Позови меня за собой

Юри быстро заморгал, наивно полагая, что если он несколько раз похлопает ресницами, то странное видение перед его глазами растворится и исчезнет, как будто бы его никогда и не было. Однако, моргнув раз, моргнув два, Юри осознал, что это абсолютно бесполезно. Виктор стоял перед ним, глядя на сидевшего на полу Юри сверху вниз, и сложно было конкретно сказать, был ли этот Виктор настоящим. “Наверное, это сон, – думал Юри, не отводя глаз от мерцающего образа Виктора. – Да, точно. Просто дурной сон. Я отрубился на полу, пока перебирал коробки, поэтому сейчас мне от усталости снится какая-то чертовщина. Прямо как вчера, когда я увидел…” Не успев закончить свою же мысль, Юри вскрикнул и обхватил ладонями своё лицо. Лишь сейчас он осознал, что вчерашний силуэт, который ему привиделся на втором этаже, оказался самим Виктором Никифоровым. Тем самым Виктором Никифоровым – одним из талантливейших художников современности, который исчез бесследно два года назад. Картина, которую японец уронил на колени в испуге, была одной из его работ, купленной Юри на выставке, когда мир только начал познавать талант молодого русского живописца. Здесь не могло быть ошибки. Виктор, стоявший перед ним сейчас, явно отличался от того худенького и хрупкого юноши, который приезжал на выставку в Фукуоку десять лет назад. В последний раз Юри видел фото Виктора, когда тому было 26 лет – популярный журнал пригласил его в качестве модели для съемок, но после этого имя Виктора больше никогда не появлялось в публичных медиа, а сам Никифоров пропал, не оставив за собой ничего. Его квартира в Санкт-Петербурге была продана на аукционе и никакой информации о его местонахождении от близких и друзей не поступало, а все страницы в соцсетях были удалены. Однако, не потеряв надежду когда-нибудь вновь увидеть весточку от своего кумира, Юри продолжал искать хоть какую-то зацепку по поводу исчезновения Виктора, но находил лишь отрывки сомнительного текста, где упоминалось, что он, возможно, впал в глубокий творческий запой и совсем скоро вернётся с новыми шедеврами. Но этого так и не произошло. – Виктор… – прошептал Юри дрожащими губами. – Это ты? Это правда ты? Виктор не ответил ничего. Он опустился на колени и поднял фоторамку с рисунком, пристально вглядываясь в него, словно никогда до этого не видел. Повертел в руках, глядя попеременно то на Юри, то на картину, и вдруг отложил её в сторону и выпрямился во весь рост: – Я не думал, что в этом мире остался хоть один человек, который всё ещё может ощущать моё присутствие. Эта фраза окончательно подорвала в Юри хоть какое-то понимание ситуации. Юри медленно протянул трясущуюся руку вперед, кончиками пальцев касаясь ладони Виктора. Она была холодной и гладкой, словно вместо кожи у него была ледяная корка. Юри тут же отпрянул назад, замерев в немом испуге. Из этого всего можно было сделать некий вывод: во-первых, раз Юри может ощущать что-то, то это всё происходит взаправду и наяву, во-вторых, перед ним стоит треклятый Виктор Никифоров, а в-третьих, Юри нужно как можно скорее обратиться к психиатру. – Что здесь происходит? – выкрикнул он, едва сдерживая слёзы. – Какого чёрта, Виктор? – Ты ведь Юри, да? – словно пропустив вопрос мимо ушей, Виктор подвинулся ближе к японцу, чуть ли не прижимаясь к нему вплотную. – Кацуки Юри, который должен был заехать в этот дом? – Да, я Юри, – Кацуки сглотнул, медленно переводя дыхание. – А вот кто ты? – Я Виктор Никифоров. – Как ты можешь быть Виктором Никифоровым, если тот бесследно исчез два года назад? – Потому что Виктор Никифоров мёртв. Я – его пустая оболочка. Мужчина усмехнулся. Он провел ладонью по щеке Юри, наблюдая за его реакцией. Юри инстинктивно съёжился от холодных прикосновений, но пути к отступлению у него уже не было – за спиной была только стена. Виктор практически вжал его в стену и навалился всей своей грудью, и колющее, рваное ощущение мороза проникало даже под одежду, заставляя волоски по всему телу