанно, не позволял себе проявления эмоций или чувств, а каменная маска не сходила с его лица. По-другому он просто не умел. Однако же в моменты, когда всего его переполнял страх, стыд, радость или что угодно ещё, его тело тряслось, не мочь удержать в себе этот переизбыток. Я усмехнулся.       - Да ты такой же, как я. – посмеялся я невесть над чем и расслабился, вновь откинувшись на спинку сидения. Кукла не понял, что я имел ввиду, но ничего более не сказал. Как только я успокоился, свет вокруг резко зажёгся, а колесо продолжило медленно карабкаться вверх.       Когда мы продолжали прогуливаться меж яркими цветастыми рядами аттракционов, послышался громкий выстрел. Один, второй, третий. Сердце сжалось в тисках от страха и неожиданности, я машинально пригнулся вперёд и закрыл глаза. Но вокруг ничего не изменилось. Толпы детишек всё так же кружились на каруселях, родители стояли рядом и ожидали конца этих поездок, а вместо криков – только звонкий смех, отражающийся от сотен гирлянд. Тогда я посмотрел на Куклу, и наши взгляды пересеклись. Одного меня напугали выстрелы, что доносились из соседнего тира, а я, как последний дурак, принял их за настоящие. Кукла вправду не понимал, откуда на моём лице такой испуг. Я поспешил выпрямиться, сделать вид, будто ничего не произошло.       - Да чтоб их… - тихо ругнулся я про себя и повернулся на источник шума. Большой тир с яркой подсветкой приглашал всех желающих попытать удачу в стрельбе. Щедрые призы, вывешенные на самое видное место, так и манили. Казалось, стоит только протянуть руку и забрать всё, что хочется. Но нельзя. У мишеней стоял какой-то мужчина, стрелял по целям, однако в половину не попал даже близко. Цели постоянно двигались, пропадали, сменялись на иные, а со временем ускорялись. Пожалуй, попасть по чему-то было впрямь нереально.       - А где билеты? – спросил Кукла. Я не сразу понял, о чём речь. В большинстве парков после соревновательных аттракционов выдают только билеты, и уже на них ты можешь накупить призов. А тут такого не было, каждый выкручивался сам.       - Убрали давненько, вместе с большинством таких аттракционов. – вспоминал я. – Вот и выставили всё сюда. Если ты не самый меткий стрелок, то можно просто купить то, что хочешь. – ответив на его вопрос, я посмотрел на Куклу, а в голову пришла мысль. – Хочешь попробовать? Это сложный тир. – предупредил я. Кукла ещё немного понаблюдал за разочарованным парнем у стойки тира, за довольной рожей владельца, который едва не рассмеялся в лицо неудачнику, и ответил:       - Я не очень хорошо стреляю. – сознался он. – Я не смогу выиграть.       - Ты хочешь что-то выиграть? – заинтересовался я. Кукла не ответил, но взгляд его уткнулся в огромного плюшевого медведя. Такого большого, что утащить его в одиночку было не под силу. Я усмехнулся. Юноша позарился на добычу, которая ему совсем не по «размеру».       Однако же дело было не только в его желании получить огромного медведя ростом почти с него самого. Во мне взыграл банальный азарт, а подогревало это чувство осознания, что под рукавом покоится козырь, который непременно поможет достигнуть победы в этом неравном бою. С этим козырем можно было пойти куда дальше и выиграть призы ценней, но денег, увы, оставалось в бумажнике не много. Карманы пусты, в них остались только торчащие ото швов нитки и мелкий мусор.       - Что ж, давай попробуем. – предложил я и взглянул на Куклу, ожидая увидеть на его лице хоть какое-то одобрение. Юноша немо кивнул, соглашаясь на всё, что бы я ни предложил в ту минуту, и занял привычное место безучастного зрителя. Как только игра предыдущего посетителя кончилась, и тот, выиграв какой-то простенький брелок, освободил место, к стойке подошёл я. Хозяин тира, завидев меня, скептично покосился. Я не выглядел ни как меткий стрелок, ни как человек, который держал оружие хоть где-то, помимо видеоигр. Я молча протянул часть денег за первый раунд. И от рожи владельца тира, который так же молча сгрёб их в свою широченную ладонь, стыд за жульничество улетучился.       И я пользовал эллипс Криса без капли скромности, попадая ровно в цель. Одна цель исчезала за другой, падала от пластмассовых пулек вниз с громким характерным щелчком. Даже когда аттракцион пошёл на ускорение, эллипс ни разу не промахнулся, даже когда я не успевал рассматривать саму цель. Первый раз с оглушительным счётом, второй, третий. Я набрал возможный максимум очков так быстро, что достигло своего лимита к моменту, когда я выложил на стойку свои последние деньги. Придётся остаться без проезда домой, но зато оно того будет стоить – так я размышлял.       Однако к третьему раунду я чувствовал себя совсем худо. Эллипс давал большую силу, но всегда взымал плату не меньше. И вот уже мысли превратились в сплошную неразборчивую кашу, будто в бреду, глаза болели от ярких огней парка, а тело обмякало от усталости. Уже пальцы едва нажимали на курок, уже веки невольно слипались, а ноги становились мягкими, желейными. Но взгляд владельца аттракциона стоил и этой чудовищной усталости. Он, не скрывая своего удивления, всё искал подвоха в моей меткости, а между раундами бродил между мишенями, дабы удостовериться, что я играю по правилам.       Когда дело дошло до призов, владелец растерялся. Был не то недоволен, не то обескуражен. С приоткрытым ртом он метал взгляд от призов ко мне, от меня к ружью, а от ружья к поваленным мишеням. В уме вертелось множество вопросов, которыми он собирался меня засыпать, и они боролись с его желанием обвинить меня, оспорить мой выигрыш. Однако шанса сделать ни то, ни другое, ему не представилось – я молча отцепил свой приз, бросил пару фраз на прощанье и удалился прочь. Кукла всё время стоял поодаль, рядом с тем местом, где я его оставил, прежде чем отправиться на аттракцион.       - Отвратительное место. Отвратительный аттракцион. – сказал я и протянул огромного медведя ему. Это вовсе не те слова, с какими принято вручать подарки, однако же моя голова казалась такой тяжёлой, что надолго не задерживала в себе ни одной мысли. Кукла охотно отнял игрушку у меня из рук, крепко обвив руками медведя за шею. Пальцы тонули в мягкой шёрстке, его щека прижалась к макушке медведя. Синие глаза пристально следили за мной, но в них блеснуло что-то доселе мне неведомое, чего я никогда не видел в них прежде. В усталом полумраке я не придал этому никакого значения, но, вспоминая теперь, понимал, что упустил нечто важное в этот момент. Как будто должен был сказать или даже сделать что-то.       - Это мне? – для пущей уверенности спросил тихо Кукла, дёргая медведя за облезший бант на шее. Я зевнул, прикрыв рот рукой, и медленно двинулся в сторону выхода. Юноша поволочился за мной.       - А кому ещё? – спросил я. – Что я буду делать с этой штукой? Она столько места занимает… - и притих. Казалось, будто каждое слово отнимает у меня заряд энергии, которое и без того стремилось к нулю. Кукла снова посмотрел на игрушку, оценив габариты подарка, подёргал его за лапы. Просто всячески развлекался с вещью, которая теперь полностью принадлежала ему.       - Спасибо. – скудно ответил он. Кого угодно такая скупость в благодарности вывела бы из себя, однако мне хватало и этого. Иного ждать было бы низко с моей стороны.       - Ладно, давай домой. Я устал, как собака. – сознался я. Кукла молча кивнул и послушно следовал за мной, таща свою сегодняшнюю добычу домой.

