Станция

Донхэ ходил с Хёкдже. Всегда. После испуга, который пережили абсолютно все из-за Хёкдже, Щенок отказывался отходить от него дальше чем на пару-тройку шагов, предпочитая быть на расстоянии вытянутой руки, а то и ближе. И все чаще касался его, как будто проверяя, что Разводящий — не иллюзия. Сначала Хёкдже думал, что тот просто привязался к нему, как к брату. Но в какой-то момент заметил, что стоило только Донхэ прикоснуться к нему, как он ловил его за руку в ответ. Они всегда дежурили вдвоем, подстраивая свои смены подряд, из-за чего общий график Разводящих приобрел практически статичный вид. Один раз Хёкдже проснулся от того, что Донхэ пристроился под его боком, беззаботно сопя во сне. В такие моменты ему хотелось, чтобы никаких Разводящих не было и Щенок смог бы выспаться в нормальной постели, под вкусно пахнущим свежестью одеялом. И ему бы не пришлось в очередной раз провожать души, которые иногда выглядели не лучшим образом из-за обстоятельств смерти. Они вместе поднялись в один из вагонов своего третьего состава на этой смене и начали осматривать купе. Дойдя до последнего, Хёкдже обернулся и покачал головой. В этом вагоне не было ни одной души, а значит, и для них работы тут не было. Но на обратной дороге Донхэ остановился и указал Хёкдже на пару, которая сидела рядом в первом купе. Они не смотрели друг на друга, но держались за руки. — …И я хотела сказать, — проговорила пассажирка, все еще не поворачиваясь к собеседнику, хотя было видно, что тот слушает. — Что полюбила твоего брата. Лицо парня приобрело слегка удивленное выражение. Девушка помялась и все-таки повернулась к нему, чтобы виновато добавить: — Мне кажется, я встречалась с тобой только потому, что могла видеть твоего брата… Хёкдже заметил, как Донхэ бросил на него вопросительный взгляд. Это было вполне нормально для душ — общаться. Хотя он и видел это не так часто. Хёкдже пожал плечами и кивнул в сторону выхода, но Щенок покачал головой. Ему явно хотелось знать, чем же закончится этот разговор по душам. Хёкдже немного улыбнулся, мысленно посмеявшись над каламбуром. Тем временем парень сжал ладони девушки, из-за чего та, казалось, занервничала еще больше, прежде чем он обернулся и посмотрел на нее. — Я не люблю тебя, — сказала она ему в лицо. И Хёкдже удивленно замер, когда увидел, что вокруг нее заклубился тот самый туман, указывавший, что она может сойти с поезда. Она смогла выполнить свое желание после смерти, не став Разводящим. Обернувшись к Хёкдже, Донхэ моргнул и взглядом указал на купе. Улыбнувшись, Разводящий подтолкнул Щенка, чтобы он приступал к своим обязанностям. Обсудить произошедшее они всегда могли на перроне. А сейчас времени у них было не так много — впереди еще один вагон. — Добрый день, — произнес Донхэ, вежливо улыбнувшись и обратив на себя внимание пары. — Это ваша станция, прошу пройти на выход. Пассажирка медленно поднялась и посмотрел на парня, который все еще не выпускал ее рук. — Но… Риса, я тоже хочу тебе сказать! — заявил он, вставая. — Я тоже не люблю тебя. Девушка поджала губы. — Но мне было очень хорошо и спокойно с тобой. — Почему ты не говорил? — спросила она, явно не в обиде, хоть и была удивлена. — Сложно было объяснить, что я гей и не могу быть с девушками. А ты… извини. Риса покачала головой. — Все нормально. Мы друг друга использовали для своих нужд, — сказала она и улыбнулась, вызывая улыбку на лице парня. — Хочу напомнить, что вам нужно