вставать дыбом. – Прости, Юри, – сладко прошептал Виктор, пристально глядя в испуганные глаза японца. Юри не мог оторвать взгляда от радужки Виктора, окаймленной серебристой дымкой – она была лазурно-голубой и никак не внушала страх, а наоборот, порождала глубоко в душе желание с головой окунуться в синеву этих глаз. Это были бездонные голубые глаза, впитавшие в себя холодный лунный свет, и сложно было забыть их пронзительный взгляд. Юри шумно сглотнул и его хриплое дыхание нарушило хрупкость этой напряжённой тишины. – Я потерял всякую надежду на то, что кто-нибудь услышит мой голос, – продолжил Никифоров все также шёпотом. – Спаси меня, Юри. Милая улыбка на лице Виктора никак не сочеталась с абсурдностью ситуации, в которой они сейчас находились. В голове Юри все смешалось в кашу – все было настолько плохо, что он, кажется, потерял ощущение реальности. Все мысли сплелись в единый безумный клубок, в котором сложно было бы выцепить хотя бы ниточку здравого смысла. Всё перед его глазами расплывалось, а сердце стучало отчётливо, отчаянно пытаясь пробиться сквозь грудную клетку. – Я в это не верю, – выдохнул Юри сквозь слёзы, хлынувшие потоком из его глаз, – Этого не может быть. Скажи мне, что это все неправда, и что я сейчас просто проснусь в своей кровати. – захлёбываясь слезами, Юри громко всхлипывал, и, зажмурившись, отвернув голову в сторону. – Юри… – на удивление для самого себя, голос Виктора прозвучал растерянным. Он аккуратно прикоснулся рукой к плечу Кацуки, и, не встретив сопротивления, наклонил свою голову вниз, холодным лбом упираясь в его шею. – Зачем ты издеваешься надо мной? – Юри отчаянно пытался сдерживать свои слёзы, но они всё не останавливались и продолжали капать, стекая вниз по его покрасневшим щекам. – Неужели я сошел с ума окончательно? – Я не соврал тебе. Я действительно мёртв. – Тогда почему ты сейчас стоишь передо мной? Виктор судорожно вздохнул, продолжая оставаться в той же позе. Он ощущал дрожь тела Юри, и, подняв вторую руку вверх, положил её на плечо японца. – Потому что тот Виктор, которого знал весь мир, на самом деле никчёмный слабак, который даже сдохнуть нормально не смог. Юри безмолвно, все ещё удерживая голову Виктора у себя на плече, вместе с ним плавно опустился на колени. Он крепко прижал к себе его голову, вплетая свои пальцы в его шелковистые платиновые волосы. Ему сейчас не хотелось ни о чем думать: не представляя, что ему делать в такой ситуации, он всё ещё пытался заставить себя поверить, что это был просто сон. Казалось, будто он всегда, всю свою жизнь делал это – что они с Виктором встретились не сейчас, в этой нелепой ситуации, а с самого начала должны были слиться вот так, прижавшись друг к другу в ночной тишине уснувшего города. Ах, если бы всё всегда было так просто. Юри не знал, сколько они просидели в таком положении, не проронив ни слова, но всё так же упорно цепляясь друг за друга. Слёзы уже успели высохнуть, да и сам он давно перестал рыдать и просто сидел, уложив свою щеку к темечку Виктора и глядя куда-то в пустоту. Его мозг медленно переваривал поступившую информацию, но где-то между его нейронными связями образовалась бесконечная чёрная дыра, в которую проваливались потоки мыслей, и в конечном счёте до его сознания не доходило ничего. Тупо пялясь во тьму, Юри периодически поглаживал волосы Виктора, ощущая тяжесть его головы на своём плече, а Виктор продолжал сжимать ткань рубашки Юри, будто боясь отпустить хоть на секунду. Когда сидеть стало совсем уж невмоготу, Юри всё же решился прервать эту тихую идиллию для двоих: – Виктор, может, мы поговорим? Так я лучше смогу понять, что произошло. Кивнув, Виктор закрыл глаза и прижал подбородок к шее, о чём-то сосредоточенно раздумывая. Юри сел, скрестив ноги по-турецки, а Виктор расположился напротив него. – Так... в чём причина твоего исчезновения из Санкт-Петербурга? – Юри изо всех сил старался говорить как можно спокойнее, но его нервы уже были на пределе. – Как ты