* * *
Свет бьет по глазам. Вспышки фотоаппаратов, целая россыпь цветных микрофонов – они нацелены мне в лицо, и наверняка уловят шелест, с которым я разворачиваю бумажный лист. - Меня зовут Максим Андреев, - то ли зачитываю, то ли говорю я. - На меня было заведено уголовное дело, которое насквозь состоит из ложных обвинений, с целью заставить меня внедриться в Рос-Инновации… Юля сидит рядом и смотрит на меня, повернув голову. - … и провести нелегальный тендер, чтобы генерал Шохин смог арестовать руководство госкомпании, которое отказалось с ним делиться. На ваши электронные адреса сейчас придет видео… Микрофоны напоминают мне диковинные цветочные бутоны - крепкие, еще не успевшие дозреть. - … на котором генерал Шохин требует у президента Рос-Инноваций перечислять на подконтрольные ему структуры двадцать процентов от общего оборота госкомпании… Когда бутоны раскроются, в их нутре окажется записывающая мой голос электронная начинка. Эти бутоны питаются не через стебли, а через провода, и для жизни им нужна не вода, а электричество. - Чтобы это видео не было предано огласке, погиб невинный человек – Алена Смирнова. Я отрываю взгляд от чудовищных механических бутонов. Смотрю на журналистов перед собой. - Ответственность и вина за ее смерть, - говорю я, - во многом лежит на мне. Юля впитывает каждое мое слово. Савелов листает бумаги и готовится к крупнейшему аресту в своей жизни. Руки журналистов взлетают, звучат вопросы, с механическим завыванием срабатывают вспышки фотоаппаратов. Смерти не существует, - говорю я себе. Смерти не существует. Я опустился до самого дна… И не смог утонуть.* * *
Главная новость дня: чудовищный коррупционный скандал, помазанный смертью, благословленный мной и подхваченный тремя десятками моих апостолов с фотокамерами, громкими голосами и вопросами, которые даже в пресс-центре звучали, как заголовки новостей. Спустя неделю разбирательств, истерик и журналистского преследования меня останавливают по пути к парковке. Листва еще зеленая, но воздух прохладный, и серое драповое пальто на мне колотит ветром. Только темная водолазка сохраняет остатки тепла. Подъехавший кортеж окружен таким количеством охраны, словно ко мне привезли лично Папу Римского. В черной тонированной машине мне делают предложение, от которого невозможно отказаться, и говорю: - Сложное решение… Я могу подумать? Но подумать мне, конечно же, не дают. Правительству нужны контролируемые борцы за справедливость, а не хаотичные бурления, возглавленные бунтарками-рецидивистками вроде Юли. По крайней мере, той Юли, какой она была три года назад. И потому спустя два месяца я произношу с трибун: - У меня есть свои недостатки, есть свои страхи… И еще: - Меня зовут Максим Андреев, и у меня есть мечта. Я верю в то, что говорю. И не верю в тех, кто финансирует мою кампанию. Но кого это волнует? Я теперь – антикоррупционный вымпел; яростный стяг, символ свободы от чиновничьих поборов. Мной размахивают, как будто коррупцию и впрямь можно победить. Как будто мои фотографии замироточат и начнут исцелять от бедности и болезней. Как будто мой взлет «из народа» в политики – невероятная, никем не спланированная случайность. - Я хочу, чтобы моя страна была не только самой сильной, но еще и самой счастливой… Да, я бы мог отказаться от роли вымпела, но какой смысл? Не будет меня – найдется кто-то еще. Так что я теперь на привязи, на стяге, на кресте; я улыбаюсь с трибун, и толпы беснуются и трясут плакатами с моим именем. Может быть… - думаю я. Может быть, если я буду действовать аккуратно… … то даже на привязи смогу сделать что-то полезное.* * *
«- У нас еще первые стартапы не профинансированы. Это запредельно! - … а мне плевать, что это тебе запредельно. Двадцать процентов – срезать на счета наших фирм. Либо в виде финансирования на те компании, которые я тебе укажу.» Чтобы спокойно дышать, мне приходится проигрывать запись с флешки примерно раз в восемь часов. Я начинаю с этого свой день, пока кофе-машина наполняет чашку. Мне нравится нежный, сладкий и с пенкой. Где-то глубоко в душе я – гламурная блондинка, которая между макиато и самым дорогим эспрессо выберет макиато. «- Двадцать процентов? За что?! - За порядок. За то, что у меня на твою жопу уголовка не нашлась. Много за что! Мне всё перечислять?» Я смотрю это видео в перерыве между делами и пресс-конференциями, заказывая еду и дожидаясь, пока ее приготовят. Я смотрю его перед сном, сунув ладонь под щеку и устроив мобильник перед собой. «- На вас власть не заканчивается...» У Ромы тихий упрямый голос. Из-за плохого качества я не могу рассмотреть цвет его пиджака, и это выводит меня из себя. «- Если ты будешь идиотом, она на тебе закончится. Я тебе обещаю.» - Ну и дурак же ты, - говорю я вслух. Выключаю видео, переворачиваюсь на спину и закрываю глаза. … а спустя шесть минут приходит первая смс с незнакомого номера. Личность отправителя я угадываю еще до того, как беру в руки телефон. «Видел твое выступление на ютубе», - сообщает смс. - «Ну ты красавец!» Я не отвечаю, но смс-ки продолжают приходить. Иногда я получаю фотографии и огрызки видео, на которых волны катятся по бесконечной линии побережья, заворачиваются гребешками и расшибаются о песок. Иногда на фотографиях есть лицо, попавшее в кадр колено или весь Белкин целиком – в белой кофте и куцых шортах из светлой джинсы. За спиной у Белкина – море. Мне не нужно спрашивать, где он – я и так узнаю эти пляжи, эти крытые банановой листвой бары и закрученные спиралью улочки. Рассвет над Бали наполняет небо лиловым, розовым и мандариновым, с тонкими прослойками перистых облаков. Выглядит это, как самое аппетитное в мире пирожное; так и хочется взять чайную ложку и отделить ею ломтик рассвета, а потом уронить его на подставленную ладонь. Розовое, лиловое и мандариновое небо разрубает силуэт Ромы. У него отросли волосы, которые он теперь не укладывает; из-за этого челка падает на лоб и растрепывается ветром. Еще у Белкина ниже бровей все-таки растут волосы, и я долго не могу понять, как отношусь к его щетине – с неудовольствием, недоумением или легким, едва заметным желанием почувствовать, как эта щетина трется о мое голое бедро. Рома пишет: «Прости.» И еще: «Я не думал, что так все получится.» И еще: «Ты меня кинул, Макс! Ну ты и мудак! Мы оба с тобой такие мудаки…» И еще… Сотни смс сливаются в одну сплошную линию перед глазами, и я думаю, что если бы «цифронщики» не заботились о конфиденциальности моих переписок, Белкину уже пришлось бы искать себе новый дом. Но ему не приходится. И потому он спрашивает: «Серьезно? Ты и политика?» И еще: «Тебе идет черное. Ты знал?» И еще: «Скучаешь по этому?» На фотографиях – море.* * *
Я вспоминаю сон, в котором есть только шелест крыльев и шуршание пальмовой листвы, и думаю: зачем мне мир, в котором нет волн? И потому однажды, когда Белкин молчит слишком долго – целых девять часов, - я пишу ему смс: «Покажи еще». И фотографий с морем и его лицом у меня в телефоне становится на одну больше.