***
Сокджин сидел в темноте с лучами-окнами в разные места и миры. Он не понимал, где он и что происходит, последствия ли это ритуала или он, может, умер. Время не стояло, но Джин его не ощущал, не имея ориентира, как и раньше, там, в пещере. Прежде, чем он наконец собрался с силами встать и подойти к одному из странных окон, прошло достаточно времени, чтобы он успел упасть в полное отчаяние. Снова неизвестно где, неизвестно когда и как отсюда выбираться. За первым, круглым, окном оказалась маленькая комната с рваными занавесками и толстым слоем пыли на комоде. Облезшие местами обои и треснувшая мебель намекали на то, что помещение нежилое и уже очень давно. Второе, с трещиной в углу, открывало вид на торговые ряды. Какая-то девушка вертелась, красуясь в новом платье. Остальной обзор закрывали висящие по бокам другие платья. Из третьего виднелась роскошная ванная. Четвертое показывало спальню. Напротив пятого сидел юноша. Он расчесывал светлые волосы, падавшие ему на плечи. Взгляд у него был какой-то печально отстраненный, пухлые губы тронула тень грустной улыбки. Сокджин, залюбовавшийся красотой парня, протянул руку вперед, в стремлении стереть хрупкую складку между бровей. Пальцы коснулись холодного стекла и оно пошло рябью, а парень вздрогнул и вгляделся. — Ты кто? — Ты меня видишь? Тот улыбнулся, становясь похожим на ребенка и быстро заколол волосы сзади заколкой. — Да, вижу. Так как тебя зовут? Как ты оказался в зеркале? Сокджин замер. Зеркала. Это все были зеркала. Каждое окно в мир, такой огромный и уже давно позабытый, было чьим-то зеркалом. Он променял свое одно на множество разных. — Сокджин. Это очень долгая история. Я хочу пока что оставить ее при себе. Джин уже понемногу приходил в себя, переставая ощущать себя тенью, никогда не существовавшей и бестелесной. Он вгляделся в помещение за спиной парнишки и увидел большую роскошную спальню, которая смутно напоминала ему о той истории, которую он вспоминать не хочет вот уже много лет. — Ты случайно не знаешь кого-то по имени Намджун? — Знаю. От того, как зарумянились скулы юноши, знает он его так близко, как Джин никогда никому не советовал бы. — Назови мне свое имя, цветочек. — Чимин. Пак Чимин. Откуда ты знаешь хозяина? Сокджин лишь рассмеялся. Говорить ли этому ангелу, что именно делает демон с теми, кто ему больше не нужен? Или не приближать это время, затапливая сердце страхом и безысходностью. — Мы однажды, давно еще, были послами в далеком королевстве на западе. И тогда немного повздорили. Чимин задумчиво вгляделся в красивое лицо, ярко выделявшееся на черном фоне. Своего отражения он больше не видел. — А как ты узнал, что я могу знать его? Ты бывал в его спальне? Мягкую дружескую улыбку бывшего принца заменила маска. Вежливая достаточно, чтобы не спугнуть собеседника и настолько же непроницаемая, чтобы не было видно ни отчаяния, ни страха, ни боли от воспоминаний. — Когда-то давно. Его вкусы не меняются даже сквозь столетия, вот и все. — Ты ведь пришел не для того чтобы... — Чимин выдохнул, крепко держась за край небольшого столика у зеркала. — Ты ведь не заберешь его? На лице отчетливо читался страх снова остаться одному или стать чужой вещью, страх, который он позабыл за два года спокойной жизни под боком сильного демона. Любимого демона. И каждая черта такого нежного юношеского лица так кричала об этом страхе, что внутри Джина что-то дрогнуло. — Нет, я больше ему не принадлежу. И никогда не буду. А он мне никогда и не принадлежал. Чимин расслаблено выдохнул, прикрывая глаза. Он знал, что его новый знакомый не врет, правда не знал, откуда. Намджун будет принадлежать ему весь, это парень для себя уже давно решил. И Джин видел эту решимость. Он знал ее, потому что был таким же. — Как вы познакомились, цветочек? — Он купил меня. После войны, когда стали бывших солдат отправлять кого куда, меня отправили на торги, там он нашел меня и заплатил сотню золотых вместо трех. — Мне везет на горемык, страдающих после этой вашей войны. То Чонгук с каторгой, теперь ты в рабстве. Чимин подскочил, упираясь руками в зеркало. — Ты знаешь Чонгука?! — Вы знакомы? — Он мой друг детства, мы буквально выросли