сойти на этой станции. Прошу, — Донхэ указал рукой в сторону выхода, и Риса кивнула. Хёкдже улыбнулся, когда заметил, что вокруг друга девушки тоже начал клубиться туман. Вот так и решается большая часть проблем: разговорами. Потому что они чаще всего из-за недопонимания. Когда пара сошла на перрон, Донхэ и Хёкдже спустились следом. Разводящие улыбнулись друг другу, потому что мирные души были по-своему счастливы. И когда Щенок прикоснулся к руке Хёкдже, тот поймал его ладонь. А приятный румянец, который заиграл на щеках Донхэ, впервые заставил Хёкдже задуматься о том, что, возможно, стоило присмотреться к нему поближе. -*- Йесон смотрел на Хёкдже, пока тот распаковывал чипсы. Донхэ заявил, что отойдет помыть руки и вернется, но пропал. И если он не появится через пару минут, Хёкдже имел твердое намерение идти его искать. А еще ему все больше казалось, что весь этот “разговор” был подстроенным. — О чем ты хотел поговорить? — наконец, спросил Хёкдже. Разводящему очень не нравился тот нечитаемый взгляд, которым Йесон провожал его последние несколько смен. Хёкдже становилось все более неуютно, потому что собеседник продолжал молчать. — Как ты относишься к Донхэ? — спустя бесконечную минуту задал вопрос Йесон. Хёкдже несколько опешил, не понимая, к чему тот вел. — Хорошо отношусь, — осторожно ответил он. — Я видел, как он ходит с тобой за ручку. И как смотрит на тебя, — отчеканил Йесон. — И? — И если ты не замечаешь того, что понятно мне как день, то ты дурак. Поджав губы, Хёкдже откинулся на спинку стула и окинул Йесона взглядом. Он не любил, когда его называли дураком. Да и вообще когда обзывались. — Хен, либо ты переходишь прямо к сути, либо я уже сейчас иду искать Донхэ, — сказал Хёкдже. — Ты же понимаешь, что нравишься ему? — спросил тот. Разводящий опустил взгляд на чипсы, спокойно покоившиеся на столе и дожидавшиеся своей участи. Он вспомнил взгляды, которые ловил на себе. И легкий румянец на щеках Донхэ. Дураком он не был. — Да. — Тогда скажи мне, как ты относишься к нему, — Йесон наклонился к столу и положил на него руки. — Ты носишься с ним, как с семьей. Думаю, это отголосок твоей жизни: в твоей семье ты, скорее всего, был старшим ребенком с несколькими младшими братьями или сестрами. Но Донхэ ты нравишься отнюдь не как брат. Хёкдже молча поднял взгляд на Йесона. Он чувствовал себя под перекрестным огнем: с одной стороны был здравый смысл, который говорил, что из таких отношений ничего не получится, но с другой стороны был хен, который указывал на то, что отдавалось где-то в глубине. Йесон вздохнул, изучив взгляд коллеги, и провел по столу ладонью. Легкий шорох ткани зазвучал как-то особенно мрачно посреди их молчания. — Не оставляй его в потемках, Хёкдже. Не разбивай ему сердце. — Хен, мы не можем любить. Такие отношения не будут счастливыми. Потому что один из нас пропадет, а второй останется с разбитым сердцем в любом случае. — Тогда сделай так, чтобы это не был Донхэ, — резко припечатал Йесон. Хёкдже удивленно посмотрел на него, заметив, что тот выглядел почти злым. Они все привязывались к коллегам в большей или меньшей степени. Но чтобы отношения становились настолько запутанными, на его памяти это было впервые. И то, что вокруг него все становилось еще более запутанным, Хёкдже совершенно не нравилось. — Хен, я… — Никаких отговорок, — сказал Йесон уже мягче. — Ты сам его привязал к себе. Тебе и расхлебывать. — Да уж, — выдохнул