Время дерева и камня

На ужин вернулась лишь эльфийка-воительница, и Фрида вся извелась от тревоги. Когда все доели еду и разбрелись по комнатам, она убрала со стола и оставила одну тарелку для Инанны. Проерзала на скамье почти час, когда эльфийка наконец появилась в дверном проеме. Выглядела она усталой и понурой и съела предложенный ужин без всякого рвения. А потом вдруг расплакалась, опустив голову над пустой тарелкой. Фрида замерла на мгновение, не зная, что ей делать, а затем вскочила с причитаниями и села на скамейку рядом. Инанна взвыла пуще прежнего, стоило Фриде положить руку ей на плечо. — Ну, тише, тише, — заволновалась гномка. — А то сейчас все сбегутся… Но эльфийка и не думала прекращать плакать, то ли не понимая, что ей говорят, то ли не имея сил остановиться. Ее узкие плечи вздрагивали, а руки, лежавшие на столе по обе стороны от тарелки, сжались в кулаки. И тогда Фрида поняла: это были слезы не горя, а обиды. Она знала их: иногда, когда тетка обвиняла ее в том, чего она не совершала, в груди Фриды рождалась ярость, которой нельзя было давать иного выхода, кроме как в слезах. Она плакала за домом, сжимая в руках подол платья так сильно, что начинали болеть пальцы. А потом успокаивалась и шла мыть полы. Она и сейчас вывела Инанну за дом, чтобы не поднимать переполох. Эльфийка сидела с ней на завалинке и вытирала глаза кулаками со сбитыми костяшками. Фрида многого, многого о ней не знала. И от этого было чуточку страшно. — Что случилось? — спросила она тихо, но Инанна лишь покачала головой и пробормотала что-то на эльфийском. А затем повторила это громче, будто самой себе, и горько усмехнулась. Только и звучало эхом: len, len, len… — Ты с кем-то подралась? — вновь спросила Фрида и изобразила, как могла, бой на кулаках. Она видела однажды, как кузен Берт дрался со своим пьяным тестем. — Нет, — вздохнула Инанна и, завернув рукав рубахи, показала следы чужих пальцев на запястье. — Я хотела. Тревога Фриды стала лишь сильнее. Эльфийка не сможет ей ничего объяснить, потому что ей не хватит слов. Неужели эльфы такие же, как гномы, и бранятся меж собой? Бедный, бедный народ. С каждым днем в глазах Фриды он все больше терял свою сказочность. Вернувшись домой, они столкнулись в дверях с воительницей. Она удостоила Инанну лишь кратким взглядом, а затем прошла мимо, на улицу. — Она тебя не любит? — не прекращала вопросов гномка. — Я… — Инанна вздохнула, прежде чем продолжить. — Я никто. Ты… понимаешь? Фрида понимала. И это было грустнее всего. Эльфы ничем не отличались от гномов. У них были свои Фриды и свои тети Герды. Быть может, у них не было больших семей и каменных домов, и платьев, и женских половин, но младшим там так же доставалось от старших. — Пойдем, — вдруг решила Фрида. — Пойдем, я тебе кое-что покажу. Она и сама не знала, что на нее нашло. Пускаться на поиски приключений — это не для юных гномок. Но Фрида была в том возрасте, когда хотелось удержать детство как можно дольше, и поэтому не могла спокойно смотреть, как ее подруга расстраивается. Инанна вскрикнула, когда гномка резко потянула ее за руку и сорвалась с места. Их ладони, неудобно взявшиеся друг за дружку, сложились правильно всего за несколько шагов. Будто давным-давно знали, как именно нужно держаться. — Ч-то? — выкрикнула эльфийка на ходу. — Ч-то?.. — и от волнения буква «ч» звучала тверже, чем нужно. — Увидишь! — запыхавшись, ответила Фрида. Было в тейге одно место. О нем много кто знал, но взрослые редко там бывали, потому что нужно было пролезать через узкий проход. Вечером, после ужина, они вряд ли кого-нибудь встретят. Фрида притормозила, когда они выбежали на главную улицу, и быстро зашагала дальше, продолжая держать Инанну за руку. Та не была против. Только озиралась по сторонам, ничего не понимая, и тяжело дышала. Было одно место, да. Там мама научила Фриду плавать. Туннель, начинавшийся за домом сапожников, был тупиковый, и потому его никто не охранял. На стенах, тускло освещенных грибами, тут и там виднелись следы пребывания детей: рисунки и бранные слова. Инанна замедлила шаг, чтобы рассмотреть их получше, но Фрида потянула ее дальше, боясь, что кто-нибудь из тейга их заметит. В конце туннеля был лаз, ведущий в пещеру. Вокруг лаза стараниями прошлых поколений в камне были выбиты узоры, превратившие невзрачный проем в достойную часть Глубинных Троп. Эльфийка удивленно воскликнула, когда Фрида полезла внутрь. — Давай! За мной! — крикнула гномка. А потом подумала: а вдруг эльфы боятся замкнутых пространств? Инанна развеяла ее сомнения, как и много раз до этого, шмыгнув в проход следом. Фрида проползла на четвереньках пару метров в почти полной темноте, а затем вывалилась на пол пещеры. Грибы на стенах светились