До смерти и дальше

      Не буду я вам рассказывать, как Добродушный Пэйт, известный английский разбойник, очутился на чужой земле, один среди мрачных лесов да отвесных острых скал. Слышала я, что на прибрежное селение, где он однажды остановился на свою беду, ночью напали дикари-северяне, и перебили там всех взрослых мужчин. А его, Пэйта, в живых оставили и с собой на корабле увезли. Один Бог знает, что он наплел варварам; говорят, будто пел им о древнем кладе, где сокрыт который ему одному известно. Может, он и правда что-то знал, может, лишь жизнь свою так спасал, только он недолго с северянами пробыл: лишь представился случай, махнул лис пушистым хвостом и скрылся от них, не сыскать.       Но расскажу я лучше, почему на родину Пэйт живым не вернулся.       Долго шел он, сторонясь варварских поселений, на юг вдоль берега, к тому месту, откуда через море видна английская земля. А между тем становилось холодней, ледяные ветра все крепчали, а до цели, как думал Пэйт, оставалось много дней пути. Когда разыгралась первая зимняя буря, приметил он на опушке леса крохотную хижину, по самую крышу вкопанную в землю. Она пустовала, но в ней разбойник нашел небольшой запас еды и хмельных напитков; там он решил дождаться весны. Он был умелым охотником — сколько оленей подстрелил он в лесах своей родины — верил, что не пропадет и теперь.       Тем утром Пэйт отправился в лес за добычей. Он взял свой лук, пусть в колчане и оставалось лишь две стрелы, верное копье да пару ножей. На неглубоком снегу отчетливо виднелись следы звериных лап, и случай казался Пэйту превосходным. Но он мало понимал в северной природе, не умел читать ее знамения. А не потеряй он давным-давно счет времени, знай он, что за день наступил — и вовсе не осмелился бы выйти за порог жилища.       Не прошло и нескольких часов, как небо над его головой неожиданно закрыли черные тучи и повалил снег, столь густой, что на расстоянии пяти шагов нельзя было ничего различить. Разбойник хотел было повернуть назад, но приметы, по которым он запоминал дорогу, будто смеялись над ним, оказываясь в совсем иных местах, и, сам того не замечая, он отдалялся все дальше и дальше от своей хижины, углубляясь в чащу.       Уже сгустились сумерки, когда Пэйт вышел к берегу небольшого лесного озера, скованного льдом. Гладь его казалась почти черной. Снег давно не шел, но поднялся жуткий ветер. Вершины высоких деревьев качались и зловеще скрипели.       Разбойник подошел к краю темного зеркала; Пэйт удивился: в озере, как ему показалось, отражались звезды.       Но в плотных тучах не было и прорехи, а колдовские огни кружились и плясали. С криком взвились над лесом черные вороны.       Свист ветра почти заглушал отдаленный звон оружия и доспехов.       В тот миг Пэйт все понял.       Он метнулся под сень деревьев, в надежде, что так его не заметят. Но любопытство сильнее страха, оттого так много людей оно сгубило.       Укрывшись в кустах на самой границе леса, он наблюдал кавалькаду, несущуюся по ветру. Она то скрывалась в тучах, то спускалась столь низко, что копыта коней почти задевали верхушки сосен. Возглавлял вереницу всадников седобородый король, высокий и статный, одетый в черные меха и восседавший на черном жеребце. Три иных древних короля, чья слава когда-то гремела, а ныне сами имена оказались прокляты и забыты, сопровождали его. По правую его руку мчалась светлая королева на белом коне, и три других королевы, ее сестры, столь же прекрасные, не отставали. Было с ними много благородных лицом кавалеров и дам, а следом за их громадными фигурами скакали фигуры поменьше — тени проклятых людей, мужчин и женщин в одеждах самых разных стран, всех тех, кому не посчастливилось когда-то примкнуть к Королевской Охоте. Вокруг всадников вились своры черных псов.       Пэйт как завороженный смотрел на процессию призраков, не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Они мчались по кругу, быстро, почти безмолвно, неминуемо приближаясь к месту, где он затаился.       Две черные гончие почуяли его. С едва слышным лаем, как будто доносящимся из иного мира, пустились они по воздух вниз, и вот уже черные тени бегут к нему по глади ледяного озера.       