For Everything A Reason

Следующая неделя прошла для Марти словно в бреду. Они не договорились с Частити о какой-то конкретной дате, а потом она пошла позвонить и тихонько исчезла. Марти даже не слышал, как хлопнула входная дверь, пока ополаскивал чашки. Из-за мучительного ожидания стало сложнее сосредоточиться на сценарии: вместо Кевина теперь его мысли занимал Криденс. Каким тот будет? Верное ли это решение – пустить под свою крышу незнакомца, от которого всего можно ожидать, вплоть до того, что Захария Ригби все же опомнился и решил свершить возмездие из-за не указанного в титрах «Семи Психопатов» номера телефона. Хотя Ригби скорее всего действовал бы своими руками, чтобы перерезать ему горло. Захария обещал убить его во вторник, но в последний момент передумал и пообещал перезвонить. И не перезвонил до сей поры. Первый месяц Марти, немного оправившись от смерти Билли и Ганса, каждый раз с леденящим душу ужасом смотрел на звонящий телефон, боясь снять трубку. Ступор прошел, хотя вкус к жизни так и не вернулся, но прощаться с реальностью не хотелось, какой бы отравляющей и проблематичной та ни была. Сцена. Кухня, семейный завтрак. Восьмое апреля одна тысяча девятьсот девяносто девятого года, четверг. Высокая худая женщина собирает для детей обед и укладывает его в пищевые контейнеры: один из них розовый с блестящими наклейками, на которых изображены пони, единороги, феи и прочие сугубо девчачьи картинки, второй синий, под цвет стен спальни в бывшем доме. На контейнере никаких опознавательных значков, даже имени, а на дне до сих пор приклеен ценник, будто вещь купили только вчера, а не полгода назад. Любой нормальный ребенок захотел бы отодрать мозолящую глаз бумажку. Почти любой. Женщина раскладывает перед собой хлебцы, начинки, собирая привычный сандвич для мужа, чтобы тот смог перекусить по дороге, пока будет выбирать идеальное место для фотосъемки очередной рекламы. — Детка, тебе сделать с тунцом? — ласково спрашивает мать, чуть наклоняясь к дочери. Та мотает светловолосой головой. — Как тебе будет проще, — с легкой улыбкой отвечает Селия, заправляя длинную прядь за ухо. Один ее глаз заклеен широким пластырем. Ева поднимает глаза на сына, безучастно уставившегося в тарелку с хлопьями. — А тебе, Кевин? — спрашивает она, не особо рассчитывая на ответ. — Кевин? — Кевин, — задумчиво повторил за ней Марти и дернулся в кресле, когда прозвенел дверной звонок. Он отрешенно уставился на ворох записей на столе и с ничего не выражающим взглядом поднял самый верхний лист, где было написано единственное слово. «Кевин». — Черт бы тебя подрал, — с чувством проговорил Марти и потер уставшие глаза, будто долго смотрел на экран ноутбука или несколько часов подряд читал, не отрываясь от книги. Звонок больше не повторился, в отличие от того раза, когда Частити упорно стучала в дверь, и Марти успел понадеяться, что незваный посетитель ушел; но когда он приблизился к входной двери, украшенной круглым витражом из разноцветного стекла, его гость для верности постучал дверным молотком. — Чем могу помочь? — не успев до конца открыть дверь, спросил он и замер на пороге, преграждая незнакомцу вход в дом. На крыльце, ссутулив спину, стоял высокий молодой человек в костюме явно с чужого плеча – либо же он успел стремительно вырасти из старой одежды: пиджак был узковат в плечах, штанины и рукава коротковаты. Марти бросилась в глаза старомодная стрижка, делавшая его похожим на мальчиков из церковно-приходских школ в мелких городишках центральной части США: ровная челка, оголенные уши, выбритые виски. — Здравствуйте, — хрипловато произнес он, не поднимая глаз от мысков ботинок хозяина дома. — Простите за беспокойство. — Ты, должно быть, Криденс, — догадался Марти и чуть наклонился вперед, чтобы рассмотреть лицо гостя, на которое падала тень. Слегка задранные к переносице уголки бровей придавали ему скорбный