голубым, как если бы хорошенько напитались лириумом; где-то под потолком, словно неведомые Фриде звезды, сверкали паутинки грибниц, отражаясь в темной глади маленького озера прямо посреди пещеры. Инанна охнула, стоило ей выбраться из лаза вслед за Фридой. Фрида обернулась и улыбнулась ей так широко, как только могла — и даже щеки не заболели. Эльфийка снова взяла ее за руку и сама потянула вперед, к озеру, на ходу снимая с себя сапоги свободной рукой. Выходило так себе, и Фриде приходилось придерживать ее, чтобы не упала. Это было смешно, и она позволила себе эту стыдную мелочь — рассмеяться. Инанна осторожно потрогала воду ногой и ойкнула. — Да! — воскликнула Фрида. — Теплая! Там источник внизу. Они сели на берегу, и эльфийка опустила ноги в черные воды озера, закатав штанины до самых бедер. Дна не было видно совсем. — Хорошо. Хорошо… — улыбнулась Инанна и прикрыла глаза. Вид у нее был, будто она только что съела что-то очень-очень вкусное. Затем она хихикнула и взглянула на Фриду. — А ты? Нет? Фрида смутилась, но, помедлив, тоже сняла башмачки и подняла подол платья. Совсем чуть-чуть, не так высоко, как эльфийка. И быстро сунула ноги в воду, чтобы не привлекать к ним внимание. Они не были красивыми. Не то что у Инанны — у той ноги были длинные, ровные, покрытые светлым пушком. Эльфийка всколыхнула ими воду, задела, будто случайно, лодыжку Фриды. В волшебном свете грибов кожа Инанны казалась совсем бледной, почти прозрачной, а веснушки — темными-темными. Словно древний дух, пришедший из загадочной Тени, она смотрела на Фриду и широко, счастливо улыбалась, прижав круглые плечи к ушам. Фрида не могла оторвать глаз от ее нездешней, таинственной красоты, а потом поняла, что плачет. Улыбка эльфийки тут же померкла; она придвинулась поближе, положила руку ей на колено. — Что случилось? Что случилось? — повторяла она вопрос, который Фрида задавала ей какие-то полчаса назад. Фрида плакала навзрыд и ничего не могла сказать. Горло сдавило, сопли позорно текли из носа. Она не знала, что ей делать, как справиться с чувствами, навалившимися на нее, словно рухнувший потолок шахты. Это не было завистью. Это было чем-то другим, чего она прежде не ощущала. Инанна мягко отвела прядь ее тонких волос за ухо, чтобы открыть лицо, а потом — а потом легко поцеловала в висок. Почти не касаясь губами, но Фрида почувствовала. Замерла, не зная, что делать. Инанна поцеловала ее в скулу, в щеку, в уголок губ. Фрида всхлипнула в последний раз и, закрыв глаза, подалась ближе, в кольцо тонких, но сильных рук, которые тут же обняли ее дрожащие плечи. Их губы встретились, создавая общую тайну, которую не следовало знать ни единому гному или эльфу, кроме них двоих. В тот вечер они вернулись поздно, но, хвала Камню, никого не разбудили. Так прошло еще несколько дней, и ничего, казалось, не напоминало о той безобразной сцене со слезами и синяками на руках. Инанна вновь улыбалась и всюду следовала за Фридой хвостиком: помогала ей с бронто и делами по дому (тетя Герда наорала на Фриду, что нечего эльфийке шастать по комнатам, вдруг что-нибудь сворует), а перед сном, измученные дневной работой, они пытались разговаривать и подолгу играли с тенями от лампы, пока не засыпали. Фрида всегда просыпалась первой и впервые за всю жизнь чувствовала, что не хочет вылезать из постели — Инанна сладко спала, подложив под щеку ладонь, и пускала слюни на подушку; смотреть на нее по утрам было лучше любого парного молока и самой горячей краюшки хлеба. Но была в этих днях и грусть — появившись один раз, она неотступно следовала за ними по пятам. Инанна всегда была рядом с Фридой, и нетрудно было догадаться, почему: когда все эльфы собирались вместе, чтобы обсуждать какие-то свои эльфийские вопросы, ее никто с собой не звал. Но Инанна не была такой, как Фрида. Она не могла молчать. Сила, что была в ней, стремилась наружу при виде несправедливости. Она смотрела строго на тетю Герду, когда та замахивалась для подзатыльника Фриде, и тяжелая рука останавливалась на мгновение, чтобы ударить затем совсем мягко, неуверенно. Тетя Герда ненавидела Инанну всей душой. Фрида пыталась объяснить эльфийке, что не надо ее защищать, иначе их расселят по разным комнатам, а то и вовсе домам, но Инанна ее не понимала. Они приходили на озеро еще пару раз. Инанна купалась, раздеваясь догола, а Фрида не решалась присоединиться к ней. Только смотрела на ее стройное тело, которое однажды — кажется, будто очень давно — уже видела в бане, и смеялась вместе, в смущении зажав ладони между бедер. Инанна подплывала к берегу и легонько дергала ее за подол платья, хитро улыбаясь. Что-то неотвратимо менялось, а они совсем, совсем не знали, что делать с нежностью, охватившей их обеих.