***
Чимин сидел на подушке у ног Намджуна, прикрыв глаза. Демон восседал на роскошном троне с высокой неудобной спинкой, слушая очередного просителя, мальчишку совсем, сына мельника. Чим смотрел на него и видел себя. Такого, каким был очень давно, в детстве. А по ощущениям словно в другой жизни. Сложной, полной шрамов и порой весьма опасных передряг, но теплой, ведь в ней был Чонгук. Милый маленький крольчонок с растрепанными волосами и лукавой улыбкой. Первая любовь и первая потеря. Где он сейчас? Что с ним? В груди не шевельнулось даже тени тревоги. Сейчас это и правда было картинками из далекого и недосягаемого ныне прошлого. У него есть Намджун. В который раз Чим задумался: любит ли он этого демона? Может быть, кто знает. Это скорее зависимость. От прикосновений мягких губ и умелых рук, тихого «Чимин-а» на ушко по утрам. Просто позволил себе отдаться целиком, стать тем, кого оберегают, капризничать и дуть губы, получая не плетью за это, а мягкий поцелуй и исполнение любого желания. В мыслях Пак и не заметил, как последний проситель покинул большой мрачный зал. Рука из волос опустилась на шею, невесомо поглаживая. — Иди сюда, малыш, — Намджун улыбнулся с ямочками, похлопав себе по бедру. И Чимин не заставил себя ждать, сел, обнимая и сразу целуя над высоким воротничком, обхватывая губами сережку. Широкая ладонь оглаживала спину, опускалась на задницу и сжала. Почти вслепую нашли губы друг друга, целуя все жарче. Руки демона скользили под тонкий хлопок штанов Чимина и тот прогибался, садился удобнее, седлая бедра Намджуна, прижимаясь к нему всем телом и целуя еще. Ровно в тот момент, когда тонкая ткань рубашки соскользнула с бледных плеч Мини, все слуги из зала испарились, давая господину наедине насладиться красотой наложника. Дыхание все жарче, прикосновения все смелее. Чимин таял в ласке чутких пальцев, изгибался изнеженым котом, просил еще. Демон знал, что его малыш любит жестко, чтобы до следов на бедрах, до хриплых стонов, искусанных в кровь губ. Но специально мучал нежностью, ласкал, как тогда, в первый раз. Чимин смущался и прятал личико руками, сладко шепча на выдохе: — Хозяин… А потом становился все смелее, радуя мелодичными стонами, отдаваясь полностью, требуя сам. В обманчиво хрупком теле и невинных глазах оказалось слишком много нерастраченной энергии. Чимина будто срывало с тормозов каждый раз, как он был рядом с Намджуном. И сейчас он сам нарывался, ерзал задницей, кусался и тихо скулил, сводя Намджуна с ума. Демон взмахом ладони избавился от штанов своих и Мини, резким толчком входя в увлажнившуюся дырочку, благо магия позволяла не растягивать каждый раз. Чим откинул голову назад, сжимая сильные плечи хозяина и двигал бедрами, прижимаясь всем телом и подставляясь под укусы. Чувствовал сильные пальцы на ягодицах, укусы на шее и чувствительных сосках. Его тело было сплошной эрогенной зоной для Джуна, и тот этим умело пользовался, заставляя своего малыша кончать раз за разом. Нега разливалась по телу мягкими волнами, когда, наконец насытывшись друг другом, Чимин лениво вылизывал шею демону, прикрывшему налившиеся алым от удовольствия глаза. — Чиминни, ты же справишься без меня тут? — Что? Хён, ты уезжаешь? — Чим отвлекся от своего занятия, вглядываясь в лицо Намджуна, ища там ответы. — Ты опять не слушал, да, сладкий? — взъерошил волосы, мягко улыбаясь. Чимин смущенно опустил глаза. Он и правда часто отвлекался. — Мне нужно будет уехать на пару дней, дела. — А можно мне с тобой? — Чим, не нуж… — Ну пожалуйста, хозяин, — умилительная мордочка растапливала еще не охладевшее после горячего секса сердце еще больше. — Но чуть что, я сразу отправляю тебя обратно. — Как скажешь, — едва ли не урча, кладя голову на плечо и блаженно прикрывая глаза.***