вообще оказался в Гринлайт Хиллс? Это ведь, по сути, на другом краю света от Санкт-Петербурга. – Такова судьба, – неохотно произнёс Виктор, сложив руки у себя на груди. – Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, и я ничего с этим не мог поделать. – Но должна же быть какая-то причина, по которой всё так сложилось? – Я потерял вдохновение. Виктор приложил к губам указательный палец правой руки, на его лице проскользнула тень сожаления. – Как-то глупо вышло, – продолжил он все так же безмятежно, закрыв глаза. – Срыв. Переезд. Суицид. Ничего примечательного. – Неужели тебе было так плевать на людей, любивших твоё творчество? – здесь Юри уже не выдержал, и, крепко стиснув зубы, старался сдержать себя, чтобы не вмазать Виктору по лицу. – Не думаю, что они бы долго горевали. В конце концов, я просто заслонял дорогу более талантливым художникам. Из меня бы уже ничего хорошего не вышло. – Не говори так! Юри повернулся лицом к Виктору и, уже не сдерживая голос, продолжил: – Твои картины изменили мою жизнь, а встреча с тобой десять лет назад внушила мне надежду на то, что я не так никчемен, каким кажусь себе, и после этого ты заявляешь, что можешь просто уйти из жизни и что никто бы по тебе не скучал? – Но… – И несмотря на то, что я каждый божий день надеялся и ждал, что ты однажды вернёшься к нам и явишь миру свой новый шедевр, ты всё ещё думаешь, что был не нужен миру? Виктор глубоко вздохнул и обхватил руками голову. – Всё намного сложнее, чем ты думаешь, Юри. Я не помню, что привело меня к смерти. Может, я даже не хотел умирать. Мои воспоминания о том дне покинули меня. Я помню лишь то, что испытывал невероятное отчаяние, и никто не мог помочь мне в тот момент. Юри поджал губы, с тоской на сердце глядя на то, как Виктор зажмурился от нахлынувших на него болезненных ощущений. – Вот как… – отрешённо произнёс японец, сложив руки на груди. – Что-то держит меня в этом мире, – продолжил Виктор, но взгляд его поник, а голос стих. – Я застрял здесь уже второй год и не знаю, что мне делать. Каждый день я нахожусь в невыносимой агонии из-за того, что моя душа страдает из-за чего-то, чего я даже не могу понять. Помоги мне, Юри… Последние его слова прозвучали особенно жалко. Юри сидел молча и массировал свою переносицу двумя пальцами. Морщинки на его лбу стали глубже, когда он поджал губы и сильно зажмурился. Несколько минут он продолжал сидеть в таком положении, размышляя о чём-то своём, пока Виктор выжидающе наблюдал за ним, и когда Юри сжал свои ладони так крепко, что костяшки пальцев побелели, он сделав несколько глубоких вдохов и выдохов и, наконец, промолвил: – Ради тебя я сделаю всё, что в моих силах, Виктор. – Юри! Виктор с нескрываемым восторгом кинулся на шею Юри, забыв о том, что источает мороз, и японец, попытавшийся уйти от холодных объятий, грохнулся на пол вместе с Виктором. Застыв всего в нескольких сантиметрах друг от друга, они оба бессмысленно пялились друг другу в глаза до тех пор, пока Юри не оттолкнул лицо Виктора своими ладонями. Его щёки ярко вспыхнули румянцем – все же, даже несмотря на “несвежесть” своего кумира, он по-прежнему относился трепетно к образу, построенному на годах слепого щенячьего обожания. – Не делай так, пожалуйста, – пробубнил Юри, вставая и отряхивая свои штаны. Он повернул голову в сторону окна: сквозь жалюзи пробивались первые лучики солнца. Жизнь вновь возвращалась в Гринлайт Хиллс. – Мне пора, Юри, – проронил Виктор, грустно улыбнувшись. – Я рад, что мы наконец-то смогли поговорить. Моя материальная форма слишком слаба при свете солнца. Увидимся, когда взойдет луна. Ты же будешь скучать по мне? Едва он успел договорить это, как тонкий лучик солнца коснулся его тела и в этот же момент оно растворилось в воздухе, точно рассыпалось мелкой пылью, но не оставило после себя никаких следов. – Скучать я буду по своему рассудку, – констатировал Юри, осознавая, что ему уже пора собираться на работу, а он ни разу за ночь не сомкнул глаз.

