Живая вода (Перекресток - 3)

      Собраться на совет удалось далеко не сразу. У ворот Лабиринта Шейла решительно заявила, что ей нужно заняться собой и уверенно направилась куда-то в глубину изгибающихся стен. Следом исчез Джарет, прихватив с собой нервно кусающую губы Уну. Дара застенчиво улыбнулась Ганконеру.        — Я быстренько сбегаю на Перекресток и вернусь. А то Гленн начнет прочесывать все дороги частым гребнем.       Гленн — неуязвимый и нестареющий начальник стражи Дома-на-Перекрестке — относился к юной Хранительнице с необъяснимой, если вспомнить его историю, отеческой нежностью. И даже Джарет ценил его преданность.        — Да, конечно, — Ганконер вздохнул и взял за плечо всеми забытого Арака. — Пойдем, я отведу тебя в замок. Нам нужно переодеться и перекусить перед советом.        — А разве меня возьмут на совет?       — Ты уже в игре. И не сможешь из нее выйти, даже если захочешь.       Судя по реакции Арака, такого желания у него не было. Он восхищенно вертел головой по сторонам. В Лабиринте ему нравилось все — даже гоблины, то и дело радостно подбегавшие поприветствовать Ганконера. Шарахнулся Арак только от волчих ухмылок стражи замка.       Ганконер кивнул отсалютовавшим охранникам. «Надо же, какие у Бора сыновья выросли, целиком в отца пошли…»       Арак вдруг посерьезнел.        — Та девушка, которая исчезла на Авалоне, она…        — Она была моей женой, — Ганконер открыл перед ним дверь в гостевую комнату. — Соболезнования не принимаются. Ванная за этой дверью. В шкафу появится любая одежда — по твоему желанию. Через час я за тобой зайду.       Он закрыл дверь и побрел наугад по коридору. Ноги сами привели в комнату, где он ночевал после битвы с повелителем Преисподней.       Соболезнования не принимаются.       Ганконер разделся и лег в услужливо наполнившуюся душистой водой ванную.       Смерти нет.       Он провел ладонями по лицу, смывая соленую пыль. В долгой жизни есть немало преимуществ. И в их числе ясное понимание — какое-то время будет пусто и больно, но потом пустота потребует, чтобы ее заполнили. И придут новые песни, новые дороги и новая любовь.       ***       Шейла сидела на каменной скамье, закинув руки за голову. Плющ сползал со стены и обвивался вокруг ее тела.        «Ты так и остался самым странным из нас, Лабиринт. По-прежнему не желаешь воплотиться?»       «Не вижу необходимости. Кстати о воплощениях. В чем смысл твоего подарка Джодоку?»       «Перекрестку нужен внешний враг, иначе мы перегрыземся, не успев начать игру».       «В принципе, я с тобой согласен. Но теперь возникла проблема с Уной. Она мне нравится, жаль, если Джарет ее погубит».       «Так помоги ей».       «Я подумаю. Тебе нравится?».       Плющ обернулся коротким зеленым платьем — обтягивающим и блестящим, как листва после дождя.       «Да, но в следующий раз добавь цветы», — Шейла легко вскочила со скамьи.       «Где ты намерена поселиться? На Авалоне?»       «Скорее всего. Ты проявишь себя на совете?»       «Возможно».       Шейла засмеялась и похлопала по теплой каменной стене.        «Перестраховщик!»       ***       Арак маялся перед зеркалом, в сотый раз поправляя на себе серую шелковую рубашку с кружевными вставками и черный жилет. Очень мешали непривычные пышные манжеты, наполовину закрывающие кисти рук. Но других фасонов шкаф ему не предоставил. И брюки были слишком обтягивающие.        — Тебе идет, — Ганконер бесшумно возник на пороге. На нем была простая зеленая туника, бриджи и высокие замшевые сапоги, перетянутые ремешками. Длинные золотистые волосы стянуты на затылке плетеным шнурком.       «Ему тысяча лет, а кажется таким юным, — подивился Арак. — Конечно, если не смотреть в глаза».        — И не стесняйся носить украшения, у нас это модно.        — Украшения?        — Заколки, подвески, браслеты, перстни, — перечислил Ганконер. — Но лучше закажи у дварфов сам, а то Джарет нарядит тебя, как новогоднюю елку.        — Как что? — не понял Арак.        — Неважно, — Ганконер прошел к туалетному столику, выдвинул пару ящиков. — Для начала можно и здесь что-нибудь откопать. Ага, вот это подойдет.       