Огонь и Лёд

      Этот день стал особенным. Вместе с новым утром взошло солнце. Яркое, красивое. Он уже и не помнил, когда в последний раз видел его таким. Брандон говорил, что так и будет. «Она любит солнце. — Говорил он. — День своего триумфа она захочет встретить под его лучами». Глупость, конечно. Если эта таинственная она, о которой так много говорил Брандон, так любила солнце, то зачем прятала его, зачем создавала вечную ночь? На этот вопрос Брандон не мог ответить.       Впрочем, в последнее время появилось слишком много вопросов, на которые его друг не мог ответить. Например, не желал он рассказывать, как в одиночку, ослабленный раной и без провизии смог уйти от Иных и вернуться к людям. Что он видел там, в ледяных землях. И кто в конце концов та девушка, о которой он вспоминал чаще чем о своей невесте. Вот только Элдрик, к огромному своему сожалению, был уверен, что ему и не нужны ответы. Он уже знал их. Знал кого бывший друг встретил там, кого послушал и кому теперь служит.       Он предал их, для того, кого избрал своим воином Владыка Света, это было очевидно. Великий Иной был хитёр, он умел принимать разные обличья, убеждать. Его Иные — бывшие люди, те кто пошёл за ним. Пошёл так же, как жрецы пошли за Владыкой. Только Владыка нёс тепло свет и жизнь, а его враг холод тьму и смерть. И как можно было принять сторону этого чудовища? И всё же Бран сделал это. Стоило только вспомнить, как он отшатнулся при виде огненного меча Элдрика, какой ужас был в его глазах. Жаль только убедить остальных было никак нельзя. Для них Бран был героем, тем кто смог вернуться из земель врага, кто принёс надежду, рассказав про обсидиан, оружие, что убивало Иных. Про то, что мертвецы горели не хуже, чем сухие дрова.       Глупцы. Они не видели очевидного. Лишь одна победа могла спасти их всех. Победа Владыки над Великим Иным. Лишь это. Ничего, вскоре они поймут. Поймут, когда его огненный меч уничтожит то существо, что приносит смерть. Когда оружие, за которое пришлось заплатить столь высокую цену спасёт их всех. Клинок пылал так ярко, что сперва, он даже не мог на него смотреть, но сейчас уже привык. Теперь этот меч должен был ослеплять его противника, существо с холодными голубыми глазами, и белой как снег кожей. Оно двигалось легко и быстро, совсем не проваливаясь в снег, не стой за спиной Элдрика Владыка, он уже давно погиб бы, пал под ударами тонкого ледяного меча, орудовало которым существо со скоростью большей, чем была доступна любому человеку. Только сила Владыки давала ему возможность сражаться на равном с врагом. Ступать по снегу, не проваливаясь, парировать невероятно быстрые и сильные удары. Нет, та цена, что он заплатил была достойна того, что он получил.       Хотя сперва он испугался. Испугался голоса в огне, который сообщил, что нужно сделать. Дети леса отправили его в храм. Сказали, что лишь бог огня может одолеть бога льда. И он отправился туда, переправился через море полный решимости сделать всё, что угодно. Но слова, что произнёс голос в огне, были жуткими. Под стать городу из чёрного камня, стоящему на берегах чёрной реки. Голос сказал, что есть лишь одна цена. Мечом, выкованным из сердца звезды должно пронзить сердце того, кого он любит более всего. Лишь так можно обрести оружие, способное поразить бога. Сперва он не захотел верить. Он выковал меч из сердца упавшей звезды, на которую ему указали жрецы, но никак не мог решиться на второй шаг. Он закалял меч и в огне, и в крови диковинного зверя льва. Меч, казалось, пил, всё к чему прикасался, менялся, становился прочнее и легче, вот только оставался простым оружием. В нём не было силы бога, того единственного, что было необходимо. И тогда Элдрик решился. Он должен был. Был только один шанс спасти их всех. Сколько людей уже отдали свои жизни ради него, сколько ещё отдадут. Одна жизнь, лишь одна жизнь могла всё изменить… В тот же момент, когда кровь его жены омыла лезвие меча, то вспыхнуло огнём, а чужой голос, голос из пламени, голос владыки назвал его воином света, тем, кто принесёт людям истину и жизнь, Азор Ахаем.       