Тогда разбойник, собрав всю свою волю и мужество, вынул из колчана две последних стрелы и обе разом наложил на тетиву. Закрыв глаза, натянул он лук, прочитал короткую молитву Всевышнему и отпустил тетиву...       ...Я вижу твой взгляд, юная Лисия. Не пытайся скрыть за платком ехидную улыбку. Я знаю, что за слова ты уже давно хочешь дерзко бросить мне в лицо. Что нет у рассказанной мной истории живых свидетелей. Что не стал бы такой человек, как Пэйт, надеяться на Бога, а Бог бы не заступился за душегуба. Твое безверие, столь прискорбное для юной послушницы, всегда удручало меня, девочка. Как бы однажды и тебе не навлечь на себя проклятье и не присоединиться к кавалькаде теней.       Так или иначе, когда Пэйт открыл глаза, гончих не было, а по льду озера к нему шел человек. Точнее, тот выглядел как человек. Он как будто бы носил облачение рыцаря Святого Иоанна, но место креста на его сюрко занимала белая оленья голова, а в руках он сжимал не благородный меч, а громадный топор. Стальная маска скрывала лицо незнакомца.       Пэйт, едва бросив взгляд на фигуру, быстро опустил глаза. От бескрайних льдов на севере до теплых южных морей любому известно: не смотри в глаза всадникам Дикой Охоты — присоединишься к их веренице; не пытайся заговорить с ними — погибнешь жуткой смертью, и обречешь душу на вечные муки.       Пэйт, понимая, что таиться больше нет смысла, встал во весь рост и шагнул навстречу. Он чувствовал на себе леденящий взгляд незнакомца. Изучающий, оценивающий взгляд.       Разбойник упорно старался смотреть в глаза лишь оленю на сюрко.       Рыцарь, что-то про себя решив, подошел ближе, перехватил поудобнее топор и кивнул Пэйту, вызывая того на поединок. Выбора у разбойника не оставалось.       Копье против топора, они кружили на границе земли и льда: Пэйт не давал рыцарю подойти слишком близко, а тот пытался ловким ударом отсечь копью наконечник. Они были как будто бы равны в силе, но разбойнику приходилось туже — слишком тяжело оказалось не смотреть противнику в глаза.       Наконец, поняв, что долго он не продержится, разбойник решился на отчаянный шаг. Он с самого начала знал, что простое копье не сможет причинить призрачному воину никакого вреда; тот не ведал усталости, и очень скоро Пэйт бы все равно погиб. Но, в момент, когда рыцарь поднял топор высоко над головой для могучего удара, разбойник отбросил копье в сторону и кинулся вперед, на ходу доставая один из ножей.       Это был не простой нож. Пэйт, не боящийся божьего гнева, не пренебрегал расхищением могил — нарушенный покой мертвых не будил совести в подлеце. В одном из курганов Ирландии нашел он когда-то клинок из черного стекла, не раз спасавший ему жизнь, ибо разил тот и призраков, и духов.       Но отчаянный удар не стал смертельным — разбившись о кольчугу рыцаря, клинок разлетелся осколками; лишь часть из них попала в тело призрака, закапала на снег холодная черная кровь. Рыцарь глухо и страшно рассмеялся, как будто довольный действиями разбойника. А потом одной рукой схватил Пэйта за горло и легко, как котенка, отбросил его далеко от берега озера.       Разбойник упал лицом вниз. С усилием он приподнялся на локтях, капли крови из разбитого носа пролились на лед.       И тут, в мутном отражении Пэйт увидел сделавшую полный круг кавалькаду, но что за кавалькада это была! Лицо седобородого короля оказалось высохшим лицом мертвеца, светлый лик королевы и вовсе сменил голый черный череп, и из черных человеческих костей составлялось ее пышное платье. Не менее жутко преобразились и другие всадники: был среди них лорд верхом на черном двухголовом пауке, леди с собственной головой в руке, люди с головами львов и люди с лошадиными головами, и многие сотни других чудовищ сопровождали их. В ужасе разбойник отпрянул, обернулся и...       Столкнулся взглядом с льдисто-синим взором призрачного рыцаря, что уже снял шлем. Тот улыбался, и улыбка на белом бескровном лице казалось неестественной и хищной.       Но все же само лицо показалось Пэйту приятным и странно знакомым. Будто они уже встречались когда-то, да Пэйт напрочь об этом забыл.       Рыцарь, будто старому товарищу после дружеского поединка, протянул разбойнику руку, предлагая помочь встать. Рядом с ними плавно приземлились два черных коня.