Хёкдже, закрывая глаза и прикрывая лицо ладонью. Кому как не ему знать, что за него уже все решено. — Извините за задержку, я относил Хичоль-хену таблетки от горла и банку горячего чая… — Донхэ замер в нерешительности у их стола. — Что-то случилось? — Мы залезли в дебри философии Разводящих, — сказал Йесон. — И, кажется, окончательно запутались в одном из ответвлений. Хёкдже почувствовал прикосновение прохладной ткани к его затылку и вздохнул. Донхэ слегка взъерошил его волосы, прежде чем сесть рядом. — Хёкдже? — начал Щенок, но Хёкдже улыбнулся и опустил руку. — Мне кажется, я уже не выпутаюсь из этой философии. И хрен с ней, — сказал Разводящий. Йесон хмыкнул и предложил выпить. Вот тогда-то Хёкдже и понял назначение ящика, который стоял под стулом старшего. Бутылки из темно-зеленого стекла предполагали долгую цепочку тостов. Хёкдже покосился на Донхэ, когда тот принес стаканы. Не заметить, что Щенок подвинул стул поближе к нему, было невозможно. И, может быть, прав Йесон, может, именно этого не хватает череде однообразных смен — немножко теплых чувств. — Мне всегда было интересно, можно ли тут опьянеть, — заявил Йесон и открыл первую бутылку, заставляя Хёкдже заморгать и отвести взгляд от Донхэ. -*- Среди нескольких листов бумаги и пишущих принадлежностей лежали перчатки. Серые, потрепанные, серебрившиеся в косых лучах света, падавшего из окна, и белые, отбрасывавшие почти голубые тени на складках. Донхэ полулежал на диване, откинувшись на спинку и упершись в плечо Хёкдже. Они оба молчали. Хёкдже следил за тем, как Щенок водил кончиками пальцев по его раскрытой ладони. Иногда они соскальзывали на запястье или наоборот стремились встретиться с кончиками пальцев Хёкдже, но возвращались обратно. Было в этом что-то завораживающее, отдававшее глубоко в сердце трепетным щекочущим чувством. Незадолго до этого Донхэ проснулся, увидев очередной сон. На этот раз он стоял в группе безликих людей, которые проходили мимо или обходили его стороной. Но все они звали его по имени, а Щенок не мог понять, куда ему идти, ведь голоса раздавались прямо у него в голове. Донхэ проснулся испуганным и не ориентировавшимся в пространстве, благо Хёкдже был рядом и поймал, когда он чуть не свалился с дивана. Теперь они наслаждались покоем и волшебством момента. Наконец Донхэ переплел их пальцы и выдохнул, улыбнувшись. Хёкдже казалось, что у него все внутри резонировало с этим прикосновением. — Как ты думаешь, — начал Щенок, откидывая голову на плечо Разводящему, — ты любил там, в реальном мире? — Ты имеешь в виду, был ли я влюблен? — уточнил Хёкдже. — Не знаю. Возможно… — Мне кажется, что я был, — сказал Донхэ. Хёкдже очень не понравилось, как при этом звучал голос Донхэ. Глухо, немного обижено и при этом растерянно. — Может, у меня тоже какая-то несчастливая история любви, как у Шиндон-хена. Или как у Йесон-хена… Хёкдже чувствовал, как Донхэ сжимает его руку. Это останавливало от того, чтобы повернуться и обнять. Разводящий просто знал, что Щенку надо выговориться, потому что ситуация очень сильно волновала и нервировала его. Откуда взялось это знание? Возможно отголоском из реальной жизни. А возможно от того, что творилось у Хёкдже внутри, когда он думал о Донхэ. — Или наоборот. Это же даже хуже! Я был счастлив, влюблен, а потом попал сюда и… Хёкдже сжал ладонь Щенка. Эти предположения подходили для всех Разводящих. Даже для Йесона, ведь они знали и помнили далеко не все. Что