И мне с ним детей не крестить. Прошлого не поминать. За одним столом не сидеть. Ничего не делить. Молчать. Замечать. Обращаться на «Вы». Не рассказывать. Не просить. Только знаешь, когда тишина… С ним редко бывают… сны. К.Г.
26 марта 2011 года. Суббота Саша так и не позвонил. Ваня провёл в постели весь день, обнимаясь с телефоном и ожидая хотя бы малейшего намёка на внимание со стороны Белова. Но, кажется, он всё же мужчина адекватный, и Ване не светит больше ничего, кроме разбитого на мельчайшие осколки детского сердечка. Под конец дня уныние окончательно съело парня, и ему было лень даже проверять каждые пять минут свой мобильник. Мать, пытавшаяся целый день докричаться до Вани, наконец докричалась, заставив сына подняться с постели и погулять с собаками. Натянув первую попавшуюся толстовку, Едешко нехотя вывалился из дома. Собаки радостно выбежали следом, буквально подпрыгивая от счастья грядущей прогулки. Первое, что услышал Ваня, как только открыл калитку, был странный щелчок. Буквально на секунду что-то его ослепило. На подъездной дорожке стоял Белов собственной персоной, сжимая в руках старый полароид. – И давно ты тут стоишь? – едва отойдя от шока, выдал Едешко. – Тридцать семь минут, – улыбнулся Саша, потряхивая фотокарточку. – Не мог упустить такой момент. Для Вани это был будто фрагмент из кино. Белов не звонит ему целый день, а потом вот так заявляется с сюрпризом. Привозит этот старый фотик, неожиданно щёлкает его, трясёт эту фотографию… Но нет, это было не кино, а реальность, и Ваня слегка потерялся в ощущениях. Он не знал, что сказать, что сделать. Он мог только пялиться на Белова, пытаясь запомнить, как выглядел мужчина в этот момент. – Это, кстати, твой подарок, – Саша сделал несколько шагов навстречу парню, снимая ремень фотоаппарата со своей шеи и протягивая его Едешко. – Мне вчера показалось странным, что у тебя нет ни одной фотографии в комнате. Не стыдись своих воспоминаний. Лишь они скрашивают жизнь, – Ваня принял тяжёлый агрегат из рук мужчины, шепча какие-то несвязные благодарности. – А эту я, с твоего позволения, оставлю себе, – Белов показал парню фотокарточку, которая уже успела проявиться. На ней был запечатлён сам Едешко, такой удивлённый, растрёпанный и невероятно милый. – Уж очень забавно вышло. Не успел Саша договорить, как послышался очередной щелчок. – Теперь и у меня есть на тебя компромат, – Ваня рассмеялся, вытаскивая из полароида карточку. – И моё первое воспоминание. *Лолита – Снилось мне* Они ехали в машине и молчали. По радио играла какая-то малоизвестная песня. Ваня тихо напевал себе под нос, а Саша всё ещё не мог решить, как ему начать разговор, который должен был многое решить между ними. – Надеюсь, мы не опять в какой-нибудь помпезный ресторан путь держим? – Едешко кутался в свою необъятную толстовку, разглядывая проносящиеся мимо загородные пейзажи. – Ну… а где ещё вести интеллектуальные разговоры? – улыбнулся Саша, на секунду отрываясь от дороги и бросая взгляд на парня. – Надоело мне уже это! Давай в макдак, что ли, зайдём, как люди будем! – Скажи, что ты шутишь! – Нет, ты явно не шутишь, – закатил глаза Саша, расплачиваясь за ужасно калорийное и неполезное наполнение бумажных пакетов, которые ржущий Едешко сейчас держал в руках. – Пойдём, я знаю одно ооочень романтичное место неподалёку! Кажется, на секунду у Саши перехватило дыхание. Конечно, этот район был ему до боли знаком, но никак он не мог предположить, что Ваня приведёт его именно на это место. – Ты не поверишь, но мне знакомо это место, – Белов провёл рукой по покрывшейся чем-то липким коре поваленного дерева. – Я жил в этом районе в детстве. В начале проспекта моя школа, а на этом дереве мы с друзьями часто зависали после уроков. А ещё здесь…– мужчина запнулся, прикрывая глаза. – Не хотелось бы сейчас говорить об этом, что уж омрачать вечер всякими воспоминаниями. – Буквально вот сегодня один человек сказал мне что-то вроде: Не стыдись своих воспоминаний, лишь они скрашивают жизнь. Мне кажется, умный чувак, дело говорит, – Ваня постелил на дерево куртку и присел на неё, хлопая по месту рядом с собой. – Да, но не все, – Белов сел, подпирая голову руками. – Некоторые воспоминания делают жизнь такой невыносимой, что хочется, чтобы они перестали существовать. Мгновенно Ване стало так невыносимо грустно, что он отвернулся от Белова, закидывая ноги на дерево и облокачиваясь спиной на мужчину. – Почему в жизни вообще должны случаться плохие вещи? – выдохнул он, прикрывая глаза. – И самое главное, почему это плохое мы помним до конца своих дней, а чтобы возродить хорошие воспоминания, нам надо очень потрудиться? Почему человеку свойственно страдать, а не быть счастливым? – Иногда мне кажется, что ты не отсюда! – Саша был