breath of fire

//Юнги сидел на мели большого, идеально круглого озера и водил пальцем по воде. Он выглядел спокойным и счастливым. Именно тем умиротворенным стабильным счастьем, которое бывает лишь после долгих лет испытаний, давно пройденных и почти забытых. Волосы его были стянуты в высокий небрежный хвост, а одет оказался в одни лишь льняные штаны. Обзору открывалась покрытая шрамами спина. Их было столько, что казалось, будто какой-то горе-художник покрыл хаотичными мазками всю спину, желая нарисовать нечто невообразимое разуму. Это была картина с нотами прошлой боли, самую большую из которых показывали два огромных шрама на лопатках. Они наводили на мысль о крыльях, жестоко оборванных и выкинутых. Сидевший спиной к берегу, Юнги обернулся на шорох. На губах расцвела мягкая ласковая улыбка. — Гуки, это ты. // Чонгук сел резко, ударился лбом о стол, под которым спал на жестком матрасе, и лег обратно. Всего лишь сон. Такой приятно жестокий в сравнении с реальностью, в которой он лежит в чужом доме под столом, а за окном медленно падают крупные снежинки. Не успокаивает глухую тоску где-то внутри даже та видимость какой-то деятельности — он уже пятый день в пути, вместе с все тем же угнанным конем пробирается сквозь сугробы на юг. Еще пару дней и он достигнет цели, наконец отоспится в теплой мягкой постели явно роскошной усадьбы, а пока останавливался в крохотных трактирах у дороги и деревушках, коими был щедро усеян путь. — Опять дурной сон? — шепот из сумки. — На этот раз совсем наоборот. Он приснился мне таким спокойным и счастливым, что просыпаться сейчас так сложно. Я хочу, чтобы это все наконец закончилось. Чонгук спрятал лицо в изгибе локтя, пряча внезапно выступившие слезы. Если бы он знал, что тогда, уходя с Чимином, это будет последний раз, когда удалось обнять хёна, он бы не уходил вовсе. Если бы знал, что ему будет так не хватать его обжигающего присутствия, то остался бы. И если бы еще тогда понял, что никому ничего не должен доказывать, то избежал бы такого неправильного расставания. И еще столько "если бы", которые крутились в голове осиным роем, рождали все новые слезы сожаления. Чон положил ладонь на солнечное сплетение, туда, где черный теплый дракон вился кольцами, беспокойно ворочался, пытался вывести из крови отраву отчаяния. И будто шептал прямо в голове голосом Юнги: "Все будет хорошо. Ты справишься и твой сон станет сладкой реальностью. Просто нужен еще рывок". Гнедой Руф устало фырчал, топая передним копытом недовольно. Резвые конюхи подхватили за повод, уводя уставшего коня в стойло. Чонгук глянул ему вслед, мысленно благодаря за выносливость и желая хорошо отдохнуть. Они только что добрались до нужного места и теперь оба могли расположиться с комфортом и позволить себе роскошный ужин. Вежливые слуги, которых заранее предупредили о госте, провели Гука в отведенные для него покои. Они состояли из большой комнаты и ванной за белоснежной дверью. Большая непривычно мягкая кровать, ворсистый ковер, уютное кресло с круглым стеклянным столиком, высокие узкие окна напротив кровати, за которыми сейчас мягко падал мокрый снежок. Гук сразу полез в горячую ванную, которую учтиво подготовили к его приходу. Отмокая по уши в горячей воде и прогреваясь до самых костей, Чонгук думал о том, что скажет и как объяснит срочность своей просьбы о поиске древнего и даже не факт, что существующего, артефакта. Ужин ему накрыли в его же спальне на стеклянном столике у кресла. Пухленькая очаровательная служанка сообщила, что хозяин прибудет к утру, так что сейчас он может спокойно отдыхать или, если пожелает, его проводят в библиотеку, оружейную или зимний сад. Чонгук поблагодарил и принялся за ужин, прикрывая глаза от удовольствия. Неделю живя на лепешках и холодном мясе невольно начинаешь ценить горячий куриный суп, запеченный картофель и утку. Запивая ароматным отваром, Чонгук позволил себе расслабиться, старательно вспоминая все, что знал о медитации. Голова стала пустая, до звона в ушах. Ни одной мысли, лишь глубокие волны спокойствия и тихое сердцебиение. Именно так, как должно быть. Сокджин, смотревший