Надо уметь пренебрегать чужим мнением, если чувствуешь собственную правоту. © Даниил Андреев; Роза мира
***
У Бога странное чувство юмора, всегда думала Ева. Сколько эпидемий за всё существование человечества люди пережили? Сколько из них умерли? Сколько выжили? Однако большинство из них удачно заканчивалось, и выжившие продолжали развиваться. Но вот исчезнут ли зомби так же чудесно, как устранялись эпидемии? Да, эпидемии длились не меньше года и убивали миллионами. Но больные бубонной чумой* или испанкой* не сжирали людей и не воскресали после, мать его, смерти. А ходячие, как было решено их прозвать в лагере, жрали всё мясо, кроме консервированного, которое видели, и им было по барабану на уничтожение внешней оболочки. Правда, поражения головного мозга они не выдерживали — уже хорошо. Будь они бессмертными, Ева бы окончательно съехала с катушек. Пятьдесят девять дней, это много или мало? По идее, два месяца это долго. Ну, по крайней мере, так задумывалось. Но время может тянуться по-разному, верно? Для кого-то месяц мог пролететь за один день в подготовках к экзаменам, а для кого-то неделя до отпуска могла тянуться год. Два месяца в зомби-апокалипсисе тянулись... По разному. Когда Ева находилась в лагере на окраине, день за работой проходил быстро, оглянуться не успевала, а уже ужин. Когда ездила с Гленном в Атланту за припасами, день мог тянуться чрезвычайно долго, хотя пройти могло всего три часа. В общем, Ева терялась в ощущениях. Чёрт, да тут каждый терялся в ощущениях. Этот день был одним из тех, которые длились годами. С самого утра у неё было странное предчувствие. Всё внутри грызло с невероятной силой, и непонятно — от чего? Вчера она засыпала спокойно, крепко прижатая к Шейну. Сегодня проснулась с чувством приближения вселенского дерьма. И ведь не было никаких поводов для беспокойства. Да, группа из шести человек отправлялась в Атланту для пополнения заметно прохудившихся запасов. Может, дело было в большой группе? Обычно отправляли по два-три человека, которым войти и выйти было делом плёвым. Ходили в основном Гленн и Ева, иногда им в компанию ставили Ти-Дога, который торчал в машине. Они справлялись тихо и почти незаметно. А вот как себя поведёт группа из шести человек, да ещё в обществе которых будет Мерл? Может, именно из-за этого придурка её всю и потряхивает от беспокойства? Ева мотает головой пару раз и старается убедить себя — всё будет хорошо. Навык убеждения у неё хреновый. Час проходит в относительно положительном порядке. Все заняты своими делами. Эми и Лори заняты готовкой, Кэрол занимается стиркой вместе с Мирандой. Шейн чистит дробовики, свой и Евы. Сама Ева прогуливается по крыше трейлера Дейла и вертит в руках бинокль. Плохое предчувствие всё никак не хочет оставлять её, тугим комком сжимает горло и грудь. Ева хмурится, нервно ведёт плечами и… всё же закидывается ламотриджином. Таблетка должна подействовать через полчаса, а до этого времени она будет изнывать от отрицательных чувств. Когда Лори слишком резко поворачивает голову в сторону Евы, после разговора с Кэрол, Граймс понимает — дело пахнет жаренным. Растерянно бегая глазами по лагерю, в попытке найти место для пряток, Ева натыкается на идущего в лес Диксона. Идея, конечно, безумная, зато в обществе Дэрила ей не грозит Лори и её просьба позаниматься с детьми учёбой. Ну вот когда эта женщина запомнит, что я учитель истории старших классов и технические науки сдавала на три, лишь потому что клянчить и подлизываться умела?, сама у себя спрашивает Ева и со скоростью света слетает с трейлера, передавая бразды правления Дейлу, и бежит к Шейну. Коротко целует его в губы, забирает свой почищенный и наполненный патронами дробовик и, прощебетав «иду с Дэрилом на охоту, пока Лори опять не вытрахала мне мозг», срывается к Диксону. Дэрил, откровенно ошеломлённый подобным, сначала