вместе. Он и на войну из-за меня пошел, — Чим тепло улыбнулся воспоминаниям и Джину показалось, что там скрывалось нечто больше дружбы. — Как он? — Жив, здоров, но околдован. Сбежал с каменоломни, шел спасать своего демона и влип в хитрожопого кочевника. А еще обещал вытащить меня из зеркала, так что пойду я его искать. Сокджин улыбнулся, искренне, глядя в милое личико и в полные теплоты глаза. — Заходи еще. — Непременно. Был очень рад познакомиться, цветочек, — принц церемониально поклонился и исчез. Чимин остался смотреть на свое отражение. Найти среди множества миров и зеркал было сложно. Вскоре у Сокджина перед глазами уже рябило от чужих комнат, залов, магазинов и ванных. Проблема заключалась в том, что и сам Чон мог не быть сейчас рядом с какими угодно зеркалами. Отследить время было практически невозможно, потому Джину оставалось только искать и ждать, надеясь на хоть какую-то удачу. Иногда он возвращался к Чимину, не разговаривая с ним, просто наблюдая. Но чуть на горизонте появлялся Намджун — уходил, не желая видеть, как Чимин радостно бросается ему на шею. Дни тянулись, словно горячая карамель, вязкой жидкостью заливая все пространство вокруг. Джин уже просто бесцельно слонялся по пустоте, даже не заглядывая в зеркала. Каждый в них жил своей жизнью, радовался и плакал, так далеко, совсем в другом мире, куда Сокджину, видимо, пути уже не было. Он остановился возле очередного зеркала, за которым продолжалась чья-то жизнь. Парень по ту сторону сидел, пряча в ладонях лицо, на большой кровати, покрытой множеством мягких шкур. Он не плакал, по крайней мере Джину так казалось. Длинные волосы падали на плечи, на которых еще не высохли капли от растаявших снежинок. Парень глубоко вздохнул и поднял лицо, влажное от непрошенных слез. — Чонгук! — Кто зде... Хён! Как ты там оказался? — Не знаю, видимо ритуал виноват. Теперь я живу не в одном зеркале, а во всех сразу, могу бывать где угодно. — Ну хоть что-то. — Ты знаешь паренька по имени Чимин? Чон встал и подошел ближе к темной строгой раме большого зеркала. — Ты видел его? — Да. Он жив, здоров, прекрасен и стал новой игрушкой Намджуна. Если поначалу Чонгук улыбался, радуясь, что с другом детства все хорошо, то под конец он удивленно охнул, хмурясь. Как бы Чим не стал следующим узником зеркала. — Я думаю, пока ему ничего не грозит. Так что займемся главным. Ты, я так понимаю, попал домой? Как ты избавился от Тэхёна? Чонгук рассказал, как Юнги пришел к нему во сне, как снова стала яркой татуировка на животе. И коротко поведал о путешествии, в котором провел последний месяц. — Так прошел уже целый месяц... — Тебе там сложно следить за временим, да? — грустно усмехнулся Чон, садясь обратно на кровать и поглаживая теплую шерстяную шкуру на ней. — Его нет дома. Уже очень давно нет. Его запах уже совсем исчез. Он пах костром, горьким дымом. И магии его тоже нет, все заклинания с книг и оружия спали. Осталась только слабенькая защита самого дома и все. Сокджин знал, что больше всего Чон сейчас переживает именно о Юнги. О демоне, который больше всех нуждался в помощи. Ни Чимину, ни самому Джину еще ничего ужасного не угрожает, а Юн, возможно, прямо сейчас на грани смерти. — Я надеялся, что дома будет то, что сможет помочь, но я не знаю, откуда начинать искать. — Библиотека? Для начала нужно узнать что может случиться с демоном, а потом уже искать решение. Под присмотром Джина, Чонгук направился в богатую библиотеку демона, в которой так любил пропадать в детстве, узнавая даже то, чего ему знать было еще не нужно. По пути в памяти всплывали такие теплые моменты, когда Юн относил слишком жадного до знаний ребенка в постель, потому что он уснул среди горы книг по астрономии, рунам, а то и вовсе темным демоническим ритуалам. Чон остановился. Вот оно. Вот где нужно начинать поиски. Парень развернулся, меняя курс и почти бегом пускаясь в сторону спальни хёна, где тот хранил все книги, которые хотел спрятать от любопытного Чона. Помещение встретило его звенящей, неправильной какой-то тишиной. Здесь не было ни пылинки, все выглядело так, будто время заморозилось или Юнги вот-вот вышел, буквально секунду назад растворился в