И он сделает это, спасёт людей. Его враг был быстр, ловок и силён, вот только мечом он пользовался странно. Элдрика с детства учили держать оружие в руках, и он бы сказал, что его противник дерётся так, будто впервые увидел меч пару лет назад, а до того ничего длиннее ножа в руках не держал. Он подходил слишком близко, слишком сильно открывался, это давало шанса, особенно сейчас, когда Элдрик привык к темпу схватки и скорости движения противника. Нужно было атаковать, покончить со всем одним ударом. Резкий шаг вперёд, отбить чужой меч в сторону и сразу удар. У противника нет шансов отбить удар. И он не отбивает, пытается отчаянно увернуться, и даже почти успевает, почти. Меч рассекает доспехи врага, ранит его, белая кровь пачкает пылающий клинок. Вскрик, будто льдинку раздавили каблуком, и противник падает на колени, зажимая раненное бедро обеими руками. Вот и всё, остаётся последнее. Элдрик поднимает меч, отводит для удара и замирает, не в силах завершить его.       Ледяной шлем, прикрывавший лицо его врага, будто растаял, унёсся облачком дыма, и Элдрик увидел с кем сражался. Он заметил мимоходом, что у его врага слишком тонкие черты, но лишь мимоходом. Он не сразу смог оправиться, когда противник поднял тонкое искажённое болью лицо, и он увидел, что это девушка.       — Что же ты делаешь, человек? — Голос её тихий и надтреснутый стал потрясением сам по себе. Владыка не говорил, что она умеет говорить, он даже не сказал, что она женщина. Почему? — Ты пришёл убить меня, но неужели ты не чувствуешь, что тот, кто тебе помогает, вовсе не друг. Ты нужен ему лишь пока я жива, не станет меня, и он убьёт тебя, а тело твоё заберёт себе. Разве ты не чувствуешь? Ты уже сейчас не вполне властен над собой.       «Что же она говорит?» - изумляется он и в ужасе замирает, так как в сознании тут же проносится ещё одна мысль, уже точно не его. «Вот значит как, даже перед смертью ты пытаешься помешать мне, так этого не будет, я уже победил». Быть того не может, значит она права, значит всё, что он думал, делал, собирался сделать. Значит всё это уже не он, значит…       Боль пронзает бок, ему никогда не приходилось испытывать такой. Она стоит перед ним, по-прежнему зажимая рану на бедре правой рукой, но в левой у неё меч, ледяной меч, окрашенный красным. Его собственное оружие падает на землю. Он больше не может удерживать рукоять. Слишком быстро, такого не бывает при обычных ранах. Меч касается снега и тонет в нём, но всё же видно, что пламени вокруг лезвия больше нет. Иная отступает. Клинок в её руке рассыпается, она делает несколько шагов и будто растворяется в окружающих белизне и блеске. Ноги подкашиваются под Элдриком и он падает. В снег. Такой холодный, успокаивающий.       — Элдрик. Элдрик, ты живой? — Кто-то приподнимает его, внимательные серые глаза на знакомом лице. Брандон. Друг, которого он не слушал, который оказался во всём прав. Друг, перед которым он так виноват.       — Бран, прости меня. — Каждое слово даётся с трудом. Такого не бывает при обычных ранах. Но это не обычная рана. Боги сражались друг с другом, а смерть нашла его.       — Не за что. Всё уже кончилось. Я отнесу тебя в лагерь.       — Нет, не надо. — Он пытается покачать головой. — Это бессмысленно. Ты знаешь. — Нужно что-то ещё сказать. Сказать перед тем, как он навсегда лишится возможности говорить. — Бран. Огненный Бог. Он зло. Берегитесь его. — Каждое слово приходится выдыхать отдельно. Его время заканчивается.       — Я знаю. Давно. — Это точно. Бран пытался предупредить, но он не послушал очарованный чужой силой и волей.       — Меч. — Нет времени всё это говорить. Бран поймёт, он всегда понимал. Он видит мир иначе. — Отдай. Отдай его сестре. Он особенный. Должен. Принадлежать. Семье. Она. Последняя. Арья. Я. Её.       — Знаю. — Глаз Брана уже не разглядеть, но голос ещё слышен. — Она простит тебя. Она всегда прощала. Всегда понимала.       — И ты. Прости. — Как он не убил его, зная, что его сестра погибла по его вине? Брандон… Какая, впрочем, разница. А небо такое голубое. Давно он такого не видел.