Out of the Woods

Жан-Жак проснулся рано и не испытал по этому поводу почти никакого недовольства. Он давно привык к постоянному недосыпу и даже забыл, каково это — чувствовать себя так. Удивительное ощущение — будто загородный воздух действительно творит чудеса. Хотя, наверное, разгадка заключалось в том, что по вечерам здесь было абсолютно нечем заняться — тот, кто хотел тусоваться, допоздна задерживался в Монреале, а местные, в основном, запирались у себя дома вскоре после наступления темноты. Стоя под душем, он размышлял обо всем, что произошло за три недели с тех пор, как он перебрался в Сен-Катери. Перебрался — звучит, будто он сделал это по собственной воле, хотя на самом деле… Жан-Жак тряхнул головой, запустил пальцы в волосы, втирая в кожу шампунь. Когда он вышел на новое место, то пообещал себе не зацикливаться на воспоминаниях о том, что его сюда привело. А потом он познакомился с Юрой, и не зацикливаться стало немного легче. Он хмыкнул, выключил воду и схватил полотенце. Не то чтобы он… в том смысле, что… в общем, Юра оказался необычным — для полицейского. Во-первых, он выглядел излишне молодо — Жан-Жак и глазом бы не моргнул, если бы услышал, что ему всего каких-нибудь шестнадцать лет. Во-вторых — ну, честно говоря, он был мелковат. Конечно, никто не утверждает, что офицер полиции обязательно должен быть мощным качком, но в некоторых ситуациях это, бесспорно, плюс. Впрочем, — подумал Жан-Жак, — теперь у него есть я. Хоть это и не навсегда. А в-третьих, Юра был слишком неопытен. Слово ударило жаром в висок, и Жан-Жак скривился, глядя на себя в зеркало. Схватил баллон с пеной для бритья, выдавил немного на ладонь, размазал по щекам. Неопытен — то есть, в плане работы, в плане того, что ему приходилось расследовать. Как вчера с петухом — наверняка даже ни разу не видел настоящего ножевого ранения. У него было очень забавное лицо, когда он пытался показать, что это не так. Жан-Жак фыркнул, дернул рукой и снова поморщился — но на сей раз от внезапной боли. Брызнул в лицо водой, смывая пену — красная линия длиной примерно в сантиметр тут же прорезала скулу, расширилась, собралась каплей и сбежала вниз, оставляя за собой дорожку. Ни ватных тампонов, ни пластыря у него, конечно, не было — пришлось зажимать ранку полотенцем и тупо ждать. Жан-Жак, тем не менее, стоя над туркой с кофе, натягивал одной рукой брюки и поневоле думал о петухе — кровь, так сказать, взывала к крови. Петуха они вчера успешно похоронили под тем же кустом, Юра воткнул в могилку найденную неподалеку ветку — все это было скорее весело, чем жутко, но, если по-хорошему, история получилась какая-то странная. Кому понадобилось потрошить петуха посреди леса? И как этот петух туда попал? Стоило бы узнать, не принадлежала ли птичка кому-нибудь из местных жителей. Не исключено, конечно, что ее задрало какое-то животное — в таком случае, есть даже объяснение поведению Баки: вдруг чужая собака оставила там свою собачью печать, запрещающую сородичам приближаться к трупу? Хотя вообще-то по петуху явно прошлись ножом. Собака головорез? Жан-Жак усмехнулся, снимая турку со старенькой плиты, перелил кофе в чашку и наклонился, втягивая носом аромат. Ну, аромат — сильно сказано, потому что молотый кофе из супермаркета все-таки был паршивым. Молоко, как назло, закончилось, а сахара он просто еще не покупал. Застегнув, наконец, брюки, Жан-Жак вздохнул и все же вылил получившуюся бурду в раковину. Лучше взять в кофейной будке в том же супермаркете какой-нибудь латте, который замаскирует вкус, — но для этого надо побыстрее одеться. Рубашка, разумеется, оказалась неглаженой, ботинки нечищенными, а расчесываясь перед зеркалом, он случайно задел едва запекшуюся царапину, которая снова принялась кровить, — и все-таки через десять минут он уже