***
— Поговорим о том, что было утром? — спросил Кайл, протискиваясь через толпу хаффлпаффцев на выходе из кабинета ЗОТИ. Джеймс кинул на него злой взгляд, подтянул рюкзак на плече и ускорил шаг. — Не так быстро, Поттер. — Брэндон схватил его за воротник мантии, притянул к себе и обхватил за шею. Джеймс раздраженно дернул плечом в попытке скинуть с себя его руку, но от этого хватка только усилилась. — Вы вели себя как мудаки — вот, что было. — Неправда, — назидательным тоном произнес Брэндон. — Мы вели себя как друзья и не позволили тебе просрать завтрак, уроки и свое будущее. — Ага, спасибо, — без энтузиазма пробормотал Джеймс, резко согнулся и выскользнул из захвата друга. Они спустились по лестнице в холл, лавируя между потоками учеников, спешащих на следующий урок. Две гриффиндорки с пятого курса в очевидно подкороченных юбочках пропорхали мимо Джеймса, Брэндона и Кайла, строя им глазки. Группа роскошных слизеринок на высоких каблуках брезгливо обходила толпу, прижав к себе руки с зажатыми в них маленькими сумочками, на которые, очевидно, были наложены расширяющие заклинания. Брэндон игриво подмигнул Кристал Руквуд, заставляя ее высокомерно закатить густо подведенные глаза. Джеймс заприметил недалеко от себя Альбуса, Роуз и Элис. Вместе с остальными старостами они заклинаниями клеили к стенам какие-то цветастые плакаты, которые притягивали к себе внимание всех мимо проходящих. На одном из них волшебник в лимонном халате взмахом палочки заставлял исчезнуть надпись «Наркотики», на месте которой тут же вырастало «Здоровый образ жизни может подарить тебе больше кайфа». Две белые девушки счастливо улыбались на фоне не менее счастливого слогана «За последний год от наркотиков погибло более пяти тысяч волшебников по всему миру. Не позволяй себе стать статистикой». Парящий на фоне темного неба дементор выдыхал из себя энергию, складывающуюся в расплывчатые слова: «Что общего между поцелуем дементора и наркотиками? Они превращают волшебника в живой труп. Обезопась себя от страшной участи — откажись от наркотиков»! Джеймс хмыкнул — выглядело все это художество нелепо и убого. — Что с тобой? — вернул его внимание к себе Кайл, когда они покинули холл и направились в подземелья. — Эти плакаты отвратительны. Неужели МакГи думает, что они способны… — Нет, Джеймс, я не об этом, — нетерпеливо прервал его Кайл. — Что с тобой? — повторил он с нажимом. — Со мной все в порядке. — И поэтому ты напиваешься в хламину посреди учебной недели? — поинтересовался Брэндон. Они уже спустились в подземелья и шли по темным влажным коридорам. Здесь пахло сыростью и еще какой-то гадостью, тянущейся из кабинета Слизнорта. Джеймс раздраженно фыркнул: — Хватит драматизировать, а? Мы с Забини на вчерашних отработках разгребали дерьмо гиппогрифов из загона, вот и накинули немного, чтобы не так холодно и мерзко было. Все. — Забини разгребал дерьмо гиппогрифа? Хотел бы я на это посмотреть! — восторженно загоготал Кайл, но, наткнувшись на строгий взгляд Брэндона, тут же осекся. — То есть, я имел в виду… Как ваше «накинули немного» превратилось в то, из чего мы вытаскивали тебя сегодня утром? — После отработок решили прикончить открытую бутылку, — громко произнес Джеймс, всем видом показывая, что этот разговор ему надоел. — Не хотите дунуть? — Ты серьезно? — Да. — Он легкомысленно пожал плечами и круто свернул в первый попавшийся коридор, который вел к заброшенным кладовым. — Старик Слиззи все равно ничего не заметит. Если вообще появится. Вуд, подсвети. Кайл достал палочку, произнес «Люмос» и, растерянно переглянувшись с Брэндоном, нырнул вслед за Джеймсом в темноту. Тот тем временем искал среди вороха мусора в своей сумке пакетик с сушенной тентакулой. Ее оставалось не так уж и много и возможности пополнить запасы в ближайшее время не предвиделось: Скамандеры свою лавочку прикрыли, а в Хогсмид его еще не скоро выпустят. Они дошли до конца коридора, Джеймс победным жестом выудил из сумки полупустой матовый пакетик, когда свет от палочки Кайла выхватил из темноты две фигуры, которые при их появлении с характерным звуком отлепились друг от друга и испуганно уставились перед собой, словно пойманные посреди ночной дороги олени. Огромная невидимая рука ударила Джеймса под дых, и он резко затормозил. Волосы Молли были