за ним тихо из зеркала, выдохнул. Раз Чон привел мысли в порядок, то дальше дело пойдет быстрее. Утром его разбудила все та же девушка. Спал он крепко, без снов, и теперь совершенно не чувствовал усталости. Будто отдыхал неделю, а не одну ночь. Сообщив, что завтрак через час, служанка добавила, что хозяин подоспеет как раз к трапезе, так что лучше не опаздывать. И потому умытый и, по настоянию Джина, даже причесанный, в назначенное время Гук уже сидел в столовой, сверля взглядом пустое кресло во главе стола. Он, на самом деле, пришел минут на пять раньше, зная привычку старого знакомого оценивать гостей по их пунктуальности. Дверь открылась и Гук встал, улыбаясь. Вошедший подбежал и сжал его в объятьях до хруста. — Как же я рад, что ты выжил, засранец! Где тебя носило полтора года? — с яркой улыбкой отстранив друга на вытянутых руках, он разглядывал Чонгука внимательно. — Сослали на шахты, как и многих из наших. Сбежал почти полгода назад, пытался добраться домой. И теперь, прости, что с места в карьер, но мне нужна твоя помощь, Хосоки-хён. Хосок внимательно слушал, не прекращая, впрочем, уплетать куриные ножки за обе щеки прямо руками. Чонгук со смешинкой в глазах обвел взглядом выложенные аккуратно столовые приборы, которые Хосок спокойно игнорировал. — Так, правильно ли я понял, — молодой глава семейства Чон вытер руки полотенцем и неаристократично облизал губы. — Твой демон сейчас в опасности и неизвестно, сколько он протянет, — Гук кивнул. — Чтобы его спасти, тебе одного меча точно не хватит и ты нашел способ получить силу, которая поможет, — еще кивок. — Этот артефакт утерян и ты думаешь, что кто-то из богатеньких коллекционеров может знать, где он, — Чонгук подтвердил и это. — И тебе нужна моя помощь, чтобы попасть в доверие к этим чокнутым старперам, чтобы забрать свою Чашу. — Именно. Хосок побарабанил пальцами по столу. Медленно сделал глоток вина. Почесал подбородок. — Дай мне три дня на организацию праздника. Нужно еще пустить слух о самой Чаше, ищейки тех бородатых мерзавцев должны начать рыть. А мы с тобой пока займемся твоим внешним видом и поведением, — Хо ухмыльнулся. — Локти на стол класть невежливо. Чонгук рассмеялся облегченно и убрал локти. Весь следующий день Хосок занимался делами. Отдавал приказы, контролировал, что-то писал и искал в библиотеке. Чонгука он заставил весь день отдыхать, пригрозив одеть в розовое на прием, если откажется. Не то чтобы Гук не любил розовый, но носить не планировал, потому послушно отдыхал. Лишь в конце дня к нему пришел сухонький низенький мужчина с множеством морщин на хмуром лице и снял несколько мерок — для наряда, как он пояснил. Сокджин по такому случаю и сам устроил целый марафон примерок, показывая Чонгуку свои любимые костюмы, которые носил еще будучи принцем. Ложась спать, Чон чувствовал себя в безопасности. Впервые за очень долгое время. Он снова увидел во сне Юнги. Но теперь он был в огне. С оковами на ногах и огненным ошейником на такой тонкой, как оказалось, шее. Чонгук подбежал к нему, опустился рядом на колени, обхватывая обжигающе горячие плечи ладонями. Юн вздрогнул и поднял глаза. — Что? Как ты... — Умоляю тебя, хён, продержись. Еще немножко, мне осталось совсем чуть-чуть. — Какой же ты упрямый, просто невозможно, — Юнги обхватил лицо младшего шершавыми ладонями, хрипло смеясь. — Я дождусь, обещаю. Гук проснулся от жгущего лоб поцелуя так стремительно, будто его буквально выбросило в реальность. Сон, такой живой, не давал теперь Чонгуку покоя. Он проснулся, думая о нем, завтракал, вспоминая его, от чего прослушал половину всего, что сказал Хосок. — Ты в облаках витаешь, — Хо ткнул пальцем ему в плечо. — Что-то случилось? — Хён снился, — Гук провел ладонью по лицу и вздохнул. — Мне кажется, это был не совсем сон даже, все было настолько реально, будто я правда сумел попасть к нему. — Вы партнеры, я думаю, что для таких существ, как он, это должно быть нормально. — Прости, что задумался. Можешь повторить, пожалуйста? — Гуку меньше всего сейчас хотелось снова думать о хёне, тратить драгоценное время на терзания. Хосок кратко