Out of the Woods

— Может, ты поспишь? — спросил Отабек, склонившись над Милой. Та мгновенно распахнула слипающиеся глаза, села прямо и помотала головой. Отабек недовольно поджал губы, но отошел и сел в кресло, к которому был прислонен злополучный топор. Жан-Жак невольно поморщился. Этот топор пару часов назад чуть не рассорил их всех в пух и прах, потому что кровь преступника — кровь неведомой жуткой твари, — которая, как они все помнили, стекала по лезвию и густыми каплями падала в траву, исчезла. Через двадцать минут после того, как тварь удрала, когда они, немного успокоившись, собрались в гостиной, Юра первым вспомнил про топор: кровь можно было прямо сейчас везти на экспертизу. Не находящий себе места Жан-Жак сразу воодушевился, но увы — лезвие оказалось девственно чистым, будто инструмент все это время преспокойно лежал где-нибудь в чулане. Жан-Жак орал на Отабека, обвиняя его в том, что он вымыл топор — пусть по незнанию, однако в ущерб следствию, — Отабек отнекивался, Мила яростно заступалась, утверждая, что муж не отходил от нее ни на секунду, а Юра побежал на улицу проверять, осталось ли что-то на траве. На траве ничего не осталось, и ссора, в конце концов, утихла. Топор решено было оставить в гостиной — скорее как напоминание, чем как возможную защиту на случай возвращения монстра, которого не смогла остановить даже пуля. — Не понимаю, — пробормотал себе под нос Юра, продолжавший перелистывать страницы. Жан-Жак многое отдал бы за то, чтобы сидеть сейчас рядом с ним, однако это место уже занимала Мила, а небольшой диван вмещал только двоих. — Чего ты не понимаешь? — спросил он, и Юра поднял голову от тетради. — Ощущение такое, как будто писал кто-то наглухо ебнутый, — сказал он. — Почему? — подал голос Отабек. — Какой-то бессмысленный набор слов, — сообщил Юра. — Вот, послушайте. «Ожидание конца взаимно себя сестра один». А вот еще. «Счастливый возьми доски тело или сделано на боли надежда живет не в доме». О чем это? Тут полно такого. — Б-р-р. — Милу передернуло. — Звучит… как это… плохо? — Жутко. — Отабек поднялся на ноги и пересел на подлокотник дивана рядом с ней. — Жутко звучит. Может, у него что-то вроде дисграфии? — Или это шифр, — предположил Жан-Жак. — Одни слова заменяются другими по какому-нибудь принципу. — По какому? — заинтересованно осведомился Юра. — Не знаю. — Жан-Жак пожал плечами. — Может, по какой-то книге, может, надо считать количество букв… Лучше, чтобы посмотрели специалисты. Юра лишь неопределенно промычал в ответ, и Жан-Жак окончательно уверился в том, что в участок они свою находку не понесут. Может, понесли бы до того, как тварь напала на Милу, до того, как они, не причинив ни малейшего вреда, разрядили в нее две обоймы, до того, как с лезвия топора исчезла ее кровь, — но не теперь. И Жан-Жак, хоть и испытывал некоторые угрызения совести, был с этим согласен. Инспектор Фрадетт — замечательная и понимающая женщина, однако на ее месте он непременно предположил бы, что подчиненные ошиблись и на самом деле просто промазали. Да, каждый по шесть раз. А потом еще и обсуждали важные улики с гражданскими, пусть и потерпевшими. Сам он решил было, что они столкнулись с обыкновенным сумасшедшим, которому любая рана нипочем только потому, что воспаленный мозг предпочитает игнорировать боль, и который потом рухнет без сил где-нибудь в лесу, чтобы на рассвете тело нашел полицейский отряд, но пропавшая кровь заставила его изменить мнение. Теперь это мнение звучало примерно так: «Я ни черта