спутаны, а губы Яксли измазаны в ее помаде. Они тяжело дышали и жмурились от яркого света палочки. Джеймс со скоростью света генерировал реакцию на это у себя в голове. Кайл и Брэндон неловко переглядывались за его спиной, не зная, что делать. Первым отмер Яксли: — Какая встреча, — обольстительно улыбнулся он, тыльной стороной ладони вытирая губы. Молли под шумок пыталась незаметно подправить юбку и застегнуть верхние пуговицы своей рубашки. Даже в полутьме можно было разглядеть равномерный румянец смущения, покрывший ее щеки. — Ага, я теперь неделю не смогу развидеть, как моя кузина лижется со слизеринской змеюкой, — попытался пошутить Джеймс. Судя по раскатившемуся вдоль темного коридора смеху Яксли, у него получилось. — Пошел на хуй, Поттер. — Тот миролюбиво похлопал его по плечу и протянул Молли руку. Она робко ухватилась за нее, и они с Яксли быстрым шагом удалились. Джеймс устало закинул пакетик тентакулы в сумку и пояснил на вопросительные взгляды друзей: — Аппетит перебили. Находиться в этом самом месте, где минуту назад Молли целовалась с Яксли, не хотелось, поэтому он скоро покинул коридор, поманив Брэндона и Кайла за собой. Как иронично, сука, вышло, подумал Джеймс. То, от чего он так стремительно бежал, в итоге само ринулось ему на встречу и смачно влепило оплеухой по лицу. Молли и Яксли, несмотря на то, что уже вся хогвартская общественность была в курсе их отношений, все равно старались не отсвечивать на публике, а конкретно перед Доминик, и Джеймс впервые в жизни был благодарен ей, хоть это и было не совсем правильно. Но не ему говорить о том, что было правильно. В конце концов, ведь это он отправил Сплетнице то злосчастное фото, с которого все началось. Если бы Джеймсу дали шанс вернуться на пару недель назад и все исправить, он бы исправил. Но не потому, что его поступок причинил боль многим людям, а потому, что это поспособствовало воссоединению Молли и Яксли. Джеймсу было больно. И он хотел, чтобы больно было всем вокруг. Брэндон распахнул дверь в кабинет, и все мысли тут же потонули в гаме и смехе однокурсников. — Что решил насчет собеседований? — спросил Джеймса Кайл, пока они пробирались к своим местам, обходя стороной кучку гриффиндорских девчонок, рассевшихся на партах в обсуждении последних сплетней. Джеймсу снова стало тошно. Он по прежнему не знал, куда хотел поступить, а ночь перед собеседованием и вовсе пропил. Все его однокурсники казались такими уверенными в своих дальнейших планах на будущее, словно они всего постигли за семнадцать лет: Брэндон метил в Академию Авроров, Молли — в Шеффилдскую Магическую Академию, Кайл — в Лондонский Университет Чародейства имени Дамблдора… Только Джеймс не знал своего места. Он тяжело вздохнул, кинул на парту свою сумку, из которой чуть не вывалился пакетик с тентакулой, и, упав на лавку, легкомысленно произнес: — Да плевать на эти собеседования.***
«Привет, Сплетница. Я слышала, что отец Поттера заплатил Шеффидской Академии кучу золота и даже показал свой шрам, чтобы его сыночка, то есть Джеймса, не валили на собеседовании и зачислили заранее. Поговаривают, золота там столько, что хватит не только на Джеймса, но и на Альбуса с Лили. Хотя из всех троих это надо только первому. Обидно, что кто-то рвет задницу, чтобы поступить хоть куда-то, а кому-то для этого просто нужен известный папочка. — А. Привет, А. Согласна, обидно, но таковы уж суровые реалии нашего мира, который стремительно обрастает могучей кроной непотизма. А является ли правдой услышанный тобою слух, мы узнаем совсем скоро, ведь птички мне нашептали, что в Большой зал уже прибыли делегации колледжей и готовы принять наших семикурсников в свои когтистые лапы. Ну, а нам остается лишь пожелать выпускникам удачи. Люблю, целую, Сплетница».***