выбегал из дома, на ходу застегивая последние пуговицы. Сбежав по ступенькам — и перепрыгнув через последнюю, в которой была выбоина, — достал телефон и на ходу написал сообщение: «Юра, забери меня от супермаркета. Я зайду за кофе». Ему нравилось писать это «Юра». Необычное имя. Красивое. Жан-Жак уже знал, что оно русское, что Юрина семья почти в полном составе переехала из России в Канаду, когда он еще не родился, что Юра на исторической родине ни разу не был, однако язык знал — в детстве такие вещи выучиваются в два счета. Что сейчас из родственников у него остался только дедушка — да, Джей-Джей, спасибо, но не стоит, это было давно. «Я тебе таксист что ли?» — ответил Юра. И через несколько секунд: «Мне с карамельным сиропом возьми». Жан-Жак улыбнулся, отправил ему стикер с котом и убрал телефон в карман. Путь от дома до супермаркета быстрым шагом занимал около пятнадцати минут, но он преодолел его за десять — чтобы Юре не пришлось дожидаться. Когда он добрался, машины, естественно, еще не было. Парковка пустовала, пешеходов тоже не наблюдалось — не хватало лишь перекати-поле и тоскливо воющего ветра, но за стеклянной витриной горел яркий свет и взывали к инстинкту потребления яркие упаковки. Жан-Жак ускорился и уже почти достиг раздвижных дверей, когда ему под ноги вдруг буквально бросилась непонятно откуда выскочившая кошка. Он, едва удержав равновесие, остановился — кошка тоже притормозила, но всего на секунду и, мгновенно сориентировавшись, начала тереться о его ноги. Жан-Жак перевел дыхание, усмехнулся и наклонился, чтобы почесать ее за ухом. Кошка ответила ему нежным, но настойчивым мяуканьем. — А я тебя знаю, — сообщил ей Жан-Жак. — Это же тебя Юра вчера тут кормил? Кошка благосклонно мяукнула и опять ткнулась лбом чуть выше щиколотки. — И ты, конечно, снова хочешь есть, — резюмировал Жан-Жак. Кошка встала на задние лапы, вцепилась когтями передних в его брюки и начала принюхиваться, многозначительно глядя ему в глаза. — Держу пари, тебя и так весь город кормит. Но ладно, я что-нибудь тебе куплю, если ты пустишь меня в магазин. Кошка, однако, не поняла, и Жан-Жаку пришлось самому выпутывать ее когти из ткани, на которой после этого осталось несколько серых волос. Он сделал последние шаги до дверей, как мог осторожно отодвинул ногой кошку, снова кинувшуюся наперерез, и вошел внутрь. Кошка за ним не последовала, хотя ничего ей, в принципе, не мешало, а уселась в полуметре от входа — ждать. Жан-Жак усмехнулся и показал ей большой палец. Что ж, значит, сначала корм — для нее и, наверное, для себя. Живот на эту мысль немедленно отозвался урчанием. Вообще, пора уже обзавестись набором мюслей и прочей завтрачной еды. Вставать пораньше, чтобы успеть поесть. А до завтрака ходить на пробежку. Одним словом, привыкнуть к мысли о том, что теперь он живет здесь, и такое положение дел сохранится на относительно неопределенное время. Корма для животных находились близко ко входу, поэтому сначала он заглянул туда и выбрал самую дорогую из маленьких упаковок, чтобы точно не ошибиться. В супермаркете почти никого не было — только в глубине зала женщина в униформе раскладывала что-то на полках, изредка мелькая между рядов. Еле слышно гудела электрическая лампа. Слишком рано эта ваша полиция начинает работать — даже домохозяйки еще не подорвались. Жан-Жак в последний раз окинул взглядом разнообразный кошачий корм, а потом вышел в проход и направился к холодильникам. Там его ожидал сюрприз — все-таки он был не единственным посетителем. Как раз напротив сэндвичей, на которые он нацелился, стоял мальчишка лет двенадцати на вид. Его жесткие темно-коричневые волосы смешно топорщились с одной стороны, губы едва заметно шевелились, произнося какие-то слова, а на правом плече висел объемный и явно тяжелый рюкзак. Жан-Жак