не понимаю». — Ты вроде говорил, что почерк похож на детский, — припомнил он. — Тогда это может быть и не шифр. — Говорил. — Юра скривился. — Но теперь уже не знаю. Слова слишком вычурные для ребенка. — Я почерк похуже и у некоторых взрослых видел, — заметил Отабек, перегнувшись через Милу и заглядывая в тетрадь. Жан-Жак, справившись с осадком неприязни к нему, спросил: — А у вас какие-то идеи есть? По поводу написанного — я имею в виду, если это не шифр. — Я не психиатр. — Отабек покачал головой. — Но очевидно, что автор — человек не вполне здоровый. — Фу. — Мила шлепнула его по бедру. — Ненавижу, когда ты так говоришь. Автор, не вполне здоровый… Это не автор, а мудак, и он не просто нездоровый, а совершенно поехавший! Жан-Жак промолчал — Мила как никто другой имела право на злость, — но Отабек ответил: — Возможно, автор и тот, кто на тебя напал, — разные люди. Дневник не мог написать первый преступник? Которого вы… обезвредили? — Может, этот дневник вообще не имеет к отношения к ним? — усомнился Жан-Жак. — Вдруг он лежит там уже много лет? Юра посмотрел на него, прищурившись, но ответить ему помешала Мила, которая ткнула пальцем в страницу и сказала: — А вот здесь какие-то символы. — Те же, что выжжены в полу, — сообщил Юра, глядя на Жан-Жака с торжествующим выражением лица. Жан-Жак лишь повел плечом — откуда ему было знать, если Юра не выпускал тетради из рук? А Юра, вздохнув, снова шелестнул листом и прочел: — «Нет он настоящий откройте давайте ищите последнего…» — Звучит, словно какая-нибудь проповедь, — заметил Отабек. — Подождите, подождите! — перебил его Юра, внезапно подаваясь вперед и перехватывая тетрадь удобней. — Тут дальше становится разборчиво. «Помогите, он морок внутри меня, он постоянно внутри меня, мне нет от него спасения, он выедает мою голову изнутри, он выжигает мои глаза и сковывает мои руки, он больше, чем я могу вместить, он сентябрь так чувствовать держали у ворот»… Нет, опять пошел бред. — Ужас, — прошептала Мила, а Отабек сказал: — Видимо, все-таки сумасшедший. — Дайте что-нибудь заложить, — потребовал Юра. Мила вытащила из кармана и протянула ему какой-то пестрый фантик, который он сунул между страниц. Жан-Жак, поскольку все остальные молчали, напомнил: — Не забывайте про топор. Точнее, про кровь на нем. — Этому должно быть разумное объяснение, — произнес Отабек. — Скалли в «Секретных материалах» такие вещи на раз объясняла, — поддержала Мила, но тут же протянула: — Хотя я не знаю… Юра перевернул очередную страницу, и Жан-Жак не выдержал: — Ты собираешься все это прочесть? Сейчас? Тетрадь была исписана почти полностью — и довольно убористо. Юра пожал плечами и ответил: — А что ты предлагаешь? Возвращаться туда? Еще темно — и вообще, у меня такое ощущение, что мы каждый раз находим там только то, что нам позволяют найти. — И что это значит? — Ничего, кроме того, что ощущение мерзкое. — Юра вздернул подбородок, зацепил его взгляд своим, и они смотрели друг на друга, пока Мила, деликатно кашлянув, не завозилась на диване. — До рассвета не так уж много времени, — дернувшись, быстро проговорил Жан-Жак. — И надо будет решать, что делать. Попробуй лучше полистать наугад, вдруг наткнешься на что-то полезное. Юра посмотрел с сомнением, однако пролистнул туда-обратно еще не прочитанные страницы, позволяя тетради открыться случайным образом, а потом поднял на Жан-Жака удивленный взор. Жан-Жак кивнул, подбадривая его, и он, глядя в текст, прочел: — «Он заставлял меня, мне не хотелось, но он