Воздух в кабинете был наэлектризован, словно после мощного заклинания. Нервозность и волнение семикурсников насыщали его и тяжело оседали на сгорбленных в ожидании спинах. Миа Финниган нервно расхаживала из угла в угол, заламывая руки. Беатрис Уилкис зачем-то уткнулась в учебник, будто это могло помочь ей. Брэндон Родригез и Кайл Вуд играли во взрывающегося дурака, усевшись на подоконник. Шанталь Морган и какой-то кудрявый парень с ее факультета репетировали интервью, пробегаясь по базовым вопросам. Кристал Руквуд же являла собой само спокойствие — просто сидела за первой партой и не спеша вырисовывала острые стрелки по контуру глаз. Доминик слышала, как ее сердце бешено билось где-то на уровне горла, и тяжело сглотнула. Пребывая на нервах по поводу собеседования с самого утра, она даже толком не позавтракала, и сейчас ее желудок неприятно скручивало от голода. — Тебе надо успокоиться, дорогая. — Смуглая ладонь Кассандры легла поверх бледного запястья Доминик, и она вдруг осознала, что все это время отбивала ногтями нервный ритм по поверхности парты, за которой они сидели. — Это всего лишь предварительные собеседования, у нас будет еще один шанс в случае чего. Доминик раздраженно вздохнула и поджала губы: — Мне не нужен еще один шанс. Я должна произвести впечатление на комиссию с первого раза. Кассандра снисходительно пожала плечами и убрала руку, подложив ее под подбородок. — У тебя нет чего-нибудь поесть? — спросила ее Доминик через пару минут затяжного ожидания, когда желудок свело особенно сильно. Кассандра молча полезла в свою бежевую сумочку от Chloé, пошарила там и виновато покачала головой. Доминик обреченно застонала от голода, когда вдруг на ее парту легла плитка молочного шоколада в зеленой обертке «Сладкого Королевства». Она удивленно подняла глаза: Калеб, сидящий за передней партой, коротко подмигнул ей и снова уткнулся в свой телефон. Доминик благодарно улыбнулась, хоть он уже и не видел, и собиралась распаковать шоколад, но тут дверь в кабинет со скрипом открылась, и на пороге появился профессор Лонгботтом. — Доминик Уизли, Кайл Вуд и Эштон Харди. Сердце забилось еще чаще, если такое было возможно, а ладони и спина мигом взмокли. Доминик глубоко выдохнула, пытаясь вместе с этим вывести из собственного тела всю нервозность, и направилась к выходу вслед за Кайлом и Эштоном. В спину донеслось короткое «Удачи!» от Кассандры. Но стоило ей выйти из кабинета, как то шаткое спокойствие, воцарившееся в ней секунды назад, разбилось с оглушительным треском и рассыпалось по полу стеклянным крошевом. Молли возвращалась со своего собеседования, и они столкнулись прямо в дверях. Она вскинула на Доминик затравленный взгляд, и той на какое-то короткое мгновение стало очень совестно: ведь это Молли, ее кузина, которая ближе ей, чем родная сестра, с которой они провели вместе все детство, и которая… предала ее. Доминик уверенно вскинула подбородок и прошла мимо, задев Молли плечом. Она не будет думать об этом сейчас. Двери в Большой зал бесшумно отворились, и Доминик почувствовала, будто на нее обрушился вакуум. От высокой концентрации заглушающих заклятий, которые были возведены вокруг стола каждого колледжа и предотвращали слияние всех присутствующих голосов в монотонный гам, закладывало уши. Не желая больше мешкать, Доминик вошла в зал и принялась идти вдоль рядов к столу с табличкой «Шеффилдская Магическая Академия». Звук от ударов каблуков Доминик по мраморному полу непривычно не разносился эхом. Вокруг было много людей, — приемная комиссия и ученики — но их губы двигались бесшумно, и казалось, будто одновременно с этим в зале было очень пусто. Наконец, стол с нужной табличкой нашелся, и на Доминик снова накатила волна паники. Она не была готова, абсолютно нет. Череда событий, произошедшая с ней за последние несколько недель, медленно, но верно, убивала всю ее уверенность в себе, поселяя крупицы сомнений в уязвимом сознании, и сейчас, казалось, они дали первые могучие ростки. Да почему же именно сейчас? Глубоко вздохнув, Доминик сделала шаг вперед и почувствовала, как энергетическая волна прошлась по всему ее телу при преодолевании заглушающего барьера. — Добрый день, мисс… Уизли. — Сухая статная волшебница лет пятидесяти сверилась со списком, лежащим перед ней. У нее были короткие темные волосы, не доходящие до острых плеч, спадающая на высокий лоб аккуратная челка и пронзительные черные глаза. Ее тонкие губы были властно искривлены в легком подобии улыбки, а одета она была в строгую черную мантию. — Прошу, присаживайтесь. Меня зовут Констанс Дюваль, я глава приемной комиссии Шеффилдской Магической Академии. Доминик натянуто улыбнулась ей, стараясь унять возникшую в руках дрожь, и молча уселась на стоящий напротив стул, громко поскрипывая им. Повисло неловкое молчание, и Доминик вдруг осознала, что