изложил все заново. Как оказалось, к небольшому междусобойчику всех друзей ныне покойного премьер-министра страны уже все было готово. Послания были разосланы самым быстрым способом, так что вчера к вечеру каждый гость должен был получить свое, а уже сегодня выезжать к ним. Сам прием будет послезавтра, с самого утра и до глубокой ночи, потому что когда лорды кутят, то делают это с размахом. В то же время, Чон пустил через торговцев слух о Чаше. Будто за подлинную информацию о ней платят золотом, а за добычу — дарят титул. Ясное дело все, у кого был дома хоть какой-то завалящий стакан или хотя бы капля фантазии, мгновенно примчались докладывать, доказывать и убеждать в своей искренней честности. Но этот водоворот лжи магнитом приманил тех, кто действительно может что-то знать, а значит будет и информация. А те крохи более-менее подходящей, которые можно будет отсеять, Хосок уже пропустит сквозь золотое сито аристократии, витиевато подшучивая и тонко намекая. — Только учти, ее возможно придется добывать. И тогда будь готов, что я представлю тебя как опытного охотника за ценностями и артефактами. Чонгук кивнул. Это играет ему на руку, даже очень. — В случае, если это все прогорит и мы ничего не узнаем, то хотя бы повеселимся, — хмыкнул Хосок, пожимая плечами. А потом резко хлопнул в ладоши. — Мы идем на примерку. Я попросил портного кое-что для тебя приготовить, сейчас посмотрим, насколько я угадал. У нас впереди два дня, чтобы снова сделать из тебя того сладкого мальчика, которым ты казался при нашей первой встрече. — А что сейчас тебе не нравится? — возмутился Гук. — Ты в зеркало когда смотрел в последний раз? Чон кашлянул. — Ну, мне постоянно кто-то загораживает меня. Из зеркальца в кармане послышался возмущенный вопль. — Ты созерцаешь нечто прекраснее, чем твое отражение! Но Чонгук все же согласился, что выглядит он, мягко говоря, не очень. Лицо, покрытое шрамами, с неровным степным загаром, казалось, застыло хмурой сосредоточенной маской. Волосы, сильно отросшие, были сухими и ломкими, а челка, наспех срезанная охотничьим ножом, снова была чуть ниже подбородка. Ногти сломанные, кожа на руках шелушилась. Все тело было покрыто шрамами от побоев и боевых старых ранений. — Работы много, но сделайте из него куколку, ребята. Последующие несколько часов Гук вспоминал все матерные слова, которые слышал. Его драили, терли, мылили, стригли, чесали, снова мылили, снова терли. Подстригли ногти, сбрили противную бородку и даже местами выщипали брови. Под конец Чонгук начинал подозревать, что его планируют женить на ком-то, ведь иначе зачем наводить такой лоск воину, который не должен выглядеть как принцесса? — Мы сделали, что могли. Худой мужчина с собранными в высокий хвост волосами завязал последний узелок на новом наряде Чонгука и отошел полюбоваться издалека. Аккуратно подстриженные под одну длину волосы были виртуозно заплетены в пучок без единой шпильки. Кожа блестела чистотой и свежестью, даже шрамы перестали делать из него грубого вояку, придавая лишь остринку привлекательности. Ханбок с вышитым на черном серебряным драконом сидел ровно и идеально, не сковывая движений. — Не будь ты занят, я б влюбился, — засмеялся вошедший Хосок. — Выглядишь превосходно. Твой демон должен постараться и сам, иначе его красавца уведут. Гук шутку не оценил, хмурясь. — Вот эта твоя деталь меня больше всех раздражает, — он подошел, ткнул пальцем ровно в морщинку между бровей, надавливая. — Чтобы я этого больше не видел, она тебя старит. Итак, новости, — сменил тему он. — Нам невыносимо повезло и на нашу наживку с Чашей клюнуло трое серьезных ребят. Один из них явно знает больше остальных, потому что несколько его людей стали искать в горах на западе, когда как остальные наши рыбки дергают за ниточки по всей империи. — Хочешь сказать... — Я почти готов поставить свой титул на то, что она в горах. Но завтра мы будем знать точно, ты лично поговоришь с Хен Лу. Пока тебя наряжали, приехали почти все гости, так что я убегаю их развлекать, а ты отдыхай. Утром расскажу про Лу конкретнее, чтобы ты имел представление, с кем имеешь дело.