заставлял, толкал меня в спину этим ножом, а цепью обмотал мою руку и направлял ее. Я не виновен, он»… Нет, дальше опять бессвязно. Мила охнула, а затем спохватилась и извлекла из кармана еще один фантик. Юра заложил страницу, закрыл тетрадь и нахмурился. Жан-Жак, облизнув губы, произнес: — Нам надо поговорить. Мила… и Отабек, вы не возражаете, если… — Да, конечно, мы выйдем. — Отабек поднялся было на ноги, но Жан-Жак остановил его жестом. — Лучше мы. Он смягчил эту фразу улыбкой, однако заметил, что Мила недовольно поморщилась. Наверняка собиралась подслушивать — против чего Жан-Жак бы в принципе не возражал, если бы не хотел скрыть от нее один из предметов разговора. Не сговариваясь, они двинулись по коридору в сторону прихожей и вышли на улицу. Небо начинало сереть, но до рассвета все равно оставалось еще не меньше часа. Жан-Жак полной грудью вдохнул холодный воздух. Ровный ряд кустарника вдоль забора, несколько яблонь в левом углу участка, тут и там островки уже заснувших на зиму цветов — все дышало покоем и не напоминало о произошедшей схватке, не намекало, что где-то в лесу скрывается опасный убийца. — Как ты? — спросил Юра. — То есть, как твое плечо? Не болит? Плечо болело, но до этого момента Жан-Жак о боли не думал. Он повернулся к Юре, мимоходом заметив, что тот взял дневник с собой, качнул головой и сказал: — Ты же понял, что это он, да? Я имею в виду, вчера. — Попробуй тут не пойми. — Юра отвел взгляд и спустился по ступеням, встал в мокрой от росы траве. — Я не хотел упоминать при Миле, — добавил Жан-Жак. — Она, кажется, не в курсе, а парню все-таки сломали позвоночник. Нехорошо было бы, подумай она, что такое могло случиться и с ней. — Нехорошо, — согласился Юра. Жан-Жак тоже сошел вниз, встал рядом — взял бы за руку, если бы не был уверен, что за ними наблюдают из окна. — Думаешь, снова убьет? — вместо этого осведомился он — почти не испытывая при этом ни страха, ни жалости. Наверное, ни того, ни другого просто не осталось. — Если уже не убил. Раз не вышло с Милой… — Думаю, что нет. Жан-Жак не стал спрашивать почему. Юра смотрел прямо перед собой и хмурился при этом так, что все вопросы застревали в горле. Поэтому он лишь осторожно произнес: — Дай и мне взглянуть. Юра явно понял сразу, что речь идет о дневнике, но замешкался. Сжал тетрадь обеими руками, метнул в Жан-Жака быстрый взгляд — могло показаться, что он просто уже считает находку своей собственностью, однако Жан-Жак знал, в чем дело. — Это не опасно, — мягко заверил он. — Это просто слова. Юра тут же презрительно фыркнул и сунул дневник ему в руки. Жан-Жак улыбнулся — эта неочевидная забота была удивительно трогательной — и, не глядя, раскрыл тетрадь. Куда-то вдруг начала проваливаться одна из закладок, пришлось перехватить, но тетрадь внезапно не далась, выскользнула из влажных от пота пальцев — Жан-Жак неловко взмахнул обеими руками и поймал ее, но несколько страниц помялось, пара надорвалась, а краешек обложки, загнувшись, торчал вбок. И под ним был не исписанный лист, а еще одна обложка. — Аккуратно! — запоздало воскликнул Юра. — Смотри, — отозвался Жан-Жак, протягивая дневник обратно. — Это снимается. Верхняя, выделанная под кожу часть действительно оказалась съемной, однако сидела довольно плотно, потому они, наверное, и не заметили сразу. Юра помог Жан-Жаку осторожно высвободить из плена оставшиеся три угла, а после закрыл тетрадь и выставил перед собой. Нижняя обложка была из плотной бумаги, и по центру ее едва проступало несколько