должна была что-то сказать. — Очень приятно, миссис Дюваль. — Мисс. Вот же Мерлин! Она ведь еще два месяца назад прошерстила список членов приемной комиссии и преподавателей Шеффилдского, которые предположительно могли брать у нее интервью для собеседования, и Констанс Дюваль была самым преимущественным вариантом. Доминик знала ее полное имя, знала, что она окончила Шармбаттон, была кавалером Ордена Мерлина, а в девяностых занимала место в судейском составе Визенгамота. И знала, что она была мисс, а не миссис. Ну как можно было ошибиться и запороть собеседование с первой же секунды? — Да, мисс, точно, pardon. — Доминик всегда невольно переходила на французский, стоило ей сильно занервничать. Судя по поджатым губам, мисс Дюваль не оценила ее билингвистические способности. — Расскажите мне о себе. Доминик открыла было рот, чтобы воодушевленно ответить на вопрос, но тут же осеклась. Что она могла рассказать о себе? Констанс Дюваль тем временем по-хозяйски откинулась в своем кресле и выжидающе смотрела на Доминик. Ее глаза, казалось, способны были увидеть все внутренности, прочесть все мысли. — Хм, меня зовут Доминик Уизли, я учусь на факультете Слизерин. Мои родители — герои войны, моя старшая сестра, Виктуар — модель, вы наверняка про нее слышали, ее имя сейчас просто везде! — Доминик округлила глаза и нервно рассмеялась. Мисс Дюваль продолжала смотреть нечитаемым взглядом, а ее черное перо строчило что-то само по себе в блокноте. Это нервировало еще больше. — Так вот, у меня есть младший брат Луи, он учится на пятом курсе. Эм… Мы живем в коттедже на берегу моря, недалеко от Тинворта. Там постоянно влажный воздух, и вечно пахнет водорослями и солью… — Достаточно, — сухо перебила ее мисс Дюваль. По ее тону невозможно было понять ее настроения. — Почему вы выбрали именно нашу Академию? Ну, это легко, подумала Доминик. Ответ на этот вопрос она знала с четвертого курса. — Потому что Шеффилдская Магическая Академия — это лучшее учебное заведение для волшебников не только в Англии, но и во всем маг мире, — уверенно выдала она, и от такого мощного заряда уверенности ей вдруг стало не по себе. Отдавало приторной лестью. — То есть, я имела в виду… Для меня это не принципиально. Я думаю, поистине одаренный волшебник может добиться успехов в любом месте, не только в Шеффилдском. Мерлин, что она несла? — Тогда почему вы сейчас сидите напротив меня? — Мисс Дюваль сложила руки на подлокотниках кресла, а ее перо продолжало истерично дергаться, выводя на листе блокнота характеристики Доминик. — Вы не считаете себя поистине одаренной? — Что? Нет-нет, я вовсе не это имела в виду. Конечно, успеха можно добиться в любом месте, но я хочу поступить именно в Шеффилдский. Это моя мечта с раннего детства. И дело не только в успехе. Дело в целом наследии волшебного мира. Губы мисс Дюваль тронула легкая тень улыбки, и Доминик с облегчением выдохнула. Ей удалось реабилитироваться. Сейчас, когда нервозное покалывание и монотонный гул в голове утихомирились, она смогла, наконец, трезво оценить ситуацию и собственные ощущения. Ладонь правой руки саднило от того, что Доминик вонзила в нее свои ногти, при каждом вздохе грудная клетка мелко подрагивала, а сердце готово было пробить ее с обратной стороны. А еще спину жутко покалывало, и это было уже не от нервов. Сегодня утром, поддавшись короткому суеверному порыву, Доминик надела на удачу абсолютно новый комплект белья от Madame Malkin, застежка которого теперь неудобно впивалась ей в спину. Она пыталась не обращать на это внимания, сосредотачиваясь на вопросах мисс Дюваль, но неприятное ощущение назойливо скреблось и не давало трезво мыслить. — Что вы можете сказать о Хогвартсе? — О, Хогвартс моя альма-матер. Я обязана этой школе всем, она сделала из меня того, кем я сейчас являюсь. Я бы даже сказала, что это больше, чем просто школа. Это дом. — Продолжая смотреть в упор на мисс Дюваль, Доминик плотно прижилась спиной к спинке стула и поерзала на месте, пытаясь утихомирить зуд под лопаткой. — С вами все в порядке, мисс Уизли? — Да, да, все просто отлично, — ответила она с излишним энтузиазмом и невинно похлопала тяжелыми от туши ресницами. — Хорошо, — кивнула мисс Дюваль, оглядывая ее подозрительным взглядом. — Тогда перейдем к следующему вопросу. Какие у вас