и немного удрученный вид, будто он не знал лучшей жизни и привык к тяготам и лишениям. Сцена. Криденс стоит, понурив голову, перед матерью, которая делает ему выговор. В ее сухом голосе сквозит неприкрытое разочарование с нотками пренебрежения и недовольства. Губы женщины тонкие, бескровные, пальцы цепкие и сильные, они сжимают видавший виды кожаный ремень с тяжелой пряжкой… — Частити рассказала о вашем любезном предложении, — прервал его мысли Криденс, и Марти встрепенулся, прогоняя видение. — Да, конечно, проходи. Марти посторонился, пропуская Криденса в дом, и только сейчас заметил стоявший у его ног потрепанный чемодан. — Вы очень добры, мистер Фаранан, — безжизненным глухим голосом произнес Криденс, подхватив чемодан за ручку с потрескавшейся и местами облупившейся кожей, и переступил порог. Марти мысленно проклял все на свете, потому что не такого постояльца он себе представлял. Его сестра казалась более бойкой и напористой, хоть на первый взгляд и производила обманчивое впечатление хрупкой и беззащитной девушки. Из них двоих более уязвимым казался Криденс, на которого Частити была ни капли не похожа. Он был рослым, черноволосым, с узким разрезом глаз с тяжелыми веками, крупным носом с горбинкой и трогательно приподнятым кончиком, широкими острыми скулами и полными губами. Совершенно никакого сходства. Но беспокоила Марти вовсе не внешность. Криденс казался замкнутым, тихим и незаметным даже при своем внушительном росте. Когда Марти соглашался на компанию, то подразумевал присутствие не просто квартиранта, а собеседника, с которым можно будет сесть вечером в гостиной, обсудить волнующие темы, возможно, даже выпить чего-нибудь. Криденс не был похож на молодого человека, который стал бы проявлять инициативу. Теперь Марти понимал, почему тот перебивался на низкооплачиваемой работе и жил с матерью и сестрой вместо того, чтобы послать все подальше, покинуть отчий дом и взять судьбу в свои руки. Судя по всему, мать воспитывала его одна и явно перестаралась, пытаясь компенсировать отсутствие твердой мужской руки собственной суровостью, требовательностью и непримиримостью. Мадам явно не учла, что плохого и хорошего полицейского должны играть разные люди, иначе один из шаблонов рискует полностью подавить другой, и на выходе получится неконтролируемый тиран. — Можно просто «Марти», — разрешил он, попытавшись ненавязчиво забрать из рук Криденса чемодан, оказавшийся предательски легким, будто в нем ничего и не было. — Это все твои вещи? — на всякий случай уточнил Марти, хмуро взирая на топтавшегося у двери Криденса. — Только самое необходимое, сэр, — низким приятным голосом объяснил тот и наконец-то поднял глаза. — Не хочу вас сильно стеснять. Марти понимающе кивнул: ему самому было бы неудобно вот так врываться в жизнь незнакомого человека. Поставив чемодан на нижнюю ступеньку лестницы, он приглашающе вытянул руку в сторону гостиной. — Пойдем, я покажу тебе дом. К удивлению Марти, которое смело можно было назвать приятным, Криденс не выказывал восторгов по поводу дома, а будто принимал окружающую их роскошь как должное. За все время, что Марти показывал Криденсу первые два этажа, тот лишь однажды отметил богатое убранство и переключил свое внимание на пол под ногами. Марти решил не давить. Он находил поведению Криденса десятки разумных объяснений, начиная от смущения из-за того, что сестра фактически навязала ему проживание в этом доме, до вероятности, что ему недавно пришлось пережить скандал и получить взбучку от матери. Ее он тоже мог понять: взрослый красивый сын (а Криденс был удивительно гармоничен, если закрыть глаза на сутулость и опущенный в пол взгляд), собравшийся бесплатно жить в доме незнакомого мужчины в обмен на работу по дому… Разумеется, если они с сестрой поставили мать в известность. — Сколько тебе лет, Криденс? — спросил Марти, когда они прошли мимо библиотеки