отмахивается от неё, но когда сделать ему этого не удаётся, уж больно приставучая эта девчонка метр с кепкой, редник тяжело вздыхает и с выражением вселенской несправедливости ведёт Еву за собой, предупреждая за ранее — будет донимать и мешать — отправится на корм ходячим. Ева фыркает, закатывает глаза, но всё же кивает и буквально тащит на себе Диксона в лес, пока Лори не успела до них дойти. Ошеломлённая миссис Граймс останавливается на месте, смотря в след шебутной золовке и хмурому реднику, и оборачивается к Шейну. Шейну, который не знает, ему смеяться от всей комичности ситуации или хмуриться. Этим Диксонам он, даже по прошествии двух месяцев, не особо-то и доверял приготовить костёр на вечер, не говоря уж о доверии самого ценного в его жизни. Уолш вздыхает, качает головой и бурчит о ветре в голове этой неугомонной девчонки.***
В последнее время Карл с вероятностью в девяносто девять целых и девять десятых процентов, может заявить, что Ева чем-то недовольна. И недовольна, это мягко сказано. Она буквально в бешенстве, и лишь её таблетки, которые Карл помнит, кажется, всю свою жизнь, до сих пор не дают ей сорваться. Ну, и ещё мистер Диксон, который стал много времени проводить в компании его тёти, что, конечно же, не нравилось Шейну. Он косился, злился, шмыгал в очередной раз сломанным носом, но ничего не говорил. Чем вызвана такая перемена в отношениях Евы и Шейна, он не понимал. Но, похоже, она появилась в ночь нападения стада на ферму, пару недель назад, когда он убежал из дома и встретил отца и Шейна на выходе из леса, и обоих в крови. Не первый раз, кстати, они возвращались из совместных вылазок покалеченными, и с каждым разом тётя Ева становилась всё мрачнее и мрачнее. Если раньше она переживала о Рике и Шейне, расспрашивала их о случившемся и обрабатывала их раны, то в этот раз она, подобно фурии, развернулась и умчалась в сторону леса в компании Дэрила Диксона. Шейн и Рик, конечно, пытались её остановить, но обучившаяся за несколько месяцев у редника искусству тихого хождения по лесу осталась незамеченной и вернулась лишь к утру, когда все спали. С Шейном она не разговаривала и Рика умело игнорировала, общаясь лишь с редником и Лори, иногда прерываясь на беседы с Гленном. Шейн злился, бушевал, но первым подходить к девушке не спешил. Не потому, что гордость взыграла, а потому, что вполне мог для начала получить тотальный допрос, возможно, с элементами пыток, а после, отказавшись отвечать на выше поставленные вопросы, заслужить гнев со стороны Евы и точно такое же игнорирование, как у Рика. Да, Ева всё ещё спала с Шейном в одной палатке, ездила с ним в одной машине. Но холодное безразличие хуже, чем горячая война. Шейн в этом убедился на собственном опыте. И ему это явно не понравилось. Сейчас Ева сидела около камина в доме, первом, встретившимся им за месяц, и затачивала свой мачете. Ранее бывшее всё в темной крови, оно внушало Карлу страх. Но и сейчас, кристально чистое и блестящее в свете пламени, доверия оно не внушало. Зато он отметил, как подходило это холодное оружие его тётке. Да и с арбалетом мистера Диксона она смотрелась неплохо. Но холодное оружие ей, Еве, явно подходило больше. Со сталью в руках, она смотрелась так правильно и естественно, что, казалось, она с ним родилась. Как Афина со своим копьём* или как Менхит в образе льва с пылающими стрелами*. Как будто была самим Аресом* в женском теле. Карл спит, по крайней мере, так думает сама Ева, Лори, ворочающаяся рядом с ним, и Шейн, неспешно шагающий к камину. Он садится в соседнее кресло, напротив неё, и осматривает её светящийся во тьме силуэт. В свете огня её волосы кажутся совсем чёрными, а глаза такими ледяными, что дух захватывает. Правую скулу пересекает длинная царапина, оставленная веткой в лесу, после очередной охоты с Дэрилом. На пальцах, огрубевших от оружия, не