***

Несмотря на недосып и ужасное состояние своего организма, Юри пытался держаться бодрячком и изо всех сил улыбался, но выходило это у него довольно паршиво. – Юри, с тобой все хорошо? – спросила Мила, выглядывая из-за экрана своего компьютера. – Да, просто плохо спал сегодня ночью. Юри бессовестно врал, прекрасно осознавая, что если расскажет о том, как его всю ночь донимал призрак кумира всей его жизни, то коллеги не воспримут эту информацию адекватно. Впрочем, даже сам Юри до сих пор не понимал, как с ним могло произойти нечто подобное. – Схожу в ботсад, подышу свежим воздухом, – промямлил он, и, обернувшись у входа, спросил. – Кому-нибудь взять снэки из автомата? – Возьми мне энергетический батончик, – попросил Крис, не отрывая взгляд от экрана своего компьютера. – Окей. Выйдя в коридор, Юри огляделся по сторонам и вытащил из кармана смартфон. Ему было стыдно чатиться при коллегах, но сейчас ему жизненно необходимо было проверить, ответил ли Пхичит на его сообщения. Нажав на иконку мессенджера, Юри тут же вышел на вкладку с открытым диалогом. hamster_on_ice: ЮРИ!!! hamster_on_ice: наконец-то ты вернулся :”О hamster_on_ice: я скучал :333 hamster_on_ice: почему ты не сказал мне, что переезжаешь? hamster_on_ice: ох, Юри… hamster_on_ice: мне столько надо тебе рассказать!!!! hamster_on_ice: у меня для тебя сюрприз hamster_on_ice: я позвоню тебе позже, только дождись выходных hamster_on_ice: не скучай! Увидев ответы приятеля, Юри почувствовал большое облегчение. Пхичит на него не обижался – это самое главное. Порой он бывал очень капризным, но эта черта нисколько не смущала Юри, и за несколько лет беспрерывного общения он свыкся с этой особенностью своего, пожалуй, единственного близкого друга. Юри завернул за коридор, оказавшись у входа и, потянув на себя ручку двери, вышел во двор. Вход для сотрудников был расположен у самого края ботсада, чтобы экскурсоводам было удобнее проходить к залам, где их ожидали посетители. Под стеклянной крышей царила особая биосфера со своими законами, но даже она была куда более лояльной к своим обитателям, чем суровая матушка природа. Тропические деревья, чьи верхушки уходили далеко вверх под потолок, тщетно пытались пробить крепкую стеклянную крышу своими ветвями, но те лишь прогибались и расползались вширь, создавая эффект сгущенности леса. Сквозь застеклённые стены и потолок было видно небо и пышную зелень холмов, раскинувшихся далеко за горизонт. Солнце мягко освещало все участки тропического зала, заползая даже в самые укромные уголки, чтобы погреть хмурых теневыносливцев. Необычайное спокойствие и безмятежность здесь, среди тропинок из гравия и зелёных насаждений, и все это навевало томную сонливость. Юри вздохнул. Тёплый и влажный воздух зала немного освежил его, да и вообще находиться в зале тропических растений был крайне приятно. Хотелось сесть под куст агавы, уложив в свой укромный уголок плед, и лениво листать какую-нибудь не слишком интересную книгу. Сейчас бы ему больше всего хотелось не думать ни о чем, но он просто не мог. Воспоминания сегодняшней ночи были ещё свежи в его памяти, и прокручивая раз за разом всё то, что с ним произошло, Юри щурился и мотал головой из стороны в сторону, выгоняя все мысли прочь. Виктор Никифоров мёртв. Пожалуй, это было последнее предположение, которое он мог бы сделать. Когда Виктор исчез, он рассматривал безумные версии о похищении с целью выкупа, о том, что Виктор просто спился или же что с ним приключился несчастный случай и он потерял обе руки, но о смерти Юри даже не задумывался. Он просто не мог вообразить себе гибель своего кумира, живой легенды современного искусства. Виктор всегда стремился удивлять