черных линий, однако на одной из них кто-то вывел корявое, но четкое и однозначное: «Бенджамин Салливан». Юра открыл первую страницу, сверяясь, и коротко заметил: — Тот же почерк. — Что ж, — отозвался Жан-Жак, сглотнув слюну. — Теперь у нас есть имя. Хорошо бы пробить по базам. — В участке, кажется, Пьер дежурит. — Юра поморщился. — Не хочется ему сейчас все объяснять. — Я могу позвонить в Монреаль, — предложил Жан-Жак. — Софи мне поможет. — Юра в ответ на это посмотрел как-то странно, и он поспешил заверить: — Она никому не расскажет, если я попрошу молчать. — М-м, — неопределенно промычал Юра. — И ей не надо ничего объяснять. По крайней мере, сразу. — Ладно. — Юра тряхнул головой, и Жан-Жак, достав телефон, нашел Софи в недавних вызовах и поднес трубку к уху. Софи долго не отвечала — неудивительно, ведь была, по сути, еще ночь. Жан-Жак надеялся не отнять у нее больше часа сна, — она часто говорила, что встает чуть ли не с рассветом. Наконец гудок прервался, и заспанный хрипловатый голос негромко и неуверенно спросил: — Джей-Джей? — Софи! — отозвался Жан-Жак. — Прости, что так рано, но мне очень нужна твоя помощь. Софи озадаченно молчала около пяти секунд, но потом в трубке раздался ее смешок. — Я так понимаю, — сказала она, — нет времени объяснять? — Это точно! — Жан-Жак невольно улыбнулся — а Юра снова нахмурился. — Куда ехать? — В участок. Наверное. Мне нужно пробить одно имя, но в свои базы быстро залезть сейчас не выйдет. Опять же, нет времени объяснять. — Да уж поняла. — На фоне голоса что-то зашуршало, а потом стукнуло. — Я собираюсь. Какое имя? — Бенджамин Салливан. — Навскидку вроде такого не попадалось. Дай мне часок, окей? Я перезвоню. — Спасибо, буду ждать. Я твой должник, Софи. — Жан-Жак сбросил вызов, и до сих пор нервно переминавшийся с ноги на ногу Юра выпалил: — Ну? — Обещает через час. Пойдем в дом? Юра недовольно поджал губы, но в конце концов нехотя кивнул. От Милы с Отабеком они свою находку скрывать не стали. Отабек прочитал имя медленно и вслух, а затем покачал головой — оно было ему незнакомо, на что Жан-Жак, впрочем, и не рассчитывал, но мало ли какие бывают совпадения. Вопрос озвучила Мила: — И как его теперь искать? — Коллега сейчас смотрит по базам, — ответил Жан-Жак, не уточняя личность коллеги. Однако Мила от этого заявления отмахнулась. — Классно, но это не поможет его найти. Он же там, в лесу! Какая разница, знаете вы имя или нет? — Лес будем прочесывать, когда станет светло, — вмешался Юра. — А имя может дать нам ниточку. Вдруг у него есть сообщники в городе? Жан-Жак отметил про себя, что им стоит выработать единое мнение о том, на кого же все-таки они охотятся — на человека или… — Какие сообщники у одержимого? — фыркнула Мила. — Имя — это тоже оружие, — ответил Жан-Жак, прежде чем Юра успел открыть рот. — Как и информация, с ним связанная. До рассвета мы не можем сделать больше — разве что продолжить читать записи. Записи читать они действительно продолжили, однако Жан-Жак ясно видел, что Юру снедает беспокойство. Чем помочь, он не знал. Они нашли еще два места, в которых текст становился внятным и рассказывал все о том же — он меня мучает, я не виноват, он не дает мне передохнуть, а я этого не хотел, — но ничего нового находка не давала. Когда со времени разговора с Софи прошло около получаса, Юра, который с каждой минутой все активней ерзал на диване, поднялся на ноги. Жан-Жак подобрался, догадываясь, что сейчас услышит. — Думаю, стоит проверить в наших архивах тоже, — заявил