в столовую. — Двадцать два, — быстро ответил Криденс, будто готовился к этому вопросу заранее. — А мне тридцать восемь, и я, как видишь, так и не научился заботиться о себе, — поведал Марти, пытаясь глупой шуткой немного растормошить Криденса. Тот задумчиво оглядел помещение и поднял на хозяина дома непонимающий взгляд. — Я не пользуюсь столовой, — объяснил тот и, свернув направо, повел своего гостя дальше через буфетную. — Ем я на кухне, остальными помещениями почти не пользуюсь, кроме спальни с ванной, гостиной и библиотеки. — Зачем же вам тогда такой большой дом? — немного осмелев, спросил его Криденс, и его плечи слегка опустились, будто он почувствовал себя в безопасности. Марти поджал губы, не зная, готов ли он сейчас делиться своими планами с малознакомым сожителем. — Меня интересует история этого дома, поэтому я его купил, — прозвучал пространный ответ. Марти обошел остров и с чувством шлепнул ладонями по столешнице. — Чай? Кофе? Он почувствовал дежавю, вспомнив, как неделю назад Частити застала его в кухне. Смышленая девушка быстро сориентировалась в незнакомом доме и отыскала его хозяина. Это немного настораживало. Причем волнение от осознания этого Марти испытал именно сейчас, а не сразу после ухода Частити. — Нет, благодарю вас, — покачал головой Криденс. Он исподлобья озирался по сторонам, изучая кухню, словно его привели сюда насильно. — Что же, — вздохнул Марти, раздумывая над тем, как еще можно было бы встряхнуть Криденса, и в итоге пришел к единственно правильному решению. — Ты, должно быть, устал, хочешь расслабиться, отдохнуть. Дом всегда можно посмотреть потом. Криденс не ответил ему, лишь изобразил на лице подобие улыбки и чуть мотнул головой в намеке на кивок. — По правде говоря, мне сложно представить, чтобы обо мне кто-то заботился. Я всегда привык ухаживать за собой сам, и мне немного дико думать, что в моем доме будет работать юноша, — объяснил свое волнение Марти, едва успев опомниться, чтобы не добавить неуместный комментарий про горничную. — Вы не должны беспокоиться по этому поводу, — заверил его Криденс, когда они поднимались по лестнице, ступени которой покрывала нежно-зеленая ковровая дорожка. — Я не буду вам мешать. Будто меня и нет в доме. Марти, как и полагается гостеприимному хозяину, сам нес чемодан. Сухая огрубевшая кожа ручки неприятно терлась о ладонь. Из-за коврового покрытия почти не было слышно шагов – ни собственных, ни чужих позади. — Отчего же, — возразил Марти, обернувшись к следовавшему за ним Криденсу, — я совершенно не хочу, чтобы ты сидел только в своей комнате. Можешь спокойно перемещаться по дому, брать книги из библиотеки. Ты любишь читать? — В основном мне приходилось читать Священное Писание, — отчего-то шепотом признался Криденс, вновь опустив голову. — Мать, да? Криденс не ответил. — Некоторое время назад я присматривал за одной девочкой, — с легким намеком на улыбку поведал он, когда они поднялись наверх. Марти остановился перед дверью в одну из пустующих комнат, окна которой выходили на задний двор, и уголки его губ дрогнули в намеке на ободряющую улыбку, чтобы поощрить Криденса к разговору. — Читал ей книжки, когда родителей не было дома, — охотно продолжил рассказывать Криденс, поддавшись сиюминутному порыву, благодарный, что нашел слушателя. — Мы вместе играли, рисовали… Пока она не… — он резко осекся, и лицо его будто посерело, а между бровей залегла тонкая складка, — не переехала. Марти понимающе кивнул, удержавшись от того, чтобы хлопнуть Криденса по плечу, и пошел дальше по коридору, почувствовав неловкую паузу в разговоре, потому что отчетливо понял: парень скучал по своей подопечной. Вот только сомневался, что может подобрать нужные слова. Каким бы сценаристом он ни был, на бумаге слова выходили всегда проникновеннее, чем произнесенные вслух. — В доме шесть спален, одна из них – моя, — объяснил он. — На