угодно могло произойти в их жизни. Смерть. Любовь. Дружба. Незнание одновременно и обостряло, и притупляло чувства. — Я не хочу опять пропасть из чьей-то жизни, — сказал Донхэ. Услышав шорох ткани со стороны Щенка и заметив движение, Хёкдже все же повернул голову, чтобы посмотреть на него. — Не хочу оставлять любимого человека, — прошептал Донхэ, как будто не хотел, чтобы кто-то услышал. Но в тишине абсолютно пустого VIP зала это прозвучало громче, чем следовало. И вес этих слов моментально пригвоздил Хёкдже к месту. Он смотрел на профиль Донхэ так, как будто видел его впервые. И осознание того, что он может больше и не увидеть Щенка больно резало по нервам. Хотелось смотреть и запомнить все до мельчайших деталей, пока была возможность. Когда спустя маленькую вечность хватка Донхэ ослабла, а сам Щенок как-то очень нервно сглотнул и опустил взгляд, Хёкдже готов был кричать. Громко, на весь мир. Но этого мира для него не было... — Даже если это не взаимно, — добавил Щенок. …Зато был Донхэ. Хёкдже увидел, как тот убрал свою руку, как сковано выглядели его движения, как предательски скатилась одинокая слеза, и лишь тогда одним движением вскинул свои руки, чтобы приложить их к щекам Донхэ и повернуть его лицо к себе. В глазах Щенка стояли слезы, и он испуганно шмыгнул носом, когда сфокусировал взгляд на Хёкдже. Донхэ так сильно сжимал губы, что те побелели, но даже это не останавливало дрожь его подбородка. Он старался не расплакаться, хотя слезы все равно заскользили по щекам и пальцам Хёкдже. — Донхэ, — сказал он. — Ты… Когда Разводящий сглотнул ком, ставший в его горле, он заметил, как Щенок сделал тоже самое. — Ты любишь… меня? — …Тебя, — эхом откликнулся Донхэ одновременно с Хёкдже. Чтобы закрепить ответ, Щенок едва различимо кивнул, закрывая глаза и давая новой паре слез скатиться по лицу и рукам Разводящего. Хёкдже провел большими пальцами по щекам Донхэ, больше размазывая влагу, чем вытирая ее. — Я не хочу возвращаться, — прошептал Щенок, не открывая глаз. — Не хочу исчезать. Хёкдже хотел сказать, что ему не обязательно этого делать. Что все будет хорошо, и он всегда будет рядом… но это была откровенная ложь. И Хёкдже не хотел лгать. — Но ведь ты тут. Все еще, — сказал он вместо этого. Донхэ открыл глаза и посмотрел на Хёкдже. Тот надеялся, что его поддержки будет достаточно, чтобы Щенок смог вернуться в свое позитивное русло. К улыбкам и смеху. Хёкдже чувствовал, что еще немного, и его сердце просто разобьется на осколки. Но следующая фраза Донхэ заставила Хёкдже поперхнуться вдохом. — Я знаю, что нужно, чтобы я вернулся. -*- Щенок пояснил, как пришел к этому выводу. Сны подсказали ему достаточно, чтобы, обдумав, можно было понять, на что они указывали. Но после этого он просто замолчал, погрузившись в себя, явно не желая делиться самым главным... Казалось, что стороны поменялись местами: Хёкдже стал более тактильным, старался сохранять контакт с Донхэ, касаясь его. Щенок ограничивался только переплетенными пальцам рук, не претендуя на что-то большее. Зато Хёкдже старался хоть как-то, если не выведать причину, то расслабить Донхэ. Он видел, что Щенку крайне не нравилось новоприобретенное знание. Более того оно доставляло какой-то психологический дискомфорт. И это ложилось тенью на Хёкдже, заставляя того нервничать. Но, к сожалению, он не знал, как исправить положение, если причиной были мысли. Хёкдже не умел их читать с тех самых пор, как попал на