***

Завтрак проходил в большой столовой, где расположились все гости разной степени важности и состоятельности. Юные лорды, пожилые министры, их спутники и спутницы сидели в, казалось бы, хаотичном порядке. — Сидят они в зависимости от титула, дубина, — шепнул Сокджин. Он попросил Хосока сделать крохотную брошь с зеркальцем для Чонгука, чтобы ему подсказывать, если что, и тот не упал в грязь лицом перед нужными людьми. — Ближе к Хосоку его самые приближенные, а дальше сугубо по иерархии от министров до простых купцов. Видишь свободные два места совсем близко к нему? Он смотрит на них недовольно, значит гость нежеланен, но далеко от себя сажать его нельзя совсем, даже если он опаздывает. Чонгук, сидевший через три места, слева от головы стола, задумчиво жевал лист салата. Тут дверь распахнулась и в нее вошли двое. Хосок мгновенно растянулся в дежурной улыбке, уважительно привставая. Когда гости подошли ближе, Чонгук поднял на них глаза и едва не подавился салатом. Прямо на него смотрел Чимин, с таким же выражением неверящей радости на лице. Рядом с ним стоял высокий мужчина с зализанными назад короткими волосами и фиолетовой искринкой в глазах. — Намджун... Не вздумай вскакивать сейчас, малой, не смей, — шепнул Джин и мгновенно пропал с зеркальца на броши. Чонгук, правда хотевший уже броситься к Чимину, послушно сдержался. Он просто смотрел во все глаза на друга детства. На его ухоженные, стянутые заколкой волосы, лишенное шрама над губой и носу ухоженное лицо, словно забывшее все, что было до встречи с демоном, которого он держал за руку. Оба были одеты в черные костюмы европейского, такого непривычного для остальных кроя. Гук вдруг понял, что у Сокджина тоже много таких, ханбок у него был только один или два. Это, вероятно, была любимая одежда Намджуна. Выглядело это и правда красиво и, самое главное, удобно. Не было множества слоев лишней неудобной ткани. Оба гостя сели на пустующие два места и как ни в чем ни бывало принялись завтракать. Гук, сидевший не так далеко от них, краем глаза сразу увидел, как рука демона скользнула по бедру Чимина, а тот даже бровью не повел, лишь придвинулся чуть ближе. Завязалась простенькая, ничего не значащая беседа, которая текла плавно на протяжении всего завтрака. Все здоровались с Намджуном как со старым знакомым, интересовались его делами и здоровьем. Он отвечал вежливо, мягко, снисходительно глядя на окружавших его министров и глав влиятельных домов. После десерта Хосок встал, хлопнув в ладоши. — Теперь, господа, можете отправляться к себе и примерять лучшие наряды, ведь ближе к обеду мы начнем празднование дня рождения моего старого друга, Хен Лу. Намджун отчего-то засмеялся. — Не стоило из-за меня так стараться. Брови Чонгука поползли вверх. Конечно же, кто еще может знать больше о демоническом артефакте, чем сам демон? Было неважно, каким именем он назвался, как близко подобрался в очередной раз к властям нужной ему страны, он оставался демоном. Чон взял себя в руки и усмехнулся. И какой же это по счету день рождения достопочтенного Хен Лу? Тысячный? Десятитысячный? Стоило всем разойтись, Хосок велел закрыть дверь и наконец перестал улыбаться. В столовой остались лишь Чонгук, Чимин и Намджун, которых Хо попросил остаться обсудить сюрприз для гостей. — Итак, Лу, по старой дружбе нужна твоя помощь. — Ты о Чаше? — демон прекратил строить из себя прилежного вельможу и сел, развалившись прямо в кресле Хосока. — Да. И рад видеть тебя, малыш Чим. Новый образ тебе к лицу. — Спасибо, Соки. Рад видеть тебя, Гук, — наконец заговорил Чимин и, не сдержавшись, порывисто обнял друга. Гук ответил на объятие, прошептав: "Я скучал". Взгляд Намджуна стал совсем фиолетовым, почти кровожадным. — Чимин? Тот, не видя опасности совсем, обернулся со счастливым видом к Джуну. — Позволь представить тебе моего побратима с войны, Чон Чонгук. — Как ты