остановился рядом. При ближайшем рассмотрении и рюкзак, и одежда мальчишки оказались поношенными и явно не подходили по размеру. Поглощенный разглядыванием товара, он не обратил на Жан-Жака внимания, и, наверное, следовало просто схватить какой-нибудь бутерброд и уйти, но вместо этого Жан-Жак — из чистого любопытства — негромко произнес: — Привет. Мальчишка дернулся и даже, кажется, подпрыгнул, а потом повернулся и уставился на него необыкновенно светлыми, почти прозрачными голубыми глазами, которые несколько раз подряд быстро моргнули. Жан-Жак ободряюще улыбнулся и представился: — Сержант Жан-Жак Леруа. Что-то, я смотрю, у тебя с выбором не клеится. Нужна помощь? Мальчишка нахмурил брови, а затем презрительно фыркнул и бросил: — Да нет, спасибо. Как-нибудь сам. — Ну, сам так сам, — не стал настаивать Жан-Жак. — Может, тогда ты мне поможешь? Ты эти штуки пробовал? — Он указал подбородком на сэндвичи. Мальчишка отчего-то замялся, но ответил уже более миролюбиво: — Не-а. — Наверное, курица — безопасный вариант. — Почему? — Ну, вроде бы все едят курицу. Ее сложно испортить. — Не знаю. — Мальчишка пожал плечами. — Мой… отчим говорит, что курица — это не мясо. То есть, неправильное мясо. — Ясно, — отозвался Жан-Жак, с трудом воздержавшись от суждений об отчиме. — Хотя я люблю курицу. А что насчет рыбы? Мальчишка неопределенно хмыкнул и вдруг сообщил: — У нас дома окорок. Мама приготовила, хотя она редко сейчас… но, в общем, окорок. Я хотел из него бутербродов наделать и с собой взять, просто… ладно, это неважно. Жан-Жак немного подождал продолжения, но мальчишка замолк, кажется, с концами, а ему уже было слишком интересно. — Разве вас в школе не кормят? — спросил он. — Кормят. Но это не для школы. У меня потом… встреча. — Свидание? — ляпнул Жан-Жак и тут же прикусил язык. Мальчишка делано рассмеялся, потянул вперед лямку рюкзака и как-то почти проблеял: — Не-ет. Просто, ну. Пойдем в лесу пошляемся. Я обещал показать… этому человеку… где лисята живут, я знаю там одно место. — Понятно, — отозвался Жан-Жак. — Лисята это классно. Что, прямо настоящие? И можно их увидеть? — Ну-у, — протянул мальчишка. — В принципе, да. Только сейчас они уже подросли и редко появляются, а когда маленькие были, все время там с мамой тусовались. Я близко не подходил, — поспешно добавил он, вспомнив, наверное, что перед ним полицейский. — Издалека совсем смотрел. Да они и не боялись меня, носились там… Его лицо осветилось вдруг радостной улыбкой, и Жан-Жак улыбнулся в ответ, с трудом подавив желание разузнать о местонахождении лисят поподробнее, чтобы потом привести туда Юру. Ты мне бобра, я тебе вот, лисицу. Тоже не лыком шит. Хотя до бобра после похорон петуха они так и не добрались — настроения уже не было. Вспомнив про петуха, он счел нужным предупредить: — Вы там осторожно. Далеко не заходите. Мало ли какие здесь звери. — Пф! — отмахнулся мальчишка. — Я здешние леса знаю, как свои пять пальцев. Да и далеко идти вообще-то не надо. — Ладно. — Жан-Жак потянулся мимо него и ухватил два сэндвича с индейкой, которые мальчишка, прищурившись, проводил взглядом. — Диетическое мясо, — пояснил Жан-Жак. — Советую. Вдруг она следит за фигурой. Мальчишка снова фыркнул, мотнул головой, дернул плечом, но так ничего и не возразил. — Как тебя зовут? — спросил Жан-Жак. — Лукас, — сообщил мальчишка. — Только не Люк. Лукас. — Лукас. — Жан-Жак немного помялся, но продолжил. — Слушай, может, тебе нужны деньги? Это надо было видеть — возмущение полыхнуло в полупрозрачном взгляде адским пламенем. Жан-Жак выставил перед собой ладонь и примиряюще улыбнулся. — Я просто хотел помочь, — сказал он. — Спасибо, обойдусь, — буркнул Лукас. — У меня свои деньги есть. — Что ж, увидимся, — попрощался Жан-Жак и, резко развернувшись, заторопился к