Жизнь в небольшом, но дружном племени была легкой и почти беззаботной. Они ни на кого не нападали, не грабили, жили охотой и иногда рыбалкой, но больше недели на одном месте не останавливались. Немногочисленное племя состояло едва ли из полусотни человек, преимущественно молодых воинов и их семей. Каждый выполнял свою работу, слаженно и четко, понимая, что от стараний одного зависит многое. За месяц с ними Чон перестал напоминать свежеподнятого зомби, снова набирая массу и много тренируясь. И стараясь максимально отплатить добрым людям за помощь каждый день охотился или что-то чинил, играл с детьми, чтобы не мешали, или ухаживал за стариками. Даже помогал девушкам готовить еду, смущая их до невозможности. ТэТэ ходил гордый как павлин, что так удачно подобрал его на дороге и выходил. Он был знахарем и действительно под его чутким уходом Чонгук окреп довольно быстро. Но, так как мест больше не было, все это время Чонгуку приходилось жить у Тэ и в оплату за проживание у капризного знахаря часто собирать ему травы и коренья, в которых он до этих пор вообще не разбирался. Единственное, что словно ложка дегтя портило картину — все сильнее захватывающая Тэхёна привязанность. Чонгук слепо не замечал, как Тэ часами может смотреть на него, следить за каждым движением внимательно и в то же время как-то рассеянно. В груди росло чувство зависти к тому, кто мог похвастаться такой преданностью Чона, что тот готов был рисковать всем, бежать откуда угодно, лишь бы помочь, спасти, снова быть рядом. //Юнги вскинул голову. Что-то не так. Что-то произошло и даже не с ним. Чонгук. Сердце сжало тисками, а из горла вырвалось сдавленное рычание. Кто-то пытается навредить, но даже не физически, бьет по чувствам.// Чонгук сделал глоток очередного варева Тэ, которые тот для него готовит, закрепляя лечение. Но у этого вкус какой-то другой. — Что это? //— Не пей. Прошу тебя, не пей.// Шепот откуда-то издалека привлек внимание, но рядом никого не оказалось, и Чон пожал плечами, допивая сладковатый отвар. //«— Малыш, я не могу тебя защитить. Но без тебя я не выберусь.»// — Чонгук-а, — как-то непривычно робко и осторожно позвал Тэ и прикоснулся к замершей руке. Чонгук вздрогнул и повернулся. Сердце забилось чаще, а губы мгновенно пересохли. Голова пустая до звона в ушах, а перед глазами розоватые круги. Тэ прикрыл глаза на секунду, собираясь с мыслями и молясь духам, чтобы сработало. — Может, не будешь уезжать? Останься. Со мной. //Юнги тихо выругался. В сердце кололо, по щекам текли и сразу испарялись злые слезы. Силы и так на исходе, он не в сможет помочь своему малышу сейчас. Опустился на колени бессильно и рванул цепи на руках, сжимая зубы, чтобы не закричать. Сталь звякнула и один браслет упал, развалившись пополам. — Хах, ну еще три. Вытер свободной рукой лицо и потер пальцами шею с огненными рунами. Так глупо. Попался в ловушку собственного тела и месяцами боролся за свободу, собирая силы по песчинкам. Смотрел за своим же, но таким чужим триумфом. И был так далеко от Чона. Все время кричал в пустоту, надеясь, что его малыш услышит, придет и поможет. — Ты ведь дождешься меня, да? // — Да, — мягко улыбнулся Чон и немного робко взял Тэ за руку. Тэхёну хочется кричать и прыгать, а он сидит и смотрит в теплые глубокие карие глаза и тает, словно лед весной. Руки у Чонгука горячие, греют даже внутри. Словно во сне, смотрит как его губы приближаются, невольно облизывает свои. //— Я вытащу тебя, Гуки. Любой ценой. Юнги принялся рвать вторую цепь, обжигая пальцы в мясо и не чувствуя боли. //***
Тэхён не мог им насытиться, урывал любой момент для внезапных поцелуев, тянул к себе в шатер. Чонгук сам с радостью окружал Тэхёна лаской, потакал любым капризам и дарил подарки. Но глаза его оставались пустыми, не выражали ничего. Тэ это видел, но не хотел ничего менять. — Гук, ты совсем с катушек съехал? — Сокджин, так и оставшийся в зеркале, не мог поверить глазам, глядя на то, как Чон все дальше уходит в себя, становится куклой в умелых ручках знахаря, отдаляясь от дома и уже забыв о Юнги совершенно. Любые упоминания его имени приводили к ступору, Чонгук словно выключался, погружался глубоко в себя. Джин надеялся, что он просто ищет в себе воспоминания, но потом понял, что хитрое зелье просто не давало мозгу воспринимать имя демона и воспоминания о нем закрывало на семь замков. — Ты ведь так любишь его, Гуки, ты обещал его спасти! — Сокджин