воздухе. Внутри колыхнулась и затихла надежда на то, что его хён сейчас сам вернется, улыбнется понимающе и крепко обнимет, шепча: «С возвращением домой». Но этого не произойдет. Большой шкаф, раньше опутанный черными плотными нитями ограничивающих заклятий, сейчас выглядел донельзя обычным. Книги в нем не отличались, на первый взгляд, от любых других, написанные на разных языках и в разное время. Было лишь одно, что их объединяло — все они были о демонах. О их силе, ритуалах, связях, слабостях. Именно здесь должны быть хоть как-то ответы. И Чонгук пообещал себе обязательно их найти, изучить все вдоль и поперек. Чем дальше Чонгук читал, тем больше поражался себе, беспечно неведающему с каким опасным существом он жил столько лет. И тем больше не понимал, почему столь могущественное существо много лет назад полюбило простого смертного, упрямого, грубого, чересчур порывистого и любителя геройствовать. И почему все еще продолжает любить, не оглядываясь на все ошибки. Чонгук усмехнулся. Придется спасти его, чтобы выяснить. Прошла неделя, а Чону уже казалось, что он сам демон, столько всего он о них знал. Про источники силы, слабости, Огонь, партнерство, иерархию. Новость о том, что его Юнги сын владыки всех демонов, он переваривал еще неделю. Сокджин на эту информацию только длинно присвистнул и повторил то, что сказал парой месяцев ранее. — Как простой смертный может помочь в том, с чем не справился сильный демон? Чонгук, ты безумец. Чонгук и не отрицал свое безумие, потому что как раз читал о легендарной Чаше, которая может изменить ситуацию в корне. При правильном использовании этот артефакт мог подарить бессмертие. Он не мог спать. Чаша, так подробно изображенная на старых страницах увесистого тома, захватила все мысли. Осознание того, что если у него будет подобная сила, то он сможет не только спасти Юнги, а еще и не заставит его больше чувствовать боль утраты партнера в очередной раз, сводила Чонгука с ума. Это было идеальное решение, совершенное во всех смыслах. Но и в этой бочке меда была своя ложка дегтя — о том, где находится Чаша, не знал никто уже пару тысячелетий. Она затерялась в гуще гражданских войн, канула в небытие вместе с силой, которую давала. И сейчас могла быть как погребенной под толщами земли, брусчаткой городов, так и покрываться пылью в бессмысленных коллекционеров, не ведающих ее ценности. Чон уже столько раз приговаривал эти догадки вслух, что Джин начинал считать его чокнутым. Даже читая другие книги, ища ответы в таких темных трактатах, что их страницы были похожи на черные дыры, Чонгук все равно не переставал говорить о Чаше. — Просто вот представь! Пару несложных действий и можно стать бессмертным, спасти Юнги и жить с ним всю ту вечность, которую я ему обещал еще ребенком. Сокджин, вернувший способность менять реальность в зеркале на свой лад, лишь молча ел любимый темный виноград. Слушать бред Гука всяко было лучше, чем смотреть, как Чимин ластится ручным котенком к Намджуну, который (Джин все еще отказывался в это верить) вполне искренне, с трепетом и тонной нежности смотрел на смертного мальчика. Будто он самое важное, что было в его бесконечной жизни. Бывший принц агрессивно сплюнул в пиалу косточки. — Если ты так думаешь, почему бы не поискать у этих коллекционеров твой стакан? — Чашу, а не стакан, — машинально поправил Гук. Он пытался вспомнить, были ли у него знакомые, вхожие в высокий круг светского общества, способного на такие развлечения, как коллекционирование антиквариата. И, кажется, один у него точно есть.***