кассам, пытаясь справиться со жгучей неловкостью. Пробивая сэндвичи, он через стекло заметил машину на парковке и специально не стал доставать телефон, на который Юра уже, наверное, прислал несколько возмущенных сообщений. Кассирша с вялой улыбкой пожелала ему хорошего дня, и он направился к небольшой будочке рядом с выходом, в которой торговали кофе. Все то время, что засыпающий на ходу бариста делал ему два латте — один с карамельным сиропом, другой на обезжиренном молоке, — он стоял, то и дело поглядывая на кассу. Однако Лукас, видимо, решил выждать, пока он окончательно уйдет. Ну, что ж. Жан-Жак не собирался навязываться. Кошку ему пришлось поискать — та, должно быть, устала сторожить или нашла занятие поинтереснее. Жан-Жак обнаружил ее чинно сидящей за зданием супермаркета и вылизывающей дымчатую лапу. При виде него она, впрочем, тут же подскочила и громко мяукнула, вытягивая хвост трубой. Жан-Жак поставил на асфальт картонку со стаканами, надорвал пакетик с кормом и вывалил его содержимое чуть поодаль на траву, отпихивая кошку, норовящую залезть мордой сразу в пакет. Отнес пустую упаковку в мусорный бак и развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть только показавшегося из-за угла Юру. Юра, заметив его, остановился, скрестил руки на груди и подозрительным тоном поинтересовался: — Ты что здесь делаешь? — Да вот, животное покормил. — Жан-Жак для пущей убедительности указал на поглощенную трапезой кошку. — Я в машине сидел, — сообщил Юра уже более миролюбиво. — А ты выходишь и прешься не пойми куда. Жан-Жак поднял стаканы, помахал кошке и, подойдя к Юре, протянул ему картонку. — Твой слева. Карамельный. И вот, сэндвич. — Он покачал в воздухе упаковками с бутербродами. — С индейкой. — Блин, я не люблю с индейкой, — произнес Юра, поморщившись, но тут же торопливо добавил: — Хотя ладно, давай. — Не надо из вежливости, — отозвался Жан-Жак, не сумев, кажется, подавить нотки разочарования в голосе. — Я могу и два съесть. — Я в этом даже не сомневаюсь, — усмехнулся Юра, осторожно вытаскивая из картонки предназначенный ему стакан. — Давай, говорю. Жан-Жак протянул ему один из сэндвичей, который Юра схватил, легко коснувшись его пальцев, и они, оставив кошку завтракать в одиночестве, вернулись к машине. Юра вставил ключ в зажигание, однако не стал заводить мотор и вместо этого надорвал пленку, откусил кусок — с натугой проглотил, едва прожевав, и сразу же отложил то, что осталось. Наблюдавший за этим Жан-Жак украдкой вздохнул, но сделал мысленную заметку: никакой индейки. Мозг услужливо напомнил ему, что он здесь не навсегда — может быть, даже меньше, чем на полгода, и не стоит так много внимания уделять кулинарным предпочтениям коллег. Ну, а кто знает? Вдруг мы станем лучшими друзьями и продолжим общаться, когда я уеду? Юра поставил стакан с кофе в специальный держатель между кресел, снова взялся за ключ, но опять не повернул его и посмотрел на Жан-Жака. Жан-Жак улыбнулся, всем видом выражая заинтересованность. — Слушай, — сказал Юра. — А тут нигде Патрика не было сегодня? — Патрик? — переспросил Жан-Жак. — Кто это? — Ты его раньше видел наверняка. Такой хиппарь, часто у магазина тусуется. Это его кошка. — В смысле, он будет недоволен, что я ее покормил? — Наоборот. Так он здесь? — Не заметил. — Жан-Жак пожал плечами. — Кошка на меня набросилась, как только я подошел. А что? — Ну, просто он почти все время тут проводит. Его не гонят, он себе подстилку за дверьми даже постелил. — А, бомж? — догадался Жан-Жак. — Он не бомж, — как будто бы обиделся Юра. — У него есть дом. И даже деньги. Он так приходит, посидеть. Странно, что его нет, в общем. — Ну, если у него дом, возможно, он ушел туда ночевать, — предположил Жан-Жак. — Да он и ночует вроде здесь, — неуверенно произнес Юра. — Всегда? — Блин, да