До смерти и дальше

      Их знакомство началось с того, что Крейтон чуть не зарубил парня со спины.       Конечно же, во всем была виновата паранойя. Слишком знакомым показались Крейтону простой гладкий шлем и кожаная броня. Возможно, дело оказалось в неожиданности — незнакомец появился из ниоткуда почти перед носом Крейтона, видимо, только что вернувшись из мира другого хозяина. А, может, наоборот — убийца многие годы представлял себе эту встречу, готовился к ней, часто проигрывал в голове. Он точно знал, что собирался бы сделать. И вот в тот момент... Кровь зашумела в ушах, глаза как будто заволокло алой дымкой. Затем провал в несколько долгих секунд и возвращение к реальности лишь когда чужой голос смог добраться до его сознания:       — Что ты делаешь?! Мы же из одного ковенанта!       Крейтон растеряно уставился на говорившего, только тогда действительно увидев его в первый раз. Кожа бледная, но не такая белая, как у самого Крейтона, по щекам и носу россыпь темных веснушек, некрасивый шрам на верхней губе, длинные темно-рыжие волосы собраны в свободный хвост, сходивший на левое плечо. В широко распахнутых серых глазах непонимание и тень страха. Броня та самая, но сидела совершенно по-иному, и неудивительно: Пэйт, если убийца правильно помнил этот момент (из-за Проклятья уверенности никакой), был немного выше Крейтона, а этот парень — ниже на пару дюймов. Да и в целом он казался моложе Пэйта лет на десять. Одной рукой он с неожиданной силой удерживал древко топора Крейтона — тот так и не смог завершить замах, — в другой полыхало пламя пиромантии.       Но парень не спешил бить. Заметив замешательство Крейтона, он, чуть расслабившись, продолжил:       — Леонхард не говорил обо мне, да? Я присоединился недавно, но — видишь?       Он поднял руку, немного притушив огонь. Поверх перчатки было надето кольцо. У Крейтона екнуло сердце, но, присмотревшись, он разглядел, что это — всего лишь Кольцо тумана, которое получали все, кто имел хоть какой-то ранг в ковенанте.       Поняв, наконец, всю нелепость ситуации Крейтон скривился под маской, резко развернулся и молча зашагал прочь, спиной почувствовав, как оставшийся позади мальчишка-пиромант недоуменно пожал плечами.       В последствии их пути пересекались довольно часто.       Неясно, что двигало Гербертом в его почти фанатичной охоте за бледными языками, но Розария нашла в нем преданного слугу. Леонхарда, как знал Крейтон, это восхищало и злило одновременно. Хейзел парня невзлюбила почти сразу, за глаза называя его не иначе как «занудой»: все ее попытки узнать что-то о его прошлом с треском провалились, и девушка осталась без любимого развлечения. А вот Крейтон и Кирк, оба считавшие себя убежденными одиночками, нередко соглашались на совместную «охоту», как называл ее Герберт. Сами не понимали, почему. Парню явно не хватало опыта (особенно в сравнении с пережившим королевство Дранглик Крейтоном, или Кирком, который, по слухам, был даже древнее Дранглика и Лотрика вместе взятых), но он брал нечеловеческим упорством. Если кому и удавалось пережить первую встречу с ним, вторую — никогда.       Первоначально Крейтон все равно вздрагивал, когда замечал силуэт в этой проклятой броне. Но потом Герберт сменил ее на какую-то типично пиромантскую хламиду, и паранойя Крейтона тотчас затихла. За исключением доспехов... Крейтон однажды не выдержал и в лоб спросил, почему Герберт выбрал именно этот комплект, подходящий для воинов, но отнюдь не для чародеев любых сортов. На что парень только развел руками и ответил, что когда он начинал свой путь под рукой оказалась лишь такая броня, старая и довольно дешевая, чем и пришлось довольствоваться.       В общем, за исключением доспехов сходства с Пэйтом у него не было ни малейшего. Герберт казался исключительно прямодушным и бесхитростным; говорил он мало и только по делу, смотрел обычно серьезно и немного хмурясь, никогда не улыбался. Крейтона и Кирка явно уважал, всегда соглашаясь с их планами действия в те редкие разы, когда эти планы у них действительно появлялись.       Крейтон, неожиданно для себя, осознал, что парень ему вполне нравится. С ним было просто и... надежно?       Лишь однажды паранойя вновь дала о себе знать болезненным тычком под ребра.       Их собралось сразу трое — Кирк, Герберт и сам Крейтон. Стратегия тоже выстраивалась непривычно сложная, и все ради одного-единственного Негорящего. Но слухи о том ходили разные, и действовать наобум не хотелось.       — ...Смотри, Крейтон, ты доходишь до того дома, где лежит Гиллиган... — говорил Кирк.       И в этот момент — Крейтон готов был поклясться — у Герберта непроизвольно дрогнули пальцы.       Сердце Крейтона пропустило удар. Гиллиган был еще одним «приветом» из прошлого, его старый знакомый из Дранглика.       Или же их общий знакомый.       — Ты его знаешь? — с неприкрытой яростью рявкнул он на Герберта.       Тот — вместе с Кирком — аж подскочил от неожиданности.       — Кого? Гиллигана? — переспросил Герберт в замешательстве, — Того толстяка, что лежит в доме — ну, видел тело. Еще у меня в Академии так товарища звали, но это не он.       Во взгляде Кирка отчетливо читалось: «Крейтон, опять эта твоя херня?»       Убийца медленно успокоился.       — Леонхард, — окликнул Крейтон фигуру в плаще, подпиравшую стену возле дверей спальни Розарии, — Ты видел Хейзел?       Леонхард поднял на него глаза, две секунды молчал, а потом разразился неприятным, будто вымученным, смехом.       — Гляди, — он указал на одну из ползавших поблизости личинок, тем более отвратительных, чем более еще сохранялись в них человеческие черты.       — Ну и? — подозрительно спросил Крейтон. А потом с внезапным ужасом понял, что именно этой личинки раньше тут не было, — Погоди, ты хочешь сказать...       — Да, это она, — фыркнул Леонхард, — Похоже, окончательно задергала Розарию с перерождениями. Девушки, чтоб их... Наверняка ведь не побоялась разозлись богиню, чтобы та ей изменила форму носа или... Доигралась Хейзел, если коротко. ...Крейтон? Как мило, я и не знал, что вы такие друзья, — последнюю едкую фразу Леонхард бросил, увидев, как Крейтон тяжело привалился к стене.       Но того волновала не Хейзел.       Крейтон и не вспоминал до этой минуты, за что богиню, которой служили Пальцы называли Матерью Перерождения. Для него самого ковенант был лишь предлогом для убийств, в которых он нуждался, как в воздухе. Он никогда принимал дара перерождения, Леонхард и Кирк тоже. Из-за этого оказалось так легко забыть о темных чудесах Розарии — ее способностях менять не только внешность, но и саму суть человека, превращая его физическую силу в силу разума, а выносливость — в твердость веры, или наоборот, в любых сочетаниях.       Богине ничего не стоило сделать из воина пироманта, не говоря уже о том, чтобы дать ему чужое лицо.       С того момента Крейтон почти не спал. Внутри него как будто шевелился тугой клубок змей, что яростно шипели, изредка кусая его темную душу.       Конечно, скорее всего Герберт был просто Гербертом, мальчишкой-пиромантом из какого-нибудь Винхейма, которого Проклятье выгнало в богами забытый Лотрик. Что, по сути, заставляет Крейтона нервничать? Старая броня, которую за пределами королевства до сих пор носит каждый второй? Дрогнувшие пальцы при имени «Гиллиган»? Но Герберт объяснил причину — друг из Академии... И Крейтона поверил ему? Хотя, почему бы и нет, Гиллиган не столь уж редкое имя.       Слишком уж хорошо — и слишком долго — притворяется этот парень, если это и правда Пэйт. Да и зачем? Если бы Пэйт хотел убить Крейтона, у него уже была сотня возможностей — во время любой из совместных «охот». Обман ради обмана, «искусство ради искусства»?.. Что ж, этого от Пэйта, пожалуй, можно ожидать.       Но уж слишком ровно он играл новую роль, Пэйт бы так не смог. Или смог бы? В конце концов, во время их путешествий по Дранглику Пэйт, когда требовалось, мог хоть становиться женщиной при помощи гроба на берегу, и ничего, почти всегда играл удачно, верили все. Даже Крейтон мог ненадолго забыть, кто перед ним, глядя на деву-клирика в белом со скромно потупленным хитрым взглядом. Если за прошедшие десятилетия он только оттачивал мастерство...       Ни до чего не дойдя, Крейтон встал на ноги. На ум ему пришел один способ узнать наверняка.       Служанка при храме обратила на Крейтона свои слепые глаза.       — Это тебе Герберт продал свою старую броню? — Резко спросил Крейтон.       — Герберт? — Не поняла старуха.       — Молодой пиромант, новый Палец Розарии.       — А-а-а, — протянула служанка, поерзав на своем стуле. — Мне. Но от нее у меня только куртка осталась, и один человек уже обещал ее забрать, как только у него появятся души.       — Можно на нее взглянуть?       — Почему бы и нет... — Служанка сделала неопределенный жест рукой.       Уже держа в руках жилет из толстой кожи Крейтон осознал два недостатка в своем плане. Во-первых, он знал только, что Пэйт переделывал броню, но понятия не имел, как именно. Оригинальной версии доспеха для сравнения Крейтон никогда не видел. А во-вторых — каков шанс, что это именно тот комплект, в котором Пэйт был в Дранглике? Сам Крейтон уже трижды менял износившуюся кольчугу на другую, такую же.       Вот именно, такую же. И Пэйт поступил бы так же, благо достать его кожаную броню никогда не было проблемой. И наверняка внес бы в новую такие же изменения — он редко отступал от проверенных схем, если они работали.       Крейтон повертел жилет, затем пояса с сумками, но ничего не заметил. Что вообще понадобилось бы мародеру менять? И тут же сам себе ответил — дело в оружии. У Пэйта имелся добрый десяток скрытых ножей и кинжалов — скрытых ото всех, включая Крейтона. По логике, он должен был добавить крепления для их ношения.       И почти сразу же он увидел — в районе одного из стандартных швов почти незаметную череду дырочек, не очень аккуратно пробитых толстой иглой. Возможно, когда-то сюда была приделана петля или ножны — потом убрали.       Крейтон со свистом втянул воздух сквозь зубы и опустил жилет. И тут же услышал тихий смех за спиной.       Герберт — хотя какой это «Герберт» — стоял, облокотившись плечом на стену и сложив руки на груди — в позе, которую Крейтон никогда не видел у него в Лотрике, зато сотни раз — века назад, в Дранглике. Парень улыбнулся — впервые при Крейтоне — и чужие черты лица будто преобразились, так разительно, что теперь уже сомнений оставаться не могло.       — А ты догадался быстрее, чем я думал, — похвалил он, голос чужой, но интонация до боли знакомая. — Рад встрече, старый друг.       Крейтон не ответил.