публику. Для него, возможно, не было ничего важнее, чем общественное признание, но в то же время сложно было сказать, что он зависел от чужого мнения. Скорее, ему просто нравилось купаться в лучах славы. Юри, конечно, не знал Виктора-человека, но Виктор-художник тайком раскрывал все свои секреты через картины – в каждый мазок кисти была вложена душа. Порой его картинам недоставало чего-то: создавалось впечатление, что Виктор передаёт через свои палитры горькое одиночество и тоску, хотя сами иллюстрации не вызывали таких ассоциаций. Обычно он писал портреты и пейзажи, но на его картинах никогда не было пар, только одинокие люди. Интересно, каким же был Виктор-человек? Был ли он так же одинок, как и персонажи его картин? Сейчас он вспоминал прикосновения его холодных пальцев, как его почти невесомое, но все ещё ощутимое тело своим весом налегло на него. Юри всю жизнь отрицал существование призраков, но сейчас это было слишком реально, чтобы не поверить в произошедшее. Его прикосновения были настоящими, его голос был настоящим, Виктор был настоящим. Едва сдерживая в себе желание закурить прямо в ботсаду (даже несмотря на то, что он не курил никогда прежде), Юри побрел к вендинговой машине с едой. – Держи, – Кацуки кинул батончик Крису, и тот, даже не поворачивая голову, поймал его одной рукой, продолжая печатать свободными пальцами. – Спасибо, я у тебя в долгу, – Крис усмехнулся, откусывая кусочек нуги. – Кстати, у тебя есть планы на сегодня? – Да, сегодня мне доставят мебель, нужно разложить всё. А что? – Планировал сходить в город и расслабиться, как только закончу отчет, но раз уж такое дело… – Чего же ты не возьмешь с собой Масуми? – спросила Мила, беспардонно вмешавшись в их разговор. – У нас возникла… небольшая размолвка, – Крис поджал губы и отвёл глаза. – Мне нужно немного отдохнуть от этого всего. К тому же, он забрал кошку. Без неё дома немного одиноко. – Ох, Крис… – Юри грустно вздохнул, стыдливо подавляя в себе желание встать и подойти к приятелю, чтобы приободряюще похлопать его по плечу. В университете они общались не так уж близко, но, тем не менее, пересекались довольно часто, и Крис был для Юри кем-то вроде немного раздражающего наставника, который порой треплет нервы, но всё же вызывает некое уважение. Будучи ещё первокурсником, Кацуки был восхищён студентом из Швейцарии – высокий, статный и необычайно красивый юноша привлекал внимание женщин и мужчин, но с самого же первого дня их знакомства Юри был вынужден смириться с тем фактом, что Крис – открытый гей. Он не стеснялся своей ориентации, даже наоборот, и, несмотря на его специфическое чувство юмора и частые заигрывание с парнями из младших курсов, Крис был вполне адекватным и понимающим человеком, готовым всегда прийти на помощь. Незаметно подвинув своё кресло ближе к столу Милы, Юри переглянулся с ней и тихо прошептал: “А кто такой Масуми?”. – Это бойфренд Криса, – пояснила Мила, прикрывая рот так, чтобы услышать её мог только Юри. – Мы точно не знаем, как его зовут, но Крис дал ему прозвище “Масуми” и оно так и прилипло к нему. Я и не думала, что они когда-нибудь поссорятся. Эти двое выглядели так мило вместе... – Всякое в жизни бывает, – констатировал Юри грустную правду. С ним самим приключилось такое, чему вряд ли сможет поверить посторонний человек. Кто бы мог подумать, что человек, которого он любил и которым восхищался, станет… призраком? Кацуки вдруг задумался. Он ведь так и не понял, какую форму принял Виктор в этом мире. Был ли он призраком? И если он призрак, то почему он материален? И почему он вообще стал призраком, а не покинул этот бренный мир? Виктор – человек, который никогда не перестает удивлять.