я не знаю! Но кошка-то тут. Я ее, кажется, ни разу без него не видел. Жан-Жак немного подумал, отхлебнул из стакана с кофе и спросил: — А ты знаешь, где он живет? — Знаю. — Юра кивнул и заинтересованно покосился. А Жан-Жак, воодушевившись этим, предложил: — Давай сперва хотя бы покажемся в участке. Если работа будет как обычно — то есть никак, — чуть позже сгоняем и проверим. — А если он уже двинет сюда? — Проедем мимо магазина. — Ладно. — Юра, наконец, завел машину, а потом повернул голову к нему и слегка приподнял уголки губ в улыбке, которая еще с самого первого раза показалась Жан-Жаку удивительно невинной. Юра почти всегда вел себя — не грубо, но как-то жестко, что свойственно, наверное, многим молодым людям, стремящимся поставить себя так, чтобы к ним относились с должным уважением; однако улыбка выдавала его истинную натуру. — Ты чего? — удивленно спросил Юра. — А? — отозвался Жан-Жак, понимая, что смотрит слишком долго. — Чего ты так смотришь? — подтвердил его мысль Юра. — У меня на лице что-то? Жан-Жак качнул головой, сел на сиденьи прямо и уставился в лобовое стекло, сжимая стакан. Нет, нет, это было бы слишком, только не… — Это у тебя на лице какая-то хрень, кстати, — сообщил Юра. — Вот здесь, на скуле. Что-то робкое и осторожное коснулось его щеки, провело по коже вниз и тут же исчезло. — Это я порезался, когда брился, — бросил Жан-Жак, не повернувшись. В висок несколько раз гулко стукнуло. — Поехали, а то уже опаздываем. Возможность съездить к дому Патрика им представилась нескоро, а точнее, в рамках рабочего дня не представилась вообще. Для начала Рене, которая сегодня, кажется, встала не с той ноги, отчитала их за опоздание, а потом отправила Жан-Жака сортировать какие-то дремучие архивы, которые уже были кем-то отсортированы — и, по его мнению, вполне вразумительно. Рене с этим мнением не согласилась — всегда можно сделать лучше — и поэтому большую часть дня Жан-Жак, поминутно чихая, перебирал пыльные папки. Да кому они вообще нужны, — написал ему Юра. — Рене ебанулась. У нас давно все в электронном формате. Сам Юра в одиночестве поехал беседовать с мадам Барановской, в саду у которой опять побывали соседские дети. При Жан-Жаке такого еще не случалось, однако Пьер, пришедший помочь ему с архивами, а на деле лишь развалившийся на стареньком диване и травящий байки, сообщил, что Барановская развернула с этими детьми — которых на ее улице, как на грех, проживало довольно много — самую настоящую войну. — Им ее яблоки вообще не сдались, — заявил он. — Это один парень как-то забрался к ней на участок и яблоко сорвал, а она увидела в окно. Ну, неправильно поступил, конечно. Но ты бы на ее месте что сделал? — Ничего. — Жан-Жак пожал плечами и отложил в сторону дело об отравлении некоего господина Роджерса его собственной женой. Бывают же и тут громкие случаи. — Ради бога, пусть берут. Ну, если бы я был строгой дамой, то, может, поговорил бы с его родителями. — Вот. — Пьер поднял вверх указательный палец. — А Барановская вызвала полицию. Парня, разумеется, в тюрьму никто не посадил, но уверен, что ему было не слишком приятно. В общем, он натравил на нее своих друзей, и те одно время постоянно к ней таскались. Потопчутся по саду, ничего не возьмут даже, а она бесится. Это больше года назад было, парень тот уже уехал в университет учиться, но его дело живет. Детям скучно становится — и они идут бедную женщину троллить. Так сказать, по-соседски. Не арестовывать же их за это. — Можно и арестовать, — отозвался Жан-Жак, открывая папку с делом, в котором фигурировало некое проклятое наследство. — Для острастки, чтобы не донимали соседку. У нее небось и сердце не в порядке, и нервы. — Все у нее в порядке, — отмахнулся Пьер. — Да и вообще, этого все лето не случалось. Наверное, детишки с