***

      Майлз ковылял следом за Лаурой, стараясь нагнать её. Но в своих стараниях нередко даже обгонял, ибо девушка не просто шла медленно – она боялась идти быстрей. Страх попасться на глаза потенциальному убийце пугал её, а осознание, что защититься было нечем, добивало окончательно. Потому, немного обогнав своего раненного спутника, Лаура волнительно замедляла шаг, оборачивалась назад и ждала, когда Майлз нагонит её. Только парня не одолевал такой страх, смешанный с сомнениями. Он-то был всецело уверен, будто никакого В-7012 быть не может в столь людном месте, на виду у сотен людей и не меньшего количества камер. Держа приличное расстояние со своими жертвами, преследовали продолжали осторожно передвигаться, памятуя об осторожности. Но ни слова между собой они не проронили.       - Надеюсь, обойдётся. – сказала Лаура, не сводя взгляда с парней впереди. Зайдя в парк аттракционов, Майлз сразу же поковылял к лавочке – ему чудовищно желалось отдохнуть. Так сильно, что за возможность посидеть пару минут спокойствии он отдал бы жизнь. Разумеется, не свою. Потому свободная лавочка была в его глазах ярче гирлянд на колесе обозрения.       - Ты куда? – удивлённо, с нотками испуга в голосе спросила Лаура и заторопилась за своим нетерпеливым спутником.       - Я отдохнуть хочу. – возмутился Майлз и раздражённо бросил ей в ответ. Он едва ли не подбежал к лавочке, мгновенно занял сидение и проигнорировал косой взгляд парочки, которая собиралась занять место ещё до него. Майлз сразу же раскинул больную ногу, расслабил её и облегчённо вздохнул. Воздух сразу стал казаться слаще: не то от долгожданного отдыха, не то от сахарной ваты, чей тошнотворный запах разносился ветром на всю округу.       - Прости, я совсем не подумала об этом. – неловко отозвалась девушка. Поправила подол своего тёмного пальто, последний раз кинула взгляд на их целей, но всё же села. Сколько раз парень ей повторял, чтобы она прекратила следить за ними столь пристально – без толку. Лаура продолжала нарочно провоцировать конфликт. Кто угодно возмутится, если их будут преследовать неизвестные люди с неизвестными намереньями, даже если по ошибке. Раздражительная музыка лилась из колонок над его головой, отчего говорить приходилось громко. Не слышно собственных мыслей, все думы превращались в кашу из цветастых фанфар, пёстрых хлопушек и клубничной сахарной ваты.       - Как ты думаешь, это вправду он? – спросила Лаура и закуталась в своё пальто сильней прежнего. Расслабиться она не могла, потому сидела прямо, ровно, поджав вместе ноги. Майлз кинул беглый взгляд на двоицу. Те только купили билеты на колесо и чинно заняли очередь.       - Вряд ли. – сознался Майлз. – Сама подумай, стал бы такой, как он, соваться в город и рисковать попасться на глаза? Ты бы, если б была в бегах, пошла бы в торговый центр и шлялась по магазинам? – усмехнулся он. – То-то же. – не выслушав её ответа, Майлз перебил девушку и окончательно поставил точку в этом вопросе, оставив последнее слово за собой.       - Да, но… - Лаура отвернулась, чтобы посмотреть на детишек, снующих у каруселей. – Но нам на пути не попался ни один патруль. – подметила она, и эти слова заметно пошатнули утверждение Майлза. Тревога легонько укусила его под бок, парень задумался. Может, Лаура права? Им ведь вправду не попался ни один пеший патруль, что бродил по городу. А если бы попался, узнали ли те солдаты в парне объект В-7012? Не понятно. Но Майлз замотал головой. Нужно было собраться мыслями, а не поддаваться настроению Лауры. Много она понимает?       - Сама себя накручиваешь. – покрутил Майлз у виска. – Ты сильно часто видишь патрули? Или, думаешь, у нас наёмников больше, чем жителей?       - Видела же… - неуверенно ответила она, склонная сомневаться в собственных же словах и чувствах.       - Потому что мы на машине. – ответил Майлз. – Ты видела маршрут одного патруля? Они за день успевают один или два круга сделать.       Лаура притихла.       - Сколько мы патрулируем, а почти ни разу не словили никого. Только двух заражённых, да и те не причастны. – волновалась она. – Может, они уже ушли из города? Помнишь же за патруль в лесу? Вдруг сбежали?       - Без понятия. – пожал Майлз плечами. – Это даже лучше, меньше работы.       - Может, патрули не такие уж и эффективные? – спросила Лаура. – На улице недавно тоже была резня, две или три группы положили.       - Ни сном, ни духом. – сознался он, но явно заинтересовался сказанным. Выходит, Майлз пропустил много чего за время отпуска. Даже слишком. Тогда Лаура опустила взгляд к себе на колени, стала теребить замёрзшими пальцами край пальто.       - Был вызов на ХХ, там заражённый буйствовал. Доложил пеший патруль, и это всё, что они успели сделать перед тем, как их…Сожрали.       - Сожрали? – переспросил удивлённо Майлз. Девушка кивнула.       - Я не знаю, как это назвать. Мы не успели помочь ребятам, приехали слишком поздно. На месте никого уже не оказалось, кроме…тел. – Лаура останавливалась и нервно сглатывала, пытаясь подробно воссоздать картину в голове. – И тела были проедены. Там всё было в насекомых!       - Как тогда… - продолжил за неё задумчиво Майлз. Лаура кивнула ему.       - Как тогда. – подтвердила она. – Скарлетт тоже чуть не стала его жертвой. Этот заражённый был вместе с объектом В-7012, и он очень опасен. Я теперь не уверена, что нам стоит опасаться только Куклу. – её голос стихал. – Я волнуюсь. – чуть громче начала она. – Наши эллипсы по сравнению с их – ничто. Не долог час, когда мы окажемся на месте тех погибших отрядов.       Оба затихли. Каждый думал о своём, но в одном их мысли сходились – ничего светлого или радостного в сложившейся ситуации они не видели. Когда подтянулась помощь остальным, было поздно, и почти десяток человек оказались мертвы. Свидетели…Что с них толку, если НИЦ и так знают, кто за всем стоит? Заражённые прячутся, как крысы в норах, и ждут, ждут, ждут. Так долго, как потребуется. А после наносят новый удар, болезненный и смертельный. Но к чему был тот инцидент? Напасть на несколько слабых отрядов и спрятаться в тени? Или они были застигнуты врасплох?       - Им недолго осталось. – тихо шикнул про себя Майлз. – Они сами прыгнули в эту ловушку, так что скоро она захлопнется.       - Я знаю. Ну а мы? Мы доживём до момента, когда она захлопнется? – она чуть придвинулась ближе, чтобы её слова были слышны только ему одному. – Елена говорит быть готовым. Поговаривают, часть патрульных стягивают к нам, особенно со спокойных районов. Похоже, там, - она закатила глаза на верх, намекая на вышестоящее начальство, - что-то затевают. Пока мы смотрим за улицами, другие ведут расследование.       - Хочешь сказать…       - Что-то назревает. – договорила Лаура и посмотрела на Майлза волнительным, обеспокоенным взглядом. – И мне страшно.       - Хех, - Майлз презрительно усмехнулся, - если тебе так страшно, почему не уволишься?       - А куда меня возьмут? – спросила Лаура. – Я всю жизнь положила на воинское дело, всё ради него: и годы, и красоту, и семью. А уйду, то с чем останусь? – вздыхала она тяжело. – Ничего ж не умею, ничего не знаю, не нужна никому. Только маме, но она старая, ей бы самой помощь пригодилась. – договорив, девушка сложила руки на груди и чуть отвернулась. Казалось, будто на глаза ей слёзы наворачиваются. От слов веяло безнадёгой и тоской. Щемящее грудь осознание, что всю свою жизнь ты прожил вовсе не так, как сам того желал, а утраченные годы было уже не вернуть. Сожаление это затмевало всё хорошее собой, гнетущим чувством преследовало по ночам, когда мысли свободны от всего остального.       - А ты? – спросила Лаура, стеснительно подняв взгляд на Майлза. – Тебе не страшно?       - Нет. Пока ничего не произошло, бояться нечего – сознался он. – Один раз за свою жизнь я боялся так сильно, что был готов на всё, лишь бы выжить. Но после того раза уже не так страшно.       Оба притихли. Лаура с любопытством посматривала на своего собеседника, ожидая услышать его историю, но Майлз куда больше увлёкся осмотром парка, потому даже не замечал девушки и её интереса. Настало какое-то тревожное молчание, смешанное с горьковатым чувством тоски. Будто ожидаешь на лавке смертника неминуемой казни, а в голове мысли о том, чего сделать не успел. Майлз уже бывал на грани смерти. Как и почти любой другой из их отряда. Но ничему эти «грани» его не учили. Он не искал своей смерти, как Уоррэн, ему просто было всё равно, что его больше не будет. Одно волновало – как же будет коту? Куда девать Снежка? Однако теперь и этот вопрос отпал – за ним будет смотреть бессмертный Уоррэн, который больше никогда никуда не денется.       И всё равно назойливая тревога покусывала его. Казалось, будто прежняя беспечность постепенно стала уступать место чему-то мрачному. Головой Майлз понимал, что терять ему было нечего: семьи нет, обязательств никаких нет, как и незавершённых дел. Но что-то привязывало его к жизни теперь куда сильней прежнего.       - Может, кофе? – предложил Майлз. Лаура оживилась.       - Я не возражаю. – согласилась она. – Замёрзла до самых костей. – и неловко улыбнулась.       - Отлично, тогда пойдём. Всё равно эти придурки, - он кивнул в сторону колеса, - никуда не денутся. – и поднялся с места, опираясь на трость.       Чем дольше длилась их слежка, тем сильней укреплялась мысль о непричастности незнакомцев к заражённым. Эти оба провели свой день, как полагается обычному человеку в его обычный выходной. Ничего подозрительного не произошло и близко, окромя момента, когда оба застряли на чёртовом колесе. Даже в том не было никакого злого умысла: свет погас во всём парке, а те двое застряли в кабинке. Потому всё больше и больше Майлз начинал раздражаться, злиться на потраченное зря время, которое никто возмещать не собирался. Его бесили лица довольных посетителей, бесила громкая музыка и бесили те двое, за которыми они следили так долго. Про себя парень даже начал уповать, лишь бы это впрямь оказался В-7012, ибо так это оправдало их долгие и бессмысленные шатания. Но, увы, ничего не произошло, и после колеса они потеряли след этих ребят.       - И что теперь? – Лаура тревожилась, чуть обгоняла Майлза и постоянно ныряла в толпу, снующую от аттракциона к аттракциону. Майлзу приходилось прилагать усилия, чтобы нагнать её, и это начинало выматывать его. За сегодня он не успел сделать и половины того, что замышлял, ибо глупая встреча с коллегой обернулась бессмысленной, долгой слежкой. Очевидно, не только Майлз задавался вопросом утраченного зря времени. Лаура так же переживала, ибо сомнения охватывали её с каждой секундой всё сильней и сильней. Чаша весов колебалась с невообразимой скоростью, а мнение менялось чаще и чаще.       - Очевидно, что это не он. – ответил ей Майлз, догоняя шуструю спутницу. – Думаю, пора заканчивать эту бессмысленную слежку. – продолжил парень. Луара прислушивалась к его словам, чуть сбавила шагу, чтобы поравняться с ним. Казалось, надави он ещё самую малость, и девушка окончательно сдастся, отступит от своего мнения. А Майлзу очень этого хотелось. Домой, да поскорее. Отогреть замёрзшие ноги, лечь на диван или сразу в постель, и остаток скудного вечера провести за просмотром телевизора. Вовсе никак не торчать тут часами и смотреть на обычных юнцов, которые шатаются по городу от безделья и нищеты.       