третьем этаже две не обставлены, еще одна комната мне нужна для работы. Так что можешь выбрать себе любую из оставшихся на втором этаже. Криденс потупил взгляд, будто решал, где остановиться, хотя Марти ему еще ничего не показал. — Моя находится прямо по коридору, — добавил тот, кивнув головой в сторону своей комнаты. Словно спрашивая разрешения, Криденс выжидательно посмотрел на него и толкнул ближайшую дверь, но даже не заглянул в комнату. — Скажите, вам не страшно одному в таком большом доме? — хрипловато спросил он, протянув руку за чемоданом. Марти покорно отдал его, будто в трансе, и, лишь осознав вопрос, встрепенулся, сообразив, что уже минуту смотрел словно сквозь Криденса. — А должно быть? — нахмурился он, отступая на шаг назад. — Почти пустой дом. Слишком большой и слишком одинокий, — поделился наблюдениями Криденс, крепко сжав ручку чемодана. — Я привык к одиночеству. К тому же теперь у меня будет компания, — ровным тоном ответил Марти, порадовавшись, что его голос не дрогнул. — Единственное, что меня пугает – сюда могут влезть, и я этого не замечу. Но на дверях крепкие замки, и установлена сигнализация. Криденс согласно кивнул, словно Марти его убедил, и повернулся в сторону открытой двери. — Я поселюсь здесь, если вы не против. — Конечно, — покивал Марти и хлопнул в ладоши, имитируя заключенную договоренность. — В спальне есть отдельная ванная, рабочий камин. Если тебе что-то понадобится, то не стесняйся спрашивать. — Спасибо, мистер Фаранан, — робко улыбнулся Криденс. — Марти, — поправил тот. — Марти, — на пробу повторили за ним. — Спокойной ночи, Марти.

***

На следующее утро Марти встал позже обычного: из-за отсутствия какого-либо графика его режим напрочь сбился, но он давно не чувствовал себя таким отдохнувшим. Полежав еще немного в сумрачной – хотя время, похоже, близилось к полудню – спальне, он нехотя выбрался из-под одеяла и поплелся на первый этаж. В кухне, выходящей окнами на запад, как и хозяйская комната, царил такой же полумрак. Отчасти виной тому были деревья, вольготно раскинувшие свои пышные кроны под самыми окнами. У плиты Марти заметил высокий силуэт: судя по всему, Криденс возился с поздним завтраком. Едва слышно хмыкнув себе под нос, Марти отступил назад и вслепую пошарил по стене в поисках выключателя. — Почему сидишь в темноте? — участливо спросил он, когда на кухне зажегся свет и Криденс испуганно дернулся, будто обжегшись. — Прости, не хотел тебя пугать. — Марти тут же примирительно поднял ладони, и Криденс невозмутимо вернулся к своему занятию. — Надеюсь, вы не против того, что я залез в ваш холодильник? — склонив голову, спросил он, помешивая что-то на сковороде. По аромату, наполнявшему кухню, Марти догадался, что это были бекон и яйца, хотя Криденс и загораживал обзор своей спиной. Сейчас на нем не было тесного пиджака и ветхого жилета, только линялая от стирок рубашка. — Совершенно не против. Бери все, что захочется, — беззаботно отмахнулся Марти, чувствуя, как полупустой с вечера желудок сводит сладкой судорогой от предвкушения. — Когда родители девочки, за которой я присматривал, отсутствовали, мне приходилось собирать ее с утра в школу. Я готовил ей завтрак, — объяснил Криденс, чуть повернув голову. Рядом с ним щелкнул тостер, извещая о том, что хлеб поджарился. — Так что, учитывая нашу договоренность, я решил приготовить вам завтрак. Я не знаю, что вы любите, так что… — Все отлично, Криденс, — мягко перебил его Марти, подходя ближе, и налил себе кофе. — Спасибо. Уголки губ Криденса дрогнули в ответ на похвалу. Деловито накрыв стол для завтрака, он разложил яичницу с беконом, тосты, джем и масло и уселся напротив с чашкой кофе. Марти был искренне поражен тем, как ловко Криденс сориентировался в довольно большой кухне, будто пользовался ей не один раз. — Составишь мне компанию? — поощрил Марти, но тот отрицательно мотнул головой: — Я