Мы появляемся на свет чистыми листами. За исключением тех, на чей лист в небесной канцелярии пролили чернила. Разноцветные или чёрные… В первом случае — повезло, а во втором наградили человека проблемами. Мир несправедлив. И неважно, в каком из миров вы находитесь. Определение работает во всех. © Лика Верх; Академия тёмных. Преферанс со смертью
***
То, что они в полной заднице, Ева поняла оч-чень быстро. Все эти раздражающие помехи на линиях, прерывисто работающий интернет и странные новости о новой чуме, поразившей Атланту, но с которой успешно справляются. Оказалось, нихера никто не справлялся. Чёртовы уроды. Когда в палате Рика послышался первый крик, Ева искренне думала, что у неё глюки на нервной почве. Вот прям реально. Когда послышался второй крик, напрягся Шейн. А на третий он выбежал из палаты, строго-настрого запретив нос совать из палаты и, если что, нырять под кровать. Пару секунд недоумённо хлопающая глазами Ева не могла сообразить — какого чёрта? Когда в коридоре начал стихать топот ног, она всё же вышла из палаты и начала вертеть головой в разные стороны. Шейн оказался в конце коридора, поворот направо которого вёл на лестницу к чёрному выходу. Тихо ступая по неизвестно откуда взявшимся осколкам, Ева едва успела повернуть голову, как послышался звук автоматной очереди. Как только Граймс успела отпрыгнуть и прижать ко рту ладонь, заглушая визг, загадка. Ева с широко раскрытыми глазами смотрела на не менее охреневшего Шейна и опасливо выглянула из-за угла. Военные в бронежилетах внимательно осматривали трупы людей, которые буквально секунду назад ещё дышали. Глаза невольно заслезились, дыхание срывалось. Истерика медленно подкатывала комом к горлу. Но не успела она разразиться и плачем, как место истерики занял шок. Степени третьей, не меньше. Дверь позади вояк распахнулась, и в коридор вошёл человек?.. который тут же кинулся на ближайшего солдата… цепляясь зубами в его шею?! Из-за дверей появлялись всё новые люди, которые точно также кидались на солдат, в попытке откусить от них кусок мяса. Свежего, человеческого мяса. Зубами. Ева почти не дышала. Она просто стояла и смотрела, как люди… А люди ли они вообще?! Как они поедают солдат, и как эти солдаты пытаются отстреливаться. Она бы и продолжила наблюдать за этим зверством, если бы грубо не дернувший её за руку Шейн и не потащивший её обратно в рикову палату. Ошеломлённая событиями столь недавними, она просто стояла около кровати брата, ни живая, ни мёртвая. Очнулась она от шока только когда Шейн повалил её на пол и зажал рот ладонью, чтобы не вырвалось и писка. Скрип двери заставил Еву затрястись. Истерика вновь начала подкатывать к горлу, но Шейн, перехватив её одной рукой, крепко прижал к себе, стараясь подавить эту так неуместную сейчас истерику. Поплакать она может дома, даже пошвыряться посудой, Ева наверняка наловчилась кидать тарелки, пока жила с Граймсами. Дверь закрылась, да здравствует дверь! Шейн помог Еве подняться с пола и, всё ещё несколько трясущуюся, заставил сесть на кровать в ноги к Рику. В принципе, она особо и не сопротивлялась. Абсолютно, хоть сейчас её веди на приём к Симонс. Как бы это ни было сложно признавать Шейну Уолшу, но Рика Граймса им уже не вытащить из этого ада. Вот прям вообще шансов не было. Тут, пока он ещё в больнице, с этой хреновой капельницей и на искусственной вентиляции лёгких, у Рика есть возможность выжить. А вот у него, у Евы, Лори и Карла выжить вне больницы шансы составляли самый низкий процент. По крайней мере здесь, в Джорджии и в частности в Округе. Ему, Шейну, нужно вывезти их из города. Куда? В Атланту, в которой вроде как успешно борются с этой болезнью? Идея неплохая, но кто знает, может в этой Атланте сейчас в разы хуже чем здесь? Времени катастрофически не хватало, так много мыслей в голове, что Шейну казалось, что она просто-напросто скоро лопнет и разлетится на мелкие кусочки по всей Америке. В первую очередь нужно обезопасить Еву. Взгляд его переместился на всё ещё ни на что не реагирующую Граймс и тяжело вздохнул. Ему нужна она, она должна его прикрыть. А как она будет хранить безопасность тыла, когда она в подобном состоянии? Шейн качает головой, и легонько, вот прям