Нищета…При этом слове всегда всплывало его собственная юность, которая была ещё совсем недавно, однако ощущалась так, словно прошло не меньше двух десятков лет. Память – штука злостная, странная и непонятная. Она выжигала в его сознании самые неприятные, самые болезненные воспоминания, а всё хоть сколько-то радостное выбрасывало. Как поблекшие, испорченные от неумелой печати или дурной оцифровки фото, на которых узнавались размытые силуэты, но в которых было нельзя рассмотреть конкретные очертания. В своей юности он точно так же с друзьями, лица которых из его воспоминаний стёрло время, шлялся где не попадя целыми днями, лишь бы не идти домой. Снова в эту нищенскую страшную лачугу на окраине, где по потолкам цвела плесень, всегда царила невыносимая вонь, а недоброжелательные соседи с сомнительным прошлым вызывали только отвращение. И снова он там будет лицезреть недовольное лицо невротичной, всегда тревожной и недовольной матери; и снова там будет отец с непонятными мутными типами, мутящие схемы по отмыву бабла на контрабанде или, ещё хуже, на сбыте наркоты.       Майлз нахмурился и поморщил носом, словно на дне его стакана с кофе обнаружилась кисло-горькая конфета. Почему он вообще это вспоминает? Воспоминания о былом вызывали в нём странное чувство омерзения не то к людям из прошлого, не то к самому себе. Он сам был в нескольких шагах от того, чтобы пойти по протоптанной отцом тропинке, а пару раз даже удостоился чести самому принять участие в незаконных схемах. Спасло его от этого две вещи: армия, куда он подался сразу после выпуска, и копы, которые всё-таки прихватили отца на горячем. Потому хоть какая-то история в его жизни имела относительно счастливый конец. Но об этом Майлз не вспоминал, будто все эти картинки в голове принадлежали совсем не ему. В его теперешней жизни почти не приходилось возвращаться к былому и уже давно забытому. Забылись лица родителей, которых он не навещал, забылись имена друзей и девушек, забылись даже родные края. Потому, даже если бы он пожелал вернуться в ту самую квартиру, где прожил большую часть жизни, то не смог. Он просто не помнил, где она была.       Но парень вовремя сумел отдёрнуть себя от этих мыслей. К чему было вспоминать всё это, если теперь прошлое не играло никакой роли? Тем более он чуть в кого-то не врезался по дороге, и резко притормозившая дамочка перед его лицом привела Майлза в чувства. Он поднял на неё недоброжелательный взгляд, будто именно незнакомка была повинна во всех его неудачах по жизни, но та уже спешно удалилась и даже не заметила на себе чужого взгляда. Но на деле взгляд его всё ещё был направлен куда-то в прошлое. Однако это нисколько не убавило его внимательности, ибо Майлз старался выцепить в толпе отбившуюся от него Лауру. Её светлую высокую макушку, в которой роились тревожные мысли.       И в миг, когда он заметил её, сердце Майлза остановилось. Остановилось, чтобы снова забиться ещё сильней, чтобы своим неугомонным ритмом звенеть ему в ушах. Лаура, его сегодняшняя неосмотрительная спутница, почти вплотную очутилась возле тех двоих, за которыми они вели слежку целый вечер. Пропажа нашлась сама собой, и Лаура даже не сразу заметила их двоих. Майлз уже собирался догнать её, раздражение вновь вскипало в нём. Да что такое, она и вправду такая дура? Сколько раз он повторял, чтобы Лаура не торопилась, сколько раз просил не накручивать и прекратить эту дурацкую слежку. Им всего ничего оставалось до выхода из этого проклятого парка!       Но Лаура не просто наткнулась на них. Она едва не врезалась в того тёмного паренька, благо тот вовремя успел заметить и сделать шаг назад, минуя столкновение лбами. Он так же, как и Лаура, не смотрел по сторонам и казался измотанным, потому напоминал Майлзу его самого. Его спутник удерживал в своих тощих руках огромного медведя и почти полностью спрятал за ним своё лицо, медленно и вяло плёлся следом за пареньком. Лаура, ожидаемо, растерялась, испугалась такой неожиданной встрече и даже запаниковала. Глаза её испуганно забегали из стороны в сторону, а ртом она, будто рыба на суше, жадно хватало воздух. И за всем этим Майлз был вынужден наблюдать за стороны, не вмешиваясь. Парень тот нахмурился, вежливо извинился перед Лаурой и, едва отвернувшись недовольно фыркнул. Девушка невнятно промямлила извинения в ответ, но так и осталась стоять на месте, взглядом провожая странную парочку.       