сильные и слабые стороны? — Она легко заправила за ухо выбившуюся черную прядь. Доминик зацепилась за это движение и вдруг вспомнила о психологическом трюке, который утверждал, что любой может добиться расположения собеседника, если будет зеркалить его жесты в ходе разговора. Она потянулась к своим волосам и заправила несуществующую прядку за ухо, забыв о том, что ее волосы в этот раз были собраны на затылке. Жест вышел рваным и неловким, и Доминик вдруг испугалась, что мисс Дюваль могла догадаться об этой жалкой попытке манипулировать ей. Нет, не могла, она точно догадалась. Догадалась. Что же теперь будет? — Мисс Уизли, вы со мной? Доминик вздрогнула на месте. Какой там был вопрос? Сильные и слабые стороны? Что же, она могла облить кузину кленовым сиропом и устроить ей настоящую травлю за то, что та увела у нее парня. Это считается за сильные или за слабые стороны? Да кто такое спрашивает вообще?! — Эм… — неуверенно начала Доминик. Она напрочь забыла, как надо отвечать на подобные вопросы, как не перейти за опасную черту и не выставить себя самовлюбленной особой. — Ну, я амбициозна, целеустремленна, находчива… Мисс Дюваль, скептично приподняв левую бровь, бесцеремонно прервала ее: — Вы сейчас перечисляете качества своего факультета? — спросила она, задержав взгляд на ее галстуке. Доминик никогда в жизни не краснела, но сейчас, казалось, ее щеки начали предательски полыхать. — Ну, да… Я ведь учусь там… Меня туда распределили как раз по этим качествам. Черное перо дернулось пуще прежнего и перевернуло лист блокнота. Должно быть, оно выводило там огромными буквами что-то вроде «ПОЛНАЯ НЕУДАЧНИЦА». — Ладно, пусть будет так, — деловито кивнула мисс Дюваль. — Что насчет слабых сторон? На ум ничего не приходило. Доминик в задумчивости закусила щеку изнутри и, вопреки главному правилу «удерживать зрительный контакт», опустила взгляд на свои руки. Из-под манжеты блузки выглядывал тонкий золотой браслет от Cartier. Тот самый, который подарил ей Артур еще в октябре. — Я слишком доверчива, — вдруг выдала Доминик, поднимая глаза. Горло охватил мерзкий спазм, так не вовремя проявившийся через ее эмоции. Она тяжело сглотнула, надеясь, что мисс Дюваль ничего не заметила. — Я доверяю людям, даю им вторые шансы, а в итоге они предают меня. «Отлично, Доминик, решила устроить из собеседования парад жалости к себе?» — протянулся издевательский голос Артура в голове. Доминик отмахнулась от него, сделала глубокий вздох, приказала эмоциям отступить и вновь посмотрела на мисс Дюваль. Та сидела в своем кресле и с явно проступающим скепсисом на лице рассматривала ее. — Хорошо. Ну, и последний вопрос: есть ли что-то, что вы хотели бы спросить у меня касательно Академии? Доминик задумалась. Хуже быть уже не могло. — А у вас вкусная еда?***
Плакать было неприятно. И дело было даже не в том, что слезы мерзко застывали на щеках от холодных порывов ветра, просто Доминик ненавидела плакать. Это заставляло ее чувствовать себя жалкой, что было отвратительно. Но это все, что оставалось делать после того, как она собственноручно закопала свои шансы на поступление в Шеффилдский дурацким собеседованием. Откуда-то издали послышался скрип снега. Поспешно вытерев позорные дорожки слез (и с удовлетворением подметив, что новая стойкая тушь от Greengrass Beauty не отпечаталась на белых перчатках), Доминик обернулась, ожидая увидеть Кассандру, но вместо нее во внутренний дворик зашел Калеб. Не торопясь и не сводя взгляда с Доминик, он вальяжным шагом прошел к заброшенному фонтану, на краю которого она сидела. — Могу я? Доминик кивнула, и Калеб, предварительно расчистив борт фонтанчика от снега, присел рядом с ней. На нем была обычная школьная мантия и обернутый вокруг шеи слизеринский шарф. Септум в его носу непривычно отсутствовал — видимо, был снят перед собеседованием. — Что ты тут делаешь? — спросила Доминик, когда поняла, что Калеб больше ничего говорить не собирался. Вместо ответа, тот молча полез в свой кожаный рюкзак от Louis Vuitton и достал оттуда шоколадку. Ту самую, которую Доминик так и не успела отведать перед собеседованием. При виде ярко-зеленой упаковки желудок напомнил о себе особенно сильным спазмом. — Merci. — Доминик приняла шоколадку, сняла перчатки и разорвала шуршащую упаковку. Ветер подхватил ароматный