Он достал сразу две заколки — из черненого серебра с дымчатыми хрустальными вставками. Надавил на плечи Араку, вынуждая сесть на низкий пуфик. Ловко подхватил с боков его волосы и заколол.       Арак посмотрел в зеркало. Странным образом новая прическа делала его старше. Интересно, а время в Подземелье течет, как в сказках?        — Ганконер, а почему на часах тринадцать цифр?        — Потому что в сутках Подземелья двадцать шесть часов.        — И больше никаких отличий? А мама рассказывала мне сказку про человека, который спустился в волшебный холм и протанцевал там на балу всего ночь, а когда вернулся, прошло сто лет.       Ганконер холодно усмехнулся.        — Люди любят преувеличивать. На самом деле в таких случаях человеку казалось, что он танцует всего одну ночь. А проходил целый день. Или три дня. Или… В общем, пока он не падал замертво.        — Но это жестоко! — возмутился Арак.        — А устраивать гладиаторские бои — не жестоко? — прищурился Ганконер. — Стравливать между собой зверей в клетках — не жестоко? Жарить кошек живьем или делать из них музыкальные инструменты — не жестоко? Люди ничем не лучше нас, Арак. Мы, по крайней мере, не лицемерим и не прикрываемся именем всепрощающего бога.        — Прости, что нарушаю дискуссию, но вы идете в столовую? — в открытой двери появилась Шейла. — Там гоблины столько еды приготовили, что под тарелками стола не видно.        — Идем, — Ганконер тут же оказался возле нее.       Арак проглотил обиду. В конце концов, он сам выбрал путь фэйри.        — Арак, я долго буду дверь держать! — Шейла нетерпеливо махнула ему рукой.       Очередное чудо — с моментальным перемещением в столовую, минуя коридоры, — Арак воспринял уже спокойнее. От накрытого стола исходили такие ароматы, что у него заурчало в животе.        — А Джарет?        — Он нас нагонит, — Ганконер налил всем вина.        — Что это? — Арак осторожно пригубил бокал.        — Вино фэйри. Не увлекайся, оно коварное.        — Зато помогает принять действительность, какой бы необычной она ни казалась, — засмеялась Шейла.       Ганконер сбоку посмотрел на Арака и потер лоб.        — Надо наведаться в Галерею Владык и выяснить, на кого ты похож.        — Я и так помню, — Шейла придвинула себе блюдо с виноградом. — На Кернунна.       Ганконер со стуком поставил свой бокал.        — Первый владыка сидов? Бог, выбравший путь фэйри?!        — Да, Арак — его прямой потомок. Сильная кровь, хотя и разбавленная. Успокойся, Музыкант, это не перерождение. Кернунн проиграл Перекрестку и вышел из круговорота жизни.        — Тогда кем я был в прошлом перерождении? — Арак жадно подался к Шейле.        — Собой, — она насмешливо улыбнулась и добавила непонятную шипящую фразу.        — Что ты сказала? — Арак вдруг замер. — Ой, а на каком языке мы все говорим?!        — Что, только заметил? — Шейла приподняла бровь. — Мы говорим на всеобщем языке Средних миров. Не удивляйся, это самая простая магия, он срабатывает сама собой. К сожалению, более сложному волшебству придется долго учиться.        — И языкам тоже, — добавил Ганконер. — Чтобы понимать, к примеру, дварфов или троллей, придется специально учить их языки. Есть, конечно, лингвистические заклинания, но они действуют только короткое время.        — И весьма ненадежны, — в столовую вошла Дарина.       Шейла заинтересованно осмотрела ее. На Даре переливалось сине-зелеными узорами шелковое платье на тонких бретельках и с разрезами до бедра. Ганконер поднялся и вежливо поклонился. Арак последовал его примеру, хотя не понял, какой в этом смысл — они ведь уже виделись сегодня?        — Прекрасно выглядишь, Хранительница, — Шейла вкрадчиво улыбнулась. — Или ты отреклась?        — С чего бы это? — Дара уселась за стол напротив Ганконера.        — Подумай хорошенько. На одной стороне — твои друзья и отец. А на другой — всего лишь абстрактная идея порядка. И эту идею воплощают не слишком порядочные силы.        — Я не оставлю Дом-на-Перекрестке, — Дара упрямо вскинула подбородок. — Я тоже считаю, что фэйри не следует отдавать власть над всеми мирами.        — И это говорит моя дочь? — патетично воскликнул возникший во главе стола Джарет.        — Именно поэтому, — Дара нежно улыбнулась ему. — Если кто и сможет удержать тебя в разумных рамках, то это я.        — Почему меня? — он с преувеличенной обидой вскинул брови. — Не я владыка всех сидов.        — Потому что Уна никогда не пойдет против тебя. Кстати, а где она? — забеспокоилась Дара.       Джарет бросил взгляд на часы.        — Скоро придет.        — А если не придет? — спросила Шейла.        — Я буду сильно разочарован. Но больше я не желаю говорить о делах за столом. У меня такое чувство, будто я сто лет голодал.        В столовой воцарилась тишина. Ганконер без особого аппетита доел жаркое и обвел взглядом стол. Шейла отщипывала ягоду за ягодой от виноградной грозди и жмурилась от удовольствия. Дара не столько ела, сколько крошила на тарелку пирожные. Арак ел всё, что ему подкладывали на тарелку, но время от времени незаметно, как ему казалось, поглядывал на Джарета.        Тишина продлилась не дольше четвери часа, а затем воздух над столом взорвался. Тарелки и вазочки раскидало в разные стороны. Гоблины-прислужники с визгом метнулись под стол. Джарет спокойно опустил вилку. Его приборы не пострадали.        — Прошу прощения, — растрепанная Уна спрыгнула на пол. С искренним сожалением осмотрела испорченные блюда. — Я всё исправлю. Но сначала… Сначала я вызываю тебя, король гоблинов. На поединок.       Когда они вернулись в Лабиринт, Уна мечтала, чтобы Джарет накричал на нее или отхлестал стеком, как поступал с провинившимися гоблинами. А потом простил. Но Джарет молча притащил ее в один из замковых казематов и оставил там, так ничего и не сказав. Она попыталась выбраться, но такой силы запирающего заклинания ей еще не встречалось. Темнота вокруг была абсолютной, поглощающей раз за разом все ее светящиеся шары. Уна расплакалась. Потом разозлилась на себя и снова принялась колдовать, но без видимого результата. По ее ощущениями прошло уже больше часа, она совершенно выдохлась. И вдруг темнота шевельнулась и прошептала: «Любовь возможна лишь между равными, королева. Сделай так, чтобы Джарет тебя уважал. И немного, о, совсем немного, опасался. Понимаешь? Не сомневайся, он хочет именно этого. Не злись на себя, королева сидов. Злись на него».       Шейла зааплодировала. Дара встревоженно металась глазами от отца к Уне. Ганконер стряхнул с себя салат из креветок и похлопал по плечу испуганного Арака.        — Привыкай, здесь и не такое случается.       Джарет встал. Он смотрел на свою бывшую ученицу с нечитаемым выражением.        — Ты уверена?        — Да, — Уна поправила сползшее с плеча разорванное платье. — Ты сам хотел, чтобы я стала королевой всех сидов, а королева должна быть свободной.        — Но ведь ты хочешь совсем не этого, Уна, — Джарет начал медленно обходить вокруг нее, аккуратно переступая через разбитые тарелки. — Тебе не нужна свобода. Тебе нужен только я. И чтобы я тебя простил, верно?        — Простил? Но за что? — Уна поворачивалась следом за Джаретом, не сводя глаз с его рук. — Я спасала жизнь тебе и Ганконеру. Так что прощение мне не требуется.       Она развела руки. Между ее ладонями возникла хрустальная сфера, в которой Джарет увидел зеркальную комнату с множеством свечей. Большая их часть догорела, но он понял, что это.        — Я создала шедевр, о котором ты даже не подозревал. И значит сдала экзамен на мастера. А теперь освободи меня или прими мой вызов.       «Как думаешь, я не перестарался?» — голос Лабиринта услышала только Шейла.       «Сейчас увидим».       Джарет расхохотался — с искренней радостью. В большой игре сильные союзники — лучше, чем безвольные марионетки. К тому же новая Уна нравилась ему гораздо больше прежней.        — Да будет так, королева сидов. Отныне ты свободна. И раз уж ты все равно прервала наш ужин, я приглашаю всех присутствующих на совет. Пора решить и остальные назревшие вопросы.       Он взмахнул мантией. Разгромленная столовая сменилась королевским кабинетом. Дара обняла все еще нервно вздрагивающую Уну и усадила рядом с собой на софе. Ганконер подтолкнул Арака к креслу у камина. Сам сел рядом с Шейлой на подоконник. Джарет остался стоять, облокотившись о каминную полку.        — Начнем с Авалона, — он посмотрел на Ганконера.        — Я готов отдать его хоть сейчас. Шейла?        — Пожалуй, меня это устроит, — она наклонилась, высматривая Уну. — Договор с Неблагим двором еще не подписан, королева?        Уна встрепенулась.        — Пак торгуется за каждый подпункт.        — Это мы сейчас уладим, — Джарет закрутил на ладони кристалл. — Доброй ночи, Пак. Не ждал?        — Наоборот, жду не дождусь. Даже начал тревожиться, — рыжий сид ухмыльнулся. — Ты насчет договора? Начинай предлагать, я скажу, когда цена станет достаточной.        — Ты забыл, что у нас вассальный договор? — Джарет приподнял бровь. — Бессрочный и не зависящий от того, кто именно сидит у вас на троне. Без моего согласия Неблагой двор не имеет права заключать политические соглашения. Или не заключать. До сих пор я не вмешивался. Но ваша чехарда с Эдриком и Фионой уже начала меня раздражать. Я ведь могу заставить тебя подписать этот договор! Но если ты сделаешь это добровольно, то сможешь рассчитывать на мою услугу, когда она тебе понадобится.        Пак потер глаза. Веки у него были покрасневшие и припухшие. «Если бы не пыльца, — подумал Джарет, — он бы съел меня с костями еще пятьсот лет назад. Даже обидно, что самый сильный из Неблагого двора сошел с дистанции так рано».        — Я понимаю, что ты задумал, кузен, — Пак криво усмехнулся. — Но у тебя ничего не получится. Наше время прошло. Сиды вымирают. А когда не станет нас, захиреют и все остальные фэйри. Объединение ничего не изменит, разве что продлит агонию. Что нас действительно может спасти, так это чудо. Но откуда ему взяться? Так что не суетись понапрасну. Знаешь, пока ты где-то пропадал, умер Хедли.        — И ты спешишь последовать его примеру? Ну извини, что помешал. Вдохни пыльцы побольше и подыхай в свое удовольствие. Только сначала подпиши согласие на объединение дворов.        — До чего же ты упрямый, — Пак покачал лохматой головой. — Говорю же, всё бесполезно…       Он замолчал и снова протер глаза. Из-за плеча Джарета показалась Шейла.        — Кто это с тобой? — голос Пака дрогнул.        — Можешь называть меня Шейлой, — она хищно улыбнулась. — Мы встречались однажды на Дикой охоте, но тогда я была в ином виде.        — Польщен знакомством, — Пак неуловимо изменился. Глаза его азартно блеснули. — Что же ты сразу не сказал, что началась новая игра, кузен? Это существенно меняет дело.        — Но не меняет твоих обязательств передо мной, — ревниво напомнил Джарет. — Договор должен быть заключен завтра же.       Пак кивнул. Губы его растянулись в лисьей улыбке.        — Договорились. Великий Хаос, эдак, пожалуй, я даже пыльцу брошу.        — Если сумеешь, возьмем тебя в игру, — Шейла щелкнула когтем по кристаллу и засмеялась, когда Пак отшатнулся. — Передавай привет Эдрику.       Джарет подбросил кристалл, и он исчез, не долетев до потолка.        — Ну вот, завтра мы встретимся — все трое — и завершим начатое.        — А что скажет на это Перекресток? — Ганконер повернулся к Дарине.        — Не думаю, что силам Перекрестка по нраву новые правила, но они не будут больше мешать фэйри, — Хранительница разгладила на коленях платье. — До определенного предела, разумеется. Полной власти над Средними мирами вы не получите. Но магия вернется повсюду — даже в Верхнем мире.        — Весьма благодарны, госпожа Хранительница, — Джарет отвесил дочери ироничный поклон. — А что насчет Изначального мира?        — Изначального? — переспросила Дара.       Шейла хмыкнула.        — Он имеет в виду мир, по которому совершил недавний вояж. Нет, Джарет, магия там не восстановится, потому что ее там никогда не было. Но мой, скажем так, сородич поспособствует возвращению потомков сидов в Подземелье. Я, признаться, сомневалась, сумеют ли они здесь жить, но пример Арака воодушевляет. Кстати, Джарет, какую роль ты прочишь ему?       Все посмотрели на юношу. Он вжался в спинку кресла.        — Пусть сначала его дар раскроется, — Джарет побарабанил пальцами по каминной полке. — Это не самый важный вопрос, Шейла. Гораздо больше меня интересует, зачем ты отпустила Джодока? Разве Люциана — недостаточно серьезный противник для тебя?        — Она слишком слаба и осторожна, — Шейла небрежно отмахнулась. — А Джодок сумеет держать Перекресток в постоянном напряжении. Охрана границы — важная задача, а сидам скоро будет не до этого. Вот пусть Перекресток и занимается своей прямой обязанностью. Не тревожься, войны с демонами не будет.        — Это радует, — Джарет глубоко вздохнул. — Ладно, будем считать, что первое заседание совета завершилось ко всеобщему удовольствию. Музыкант, не исчезай, я хочу сказать тебе пару слов.       Они вышли в коридор.        — Где ты намерен жить?       Ганконер пожал плечами.        — Вернусь в свой дом у моря.        — Разве ты не останешься с Шейлой?        — Она — иная, Джарет, — Ганконер тихо улыбнулся. — В роли любовника я ей не нужен. Я связан с ней, да. И если она позовет — я приду. Но это совершенно другие отношения.        — Понятно, — Джарет покусал губу. — Ну вот что, Музыкант, мне плевать, насколько ты нужен Шейле. Если ты обидишь мою дочь, я оторву тебе голову, так и знай.        — Я знаю, — Ганконер не отвел глаз. — Но у Дары это пройдет. Я уверен.        — Не исключено. Но если не пройдет… — Джарет сделал выразительную паузу, — я не буду против. Только помни, о чем я тебя предупредил, Конни.       И он вернулся в кабинет. Ганконер тяжело вздохнул. Дарина умеет добиваться своего, но в этой игре она и так в опасной ситуации. И едва ли пожелает еще больше ее усложнить. Впрочем, пусть решает сама. Она умная девочка. А всё, что требуется сейчас ему — это много отдыха.       И Музыкант решительно направился к выходу из замка.       Вернувшись в кабинет, Джарет обнаружил, что Дара с Уной предпочли его не дожидаться. Шейла сидела на подлокотнике кресла Арака и что-то негромко ему говорила.        — У меня есть к тебе очень личный вопрос, Древняя, — Джарет неспешно направился к ним.        — Спрашивай.        — Когда-то, в другой жизни, я уже встречался с Араком. Ты можешь сказать, кем мы были?        — Увы, я не могу проследить цепочки ваших перерождений, Джарет. Я могу помочь вам вспомнить, вот только, надо ли?        — Не люблю неразгаданных загадок, — Джарет посмотрел на Арака. — Ты согласен?        — Да, — он ответил без колебаний. — Что нужно делать?        — Ничего, — Шейла исчезла с подлокотника и возникла на софе. — Просто сядьте рядом со мной и возьмите меня за руки. Да, вот так. И закройте глаза.        …Они стояли где-то на краю мира, и под их ногами скала круто обрывалась в клубящуюся багровым туманом бездну. Они не смотрели друг на друга.        — Ты обещала, что последуешь за мной, куда угодно. Почему же ты не пошла искать меня?        — Но я пошла! — она нахмурилась, пытаясь вспомнить что-то очень важное. — Да, верно. Я искала тебя, и даже нашла след. Но потом…        — Что?        — Потом я… умерла.       Они одновременно повернулись друг к другу. Он был иссохшим, как отравленное дерево. Она — насквозь промокшая, со слипшимися от болотной тины волосами и рваной раной на горле.        — Нет! — Арак вырвал руку из пальцев Шейлы и вскочил. Его трясло.        — Проклятье! — Джарет тоже вскочил. — Еще бы немного, и я вспомнил имена! Арак, возьми себя в руки. Давай еще раз попробуем.        — Нет, — Арак судорожно сглатывал. — Прости, я не смогу!       — Но это случилось давным-давно! А сейчас мы живы, и я…        — Вот именно, — вмешалась Шейла. — Вы оба живы, Джарет. И ты выполнил свое обещание. Ты нашел его. И так ли уж важно знать имена?        Джарет отвернулся. Арак прижал пальцы к губам, словно удерживая что-то, рвущееся наружу.        — Прошло больше тысячи лет, Джарет, — продолжила Шейла. — Вы чем-то помешали Моргане, но ее больше нет, а ее замысел не исполнился. Вы оба сохранили свой дар, а такое редко случается. Что еще можно желать?        — А какой у меня дар? — спросил Арак.        — Очень древний и почитаемый, — Шейла приподнялась на цыпочки и погладила его по голове. — Мёд поэзии дорого ценится во всех мирах. Жаль, что больше не существует школ филидов.        — Я помню их программу, — Джарет с сомнением потер подбородок. — Обучение длилось двенадцать лет. Выдержишь?        — Да хоть двадцать! — глаза Арака засияли.       «А несчастная любовь еще ни одному барду не вредила», — Шейла выразительно посмотрела на Джарета. Тот сокрушенно вздохнул.        — Ладно, договорились.