правда легонько, бьёт Еву по щеке. Потом ещё раз, второй. Она наконец начинает приходить в себя, по крайней мере, это усопшее выражение лица пропало, а это уже хорошо. Этого не мало. Сознание возвращается к Еве, и дрожь вновь начинает охватывать тело. На её плечи ложатся горячие сильные руки и чуть встряхивают её. Дрожь прекратилась довольно резко, оставив после себя лишь огромную толпу мурашек. Но она всё равно ничего не слышала. Видела лицо Шейна, как шевелятся его губы. Чувствовала его обжигающе горячее дыхание и руки на плечах. Сквозь толщу пролетают слова, которые так легко сложить в единый смысл и так сложно для неё сейчас. — Шейн, я не могу оставить тут брата. — Тихий шёпот — всё, на что она сейчас способна. Страх сковал горло, не позволяя сделать и глотка воздуха. — Ева. — Шейну тяжело и самому, она это видит. Знает, как сильно её парень привязан к её брату. Они лучшие друзья, почти как братья. — Если мы заберём Рика с собой — кто даёт шанс на то, что он выживет. Он в глубокой коме, Ева, он не может сам дышать. А тут есть аппарат искусственной вентиляции. Не знаю, насколько его хватит, но тут Рику гораздо безопасней чем там. — Здесь? — Голос Евы дрожит, но уже не от страха, а от слепого раздражения. — Здесь, где люди, сука, жрут людей. Нападают и жрут кусками! Ты хочешь сказать, ему тут безопасно?! — Он не дышит, Ева. — Голос Шейна хриплый. Слова даются ему тяжело, с непреодолимой болью. Граймс застывает, стараясь осознать сказанное. Что он мать вашу сказал? — Его сердце не бьётся, я проверял. — У Евы в глазах опять стоят слёзы. Она сжимает зубы, чтобы не позволить себе разреветься. Обходит Шейна, склоняется над братом и опасливо, с потаённой надеждой, припадает к его груди. Сначала ей кажется, будто горячее и широкое сердце её Рика всё ещё бьётся, но под пальцами холодная вена. Ева поднимается выше, к лицу, и старается услышать дыхание. Ни-че-го. Ева мечется от груди к голове, старательно сдерживает слёзы. Но не получается, когда Шейн притягивает её к себе и позволяет пачкать его рубашку слезами. Ева едва не срывается на крик, полный животной боли и ярости, но вовремя прикусывает себе язык и лишь тихо мычит от разрывающей боли. Грёбаный ПРЛ! Почему-почему-почему? Не хочу! Не хочу так всё чувствовать, боль сквозит даже в мыслях. Шейн выводит её из палаты родного… человека и прикладывает к её лицу маленькое белое полотенце, пока сам баррикадирует вход к Рику. Ева случайно, абсолютно-совершенно-точно случайно повернула голову и увидела не меньше десятка этих людей. Она толкает Шейна в бок и до боли цепляясь за его ладонь, бежит к выходу. Поскорее бы убраться от сюда…***
Больше всего Ева беспокоилась о Карле. Лори была в самом конце списка людей, о которых Ева может вообще волноваться. В больнице было удивительно тихо… и не удивительно много крови. На каждом этаже были эти чёртовы трупы. Некоторые были… покусаны? Чёрт возьми, да, они реально были искусаны! Ева, сказать честно, недоумевала. Ну какая такая чума может заставить человека начать жрать своих же сородичей? Отрывать от их тел куски кожи, мяса и жира и есть их, с таким наслаждением… Ева передёргивает плечами и лишь крепче сжимает ладонь Шейна, когда в одном из поворотов видит женщину, склонившуюся над телом убитого солдатами бедняги. И отрывающую с его рук зубами мясо. Кровь брызжет во все стороны, а женщина не отрывается от своего наиинтереснейшего занятия, громко чавкая при этом. К горлу подкатывает комок рвоты, в прочем, не у неё одной. Шейн смотрит на женщину с львиной долей омерзения и шока. Свободная ладонь ложится на рукоять пистолета в кобуре и указательный палец начинает поглаживать ствол. Рик тоже так делал. Он всё же вытаскивает оружие, спускает предохранитель и отводит затвор назад. Громкий щелчок заставляет женщину отвлечься и встать с колен. Её руки полностью в крови, как и подол больничного халата. Тихое, угрожающее рычание (?) вырывается из её горла, когда она поворачивается, являя свое обезображенное лицо. Вся в крови и царапинах, с мутными серыми глазами. Безумными. Рычание становится более громким, и женщина начинает идти к ним. Еле перебирая ноги, странно волоча правую ногу, она постепенно ускоряла шаг и скалила