ванильные сигареты

       После своей полусмерти Разумовская в сопровождении со Светланой дошла до массажного салона, место, которое Карине кое-как помогало справиться с проблемами и заботами, а их, у тридцатилетней Разумовской было достаточно. Она расположилась на кушетке, прикрыла веки и вытянула руки, вдыхая особый аромат, принадлежащий этому месту. Здесь не витал запах дорогих духов, алкоголя или изысканных блюд французской кухни, как например, в ресторане, здесь пахло разными целебными маслами, сыворотками и смесями, здесь играли современная музыка по радио и не было слышно того же пианиста, как в ресторане. Карина хотела расслабиться, сегодняшней ночью девушка опять не спала, ещё и этот похотливый критик. А потом и этот чёртов Арсений, который её чуть не сбил. Разумовская задумалась: а что было бы, если бы Арсений этот всё-таки её сбил? Наверное, так было бы даже лучше для всех… Карина бы не мучилась, не вспоминали ужасные моменты жизни, что судорожно клялась себе забыть… Иногда Разумовской даже кажется, что если бы не её трусость, то она бы давно уже пополнила ряды тех несчастных самоубийц, истории которых она читала на иностранных сайтах в интернете. Многие из них писали записки, адресуют их людям, которых считают виновными, а всё для чего? Им же не хочется умирать, им же хочется просто почувствовать себя нужным, смыслом жизни кого-то, воздухом, без которого не могут жить. Если бы Разумовская умерла, то она бы не писала бы никакие записки, зачем? Какому человеку она нужна? Какому человеку она заменяет кислород? Правильно, никакому… Вот только Разумовская никогда не причиняла себе физическую боль, не резала вены, лишь изредка надевала канцелярскую резинку на руки и натягивала на пальцах до посинения, лишь изредка она впивалась ногтями в кожу до крови… Карина бы заплакала, но она же Карина Разумовская, поэтому она не заплачет, она же сильная… Всегда была сильной…

***

Татьяна шла по ночной Москве, мечтая. Мечтая о счастливом будущем с её молодым человеком, который конечно же любит её, также сильно, как и она его. Улыбаясь собственным мыслям, она даже не заметила, как кто-то схватил её за руку и закрыв ей рот, посадил в машину. — Будет только хуже, если начнёшь сопротивляться. — сказал ей мужской голос. Лица человека девушка так и не смогла разглядеть: шляпа, очки и шарф закрывали лицо, но Таня будто бы знала, какое именно выражение лица сейчас у человека. Похотливое, возбуждённое. Коса расплелась, на ногах и руках теперь будут синяки из-за властных, сильных рук этого мужчины.Татьяна отчаянно кричала, глубоко в душе надеясь, что её услышит её молодой человек и спасёт, как принц любимую принцессу. Но увы, он сейчас на ночном дежурстве, на другом конце города, а она сейчас в машине какого-то маньяка, что насилует молодых девиц, какой являлась Татьяна. Таня пыталась скинуть его тело с её хрупкого тельца, но ничего не получалось, мужчина был крепкого телосложения. Татьяна ревела, ревела, осознавая, что её изнасиловали… Её изнасиловали… Два слова из-за которых девушка билась в истерике, ревела… И кажется никто сейчас её не спасёт, никто ей не поможет…

***

— Значит, пялиться ты можешь на неё, а позвонить и извиниться нет?! — недовольно спросил Матвиенко. Попов — задумчивый дурак, что час назад чуть не лишил человека жизни. Интересно, о чём он сейчас думает? О своей бывшей или о том, как бы извиниться пере девушкой, которая сегодня чуть не умерла? — Я извинялся, но она меня и слушать не стала. — скромно ответил Попов. Он не мог поверить в то, что он чуть собственноручно не убил девушку, которой любовался в ресторане. Он даже представить не мог, как такая красивая, аккуратная девушка могла бы сейчас лежать…мёртвой. Арсений в который раз поблагодарил Бога, что всё обошлось и девушка отделается лишь парой синяков. — Знаю я, как ты извиняешься… Ты не выкинул ту бумажку с номером? — Нет, конечно. — Молодец, мозги значит ещё работают.Бери телефон и звони девушке, пригласи её куда-нибудь и извинись ты уже нормально. — ответил Матвиенко, мысленно ругая Попова. Хотя Попов и сам себя ругал. Ругал за то, что из-за того, что он задумался, а человек чуть жизни не лишился… Арсений достал бумажку, которую ему на улице протянула подруга девушки наверное. Не особо аккуратным почерком, на скорую руку был написан номер девушки. Он мысленно попросил Бога, чтобы линия была не занята и набрав номер, позвонил. Пошли гудки…

***

Карина с ужасом открыла глаза. Успокойся, это всего лишь воспоминание, успокойся, пожалуйста! Успокойся, Разумовская! — Что с тобой, подруга? — Светка, пожалуй была единственным человеком, которому Разумовская могла бы выговориться. Но Разумовская никогда не рассказывала Свете о себе. Она оставалась женщиной-загадкой. — Просто кошмар приснился. Света сделала вид, что поверила, умом понимая, что Разумовская ей рассказывать ничего не собирается. — Кариш, у тебя телефон…- Разумовская выхватила мобильник, надеясь, что это не критик из ресторана. — Алло, Карина, здравствуйте.Это Арсений, узнали? — Тот самый горе-водитель? — сердито спросила Разумовская. — Да.- тихо ответил Попов. — Что вы хотели? — сердитость сменилась холодом, что стал уже изюминкой Картины. — Извиниться… — Извинения приняты, всё?! — Нет, Карина, постойте.Может сходим куда-нибудь? — Зачем? — Ну…чтобы вы меня простили… — По-вашему мнению я прощу только, если меня куда-то сводят, Арсений? — Карина удивилась, а Светка, которая подслушивала тихонько захихикала. — Ну…нет, Карина, конечно же нет.Просто я хотел пригласить в театр, вы развеетесь… Вы такой уставшей выглядите. —  Матвиенко недовольно вскинул брови, смотря на Попова, который разговаривал с девушкой. — Если вы обещаете после этого похода в театр отстать от меня, то схожу. — Обещаю, Карина, обещаю. — Арсений хотел было пошутить, но понял, что девушка слишком серьёзная, такая, как она не оценит шутку. Да, и шутка то неуместна сейчас. — Я заеду за вами в четверг в шесть, вам подходит это время? — Да, всё отлично. — и Разумовская отключилась.

***

— Дурак ты, Попов. — сказал Матвиенко, хлопнув легонько друга по спине.

***

— Дура ты, Разумовская. — сказала Светка, обняв подругу. Эта девица напрочь забыла о том, что Карина ненавидит объятия.