***

Дождь лил как из ведра, и едва Юри переступил порог колледжа, как тут же осознал, что у него нет с собой зонтика. Крис ещё оставался на рабочем месте, Мила ушла раньше него, а двое студентов, которые работали вместе с ними, отправились на вечерние кампусные занятия, так что японец в гордом одиночестве покинул лабораторию. Капли невпопад тарабанили по отсыревшему асфальту, но в этой дисгармонии звуков едва улавливалась тихая, почти не ощутимая мелодия дождя. На опустевшем кампусе не оставалось ни души: скамейки у клумб мокли под ливнем, а на одной из них лежала забытая кем-то в спешке книга. Ветви деревьев едва заметно покачивались под тяжестью воды, как бы кланяясь в благодарность за освежающую влагу, снизошедшую с небес. – Вот так влип, – со вздохом протянул Юри, стукнув ладонью себя по лбу. Перспектива промокнуть до нитки его не слишком радовала, но задерживаться здесь он тоже не собирался, так как с минуты на минуту должны были доставить мебель. – Юри-кун? – послышался голос позади него, и Юри, обернувшись, увидел вчерашнего официанта из дайнера – пёстро наряженного мальчишку с красной прядью волос. – Ты Минами-кун, если я не ошибаюсь? – Юри поёжился, вспомнив одержимый взгляд паренька, но сейчас тот выглядел совсем иначе, хоть и всё ещё пытался строить щенячьи глазки. – Вы меня помните! – взвизгнул тот, не сдерживая свой восторг, – Меня запомнил сам Кацуки Юри! – набрав полную грудь воздуха, Минами сжал кулачки и довольно зажмурился. – Ого, у меня есть поклонники. – Я читал все твои научные статьи! – Кенджиро, явно довольный собой, стукнул себя кулаком в грудь. – Все до единой! – В-вот как… – Я хочу стать таким же крутым ботаником, как Юри-кун! – Знаешь, это звучит как-то не очень… Юри отвернулся, чтобы на всякий случай убедиться, что дождь ещё не кончился. Кажется, ливень даже и не собирался прекращаться, а только усиливался с каждой секундой. Грозовые тучи быстро сгущались над городком, заслонив всё небо, хоть сегодня и ничего не предвещало дождя. Минами выглянул из-за плеча Юри и, улыбаясь самой невинной на свете улыбкой, продолжил: – Юри-кун, могу ли я проводить тебя до дома? С этими словами он вытащил из-за спины руку, сжимавшую потрёпанный чёрный зонтик, и раскрыл его. – Кажется, у меня нет другого выхода, – обречённо произнес Юри, заходя под купол чужого зонта. Минами бодро зашагал по лужам, держа зонтик как можно выше над своим компаньоном, но из-за явной разницы в росте плечо Юри всё равно намокало, и это лишь раздражало его сильнее. Оптимизма у этого мальчишки было хоть отбавляй, и если хмурый и унылый Юри в свои двадцать три года уже окончательно превратился в скучного взрослого, то Минами пока что оставался где-то на стадии “куколки”, ожидая выхода из кокона во взрослую жизнь. Не отличаясь своей поведением от ученика младших классов, Кенджиро совсем не походил на студента, который ещё и как-то умудрялся совмещать подработку с учебой. – Юри-кун, а где ты живешь? – спросил юноша, оглядываясь по сторонам. – В доме №23 на Флориш-стрит. – Что?! Минами застыл и повернулся к Юри. Его лицо выражало крайнюю степень встревоженности, и если бы Юри не заметил, что Минами действительно был испуган, то мог бы решить, что он просто захотел подшутить над своим сэмпаем. – Как это в двадцать третьем? – раскрыв рот от удивления, Минами ахнул. – Быть того не может! Юри-кун, а ты не