таясь, вздуваются мозоли. Нижняя губа прикусана, а глаза сосредоточенно глядят на сталь в руках. Звук соприкосновения бруска и стали, в абсолютной тишине гостиной, кажется таким магическим. Шейн не спешит заводить разговор, он просто смотрит на любимую девушку и понимает её. Если бы они поменялись местами, он бы тоже бесился. Если учитывать высокую импульсивность, вызванную ПРЛ, и без того несладкий характер его девочки, ей в разы тяжелее, чем было бы ему. Первый раз Шейн получил в нос от Рика за интрижку с Лори. Которой-то и в помине не было, но Рик его, почему-то, не слушал. Второй раз они сцепились в лесу, когда Рик начал считать, что Шейн хочет его убить. Он тихо усмехается, но Ева так и не поворачивается к нему, хотя прекрасно его слышала. Чёртов старик Дейл, как же ты засрал мозг их доблестному шерифу. Получается, что оба раза он получал ни за что. И дважды ходил неделями с цветущими синяками и сломанным носом. Неудивительно, что Ева в конец озверела и смотрит на Рика с пренебрежением, а на него с холодом, как на разочаровавшего человека. Но рассказать ей, что Рик подозревал его в двух невероятных вещах? Нет, делать пропасть между братом и сестрой ещё больше он не собирается. Кому от этого будет только лучше? Да никому. А вот может ли он позволять пропасти уже между ними расти? Он не хочет этого, не хочет чувствовать эту границу между ними, но она, сука, есть. Она есть, и её чувствует и видит буквально каждый. Это рискованно — забирать у напряжённой Евы из рук оружие и при этом оставаться живым, а не разрубленным на половину. Подобный трюк могли провернуть только Карл и малышка Бетти, но вот ему, если и разрубленным быть не суждено, то вот синяк получит запросто. Но Шейн всё же решается. Поднимается с кресла, делает два шага к Еве. Она всё продолжает его игнорировать, но незаметно косится в его сторону. Он опускается на колени у её ног и мягко, осторожно забирает из тонких пальчиков брусок и мачете, откладывает в сторону, ближе к огню. Ева смотрит на него всё с тем же безразличным холодом, но внутри чёртова буря эмоций. Карл застывает, кажется, даже перестаёт дышать, лишь бы не нарушить воссоздавшуюся атмосферу примирения. Лори тоже перестаёт вошкаться и внимательно смотрит на золовку и друга, кажется, наконец решившегося наладить пути. Дэрил, только собирающийся войти в дом с разведки, тоже останавливается у окна и старается никак не выдавать своего присутствия. Кислая рожа Евы уже начала его раздражать. Правда, потом его будет раздражать её веселье и влюблённые глаза, но да ладно. Шейн окончательно садится на пол, вытягивает ноги и складывает голову ей на колени. Его руки кладут её ладони себе на голову, и он так мягко-мягко проводит по её запястьям пальцами, что по коже Евы пробегается стая мурашек-слонов. Он не касается её, пока нельзя, поэтому убирает от неё руки. Сама коснётся, значит простила. То, что она его не выгнала, уже успех. Плечи у Шейна напряжены, ладони сжимают ворс ковра. Секунда, вторая. Ева невесомо касается его волос, проводит по кудрявым густым прядям и прикрывает глаза. Злость всё ещё кипит внутри неё каждый раз, когда она видит на нём один единственный оставшийся синяк на скуле. Но это же ведь уже не ярость, верно? Пальцы зарываются в волосы и сжимают их. Крепко, сильно, до боли. Это предупреждение. В следующий раз его так просто не простят, и уже точно не через два десятка дней. Он довольно приподнимает уголки губ и прячет лицо в её коленях, наслаждаясь нежными прикосновениями к коже головы, и, кажется, начинает засыпать. Его руки обнимают её ноги, не сильно, но ощутимо. Ева усмехается и откидывается на спинку кресла. Дэрил с громким фырком входит в дом бесшумно, как он привык. Ева не поворачивает головы в его сторону, лишь безмолвно наблюдает за языками пламени и путает пальцы в кудрявой смоле. Кажется, всё обошлось малой кровью.