впадал в отчаяние, видя, как Чон уходит в себя снова и снова. — Ты мне обещал, в конце концов… Ты говорил, что поможешь выбраться из зеркала. — И я сдержу обещание, — едва слышно прошептал Гук. Взгляд его прояснился всего на мгновение и снова потерял всякое осознание слов. //— Почему ты не выжег мое сознание полностью, отец? Почему оставил гнить в самом дальнем углу и заставляешь смотреть? Руки его медленно заживали, он прятал свободную от цепи ладонь в складках широкой рубашки и молился, чтобы это так и осталось незамеченным. — Ты мог бы иметь все это. Я хочу, чтобы ты видел, что упустил, какую власть и силу ты потерял, отрёкшись от меня четыреста лет назад из-за своего смертного щенка, — высокомерный самодовольный голос раздавался отовсюду сразу, не затихая даже в языках пламени вокруг. — Позволь мне показать, что упустил ТЫ, отказавшись от эмоций ради власти. — Мне не нужны сантименты. Я не глупец, который поведется на это. Юнги невесело усмехнулся, опуская голову и облизывая пересохшие губы. Кто бы сомневался. — Да и тебе недолго осталось. Душа без тела не проживет вечность, — в голосе торжество победителя. — Может, дашь мне другое тело? Даже самое слабое. Забирай это, оно мне не нужно. По тишине вокруг стало понятно, что не все отцовские чувства выжег в себе нынешний Владыка половины сущего. Он жалеет его, Юнги, и не хочет убивать совсем. — Нет. Но упрямство и гордыня выше, не позволят дать слабину и помочь самому любимому из сыновей. — Тогда позволь мне просто смотреть дальше, — Юнги обреченно спрятал лицо в ладонях, судорожно вдыхая раскаленный воздух и слизывая кровь с треснувшей губы. Его душа становится все слабее без власти над телом. Цепи держат прочными якорями проклятий в узком переулке сознания. И Юнги не знал, хватит ли сил сломать их все самостоятельно. Но это не значит, что опускать руки — единственный выход. //***
Чонгук видел мир сквозь плотную завесу фиолетового тумана. Ему противно, что он целовал Тэхёна, ласкал его красивое, но такое чужое тело, шептал слова любви, которые ему не принадлежат. Борьба с этим туманом стала главной целью и главным препятствием, ограждавшим Чона от все удаляющегося дома — последней зацепки в том, что могло произойти с Юнги. Сокджин больше ничего ему не говорил о демоне. Лишь строил догадки о том, что могло помочь достать его из зеркала, вырвать из такого вынужденного заточения. Чонгук понимал, что при Тэхёне хён больше ничего не скажет для собственной безопасности, но порой казалось, что одного имени его партнера, произнесенного вслух, хватило бы, чтобы порвать завесу. Но никто его так и не произносил. У юного шамана была немаленькая библиотека. Он гордился ею, хоть и жаловался вечно, что неудобно ее возить с собой каждый раз с места на место. Тэхён оказался не против, когда Чонгук решил поискать сведения о зеркалах там, помог найти несколько книг на эту тему и даже с любопытством сам уткнулся носом в чтиво, сосредоточенно морща лоб. Страница за страницей, книги заканчивались одна за другой. Разные ритуалы, часто кровавые, чередовались, обрастая все более жуткими деталями. Редко когда удавалось найти что-то менее опасное, но там же сразу следовала пометка: «Против заклятия демона бесполезно». А Намджун, как им было известно, как раз демоном и был, пусть и низшим. — Мы можем попробовать это, — Тэхён потряс листочком, на который они выписали все про один из обрядов. Там не требовалось человеческих жертв, крови девственниц или поедания младенцев. Достаточно было крупной дичи, например оленя или, еще лучше, медведя. — Терять нам действительно нечего, — пожал плечами Сокджин, в этот момент подпиливающий неизвестно откуда взявшейся пилочкой и без того идеальные ногти. Большая поляна сверкала росой в лучах рассветного солнца. Лес понемногу просыпался, стряхивая с себя сонливость и мягкий туман. Двое стояли на краю поляны, глядя на большой круг, глубокой линией врезавшийся в землю. Посреди круга в сложном завихрении рисунка стояло зеркало, а рядом с ним лежала туша крупного оленя, даже не успевшего моргнуть, когда ему в глаз вонзилась