сладкий запах и разнес по всему дворику. — Как ты меня нашел? Калеб пожал плечами и многозначительно улыбнулся. Он никогда не отличался многословностью. — Ну, не хочешь — не говори, — легкомысленно отозвалась Доминик и протянула ему надломленную плитку шоколада. — Я видел, как ты плакала, — заявил вдруг Калеб, закидывая кусочек себе в рот. Доминик цокнула и закатила глаза: — Ты ничего не докажешь. Калеб тихо рассмеялся и покачал головой. — Я хорошо умею слушать. — С чего это я должна изливать тебе душу? — С того, что мы не чужие друг другу люди. Доминик вдруг прочувствовала на себе все прошедшие семь лет и осознала. Калеб был всегда рядом. Хорошо, всегда рядом была Кэсс, а Калеб был как дополнение к ней, но все же. Они учились на одном факультете, тусовались в одной компании, как-то на пятом курсе Доминик даже провела рождественские каникулы в поместье Забини, и все это время комната Калеба была соседней с ней. Семь лет — это не пустой звук. Доминик задумалась. Молли рядом больше не было, а Кассандра, откровенно говоря, была не самым лучшим слушателем. Она умела только сочувственно кивать и время от времени произносить затяжное «бедняжка», но по ней было видно, что ей плевать. А Доминик надо было кому-то излить душу и получить долю внимания к себе. — Я завалила собеседование. Назвала мисс Дюваль миссис, несла какую-то чушь, чуть не разревелась прямо перед ней. Я готовилась к этому собеседованию с четвертого курса, могла хоть целое эссе написать в ответ на каждый вопрос, но сегодня… Сегодня у меня просто вылетело все из головы. Как-будто кто-то произнес «Нокс», и наступила тьма. — Глаза снова защипало, и Доминик раздраженно сморгнула непрошеные слезы. — Не могу поверить, что дорога в Шеффилдский мне теперь закрыта. — О чем ты говоришь? — возразил Калеб. — Это была только первая попытка. Доминик капризно всплеснула руками, и ее перчатки упали на заснеженную землю. — Да, но я так опозорилась, что мисс Дюваль будет помнить об этом до скончания веков и точно не позволит, чтобы я училась в Шеффилдском после такого. Она принялась не скрываясь всхлипывать, а Калеб нагнулся, чтобы поднять с земли ее перчатки и отряхнуть от снега. — Если тебе будет от этого легче… — Он положил их ей на колени, обтянутые тонкими капроновыми чулками. — Я тоже провалил собеседование. Доминик что-то невнятно пробормотала и недоверчиво всхлипнула. — Нет, правда. Она спросила про мое самое великое достижение. Я так перенервничал, что забыл все, и рассказал о том случае, когда поставил на победу «Паддлмир Юнайтед» в Лиге Квиддича и выиграл кучу золота у Малфоя. Мисс Дюваль наверное подумала, что я жалок, раз это мое самое великое достижение за восемнадцать лет. И что я склонен к азартным играм. Доминик оторвала руки от лица и посмотрела на Калеба сквозь застилавшие глаза слезы. Тот нацепил на себя страдальческое выражение, но на дне его зрачков плясали огоньки. Она не выдержала и засмеялась, уже который раз за день вытирая слезы с холодных щек. — Дело в том, что… — хрипло произнесла Доминик, когда смех утих. Она помолчала пару секунд, раздумывая, стоит ли говорить. — Я и так уже потеряла Артура и Молли. Я не вынесу, если потеряю еще и Шеффилдский. Калеб в миг посерьезнел и слегка наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо: — Помнишь, как на третьем курсе профессор Белфорд не хотел ставить тебе «Превосходно» за проект, и тогда ты прямо посреди урока превратила его галстук в змею? Мы тогда, кажется, даже не проходили такого, но ты все равно умудрилась каким-то образом провернуть это. — Я тогда получила свой первый громовещатель от maman. — Доминик приглушенно усмехнулась. — Да, а я впервые пожалел, что знаю французский, — согласился Калеб. — Но Белфорд все равно в итоге исправил твою оценку. На «Превосходно», как ты и хотела. — О, я понимаю, к чему ты клонишь. — Доминик резко распрямилась, вдохнула глубоко морозный воздух и устремила свой взгляд вдаль. На фоне серого неба словно гравюрой были выведены заснеженные пики гор; чья-то одинокая фигура летала меж колец на квиддичном поле. — К чему-то вроде того, что я всегда добивалась своего и не должна ни в коем случае сдаваться, да? — Да, — коротко ответил Калеб. Доминик оторвала свой взгляд от живописного пейзажа вдалеке и посмотрела на него. — Я