Майлз присмотрелся к тем двоим внимательней, но с места не сдвинулся. Что-то неуловимо-знакомое мерещилось ему в этих двоих, но что? В какой-то мере он начал понимать, почему Лауре так не хотелось прекращать слежку, даже не смотря на настойчивые заверения Майлза в обратном. Ведь было в них что-то странное, тревожное, даже ненормальное. Они одновременно сливались с толпой, и в то же время выделялись. Неестественность их поведения, будто перед ним болванки, имитирующие человеческое поведение, вызывало дискомфорт. Даже находиться рядом с ними было неприятно. И вроде ничего значительного, ничего страшного Майлз в них не увидал: они выглядели совершенно обычно, как любые другие молодые люди в городе. Ни в их одежде, ни в их поведении, ни даже в их внешности Майлз не мог заподозрить неладного, как бы сильно ему того хотелось. Однако, наблюдая за удаляющейся парой, некую странность он всё-таки про себя отметил.       Он совершенно не может запомнить лицо одного из них.       Казалось, глядя на того высокого темноволосого парня, который ничуть не стремился скрыться от чужого взора, Майлз должен был запомнить хоть какие-то очертания внешности, мочь воспроизвести эти штрихи у себя в голове. Но без толку. Сколько бы он ни смотрел на него, ничего запомнить не мог. Как будто перед ним безликая тень, доппельгангер. Вместе с тем, что было парадоксально даже для самого Майлза, что-то знакомое мерещилось ему в этом лице. Он не мог рассмотреть его, но был уверен, что видел этого парня раньше, даже не единожды. Чувства и разум соревновались с собой, противоречивые тезисы не умещались у Майлза в голове. Парень проводил незнакомцев взглядом до самых ворот, прежде чем они растворились в ночном мраке окончательно. Его совершенно не интересовал тот второй спутник, про которого Лаура утверждала, что якобы именно он – объект В-7012. Что-то зловещее мерещилось ему в том другом, и Майлз был удивлён, что его спутница оставила это без внимания. Неужели это лишь его причуды?       От мыслей его отдёрнула Лаура.       - Прости, я немного отбилась. – чуть дрожащим голосом произнесла она и потрясла парня за плечо. Только тогда он очнулся. Надо было признать, такой транс Майлз испытывал крайне редко и лишь тогда, когда что-то сумело озадачить его. Он всегда был верен своим чувствам и интуиции, которая почти не подводила его на протяжении всей жизни. А тут…И сам не понимал, что испытывал в данную минуту.       - Какого чёрта, Лаура? – вспомнив о предшествующей сцене, в Майлзе вновь забурлило уже знакомое раздражение. Он был немало зол на девушку, и скрывать этого был не намерен. Лаура уловила в интонации эти зловещие нотки, отчего неловко даже попятилась назад и убрала руку с его плеча.       - Я случайно, клянусь! – испуганно повторила она. Теперь, когда двоица ушла, единственной серьёзной угрозой был взбешённый не на шутку Майлз. Её глаза бегали туда-сюда, не мочь остановиться на одной точке. Ладони всё тряслись и тряслись от волнения.       - Ты чуть всё не…сорвала. – внезапно, тон Майлза смягчился, и последнее слово он выдавил из себя уже не задумываясь. О, ему было что высказать неуклюжей, нерасторопной Лауре. Но внимание его отвлеклось от этих мыслей. Привычная лавина злости резко остыла, уступая место чему-то неуловимо тревожному. От Лауры не ускользнула такая резкая перемена настроения. Глаза парня будто стали больше, взгляд остановился на одной точке. Он чуть приоткрыл рот с обветренными светлыми губами, но не договаривал.       - Что-то не так? – спросила она в попытках разговорить Майлза.       - А ты давно порезалась? – спросил он, чуть нахмурив брови и присматриваясь к ней. Он не понимал, откуда на её светлой щеке появилась тонкая полоска пореза, прямиком под левым глазом. Чёткая, аккуратно-надрезанная, по краям не видать было рваной кожицы как при обычных царапинах, а полоска шла ровно, будто под линейку. Настолько тонкий порез, что, пока не выступили первые бусинки крови, едва протискивающиеся наружу, его было не видно. Но тут же проявился второй порез, и оба они образовывали крест. Абсолютно симметричный, аккуратно вырезанный крестик.       Лаура достала из сумки зеркальце и посмотрела в собственное отражение. Присмотрелась к порезу, которого даже не заметила, если бы ей не сказал Майлз. Порезы не болели, не пекли, и были сделаны так аккуратно, будто хирургическим лезвием с не менее хирургической точностью. Лаура и сама нахмурилась, вытирая пальцами кровь. Где она могла так искусно поцарапаться? Да ещё на таком видном месте, как щека. Она ещё раз вытерла пальцами тёплые капли крови, размазывая их по светлой коже.       - Я даже не заметила, если честно. – тихо произнесла девушка и спрятала зеркальце обратно в сумку. Ей оставалось только биться в догадках, откуда она получила это престранное ранение во время обыкновенной прогулке.       - Но, знаешь, - она обратилась к Майлзу снова, - ты был прав. Они совершенно обычные ребята.       На её слова Майлз фыркнул. Только наблюдал за тем, как она всё время вытирала пальцами выступившую кровь, пока та окончательно не свернулась. Такая ерундовая рана…Слишком странная.       - А тебе не показался странным тот другой? – спросил он у неё, и оба двинулись к выходу из парка. – Тёмненький. С которым ты столкнулась. – описывал он. Более ничего сказать он, на удивление даже самому себе, не мог. Потому что ничего и не запомнилось. Точно доппельгангер в человечьем обличии. Лаура задумалась.       - Нет. – помотала она головой. – У меня даже в мыслях не было его подозревать. А что? – спросила она. Майлз махнул рукой. Знал, что, если скажет ей о своих впечатлениях, та непременно начнёт поддакивать и всё подтверждать, даже если сама с этим не столкнулась. Не подозревала того второго? Ну и пусть. Наверняка Майлзу показалось. А Лаура напустит ещё больше таинственности на эту безликую тень, начнёт нагнетать пуще прежнего. Елозящая внутри его груди тревога, которой не сиделось спокойно на месте, не выдержит потаканий девушки.       - Забудь. Просто уточнил. – равнодушно ответил он. Лаура кивнула и остаток пути молчала. Только кидала вопросительные взгляды на своего спутника, ожидая, что тот поделится сам.       Увы, Майлз так ничего и не сказал.

***

      Мы отошли от парка на какое-то расстояние, прежде чем я заметил, как Кукла стал чаще оборачиваться назад. Кидал короткие взгляды по сторонам, а в особенности – за спину, будто что-то искал там. Я заметил это далеко не сразу, ибо усталость давала о себе знать. Внимание стало ни к чёрту, я даже было чуть не врезался в какую-то девушку, но вовремя заметил её присутствие и отдёрнул себя.       - Что такое? – спросил я у него, обернувшись в сторону парка. Мы прошли только один квартал в сторону от него, потому яркие вывески всё ещё виднелись здесь, как и доносился шум неугомонной толпы. Только надоедливый запах ушёл прочь, гонимый свежим ветром. Кукла ответил не сразу.       - Будь осторожен. За нами следят. – коротко бросил он и двинулся вперёд, не дожидаясь меня. Я нахмурился.       - Брось, с чего бы? – спросил скептично я. – Ты уверен?       - Нет. Но мы проверим. – коротко ответил он. Я усмехнулся. Хотелось спросить, о ком вообще шла речь, и как он решил это проверить, но…Мне было плевать. Его паранойя была безосновательна.       И всё же я напоследок повернулся обратно, провожая взглядом парк.