Out of the Woods

— Тебе больно? — спросил Юра скорее сердито, чем обеспокоено. — Расслабь руку. Жан-Жак широко улыбнулся, пытаясь придумать ответ поделикатнее, и опустил взгляд вниз. Его ладонь лежала на коленях у Юры, который сжимал ее с такой силой, что кожа вокруг пальцев побелела. — Не могу, — сказал он наконец. — Ты ее, ну, слишком сильно держишь. Хватка на его кисти тут же ослабла, а затем Юра от души полил рану антисептиком. Больно не было, разве что чуть щипало — но Жан-Жак все равно дернулся от неожиданности. Антисептик стек по пальцам, Юра, нахмурившись, посмотрел на пятно на своих штанах, потер его ребром ладони. Жан-Жак подумал — кажется, мы все-таки не подружимся. По-хорошему, надо было в самом начале извиниться за беспокойство и уйти, потому что Юра, судя по всему, только проснулся, и не был рад ни утру — точнее, уже дню, два часа, как-никак, — ни солнцу, ни гостям, тем более незванным. Но Жан-Жак не привык отступать перед трудностями, так что улыбнулся самой обаятельной из своих улыбок и сказал — привет, я гулял по городу, случайно увидел твою машину и решил заглянуть. Юра смешно и как-то по-детски потер глаза кулаками, пробормотал что-то в духе — нашел место для прогулок, но потом все-таки кивнул и отошел в сторону. Жан-Жака дважды приглашать не требовалось. Пока Юра возился с замком, закрывая за ним дверь, он снял куртку и потянулся ее повесить — как вдруг с полки на него что-то прыгнуло. Что-то злое, яростно вопящее, клыкастое и когтистое — чему он, Жан-Жак, почему-то очень не понравился. — Бля, — сказал Юра и со всей силы прижал ватный диск к его пальцам. — Бля, мне так жаль. Подожди, я бинт найду. — Я напугал его, да? — Жан-Жак попытался вытереть левой рукой лишний антисептик. — Он не любит чужих? — Да он никого не любит, — Юра выдвинул нижний ящик кухонного шкафа, присел на корточки и с каким-то ужасом воззрился на его содержимое. — Петя уже совсем старенький — он и раньше был не очень дружелюбный, а сейчас вообще пиздец. Он, короче, как сумасшедший дед с ружьем, которому везде мерещатся вьетнамцы. — Петя? — переспросил Жан-Жак. — Это что-то на русском, да? — Это я так сократил, — Юра наконец-то нашел бинт и резко поднялся на ноги. — У него есть гордое имя Пума Тигр Скорпион, потому что у заводчиков какие-то там свои дебильные правила. — Классное имя, мне кажется, — сказал Жан-Жак, и был вознагражден очередным рывком за многострадальную руку. — Мне было лет пять, когда дедушка его принес, — Юра несколько раз обернул бинт вокруг пальца, затянув его так сильно, что начало онемевать. — И я не выговаривал букву «эр» — ни на русском, ни на французском. А в этом имени ее слишком дохуя! Жан-Жак посчитал про себя — два раза, вроде не так много — но благоразумно решил промолчать. К тому же, кто знает, может быть, на русском эти слова звучат совсем по-другому. — Ты давно переехал? — спросил он и попытался пошевелить двумя уже забинтованными пальцами, но не смог. Юра тем временем заматывал третий — хотя царапина на нем была совсем небольшая — и делал такое сосредоточенное лицо, будто проводил сложнейшую операцию. — Куда? — он поднял голову и недоуменно посмотрел на Жан-Жака. — А, сюда, в смысле? Давно, мне вроде еще года не было. Дедушка решил, что свежий воздух полезен для здоровья. Жан-Жак оторвал наконец взгляд от тонких пальцев, терзающих бинт, и огляделся, пытаясь понять, сколько человек живет в доме. Большая, совмещенная с кухней комната, в которой они сидели, не выглядела уютной и напоминала скорее номер в отеле, чем чье-то жилище. Рядом с раковиной сиротливо стояла огромная кружка, и это было единственное видимое свидетельство того, что дом обитаем. Даже магнитов на холодильнике не наблюдалось. Жан-Жак мучительно размышлял, будет ли бестактным спросить, живет ли Юра сейчас один, когда тот продолжил: — Дедушка сейчас в Монреале, снимает квартиру. Я бы тоже не отказался жить в городе, но пришлось остаться тут. Типа вакансия есть только здесь, но если хорошо себя проявлю, меня переведут, да еще и с повышением. — И как? — осторожно поинтересовался Жан-Жак. Юра, наконец, отпустил его руку, и он пытался сообразить — действительно ли не чувствует пальцев, или просто накручивает себя. И сколько времени можно проходить с бинтом, перетянутым как жгут, без опасности для здоровья. — Да никак, — раздраженно отозвался Юра и нахмурился — между светлыми бровями легла складка. — Здесь так скучно, что людям вообще становится лень убивать друг друга. Как-то раз к нам пришла женщина, у которой пропал гусь — и это было прямо событие. Жан-Жак представил, как все отделение полиции, возглавляемое Рене верхом на собаке, которую он видел вчера, гоняется за гусем, фыркнул и ободряюще сказал: — Ничего, я уверен, что тебя оценят по заслугам. — Разве что мы сами организуем преступление века. А потом раскроем его. Юра улыбнулся — первый раз за недолгое время их знакомства, — и Жан-Жак подумал, что он, наверное, еще моложе, чем казалось поначалу. Лет двадцать, видимо — раз он успел закончить академию. — Тут неувязка, — сказал Жан-Жак, улыбаясь в ответ, хотя пальцы ныли просто невыносимо. — Тогда нам же и придется сесть в тюрьму. — Ну, — протянул Юра. — Мы скажем, что это все гусь. Вот что, — он поднялся с дивана, — раз уж ты пришел, может, будешь кофе? Я лег ближе к утру и теперь чувствую себя зомби. А потом могу устроить тебе экскурсию по городу. Жан-Жак хотел, конечно, чтобы Юра сделал ему кофе в огромной кружке, хотел кататься с ним в поисках несуществующих достопримечательностей хоть до самой ночи. Но совсем не хотел лишиться целых трех пальцев на правой — жизненно важной, надо заметить! — конечности. Поэтому он торопливо достал мобильный телефон здоровой рукой и усердно в него потыкал. — Ты знаешь, — сказал он виноватым тоном — потому что и впрямь чувствовал себя неловко, — мне тут срочно надо бежать по делам. Давай в другой раз, хорошо? Юра посмотрел на него, пожал плечами — лицо его вновь стало недружелюбным. Жан-Жак, еще раз извинившись, вышел в прихожую, с опаской снял с вешалки куртку — в этот раз обошлось без нападений. Подумал было протянуть Юре руку на прощание, но тот стоял, поджав губы, с таким видом, будто готов был эту руку перегрызть пополам. Выйдя, Жан-Жак быстрым шагом отошел за угол — так, чтобы из окна его не смогли увидеть — и чуть ли не зубами разорвал бинты. Пальцы под ними были белые, безжизненные, как у мертвеца. Все верно, — подумал он. Вряд ли мы подружимся.