каникул вернулись, а в школе им недостаточно весело. Я вот думаю, куда она вообще эти яблоки девает? Не продает же. Жан-Жак уже углубился в дело о наследстве, где глава семейства скоропостижно скончался, как водится, не оставив завещания. Дом, в итоге, получила его старшая дочь, но как только она туда переехала, ей стал являться окровавленный призрак незнакомого мужчины. Впечатлительная дочь немедленно съехала, но передарить дом своему брату отказалась, что ее чуть не погубило. Брат — который, конечно, и нанял актера, изображавшего призрак, — отчаявшись убедить сестру, явился с намерением удушить ее подушкой, но был пойман с поличным как раз нагрянувшей в гости подругой. Совершенно дурацкая история, которой удалось бы избежать, если бы пострадавшая сразу обратилась в полицию. Но полиция подключилась лишь на этапе удушения, когда виновный и без того был очевиден. Жан-Жак захлопнул папку и потряс ей в сторону Пьера. — Проклятое наследство! — воскликнул он. — Это тебе не ворованные яблоки. — А. — Пьер поморщился. — Это еще что. Найдешь там дело про двух местных женщин, которые украшения на продажу делали и козни друг другу строили — прямо шпионская история. Или про брата с сестрой, которые вдруг ни с того ни с сего заболели неизвестной болезнью — и она, в итоге, померла, а он с катушек съехал. Не раскрыто, между прочим. Иногда и у нас бывают преступления века. — Какое же это преступление, если они заболели, — усомнился Жан-Жак. — Кто знает, — таинственным тоном произнес Пьер. — Может, их отравили? У нас своего Шерлока Холмса нет, чтобы такое расследовать. Ладно. — Он вдруг сел прямо и тут же вскочил на ноги. — Пойду я. Если Рене увидит меня здесь, то придумает какую-нибудь совсем отстойную работу. Удачного архива. Оставшись один, Жан-Жак позволил себе тяжко вздохнуть. Хорошо бы с ним был Баки — но Баки в место скопления большого количества бумаги не пускали. И, несмотря на отдельные «преступления века», общий массив дел оказался невыносимо скучен, так что ничего не мешало ему думать о Юре и о том, например, что ему всегда нравились блондины. Ну, хорошо, в основном, блондинки. Но для него границы всю жизнь оставались размыты. А также — что не следует заводить отношения на работе. А еще — какие отношения, почему вдруг речь зашла об отношениях, откуда он знает, что Юра тоже хочет этих отношений? Тоже? Возможно, это просто такой мозговой выхлоп — последствия того, что его изгнали сюда. Глитч в матрице. Такое бывало и с ним, и — он в этом не сомневался — с другими. Думаешь, что кто-то тебе понравился, а на следующий день все проходит. А Юра, конечно, мог нравиться. Потому что он был, бесспорно, красивым. Жан-Жак не нашел дела, о которых упоминал Пьер, зато почитал про целых два убийства топором, совершенные разными людьми. Юра вернулся ближе к концу смены дико злой — мадам Барановская таки заставила его ходить по соседям с допросом, который не выявил ни одного подозреваемого: все дети ночью, естественно, были дома. — Не исключено, что пиздят, — сказал Юра. — Участок реально потоптан. Не знаю насчет яблок — там их много, может, несколько и пропало. Жан-Жак сочувственно покивал, стараясь не очень всматриваться в его лицо. Неделя начиналась довольно паршиво. После смены они таки доехали до дома Патрика. Дверь им никто не открыл, и они походили вокруг, позаглядывали в окна, светя фонарем — но внутри было темно и, кажется, действительно пусто. Юра хмурился и закусывал губу, а Жан-Жак, борясь с мыслью о том, что ему это идет не меньше, чем утренняя улыбка, предложил начать поиски, если он и в самом деле считает, что… — Нет, — перебил его Юра. — Рано паниковать. В конце концов, он взрослый человек. И не дебил, как может показаться. Завтра, если не появится, расспросим людей в супермаркете. Пойдем, я тебя отвезу.