станцию, и сомневался, что умел и до этого, в реальном мире. Неожиданно приобретенного навыка от внезапного признания Донхэ тоже не наблюдалось. Оставалось действовать по старинке: быть рядом и поддерживать в меру сил. Йесон застал их возле небольшого фонтана посреди главного холла станции. Хёкдже обнимал Донхэ одной рукой и гладил по спине, смотря в сторону выхода, окутанного легкой дымкой, перерастающей в туман. Тот самый, что ни разу не отступил за все время его пребывания здесь. Хёкдже заметил старшего почти сразу, хотя и не подал виду: он проследил за Йесоном одними глазами, пока тот не подошел вплотную. Хёкдже почувствовал, как Донхэ прижался к нему сильнее, явно недовольный присутствием постороннего, как будто остальные мимо проходившие люди его не смущали. — Что случилось? — спросил Йесон, окидывая взглядом конструкцию, явно замечая переплетенные пальцы опущенных рук. Хёкдже опустил взгляд на Донхэ, но тот продолжал смотреть куда-то в сторону, не желая вступать в разговор. Видимо, опять пытался разобраться со своими снами и выводами. В одиночку. — Донхэ… — начал Хёкдже и почувствовал, как Щенок задержал дыхание. — Донхэ приснился сон, который его напугал. — Сон? — переспросил Йесон, и Хёкдже кивнул. — О чем? Ты видишь сны, Донхэ? — Хен, — предупреждающе протянул Хёкдже, останавливая допрос. Тот нахмурился, но кивнул. — Я закончил свою смену, Хичоль только что заступил, — сказал он. — Не хотите ли прогуляться? В его голосе звучала нотка сарказма, хорошо знакомая всем Разводящим. За все это время, они уже успели обойти всю станцию от и до. Новое здесь появлялось крайне редко, так что вопрос был с некоторой издевкой. — По рельсам? — неожиданно спросил Донхэ. Хёкдже перестал двигать рукой и отодвинул от себя Щенка, чтобы заглянуть ему в глаза. От бывшей в них буквально только что тоски и боли остались только далекие отголоски, зато был живой интерес и даже вызов. Быстрые перепады настроения Донхэ были не новостью, но чем дальше, тем больше настораживали Хёкдже. Было ли это результатом стресса, или же Щенок действительно за пару секунд мог переключиться на другую тему, полностью абстрагируясь? Или почти полностью. — Зачем ты хочешь спуститься на рельсы? — с подозрением уточнил Йесон. — А вы не видели, что наша платформа приподнята? Мне кажется, там есть еще один этаж! — заговорщицки прошептал Донхэ, как будто их могли подслушать. Йесон удивленно поднял брови и посмотрел на Хёкдже. Об этом не знал ни один из них. Зато Щенок, появившийся на станции позже их всех, каким-то образом узнал об этом. Хёкдже почувствовал прилив адреналина, показавшийся ему очень знакомым, но разбираться было некогда. — Только я не знаю, где спуск вниз к путям, — сказал Донхэ. — Зато я знаю, — хмыкнул Йесон. — За мной! Хёкдже последовал за Разводящим, увлекаемый Донхэ, который все так же держал его за руку. И он прямо-таки видел, как Хичоль надерет каждому из них зад, когда узнает об этой экспедиции. Возле железнодорожных путей было пустынно, даже работников самой станции не наблюдалось. Хотя по всем правилам они должны были быть. Кто-то же обслуживал сами поезда и держал в чистоте станцию. Но Йесон и Донхэ явно хотели приключений на свои точки опоры, потому что оба вышагивали по шпалам, указывая друг другу на какие-то интересности, которые они заметили. И только Хёкдже оглядывался, чтобы увидеть, не идет ли следующий поезд. Хорошо хоть они шли по дальним от перрона путям, по