стрела. Тэхён сосредоточенно сверился с положениями луны и солнца, просчитал еще раз шаги от одного края круга до центра и другого края, взглядом окинул пару плошек с оленьей кровью и травами. Они подготовили все в точности так, как было сказано в книге, все ошибки были исключены. Держа Чонгука за руку, Тэ начал прямо из книги читать заунывную формулу, все громче, четче выговаривая слова, словно впечатывая их в воздух, не давая растаять в рассвете зря. Сначала ничего не происходило, но затем злополучное зеркало медленно взмыло в воздух, мелко дрожа. Сокджин внутри беспокойно заозирался, а потом закричал. Тэхён вздрогнул, но говорить не перестал, под конец переходя на крик, хрупкое стекло лопалось и трещало, а красивая рама зеркала гнулась. Джин затих. Зеркало упало в уже сухую траву и больше не издавало ни звука, а олень, лежавший рядом, бесследно исчез, оставив после себя лишь бурое пятно на земле. Переждав пару минут, оба парня бросились к искореженному зеркалу. Стекло в нем было черным, потрескавшимся и пустым. Сокджина не было ни в зеркале, ни рядом с ним. — Все еще хуже, чем ожидалось, — тихо выдохнул Тэхён. — Может, мы просто отпустили его? Он ведь жил уже очень давно, его тело не могло сохраниться. — Может быть. Юный знахарь встал, беря Чона за руку. Тот слегка сжал пальцы хёна и немного грустно улыбнулся. Внутри вспыхнуло навязанное чувство привязанности и благодарности. Но чувство не продолжительное, хрупкое, оно рассеялось, словно туман, еще недавно покрывавший поляну. — Пойдем, нам нужно поспать. Они вернулись в свой шатер и зарылись в обнимку в ворох меховых шкур, почти мгновенно засыпая. Чонгуку снился сон. Большой извивающийся дракон летел к нему сквозь бушующее пламя, с каждым мощным взмахом крыльев приближаясь все больше. Он резко приземлился прямо перед стоящим на коленях юношей и вдруг растаял темным дымом, так знакомо пахнущим лесным пожаром. На его месте остался худой смутно знакомый мужчина, с растрепанными волосами и свежими шрамами от широких браслетов на запястьях. Юнги одним движением присел напротив, крепко обнимая свое несчастье и целуя его, вкладывая в одно касание губ всю любовь, на которую был способен. — Очнись, малыш, ты должен очнуться. Помни, что я люблю тебя больше жизни. Еще один поцелуй, отчаянный, прощальный, и потрепанный демон растворился в воздухе, а вместе с тем потух весь пожар вокруг, осталась лишь темнота. Чонгук подскочил, просыпаясь от жгучей боли. Кожа на животе жгла, словно ее коснулись раскалённым железом. Подняв сбившееся и влажное от пота одеяло, он увидел ожившее черное тату дракона, снова защищавшее хозяина. Сознание словно опустело, до звона в ушах, осыпалось осколками, чтобы словно пазл сложиться заново. Юнги, он жив, он приходил к нему. Но его нужно спасать. Все сладкое наваждение, в котором держало снадобье Тэхёна, спало, разум прояснился. Был бы Чонгук таким же вспыльчивым, как его любимый хён, он бы уже порубал шамана на куски, но вместо этого вскочил, бегая по шатру и собирая свои вещи. — Гуки? Ты куда? — сонная растрепанная макушка Тэхёна показалась над подушкой и уже спустя мгновение он стоял рядом с Чоном, пакующим все имеющиеся стрелы в запасной колчан. — Подальше от тебя. Я тебе доверился, а ты приворожить меня решил? Из-за твоего эгоизма я опаздываю. И ты представить себе не можешь, что стоит на кону. Каждое слово било Тэхёна под дых, ломало что-то внутри без шанса восстановления. Он просчитался, сильно. Прихватив еще мешочек монет, Чонгук бросил еще один презрительный взгляд и покинул шатер, оставив Тэ, прячущего лицо в ладонях, пытавшегося собрать себя заново. Тем временем Юнги, который счастливо улыбался, глядя на свободные от цепей руки, наконец вздохнул спокойно. Его Гуки в порядке, он в безопасности. И больше никто не посмеет причинить ему вред. Пытаясь погасить всплеск силы, выросшей после освобождения рук от обжигающих оков, демон плавно выдохнул. Нельзя, чтобы сейчас отец узнал, ведь тогда все усилия пойдут прахом. Если разрушить одну из цепей на ноге, то до свободы останется один крохотный толчок.