не привык завтракать. Марти удрученно вздохнул, но все же с энтузиазмом взялся за нож и вилку. Склонившись над тарелкой, он почувствовал на себе пристальный изучающий взгляд, но решил не смущать своего гостя тем, что заметил его внимание. — Ты учишься? — спросил Марти, хрустя тостом, от которого на стол летели мелкие крошки. — Да, — без особой охоты признался Криденс, прячась за кружкой и смотря куда-то поверх плеча Марти. — Где? — полюбопытствовал тот. В отличие от Криденса, Марти смотрел прямо и уверенно, желая расположить к себе. — Мать отдала меня в колледж, но я не хочу о нем говорить, — прозвучал кислый ответ, и Марти решил не углубляться пока в эти дебри. — А работа? — Я раздаю листовки. — Ясно. Где? — Это допрос, мистер Фаранан? — осторожно уточнил Криденс, опустив чашку, и та глухо стукнула по столешнице керамическим дном. Марти мотнул головой, чувствуя напряжение, волнами исходящее от Криденса, подобно идущим по воде кругам от брошенного в реку камня. Оно было почти осязаемым, вязким и тягучим, как деготь. Марти заглянул в глаза Криденса, хладнокровно встретившего его взгляд. В полумраке эркера, где находился стол, его зрачки казались крупнее обычного и походили на этот самый деготь, как и густая, блестящая чистотой копна волос. — Это не допрос, — примирительно ответил Марти. — Просто я хочу знать, где ты бываешь. В некотором роде я теперь отвечаю за тебя. Криденс хмуро кивнул, но Марти все же заметил на его губах слабую, едва заметную улыбку, как последнее издыхание умирающего, берегущего воздух на предсмертные слова. На щеках Криденса проступили розоватые пятна, и он потупил взгляд, беспокойно зачесав челку вперед, будто за ней можно было спрятаться. — Вам не надо беспокоиться, — попытался убедить Криденс. Марти видел едва уловимые перемены в его глазах, мимике. Ошибиться было невозможно: его не баловали вниманием, любовью и заботой. Потому вместо того чтобы вежливо отмахнуться от чужой опеки, он пытался подавить смущение от того факта, что кто-то заинтересовался им. Марти искренне хотел быть вежливым и гостеприимным хозяином, но не мог врать себе, что Криденс ему симпатичен. Он редко общался с людьми в последние годы: девушка бросила его, лучшего друга застрелили, а родители жили по ту сторону Атлантики. Во всех новых знакомых он видел психопатов или жаждавших наживы лицемеров, но Криденс не подходил ни под одну из этих категорий, и это уже внушало некоторое доверие – в соответствии с его именем. — Если ты не хочешь, то я не буду настаивать. Закончив с завтраком, Марти налил себе вторую чашку кофе. Ему вспомнилась Частити. Она говорила, что искала брата, пыталась дозвониться до кого-то… Марти не хотел попасть в похожую ситуацию. Вдруг Криденс только с виду кажется добропорядочным и правильным? Верить в подобное не хотелось, но если Билли, которого Марти знал много лет, оказался психопатом-убийцей, то чего можно было ждать от других? Его паранойя снова возвращалась. Он надеялся, что работа над сценарием о школьнике, устроившем в школе стрельбу, поможет ему абстрагироваться, побороть собственные страхи. Но она не помогала. От мыслей, что любой встречный мог оказаться преступником, становилось только хуже. Марти сжал пальцами виски, прикрыв глаза, и застонал. — Сэр, вам плохо? — всполошился Криденс, не двинувшись с места, но Марти, приоткрыв глаза, заметил его обеспокоенное лицо. — Просто мигрень, — соврал Марти, поднявшись из-за стола. — Я лучше приму таблетку и прилягу, не переживай. — Ладно… — Спасибо тебе за завтрак, все было замечательно. — Марти вымученно улыбнулся. — Хорошего дня, и увидимся вечером. Марти не слышал, как ушел Криденс. Однако, покинув комнату, он обнаружил, что дом пуст. Застыл во времени, словно на дворе до сих пор конец двадцатых годов, когда его построили. Не устояв перед искушением, Марти заглянул в комнату, выбранную Криденсом, чтобы