поражён мыслями своего собеседника, и сердце его мгновенно затопила какая-то несвойственная нежность. – Не бывает у нас таких людей! Белов развернул парня к себе лицом и запечатлел легкий поцелуй на его щеке. Ваня был смущён и воодушевлён. Ему хотелось поцеловать мужчину в ответ, но не в щечку, как это делают детишки, а так, как Белов целовал его вчера, в комнате. Ване снова хотелось почувствовать прикосновения его холодных, шершавых ладоней на своих щеках. Ему хотелось сказать, что он тоже считает Сашу особенным! Но вместо этого он выпалил: – Зачем я тебе? Повисло напряжённое молчание. Ваня месяцами боялся задать этот вопрос, но почему-то сейчас он дался парню невероятно легко. И кажется, Сашу эта фраза совершенно не удивила. – Я встретил свою первую любовь, когда мне было ещё восемнадцать. И всё, что я писал в течение очень долгого времени – всё было посвящено этому человеку. Он вдохновлял меня. Это было лучшее, что случилось в моей жизни. Но я не смог отделить работу от любви. И мы расстались очень быстро. Но я не перестал писать об этом человеке, всё равно каждая моя книга была посвящена ему. И до сих пор так. Уже больше 10 лет я не то, что не любил никого, я даже ни с кем не спал, никого не целовал. Но как только я увидел тебя, ты тут же меня вдохновил. Мне захотелось писать только о тебе и только тебе. И, поверь мне, я чувствую, когда человек влюбляется в меня, у меня такое было сотни раз, – на этих словах Ваня вздрогнул, шумно выдыхая. – Но я не могу совершить одну и ту же ошибку дважды. Сейчас для меня важнее работа, и скорее всего так будет всегда. Я не могу дать тебе ответной любви, не могу дать нежности и внимания. Я – творец. Я целыми днями долблю клавиши на ноутбуке. Это всё, чем я занимаюсь, – казалось, Едешко потерял ощущение пространства. Он был не в силах даже повернуть голову в сторону Белова. – Я уже сделал больно человеку, который любил меня. И я не собираюсь делать это ещё раз. Ты будешь моим вдохновением, но не больше. Прости. – Ты – подонок, – после невероятно долгой паузы, наконец произнёс Ваня. – Ты целуешь меня, после этого ты зовёшь меня поехать с тобой чёрт знает куда, а потом ты говоришь, что для тебя это ничего не значит. Просто вдохновения ищешь. – Если ты так говоришь, значит ты меня не слушал, – массируя виски, устало отозвался Саша. – Вдохновение для меня… – Да заткнись ты! Скажи, зачем ты тогда целовал меня, а? Тебе созерцания мало или что? Вдохновение передаётся через слюну?! – Мне просто показалось, что тебе это было нужно. – Ах, ему показалось! – Едешко вскочил с дерева, его всего трясло от злости. – Так ты, значит, такой у нас добрый дяденька! Видишь, что мальчик слюни по тебе пустил – ну ладно, вот тебе поцелуйчик! Так, что ли? Это твоя гуманитарная миссия? – Хватит вести себя, как ребёнок! – Саша всё ещё пытался сохранять спокойствие и не переходить на крик, как его оппонент. – А ты, блин, не думал, что я и есть ребёнок?!– уже совсем тихо и с невероятной долей грусти ответил Ваня. – Действительно, повёлся как дурак, – он пнул какой-то камень, и тот долетел до Невы, громко шлепнувшись в воду. – Я думал, что-то есть, а оказалось, я для тебя, как экспонат в музее. Приходи, любуйся, вдохновляйся, – последнее слово он как-то особо исковеркал. Заглянув Саше прямо в глаза, он задал последний интересующий вопрос. – Что же теперь, никаких встреч, официальный тон и вежливые кивки? Уйдёшь в нору и будешь строчить без передышки? – Для тебя так будет лучше, – выдыхая, ответил Белов, и поднялся с дерева. – Ну да, – Ваня кивнул, отдирая от коры прилипшую куртку. – Надеюсь, я не увижу своё имя в посвящении. Не хочется лишний раз вспоминать. – Вань… – начал Белов, хватая парня за руку и пытаясь его хоть как-то успокоить. Но Ваня вырвался, даже не обернувшись на мужчину. – Оставь это при себе, – и он пошёл прочь. Саша же так и остался стоять и смотреть на удаляющуюся фигуру. У его ног валялись так и не раскрытые пакеты с гадкой едой на вынос, которой пропахло уже всё вокруг. В голове не было ни единой мысли, в которой было бы скрыто сомнение в правильности совершённых действий. Саша – не тот, кто может жить с другим человеком. Особенно с таким, как Ваня. Такие, как Ваня, созданы для кого-то особенного, а Саша был просто ублюдком. Ваня был создан для того, чтобы с него писать. И то, что произошло между ними сегодня, лишь сильнее вдохновило Белова. Он быстро дошёл до машины, пытаясь удержать в голове весь тот поток гениальных фраз и предложений, который лавиной накрыл его. Хотелось просто сесть и потеряться в этом. А ещё ему хотелось писать стихи! Кажется, сегодня Саша разбил не одно сердце, а сразу два. Кажется, он тоже был влюблён.жаль, но это только снилось мне как жаль, но это тоже снилось мне как жаль