окровавленные зубы. Ева едва подавляет крик, когда Шейн отпускает крючок и пуля попадает женщине в грудь. Она отшатывается назад, и, почти срываясь на крик, начинает идти к ним быстрее. Ева до красных полос царапает ногтями ему ладонь и пытается уйти назад, но Шейн держит крепко. Следует второй, третий выстрел, а тварь всё продолжает звереть. Ева судорожно шепчет «мозг» почти как молитву и огромными глазами смотрит на вскоре появившуюся дыру во лбу. Тварь отшатывается, хрипит и после падает на пол. Её вновь всю трясёт, но Шейн тянет её к выходу, который вот (!), уже скрывается за поворотом. На улице творится не меньшая хрень, чем в здании. Только этих тварей в разы больше. Военный вертолёт на соседней улице полыхает, огонь ласкает обуглившийся металл и тела тварей, которые сами идут в пламя. Шейн буквально закидывает её в машину и немедленно срывается с места. Быстрее-быстрее-быстрее. Скрыться из центра города. — Заберём Лори и Карла. После отправимся в Атланту. — Голос у Шейна холодный, правда что с немного испуганными нотками. — Мне нужны мои таблетки. — через силу выдыхает она и шмыгает носом. Их пальцы переплетаются, даря тепло и чувство защищённости. Шейн лишь кивает и вместо поворота на Бликер-стрит* выезжает на Беннет-стрит* и выжимает из машины всё, что в ней только есть. Ева вылетает из ещё не остановившейся машины и бежит в сторону подъезда. Здесь, в спальном районе, упырей практически нет, а если и есть, то они еле волокут ноги. Ноги, не привыкшие к такой скорости, быстро начинают болеть, но Ева ни за что не остановится. Лучше потом ныть от боли в мышцах, чем иметь честь быть сожранной. Ключ предательски не хочет вставляться в замочную скважину, но когда дверь в квартиру всё же открывается, Ева со всех ног бежит в ванную и открывает шкафчик, выхватывая малочисленные запасы ламотриджина*. Всего одна банка с двадцатью таблетками, выданная психотерапевтом ещё вчера. Хоть что-то хорошее Глория Симонс сделала. Ева хватает пару тряпок из шкафа, которые тут же закидывает в видавший многое рюкзак и спешит на выход, закрывая дверь всего на один поворот. Машина стоит аккурат около подъезда и Ева еле успевает запрыгнуть в неё, захлопывая дверь прямо перед носом подоспевшей твари.***
Ева стоит на крыльце и всматривается в даль золотого поля. Луна уже опустилась, окрашивая небо в тёмные-тёмные цвета. Звёзд на нём не было. Ни единой. Вообще. Конец августа, ночью становится холодно, но она всё стоит в коротких шортах и майке, даже не собираясь накидывать поверх рубашку или кофту. По коже бегут табунами мурашки, но ей сейчас интереснее небо. Шейн подходит со спины и встаёт рядом, едва касаясь её. Ночь выдается тяжёлой для всех, для Лори и Рика в частности. Шейн ненавязчиво обнимает её за плечи, делясь своим теплом. Ева передергивает плечами от ощущения контраста, но охотно придвигается ближе. Впереди мигают фары машины, въехавшей на территорию фермы. — Ты думаешь, тут безопасно? — Ева безжалостно разрезает эту уютную тишину, повисшую между ними, и поворачивается, чтобы видеть его глаза. Но Шейн и сам не знает, безопасно ли здесь? Эта ферма, на ней нет ни одной капли крови, ни одной горькой слезы. Только тишь да благодать. — Я не знаю, Ева. — Шейн качает головой и убирает руки с её плеч. Обоим сразу становится так холодно и неуютно, но возвращаться обратно в тёплые объятия не спешат. Внимательно смотрят друг другу в глаза немигающим взглядом. — Тут… Тут всё слишком идеально. Нет ни одного ходячего, есть еда, вода и свет. Даже тепло. Когда в ЦКЗ нам предоставили всё то же самое, потом нас хотели спалить как индейку на день благодарения. — Думаешь, что в этот раз нас решат скормить ходячим? — В голосе Евы сквозит усмешка, но в глазах нет и намёка на веселье. А как бы он вновь хотел бы увидеть те зелёные искры в её ледяных, голубых глазах. — Неудачная шутка. — Может быть. — Одновременно с ней отвечает Шейн и притягивает Еву обратно к себе. Чёртовы яблоки все никак не выветрятся из её волос. Чтобы все яблоки черти побрали. — Ты же знаешь, что я не дам тебя в обиду? — Знаю. — тихо выдыхает она и с легкой улыбкой прячет лицо у него на груди. На губах Шейна тоже расползается улыбка. Эту ночь они пережили.