сказал? Чонгук? — Вы знакомы? — Чим чуть нахмурился. Намджун смотрел внимательно на серьезного Чонгука и долго молчал. — Ты ведь знаешь, кто я? — Даже лучше, наверное, чем остальные присутствующие, — ответил тот мрачно. Взгляд Намджуна потух. Он смотрел на зеркальце в броши на груди Чонгука, поджав губы. Видел \сквозь\ него. Смотрел прямо в глаза перепуганному Сокджину, тихо наблюдавшему все утро. — Я даже догадываюсь откуда. Только вот тебе это ничего не даст. Ищешь силу? — ядовито ухмыльнулся он. — Демон твой в помощи не нуждается. Он сейчас счастливо правит половиной Сущего и развлекается с суккубами, ночи напролет. Он забыл тебя. Променял на власть, — он чувствовал себя настолько главой ситуации, что не заметил, как у Чимина задрожали губы. — И твоему новому другу передавай привет. Я рад, что он все еще помнит меня. Намджун видел, какую силу имели его слова. Они ломали внутри Чонгука то, что все это время помогало ему не сдаваться. — Я не верю. В тишине, вызванной резкими словами Намджуна, голос Чимина прозвучал слишком звонко. — Юнги-хён никогда не променял бы Чонгука на суккубов или власть. Он души в нем не чаял и спасал всегда, заботился. Он ждал его каждое перерождение, а тут ты говоришь "бросил". Такого серьезного Чимина Намджун еще никогда не видел. В глазах парня плескалось странное и неприятное чувство, похожее на разочарование. И оно резало демона не хуже обсидиана. Намджуна ударило это под дых, он не хотел стать для Чимина злодеем, но, кажется, был недалек от этого. — Я знаю лишь теоретически, где Чаша может быть, Хосок. Мои ребята там уже ищут, — тихо сказал демон, все еще глядя на Чимина на этот раз почти виновато. — А что насчет Юнги? — Изменился до неузнаваемости. Аура, поведение, цвет глаз. Он и правда забыл обо всем и живет в свое удовольствие. А его отец пропал, — Намджун взглянул на Чонгука и, вздохнув, закончил. — Я предполагаю, что он заманил сына в ловушку и поселился в его теле. И теперь два варианта... — Либо тело отторгнет чужую душу, либо душа Юнги растворится и исчезнет, — пересохшими губами прошептал Чонгук. — Зачем тебе Чаша? Ты ведь и так очень силен, — Чонгук уже не так враждебно настроен, он осознал, что ему знания Намджуна сейчас нужны как никогда. Намджун взглянул на Чимина и слабо улыбнулся. — Она нужна не для меня. Чонгук тоже взглянул на Чимина, а затем вновь на демона, только теперь немного иначе. Не похоже было, что тот когда-либо смог бы заточить Пака в зеркале, пытать или выбросить, словно надоевшую игрушку. Он смотрел на него так, как Юнги всегда смотрел на Чонгука — с тихой нежностью и немым обещанием положить весь мир к его ногам просто за улыбку. Гук аж задохнулся от этого осознания, сорвал с груди брошь и спрятал в карман рукава. Он знал, что не он один это видел. — Что я могу сделать, чтобы найти ее? — Ты так хочешь вернуть Юнги? Он носился с твоей геройской задницей почти десяток тысяч лет, из жизни в жизнь. Ты не думаешь, что ему полагается отдых? — Я думаю, что мне пора прекратить умирать. И вернуть ему все эти десять тысяч лет. Гук знал, что если отведет сейчас взгляд от этих лиловых глаз — проиграет. Потому смотрел упрямо, решительно. — Ты можешь сам пойти в горы, — демон пожал плечами. — Мои ребята тебя не тронут. Я даже подскажу тебе, где конкретно лучше искать. — Но? — Сразу, как ты ее используешь, то отдашь мне. — Ты мне нужен будешь, чтобы ее использовать, так что сам заберешь. Намджун резко подался вперед. — Неужели, тебе известно, что нужно делать? — У хёна очень много книг в библиотеке, — уклончиво ответил Гук. Он понимал, что теперь может расчитывать на помощь более опытного демона и что сам он теперь тоже нужен ему. — Слушайте, — впервые подал голос Хосок. — Может, хватит этих вывертов и интриг? Да и посмотрите на Чимина — малыш сейчас разорвется, не зная кого поддерживать. Лучше давайте пойдем