просто устала, — прошептала она сипло. — Мне так плохо. Видеть их вместе и осознавать, что они построили счастье на моей боли. Осознавать, что я бессильна. Даже чертово собеседование не могу пройти нормально. Все рушится, знаешь, как какой-то карточный домик. Я устала. Не хочу. Калеб не смотрел сочувственно — знал, что Доминик это не вытерпит. Вместо этого он потянулся холодной ладонью к ее щеке, чтобы вытереть стекающие по ней слезы. Словно в поиске тепла, Доминик неосознанно прильнула к ней. Ладонь пахла шоколадом, сигаретами и тонким итальянским парфюмом. Калеб нежно провел большим пальцем по ее скуле и подался вперед. Между их губ оставались считанные миллиметры, когда Доминик вдруг резко распахнула глаза и отстранилась. Калеб обреченно с долей досады уронил ладонь себе на колено. Его взгляд выражал замешательство. Ей не нужно было это. Доминик знала Калеба с одиннадцати лет и знала, что он был таким же, как Артур. Игроком во всех смыслах. Они умели очаровывать ровно также, как и умели после безжалостно вырывать сердца из грудных клеток и растаптывать их, заставляя кровь запекаться меж швов. И Доминик не позволит себе оступиться в третий раз. Бросив на Калеба последний взгляд, она резко встала, откинув огненные волосы за спину, и поспешила покинуть внутренний дворик гордым шагом. Снег под каблуками скрипел оглушительно громко.***
— Спасибо за покупку, приходите в «Weasleys' Wizard Wheezes» еще. Белокурая розовощекая волшебница в лиловой мантии и торчащих из-под нее красных кедах очаровательно улыбнулась, взяла с прилавка бумажный пакет со своими покупками и тут же растворилась в толпе. Фредди взглянул на часы, — время близилось к четырем — и тут же, словно по велению щелчка, дверь за ним открылась, и из помещения для работников вышел Клаус. Клаусу было под тридцать, он снимал дешевую квартиру в Лютном Переулке и постоянно выглядел так, словно не спал трое суток как минимум. — Как жизнь, бро? — спросил он скрипучим голосом, заходя за прилавок и выставляя кулак. Фредди послушно отбил по нему. — Отлично, бро. Сам как? Когда обмен любезностями был закончен, касса — подсчитана, а Клаус — введен в курс дела, Фредди схватил свою сумку, куртку и скейтборд, зачарованный на ровную езду по криво вымощенным дорожкам Косого Переулка, и в буквальном смысле вылетел на нем из магазина навстречу холодной улице. Переулок, как обычно, жил своей жизнью. Фредди, нацепив на свои длинные всклокоченные волосы шапку-ушанку, старательно балансировал на скейте, с ловкостью объезжая встречающиеся на пути препятствия. Деревянные бочки, наполненные глазами тритонов и летучих мышей; левитирующая куча пакетов и коробок пожилой волшебницы в темно-изумрудной мантии; пара гоблинов-барыг, предлагающих сделать несколько ставок на следующий матч Лиги Квиддича; излишне назойливые перекупщики древних артефактов, так и норовящие прыгнуть прямо под колеса. Фредди уже успел пожалеть о своем решении воспользоваться длинным путем, который он выбрал, чтобы проветрить голову. В «Золотом Котле» было не менее людно, но, по крайней мере, тепло. Сочный запах жареных отбивных и тыквенного латте насыщал воздух, по которому туда-сюда сновали подносы с заказами посетителей. Фредди стянул с себя шапку, закинул скейт в расширенный заклятием рюкзак, предварительно отчистив его от слякоти и снега, и подошел к прилавку. — Здорово, Фредс. — К нему тут же подлетела Коли́н. Ее форма была заляпана чем-то коричневым, похожим на соус, а несколько пальцев левой руки заклеены волшебными пластырями. — Твой заказ почти готов. Эй, Рэш, что там с двадцатым? — Пять минут! — послышался из кухни приглушенный голос Рэша. Фредди бросил рюкзак на пол и присел на высокий табурет у стойки. — Идешь к Рокс? — спросила Колин у Фреда, облокачиваясь на стойку с противоположной стороны. Она сняла с себя официантский колпак, освобождая свои розовые волосы и с блаженством запуская туда пальцы. Колин Бут была лучшей подругой Фреда еще со времен Хогвартса. Они вместе играли в квиддич, учились целоваться, устраивали гонки на метлах, и за все это время у них не появилось даже ни намека на романтические чувства. Фредди молча кивнул, а потом вдруг спохватился и полез во внутренний карман куртки: — Держи. Еще даже в продажу не поступило, свистнул со склада для тебя. Колин