перепутал номер дома? – Нет, не перепутал, – Юри растерянно попытался вспомнить, действительно ли у его дома был такой номер. – Двадцать третий. Все верно. – Как же так… Минами замялся, точно хотел сказать что-то, но внезапно передумал. – Наверное, я просто перепутал. Не обращай внимания. Однако, когда они приблизились к дому, Минами напряженно выдохнул. Юри, обернувшись, удивленно уставился на мальчишку. – Что такое? – Юри-кун, – спросил Минами трясущимся голосом. – Как так вышло, что тебя поселили именно сюда? – Ну, – Юри попытался вспомнить. – Если я правильно понимаю, этот дом принадлежит господину Плисецкому, который является другом профессора Фельцмана. Он предложил мне довольно низкую арендную плату. Сложно было не согласиться. – … Минами промолчал. Он продолжал с тревогой смотреть на этот дом, точно высматривая что-то в окне второго этажа. Осмотревшись по сторонам и убедившись в том, что поблизости нет никого постороннего, Кенджиро обратился к Юри. – Юри-кун… – прошептал Минами, прикрывая рот ладонью. – Не говори никому, что мы с тобой вели разговор об этом доме. Хорошо? – Хорошо, – Кацуки кивнул, однако оставался в недоумении от подобного рода вопроса. Кенджиро неловко помахал ему на прощание; его черный зонтик постепенно исчезал из поля зрения, растворяясь в плотном потоке ливня и оставляя ошеломлённого Юри наедине с пугающим домом. Когда мебель привезли, Юри только успел переодеться в домашнюю одежду. В этот раз он лично убедился, что рабочие занесли шкаф, коробки и стол на второй этаж, а также софу в зал на первом этаже и мелкую бытовую технику. Вооружившись тряпкой и ведром с водой, он начал протирать вещи, привезённые им из Детройта: книги, всякую кухонную утварь, компакт-диски с фильмами и старый большой проигрыватель, купленный на блошином рынке за сущие копейки. Электрофон был довольно потёртым, но, что удивительно, рабочим, и исправно воспроизводил музыку с виниловых пластинок. Внушительная стопка грампластинок в картонных обложках валялась рядом с ним, а Юри тем временем настраивал иглу проигрывателя. Настроив первую попавшуюся пластинку, чтобы проверить качество звука, Юри завёл электрофон. Медленно разгоняясь, пластинка закружилась под тихое скрипение иглы, бороздившей канавки диска, и романтичное мурлыканье джаза с характерным потрескиванием разнеслось по дому. Юри краем глаза заметил лёгкое свечение, промелькнувшее со стороны лестницы. Это был Виктор, который как ни в чём не бывало разгуливал по залу. – Юри! – едва завидев его, Виктор радостно бросился навстречу японцу. – Ты вновь материализовался, – тихо произнёс Юри, неловко приподнимая глаза, чтобы взглянуть на призрака. – Ага, как только село солнце. Виктор захихикал, кокетливо прижав указательный палец к губам. – Приятно знать, что кто-то ждёт тебя. – Какой-то ты уж больно позитивно мыслящий для человека, который умер. – Как грубо, Юри! Виктор обиженно надул губы и скрестил руки на груди, но его позирование было недолгим. Его внимание сразу же привлек музыкальный проигрыватель, и Виктор с нескрываемым восторгом разглядывал вращающуюся пластинку. – Что это? – спросил он, выглядывая из-за плеча Юри. – Электрический патефон? – Да, – Юри кивнул, испытывая гордость за своё раритетное приобретение. – Купил его ещё на первом курсе. – Вау! Виктор подошёл поближе, с детским любопытством разглядывая старый аппарат. Он