До смерти и дальше

      Лошадь взвилась на дыбы, и тут же, в сумасшедшем скачке, так резко и высоко вскинула круп, что Пэйт полетел на землю, с силой ударившись плечом при приземлении. Копыта обезумевшего животного взрыли почву прямо рядом с его головой; с диким ржанием сбросивший ненавистного седока конь понесся прочь. С земли Пэйт краем глаза заметил, как Крейтон мощным ударом перерубил шею полому, так напугавшему лошадь, и с проклятьями рассек воздух в том направлении, в котором умчался конь:       – Вот резвая сволочь! Я в твоей седельной сумке оставил… Пэйт? Эй?       Пэйт так и не поднялся, остался стоять на коленях в грязи, широко открытыми глазами глядя в ту сторону, где, Крейтон знал, лежало королевство Дранглик, примерно на границе которого они сейчас находились. Крейтон попытался проследить взгляд Пэйта, но не увидел ничего, кроме кривых стволов деревьев и чуть покрытой инеем травы.       Странно, но только сейчас Пэйт окончательно осознал, что больше не человек. До сего момента разум как будто отказывался придавать этому значение.       Наверное, именно потеря лошади окончательно убедила Пэйта, что путь обратно, к людям, ему заказан. Он вспомнил день около года назад, когда служанка, принесшая утром воду для умывания, заметила у него над лопаткой маленький – тогда еще – пучок черных щупалец. Как затем он едва ли не на коленях умолял девушку не сметь сообщать о метке никому, кроме, разве что, его матери. Когда первый ужас прошел, он уже спокойнее проинструктировал ее: пусть мать говорит, что медведь разорвал его на охоте, и торжественно похоронит закрытый гроб, наполненный камнями. Но не раньше, чем через неделю после того, как сам он уедет из дома навсегда. Как ему тогда повезло, что среди всех слуг в доме именно эта девочка любила его "тайной любовью" подростка, а потому преданно сделала все, как он просил. Иначе б гнить ему в приюте нежити.       Позже в этот же день, когда он выводил из стоила коня, тот – уже тогда – начал беспокойно ржать и раздувать ноздри. Лошади не любят мертвецов. Живых мертвецов особенно.       Но с тех пор Пэйт не задумывался о своей новой сущности. Просто не успевал. Новое имя, новые места, новое для него ремесло наемника, одновременно случайное знакомство с Крейтоном, чью кожу, как тот сознался, также уродовал знак проклятья…       Именно Крейтон рассказал Пэйту большинство ходящих в народе баек и легенд о проклятой нежити. Совершенно безумные выдумки, что, дескать, в землях Дранглика есть особый костер, сложенный из костей святых, и если разжечь его, будешь вечно воскресать, сохраняя рассудок и в человеческом облике. А если самому на нем сгореть, проклятье будет снято, и душа отправится на светлый остров, где в живут все старые боги, ушедшие когда-то из древнего Анор Лондо. Если же нежить будет убита до того, как разведет костер, она до скончания мира будет блуждать по свету иссохшей и безумной тенью себя. Что-то в этом роде.       Пэйт лишь посмеялся над глупыми россказнями, но идти в Дранглик, однако, согласился. Задержала их поимка и заключение в темницу Крейтона, откуда Пэйту пришлось его вытаскивать, потому что… С одной стороны, Пэйту не хотелось вновь оставаться одному, с другой… уж очень Крейтон боялся умирать, не разведя того сказочного костра.       …Его довольно бесцеремонно схватили за плечо и потянули вверх, ставя на ноги.       – Что-то ты рано раскис. Даже границу не пересекли.