приняла у него из рук небольшую фиолетовую баночку, этикетка которой гласила «Калейдоскоп для Волос». — Он как пенка. Держишь на волосах полчаса, и они меняют цвет по твоему желанию в течении двух недель. — Фредс, ты лучший! — Колин восторженно подпрыгнула на месте, перегнулась через стойку, чтобы чмокнуть его в макушку, и закинула баночку в карман передника. Через две минуты заказ Фреда был готов. Он забрал со стойки огромный горячий пакет с едой, заплатил за него, накинув щедрые чаевые, и наскоро попрощался с Колин, подхватив с пола рюкзак и направляясь в сторону одного из каминов. — Передавай привет Рокс! — крикнула ему Колин, нахлобучивая обратно на себя колпак. Фред показал ей большой палец, улыбнулся и пропал в зеленом пламени.***
Магический реабилитационный центр «Штиль» на деле был огромным особняком в итальянском стиле. В брошюре говорилось, что это было сделано с целью того, чтобы пациенты чувствовали себя расслабленно в уютной атмосфере. Характерные колонны, лепнины и потолочные балки были не слишком массивными, а мебель и картины — не такими яркими, чтобы не раздражать и не давить на их и без того уязвимое сознание. Фред сидел на пышных диванных подушках в зале на первом этаже и ждал, пока к нему спустится Роксана. Помимо него тут было всего несколько человек — такие же посетители, как и он сам. Из кухни тонко пахло едой, а из второго зала слышалась приглушенная классическая музыка. Казалось, будто он находился в каком-то пансионате, а не в реабилитационном центре. Хотя, за такие деньги, которые платил отец, тут должны были возвести как минимум замок размеров Хогвартса. Роксана спустилась через пять минут. Ее растрепанные короткие волосы потускнели, а сама она, казалось, стала худее в два раза. Глаза были очерчены темно-бордовыми кругами, а губы — обескровлены. На Роксане была одна из необъятных футболок Фреда, которая еле держалась на острых плечах и делала ее еще меньше в размерах. На тонком сухом запястье висел белый браслет с ее именем и возрастом, которые раз в пять минут сменялись на данные показателей организма. Это было только второе посещение с тех пор, как им с отцом дали разрешение после избавления Роксаны от абстинентного синдрома, — ломки, проще говоря — и Фреду все еще было непривычно и страшно видеть ее такой. На него тут же накатывало отчаянное чувство вины, но он приказывал себе не думать об этом. Фред знал, что самобичевание и копание в прошлом на выявление ошибок и альтернативных вариантов развития ничем не помогут Роксане. Вместо этого он всячески пытался поддержать моральный дух отца и помочь сестре восстановиться. — Я принес твои любимые бургеры и шоколадный милкшейк. На пункте досмотра, конечно, пакет распотрошили, но в итоге пропустили. Фред принялся распаковывать еду и расставлять ее на кофейном столике. Он о чем-то весело щебетал, будто все было в порядке, но Роксана его не слушала. Стеклянным взглядом она уставилась туда, где за огромными панорамными окнами, укрытыми тяжелыми портьерами, волновалось море. Если огородиться от всего, то можно было представить, будто она дома. Будто не было этих страшных месяцев, которые одновременно и длились вечность, и пронеслись за мгновение. Будто с ней не поступили так ужасно те, кому она доверяла. У нее забрали все и просто заперли в клетке, как дикого животного. Клетку называли клиникой и временным домом, но от этого она не переставала быть клеткой. А пытки, от того, что их называли детоксикацией и снятием абстинентного синдрома, не переставали быть пытками. Роксану до сих пор бросало в дрожь и панику, стоило ей вспомнить то, что происходило с ней всю прошлую неделю. Или месяц? Она потеряла счет времени. Там были белые стены и мокрые простыни. Там была боль от введенных в вену мерзких зелий и произнесенных голосом целителя заклинаний. Там она бессознательно звала маму, когда было совсем плохо. Там было стойкое ощущение приближающегося конца. Там был ее персональный ад. Фред продолжал говорить. Он рассказывал что-то про папу, про Колин, Альбуса и Тедди. Их имена словно были из другой жизни. От запаха еды тошнило. Тошнило, если честно, от всего. Роксана наконец оторвала взгляд от моря и посмотрела на брата. Такого жизнерадостного и похожего в этот момент на отца. Наверное, однажды она сможет их простить.