отдохнем, затем хорошо проведем вечер, а уже после вы разбежитесь по своим волшебным делам. Чонгук улыбнулся. У Хосока, как всегда, все просто. Он не любил делать что-то исподтишка, часто говорил прямо. И тем не менее, закрутил маленькую интригу с Чашей ради него, Чонгука. — Спасибо, хён. Ты прав. Гостям явно нужен отдых после дороги. Чиминни-хён, заходи, если что, я буду рад пообщаться. Чимин просиял и моляще взглянул на Намджуна. Тот кивнул и бросил Гуку предупреждающий взгляд. Уже сидя на диванчике напротив окна, Чонгук беспокойно грыз ноготь. Слова, сказанные лишь чтобы задеть, впитались в сознание. «Юнги правит половиной Сущего и развлекается с суккубами ночи напролет». Било по вискам. Его хён не мог так просто уйти. — Ты думаешь о нем, да? — Чимин сидел рядом, доверчиво положив голову на плечо. Такой родной еще с войны жест, когда они сидели, глядя на рассвет вдвоем перед очередной битвой. — Он столько делал для меня. Я не знаю даже сотой части всего, принимал как должное с самого детства. Это шанс вернуть хотя бы часть? — Гук словно спрашивал самого себя, насколько вообще возможна его попытка. — Вот спаси его и спроси. — Хён! — Чимин бросился к зеркалу на стене. Оттуда ему слабо улыбался Сокджин. — Я тоже рад видеть тебя, цветочек. Ты прелестно выглядишь. Чонгук отметил, что у Пака слегка покраснели кончики ушей. — Ты тоже хён. Я так рад, что ты посоветовал мне попроситься с Джуни. Не думал, что увижу тут Чонгука. Чимин щебетал еще что-то, а Гук следил за выражением лица Джина. За тем, как оно медленно менялось с грустной и какой-то отчаянной зависти на теплое понимание. Сокджин понимал, что такого, как Чимин, невозможно не полюбить столь сильно. И что сам он уже тоже попал в эти сети. Это расслабило принца окончательно, он привычно сел у самой кромки зеркала, вглядываясь в мягкие черты лица Чимина, слушал веселые истории двух друзей из детства и с войны. — Хён, можно я спрошу? — Чим вдруг немного втянул голову в плечи, из-под ресниц поглядывая на зеркало. — Давай, цветочек. — Ты ни разу не рассказывал, как очутился в зеркале. Как тебя можно освободить? Чонгук замер вместе с Сокджином. В дверь постучали, а затем она распахнулась и с хозяйским видом в нее вошел Намджун. Он был уже переодет в глубокого фиолетового цвета ханбок с золотой вышивкой и алыми цветами по подолу. — Давно не виделись, Джинни. Не думал, что ты еще способен здраво мыслить, после стольких лет. — Ты же способен, почему я не могу, — огрызнулся тот, складывая руки на груди и садясь в появившемся кресле словно на троне. — Рад, что ты получил относительную свободу. — Да ладно? Я рад бы получить полную, но твое заклинание не так просто разрушить. Чимин побледнел. Сокджин осекся, но смотрел все равно упрямо прямо на Намджуна. — Джуни? Это ты заточил хёна? За что? — Я демон, малыш, я не обязан быть хорошим с теми, кто мне мешает. — Чем же я мешал тебе? Любил тебя чересчур навязчиво? — вспыхнул Сокджин, сжимая подлокотники кресла до побелевших костяшек. — Служил недостаточно усердно? А те, кто был до меня? Ты нас всех бросил там, в зале. Остался лишь я, зеркала остальных разбиты. Если бы не Чонгук, я сошел бы с ума и разбил бы его сам. А все потому, что мешал тебе! — голос его дрожал от гнева. А потом принц вздохнул и сел спокойно. — Зато теперь ты зависим. Ты привязан. В твоих интересах, чтобы так оставалось и дальше. И запомни — если ты хоть как-то обидишь Чимина, я пройду сквозь все измерения и уничтожу тебя, Ким Намджун. Найду способ и уничтожу. Зеркало мигнуло и на нам проступило отражение комнаты. И все такого же бледного Чимина, влажными глазами глядящего на застывшего демона. — Много их было? — Достаточно, — Джун отвел взгляд. — И я следующий? — Я скорее потушу пламя преисподней, чем причиню тебе вред. — Я поверю. Но того, что ты сделал с хёном и остальными я тебе не забуду, — Чимин встал и