Юра. — Я съезжу в участок, это быстро. — Мне поехать с тобой? — Нет, останься, вдруг… Останься с Милой и Отабеком, — поправился Юра. Жан-Жак понял правильно — останься, вдруг он вернется — и, тем не менее, встал. — Я провожу тебя до машины. Небо было заметно светлей, вдалеке слышались редкие птичьи голоса. Трава тут же вымочила снизу штаны, которые набрякли небольшим, но ощутимым грузом. Жан-Жак подумал начать разговор — может, намекнуть Отабеку, что надо бы покосить газон? — но не стал, и до автомобиля они добрались молча. Только когда Юра взялся за ручку, он решился произнести: — Майкл Ходжес. — Юра застыл, а потом медленно повернулся. — Эта тварь переломила ему позвоночник пополам. Ты действительно думаешь, что ее могут звать Бенджамином Салливаном? Вот так просто? — По-твоему, это не его дневник? — Прекрати, ты понимаешь, о чем я. Мила отчасти права. Какая разница, как его зовут? Юра отпустил наконец ручку, за которую держался все это время, и потер ладони друг о друга. Жан-Жак, заставив себя посмотреть ему в глаза, добавил: — Нам надо решить хотя бы между собой, с чем мы имеем дело. — «Одержимый» тебя не устраивает? Мне кажется, достаточно неопределенно. — Я просто хочу, чтобы мы друг друга понимали. Мы не звоним Рене и не мчимся за подмогой не потому, что ждем утра. — Не потому, — согласился Юра. — Ты думаешь, они нам не поверят? — Они поверят в то, что людей убивает сумасшедший. Но не в то, что его не берут пули. — Но мы это видели. — Видели. — Юра склонил голову набок. Жан-Жак нагнулся и быстро поцеловал его. Губы дрогнули навстречу, на секунду прижались, скользнули по коже. — Мы его найдем, — сказал он, отстранившись. — Я не могу просто ждать, — извиняющимся тоном ответил Юра. — Тошно. Держи меня в курсе, ладно? Ну, когда Софи позвонит. — Конечно, — заверил его Жан-Жак. — И… — Юра немного помялся, отвел взгляд и все-таки продолжил. — Я понимаю, что сейчас не время, но… у тебя с ней был роман, да? — Что? — переспросил немного обескураженный Жан-Жак. — Нет, не было у меня с ней романа. С чего ты взял? — Ни с чего. — Юра немедленно отвернулся и распахнул дверцу, торопливо забрался на сиденье. Жан-Жак хотел сказать что-нибудь осмысленное, что-нибудь, способное убедить его в возможности безоблачного будущего, но придумал только: — Удачи. Юра, подняв голову, кивнул и бегло улыбнулся — а потом захлопнул дверцу. Мила, когда Жан-Жак вернулся в дом, клевала носом, а через пять минут уснула. Отабек, заметив это, осторожно встал и махнул рукой, чтобы привлечь внимание, указал подбородком в сторону коридора, а потом, подавая пример, двинулся туда сам. Жан-Жак, прихватив тетрадь, направился вслед за ним, неслышно прикрыл дверь, пересек просторную прихожую и вступил в кухню. Отабек выдвинул из-за стола стул, развернул его и сказал: — Вам, наверное, надо сменить повязку. Жан-Жак, переставший даже обращать внимание на постоянную боль, прикинул, сколько времени не перевязывал рану, — оказалось, почти сутки — и кивнул, признаваясь: — Пожалуй, но у меня нет ничего с собой. — Я принесу. — Отабек вышел, а Жан-Жак, положив телефон рядом, открыл дневник. До сих пор у него не было возможности как следует вчитаться — находкой безраздельно завладел Юра, — и теперь он аккуратно переворачивал хрустящие от впитанных чернил страницы, выхватывая слово здесь, предложение там. Начертанные на полу лесного дома символы встречались часто, поодиночке и группами, а ближе к концу — полукружиями и кругами. Жан-Жак потрогал указательным пальцем один