которым на памяти Хёкдже никогда и не ходили составы. Но ведь всякое могло случиться. И случилось, когда стоявший возле платформы состав отъехал. Донхэ оступился на рельсе, испугавшись гудка поезда, и упал прямо на Хёкдже, который тоже не устоял на ногах. Он едва успел скорректировать их падения, чтобы не упасть под колеса уходящему составу. И когда их увидел с платформы Хичоль, крику было столько, что Разводящему заложило уши. Зато у Хёкдже потеплело на душе, потому что прямо на нем от души хохотал Донхэ, не собиравшийся вставать. Йесон матерился. Хичоль орал. Донхэ смеялся. А Хёкдже просто чувствовал себя дома, улыбаясь на все тридцать два. -*- — Насколько часто появляются Разводящие? — спросил Донхэ, когда они сидели с Хичолем и Хёкдже в кафе. Перед ними стояли тарелки с едой. Правда, три мелких десертных блюдца с тортами, сгруппированные перед Щенком, в который раз выдавали в нем сладкоежку. — Это очень сложный вопрос, — ответил Хичоль. — Иногда никто не появляется месяцами, годами, а потом — каждый месяц по новенькому. Донхэ наклонил голову вбок и посмотрел на Хёкдже, тот заломил бровь, переведя на него взгляд. — Здесь ведь нет времени, — протянул Щенок. — Как же тогда вы оперируете понятиями месяца или года? Хичоль хмыкнул и прожевал кусок стейка, который заказал себе на обед, перед тем как ответить: — Ты же знаешь, что мы разбиваем смены по количеству прибывающих составов? Точно так же мы определяем и более сложные временные рамки. То есть примерно шестьдесят четыре поезда на день. Остальное — математика. Кивнув, Донхэ разделил шоколадный мусс надвое, а потом на четыре части. Хёкдже видел, что Щенок думает о чем-то, и ему оставалось только надеяться, что это не приведет к какому-то странному результату. Он сам был все еще в шоковом состоянии после признания Донхэ и слишком близко пронесшихся вагонных колес. Щенок подцепил кусочек мусса на ложку и поднес ее к лицу Хёкдже. Разводящий несколько ошарашено посмотрел на предложенное лакомство, а потом на Донхэ. Легкая улыбка угадывалась на его губах, потому Хёкдже решил все же съесть десерт. Глаза Щенка загорелись довольством. — Ой да ладно, — Хичоль со стуком уронил нож на тарелку к стейку. Выражение его лица было чем-то большим, чем простое недовольство. Хёкдже проглотил кусок, не разжевывая, благо десерт не предполагал особой работы для челюстей. Донхэ смотрел на Хичоля несколько испуганно, и Хёкдже подумал, что его лицо выражало примерно идентичный набор чувств. Вот только… Что именно возмутило Хичоля? Может, ему не понравилось, что Донхэ теперь не особо скрывал свое отношение к Хёкдже? Или то, что Хёкдже не останавливал его какими-либо действиями? — Вы думаете, что я буду вот это терпеть? — Хичоль указал поочередно на Разводящих. Хёкдже заметил, как начала мелко дрожать рука Донхэ, в которой он держал ложку с очередной частью десерта. Он протянул свою, чтоб положить на колено Щенка, заставив того вздрогнуть. — Хен, если тебе не нравится наши… — начал Хёкдже, надеясь решить проблему дипломатично. — Отношения? Да обнимайтесь, целуйтесь сколько влезет. Хоть сексом займитесь, мне все равно, — сказал Хичоль. Донхэ выдохнул, хоть его уши и заметно покраснели. Он посмотрел на Хёкдже, и тот улыбнулся, заметив это. — Но! — поднял руку Хичоль. — Делайте это не при мне! — Хен, мы просто… — Да хоть сложно! — возмутился Хичоль. — Мне завидно, понятно вам, дундуки?! Хичоль перевел взгляд с одного Разводящего