вышел, гордо подняв голову. Намджун с Чонгуком оказались наедине. Черты лица демона заострились, взгляд стал колючим, безжалостным, стоило двери закрыться за Чимином. — Уже который раз ты становишься тем, кто портит мои планы. Из рождения в рождение ты все такой же невозможный проныра. Я не убью тебя лишь потому, что тогда огорчится Чимин. — Исчезну сразу же, как мы оба получим то, что нам нужно, — Чонгук подошел вплотную и процедил сквозь зубы. — И только попробуй обмануть меня. До встречи вечером. На этот раз демон не стал утруждать себя выходом через дверь и просто исчез в языках фиолетового пламени. Весь оставшийся день, даже на празднике, превратившемся под конец в обычную попойку, Гук и Намджун избегали друг друга. Чимин поначалу держался немного холодно с демоном, но позже оттаял, млея от нежных слов на ушко и ласковых прикосновений. Ночью, уставший от разговоров со всеми гостями, которым его представил Хосок, Чонгук засыпал только с одной мыслью: "Хён, продержись, пожалуйста". Юнги чувствовал его. Тоску, страх, решительность, отчаяние. Любовь. И мысленно обещал дождаться, что бы там ни задумал Гук. Хоть ему и стало тяжело дышать, хоть сложно скрывать то, что третья цепь уже треснула ровно посередине и осталась лишь одна до свободы. Он будет ждать просто потому, что не имеет права сдаться. — Поторопись, пожалуйста. — Обязательно, — улыбнулся Чонгук сквозь сон, сжимая в руках подушку. Горный массив, самый крупный в империи, находился в двух днях пути от поместья Хосока. Чонгук был готов ехать уже с рассветом, пряча красный от мороза нос в плотный черный шарф. Предупредительный Хосок приказал слугам собрать целый мешок с едой и снаряжением, за что Гук был ему безумно благодарен и пообещал себе обязательно вернуться, чтобы отблагодарить как следует. Уже к обеду горы, подпиравшие плотные тучи, казались вдвое больше, чем были с утра. Чонгук мчался к ним, впившись в их неприступные склоны упрямо взглядом, словно от этого они окажутся ближе и расступятся, отдавая Чашу. Последующие дни сливались, покрываясь тонкой коркой льда в сплошную череду поисков. Чего угодно: следов, знаков, примет, тоннелей или провалов. Чонгук мерз, мало ел и спал, внутри не исчезало чувство, будто времени все меньше. На чистом везении и интуиции, к концу второй недели Гук наткнулся на вход в лабиринт. Хитросплетения каменных коридоров очень напоминали о шахтах и вызывали дрожь от пронизывающих все тело сквозняков. Но чем глубже Чонгук шел внутрь, тем теплее становилось. Это тепло вело его, не давая свернуть в холодные коридоры тупиков и заблудиться окончательно. Все вещи парень уже нес в руках, идя босиком, лишь в рубашке и шортах. Впереди показался свет. Резкий, неспокойный, словно живой, он танцевал на камнях, окрашивая их в красный и оранжевый, заглядывал даже в самые глубокие щели. Камень под ногами теперь тоже был теплым, но не обжигал, скорее ластился, обещая уют. Большой многогранный зал был словно высечен из камня умелым скульптором, на каждой грани были изображены какие-то символы, в которых Чонгук не без труда узнал древнедемонический язык, и то лишь потому, что Юнги когда-то пытался ему обучить. В самом центре бушевало пламя. Яркое, манящее, оно столбом поднималось к потолку, его жадные языки лизали потолок и опадали искрами к полу. Чонгук не мог отвести от этого буйства взгляда, словно под гипнозом глядя куда-то внутрь, где, как ему казалось, он смог бы найти все решения своих проблем. Вещи он выронил. Шаг за шагом, все ближе к самому прекрасному пламени, к самому родному источнику тепла, так по-родному пахнущему лесным пожаром. — Хён? Протянул руку, словно касаясь обжигающей щеки, как тогда, во сне. Еще шаг и пламя жадно поглотило его целиком, оставляя после лишь небольшую горку вещей у черного провала входа. Каменный проход спустя пару мгновений затянулся, закрывая все пути наружу.