Запечатывая письмо тяжелой золотой печатью Юнги, Чон немного нервничал. Он не был уверен, что получатель сохранил свое влияние и связи после войны, да даже что жизнь сохранил. Но попытаться стоило, потому, с улыбкой огладив пальцем извивающегося живого дракона на холодном сургуче, пошел к огню. Взяв в ладонь один крохотный уголек с полки над камином, Чонгук прошептал имя получателя и вместе с письмом бросил его в огонь. Бумага вспыхнула и, не оставив даже пепла, исчезла. Все две недели ожидания ответа Гук проводил либо в библиотеке, либо в оружейной. Все слова, что говорил ему Юнги когда-то, били по вискам и рождали чувство вины. Ему казалось, что если бы тогда, три года назад, Чонгук не убегал, игнорируя уроки хёна, не проводил все время в компании Чимина, сейчас он был бы более подготовлен ко всему, что произошло, он бы точно знал, что делать. Не бродил бы в потемках библиотеки, ища то, о чем мог знать уже давно. И образ хёна, не разочарованного даже, а какого-то печального, стоял перед глазами сразу, как Чонгук думал, что устал на тренировке или узнал достаточно на сегодня. Видеть это было невозможно, потому парень гонял себя до изнеможения, останавливался лишь тогда, когда сил не было даже шевелить пальцами или голова болела настолько, что отказывалась воспринимать информацию совершенно. Ответ на письмо пришел почтовым голубем, вечером. Чонгук в очередной раз спорил с Сокджином насчет ненормированных нагрузок, когда птица постучала в окно клювом. Погода была совершенно не летной — ветер выл в ставни, гнул деревья и гнал крупные острые снежинки в опасный танец. Но птица выглядела сухой, целой и даже не уставшей. Голубь был крупным, серым, с перламутровой красивой шеей и маленькой красной лентой на ней. Увидев его, Чон понял, что с его знакомым все более чем в порядке, ведь такие голуби есть лишь у знати. Бегло прочитав ответ, Чонгук облегченно рассмеялся, бросая бумагу в огонь. — Мы уходим, хён. Сразу, как хоть немного потеплеет, мы уходим. Ветер словно завыл громче, обещая затяжные морозы.***
— Пешка с Е4 на Е5, — скомандовал Джин и кинул в рот клубнику. Он превосходно играл в шахматы, без малейших усилий побеждая в каждой партии. Чонгук не особо огорчался, ему больше нравился сам процесс. — Ты правда завтра выезжаешь? Еще холодно. — Уже нет метели, еще лучше погоду ждать придется месяц. А у меня нет времени, катастрофически нет. Сокджин вздохнул, съедая еще одну ягоду. Заметил ли он, как извелся за этот месяц Чонгук? Более чем. Он каждую ночь слышал его почти бессвязный шепот во сне, иногда даже тихие всхлипы. Сомневаться в том, кто именно снится Чону не приходилось, ведь весь дом буквально дышал воспоминаниями о той жизни, в которой они с Юнги были безоговорочно счастливы, да и сам парень не мог отказать себе в прихоти спать на кровати хёна. Сам Гук не говорил о своих снах, просто тонул с головой в знаниях, которые могли ему дать книги, и забывался в тренировочном зале, доводя себя до изнеможения. Джин знал — это чтобы спать без сновидений. — Тем более, я отправляюсь на юг, там будет теплее, пусть и ненамного. Старший лишь кивнул, глядя, как Чон в очередной раз отправляет своего короля на доске в западню. — Возьми с собой зеркало, небольшое. Чтобы я мог надоедать тебе в пути. Гук слабо улыбнулся, пряча глаза за длинной челкой. Вещи он уже сложил и там и правда лежало крохотное круглое зеркальце. В очередной раз победив Чонгука в шахматы, Сокджин засобирался. Пригладил волосы, щелчком пальцев заменил простую белую рубашку на шитую золотом и камнями на рукавах и вороте, достал любимую трость. — Я бы побыл с тобой еще посидел, но меня ждут путешествия... — К Чимину, я уже понял. Не ослепи моего друга своим сиятельством, — усмехнулся Чон, не без удовольствия замечая немного румяные от смущения скулы. Сокджин постарался проигнорировать ироничное замечание, но выходило плохо. С тех пор как он привык к своей новой среде обитания, находить нужные зеркала стало гораздо проще и быстрее. Чимин как раз сонный вставал с большой постели, когда бывший принц подошел к зеркалу. Вся спина вдоль позвоночника была покрыта алыми доказательствами бурной ночи, на ягодицах красовались небольшие синяки после хватки сильных ладоней. Сокджин знал — Намджун любит оставлять метки на своей собственности. Поджав губы, последний раз ласково окинув взглядом обнаженную фигурку, постучал легонько тростью по зеркалу. — Цветочек, ты прекрасен. Младший вздрогнул и поспешно схватил комканную простынь, замотавшись по самую макушку, отчего Джин засмеялся. — Хён, ты подглядываешь! — возмутился Чимин и осекся, словив себя на странной мысли. Он не был против. Смутился? Да. Но внимание Сокджина, его желание видеть больше, так отчетливо читавшееся в глазах, было даже приятным. Это смущало еще больше.