из треугольников, нарисованных жирными темно-синими линиями, и, задумавшись, вздрогнул, когда Отабек уронил на стол пачку бинтов и поставил рядом какие-то склянки. — Нашли что-нибудь? — спросил Отабек. — Снимите рубашку. Жан-Жак расстегнул и сбросил рубашку с плеч, повесил на спинку стула и сел боком, здоровой рукой придерживая дневник. — Ничего нового, — ответил он. — Попробую начать с конца… ай! Отабек резко дернул пластырь и ответил на его возглас блеклой улыбкой и словами: — Лучше побыстрее с этим разделаться. — Это точно, — усмехнулся Жан-Жак. — И не только с этим. Смотреть на собственную рану было не слишком приятно, поэтому он продолжил читать, заставляя себя внимательно отслеживать и по возможности осмысливать каждую бессвязную фразу. Это занятие очень быстро погрузило его мозг в подобие вязкой глины, которое еще раньше, наверное, замешал недостаток сна, и он не сразу понял, что текст в какой-то момент стал понятным — а когда понял, вернулся и перечитал. Отабек успел обработать рану и приложить к ней марлю, которую теперь тщательно приклеивал. Жан-Жак поднял на него взгляд, стараясь не шевелиться, и сказал: — Помните, Юра зачитывал что-то про последнего? — «Ищите последнего», — процитировал Отабек. — Кажется. — Тут опять об этом. «Ищите последнего, кровь которого не вылилась до конца. Ищите, найдите и убейте его, потому что он держит, как груз». Дальше опять непонятно, а потом повторяется. И на следующей странице, — Жан-Жак шелестнул бумагой, — то же самое. — И что? — Отабек загладил пластырь и отстранился. Жан-Жак сглотнул. Глина в голове рассасывалась, оставляя за собой кристальную чистоту. — Это же я, — сообщил он. — Я последний, кровь которого не пролилась до конца. — Почему? — Потому что он выстрелил в меня. Бенджамин Салливан он или нет, но это была его пуля. А потом я лежал на полу, прямо на его знаках, и истекал кровью. Но Юра меня вытащил оттуда, пришли медики, мне оказали помощь, и я не умер. И теперь держу… это, чем бы оно ни оказалось. — То, что вы говорите, очень условно, — спокойно заметил Отабек, заворачивая крышку на бутылке с антисептиком. — И исходит из того, что мы действительно имеем дело с каким-то… демоном. — А мы не имеем? — Я не уверен. — А как же кровь на топоре? Отабек, пожав плечами, аккуратно заклеил пакет с бинтом и ничего не ответил. Жан-Жак подождал еще немного, а затем все-таки добавил: — Значит, меня надо убить. — Не говорите глупостей, — раздраженным тоном отозвался Отабек. — Почему глупостей? — Потому что если вас убить, вы будете мертвы. — Можно ведь так убить, чтобы этого избежать, — произнес Жан-Жак с полуулыбкой, намекающей на то, что он шутит, хотя на самом деле он был донельзя серьезен. — Это как? — Устроить клиническую смерть? — Да бог с вами! — Отабек явно был готов рассмеяться. — Это же какое-то безумие. — Но теоретически возможно? — Ну, теоретически да… — протянул Отабек, и в этот момент на столе завибрировал телефон. Первым порывом Жан-Жака было сбросить вызов, однако звонила Софи, и он одернул себя. — Джей-Джей! — воскликнула Софи, едва он снял трубку. — У нас тут три Бенджамина Салливана, один проходит как свидетель, другого уже посадили. А вот третий сбежал из психбольницы в Британской Колумбии полторы недели назад. Это же про вашего убийцу, да? Ты думаешь, что это он? — Пока никому ни слова, — оборвал ее Жан-Жак. — Но… Британская Колумбия? Это довольно далеко. — Я сперва тоже так подумала, — сказала Софи. — Но понимаешь… он родом откуда-то из ваших мест.