потыкал пальцем в иглу и покрутил в руках чёрные диски, лежащие рядом, и так же рассматривал пожелтевшие от времени этикетки. – Красивая песня, – медленно протянул призрак, вслушиваясь в мягкий мотив. – Мне тоже очень нравится. Сложно было достать эту пластинку – цены на классику накручивают просто неприличные. – Юри, давай потанцуем. Это было довольно неожиданным заявлением. Юри в ступоре вытаращился на беспечного Виктора, который тут же принялся медленно раскачиваться в такт музыке. Он протянул свою руку вперед, давая знак, что хочет танцевать в паре. Юри настороженно сощурился и поправил очки. Его рука неуверенно вытянулась вперед навстречу руке Виктора, и тот, сразу же схватив его ладонь, притянул Юри ближе к себе. Никифоров, улыбаясь, начал медленно перебирать ногами, вытаскивая Юри на самую середину зала. “Я представляю, что ты в моих руках, хоть я и знаю, что ты так далека” Положив руку на плечо Виктора, Юри поднял голову, встретившись взглядом с улыбающимся Виктором. В бледном свете неоновой лампы он выглядел просто невероятно. “Представляю, как говорю с тобой, ох, если бы ты слышала меня” Виктор мягко сжал ладонь Юри в своей руке, и хоть холод покойника обжигал ему кожу, Юри не одергивал её и завороженно следил за плавными движениями Виктора, который вёл в их танце. “И здесь, во тьме моей пустой комнаты, мы танцуем с тобой, как прежде” Виктор двигался так, будто под его ногами не было ничего, а он сам невесомо парил в воздухе, унося за собой сбитого с толку Кацуки. Словно в этом мире больше не было ничего, кроме этой песни и Виктора, обхватившего его за талию, Юри забыл, как дышать. “Представлять – это так же, как и мечтать, пока не сбудутся мечты” Монотонно покачиваясь в руках Виктора, Юри будто растворялся в музыке. Его тело было самой музыкой, невесомой и неощутимой, но в то же время он продолжал чувствовать присутствие Виктора, и его сердце воспарило от одной только мысли о том, что это сейчас происходит с ним. “Я прошепчу тебе: “Спокойной ночи”, свет погашу и поцелую свою подушку” – Это точно не сон? – шепнул Юри на ухо Виктору, вставая на цыпочки. – Только если ты сам в это веришь, – ответил призрак, мягко поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони Юри. “Представляя, что это ты” Музыка оборвалась, и дом вновь погрузился в тишину. Юри остановился, отпустив Виктора, и изумленно глядел на него, как будто впервые увидел. Отстранившись от Юри, Виктор напоследок легко коснулся губами его волос и отошел назад. Оба были слишком смущены, чтобы что-то сказать, и Юри медленно переводил дух, пытаясь собрать мысли в кучу. – Спасибо, – произнес Виктор, и его глаза в тот момент сияли от счастья. – За что? – Я впервые почувствовал себя таким живым. Юри усмехнулся, прикрывая грустную улыбку ладонью. На душе у него было невероятно тепло, и, наверное, тяжело было сказать, когда он чувствовал себя так же хорошо в последний раз. – Но ты же мёртв, ты не можешь чувствовать себя живым, – ехидно подметил Юри. Виктор хихикнул ему в ответ. – Знаешь, у меня есть большое преимущество. Ведь теперь я могу преследовать тебя до конца твоей жизни, так что ты от меня так просто не отделаешься. – Виктор… Юри замялся, заламывая свои пальцы. Виктор тут же настороженно повернул голову в его сторону. – У меня есть идея насчёт того, как тебе помочь, но, боюсь, она вряд ли тебе понравится.