на другого, прежде чем остановиться на старшем, и фыркнул. — Хёкдже, убери руку с ноги Донхэ. Не думай, что я не заметил этого, — добавил он. — Я сейчас спокойно доем, а потом будете размазывать мусс друг по другу и слизывать. — Хен! — проныл Донхэ, закрывая лицо ладонями. Хёкдже кашлянул, тоже чувствуя смущение от слишком яркой картинки, которую нарисовала фантазия. — Отлично. Раз вы еще не разучились смущаться, все нормально, — довольно протянул Хичоль. Но все не было нормально для Хёкдже. Он не знал, как теперь избавиться от навязчивой картинки в голове. -*- Донхэ прогуливался по перрону в ожидании следующего поезда в их с Хёкдже смене. Вокруг собирались люди, указывая на то, что состав скоро прибудет. Хёкдже следил за тем, как мерно вышагивавший Щенок дошел до конца платформы и обернулся. Даже сквозь собравшуюся толпу людей их взгляды встретились. Что-то в этом самом обычном моменте было необыкновенным. Возможно то, как забилось сердце Хёкдже, когда Донхэ улыбнулся ему широко и открыто. Возможно то, как Хёкдже наконец понял, что тоже не хочет терять Донхэ. Причин могло быть очень много, но Разводящим было не до них. Под уставший стук останавливавшегося поезда Хёкдже подошел к Щенку, пряча перчатки в карман. Он почувствовал, что и на Донхэ не было его форменных перчаток, когда их ладони соприкоснулись. Хёкдже казалось, что дышать было слишком легко, возможно потому он вдыхал и выдыхал так часто. Донхэ смотрел в глаза Разводящему открыто и доверчиво. Хёкдже заметил, как он прикусил губу, сдерживая улыбку. — Нам нужно идти… — сказал Щенок. Хёкдже отрицательно мотнул головой. — Еще есть время, — сказал он. — Для чего? — Для нас. Улыбнувшись, Донхэ снял свою фуражку под вопросительный взгляд Хёкдже. Он опустил руку с ней вниз и подвинулся вплотную к Разводящему. Щенок уже привычным жестом переплел их пальцы, и Хёкдже улыбнулся, увидев какую-то хитрую нотку в его глазах. — Ты что-то задумал, — сказал Разводящий, обнимая Донхэ свободной рукой. — Возможно, — протянул тот. — Расскажешь? — Лучше покажу. Донхэ слегка наклонил голову и придвинулся еще ближе, чтобы поцеловать Хёкдже. И как бы ни был готов Разводящий к такому, сердце все равно сбилось с ритма. В этот момент ему показалось, что упасть в обморок от того, как повело голову, будет лучшим завершением их маленького романтического эпизода. Но ему в голову пришла другая идея, показавшаяся еще более гениальной. И стоило им разорвать изумительно сладкий поцелуй и посмотреть друг другу в глаза, как Хёкдже шепотом произнес: “Я тоже тебя люблю, Донхэ”. Резкий, почти испуганный вдох продолжился рваным выдохом, когда Щенок сжал руку Разводящего неимоверно сильно. — Спасибо, — улыбнулся Донхэ, но в глазах его была грусть. Хёкдже почувствовал волнение, не понимая, что могло вызвать ее в такой момент… ...Но когда Донхэ растворился легкой дымкой прямо в его объятьях, Разводящий забыл, как дышать. Он судорожно сжал руку, в которой всего момент назад была теплая ладонь Щенка, и оглянулся вокруг, все еще надеясь увидеть Донхэ. Но его не было. Только форменная фуражка на том месте, где только что стоял еще один Разводящий. Тот самый, воспоминания о котором вызывали теперь в Хёкдже тянущую боль. Он поднял взгляд и увидел Хичоля и Йесона, стоявших возле бокового входа на платформу. И грусть в их силуэтах делала Хёкдже только хуже, подтверждая худшие опасения. Донхэ вернулся, потому что выполнил свое желание. -*-