убедиться – тот не привиделся ему. Кровать была идеально заправлена, будто в спальне никто не ночевал, но рядом с холодным камином стоял чемодан Криденса. Марти воровато оглянулся на дверь, словно кто-то мог войти прямо сейчас, и попробовал открыть замок, но тот не поддался. Марти разочарованно выдохнул, бросив эту затею, и оставил чемодан в покое. День тянулся непростительно медленно – так бывает в дороге, когда едешь куда-то в первый раз и под конец пути буквально начинаешь лезть на стену от безделья. Марти ненавидел дальние путешествия и в последний раз так изводился, когда перебирался из Лос-Анджелеса в окрестности Нью-Йорка, от отчаяния приняв снотворное. После смерти Билли и Ганса и звонка любителя кроликов Ригби у него начались бессонница, депрессия и прочие психические проблемы, лелеемые мозгоправами. Марти выписали антидепрессанты, но те как будто только еще больше вгоняли в уныние. После таблеток ему вообще ничего не хотелось, только пялиться на стену в ожидании, когда ночь сменит день, а затем придет утро. После вспыльчивой Кайи желание общаться с девушками поутихло, к тому же антидепрессанты или алкоголь сказались на потенции, что только добавило проблем. Тогда Марти решил завязать на какое-то время с таблетками, проку от которых все равно не было. Он вдруг осознал себя одиноким, никому не нужным тридцативосьмилетним мужчиной без жены и детей, с работой, успех которой зависел в первую очередь от кинокомпании, рискующий остаться ни с чем, если будущий сценарий не угодит продюсерам и режиссеру. Хуже и придумать сложно. Марти надеялся, что смена обстановки, новый город и новые знакомства помогут наладить жизнь, внесут некий смысл в разрушенную до основания действительность. Но с каждым днем он все больше убеждался в том, как крупно просчитался, пойдя на поводу у сумбурного порыва: продать дом и сбежать на другой конец страны. Сценарий о Кевине Пласкетте был лишь предлогом. Марти не верил в успех, считал, что на выходе получит посредственный материал, которым уже никого не удивишь, если только кастинг-менеджер не угадает с актерами и те не вытянут его бредни своей игрой. Работа над сценарием шла из рук вон плохо. А теперь еще вместо того, чтобы засесть в библиотеке за черновики, он думал о Криденсе, воскрешал в памяти их диалоги за последние сутки. Единственные разговоры за текущую неделю с момента ухода Частити. Марти ощущал себя сломленным, отчаявшимся и запутавшимся, без надежды на спасение. Таким же, судя по всему, ощущал себя и Криденс.

***

Ближе к вечеру Марти все же сумел вырвать себя из когтистых лап оцепенения и заняться планом порядка сцен, которые держал в голове вот уже почти месяц с того момента, как побывал в авангардном аквариуме на Палисад-Пэрид. Из головы не выходила назойливая мысль, что следовало переселиться именно в него, так можно было получить больше материала и информации, а уж правдоподобный дом семейки Аддамс он смог бы выдумать и сам, без необходимости в нем жить. Раздраженно вздохнув, Марти яростно скомкал очередной незадачливый набросок в бумажный шарик размером с мячик для гольфа и зашвырнул его в открытый погасший зев камина, хищно щеривший пасть зубцами решетки. Мученически выдохнув, он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, надеясь немного расслабиться и перевести дух. С самого начала работы в этом доме он ощущал спутанность мыслей, будто кто-то вскрыл ему черепную коробку и хорошенько перемешал мозги. Метафоры, посещавшие его, звучали тоже не слишком радужно. Марти с легкостью мог вообразить, что на его левом плече сидит самодовольный бесенок вроде Кевина Пласкетта или второе лицо Эдварда Мордейка, нашептывающее на ухо всякий вздор. Спасения не было. Марти проваливался в состояние тихого, бессильного безумия, и не было никого на правом плече, чтобы вытащить его из этого кромешного хаоса. Громко хлопнула дверь, и Марти услышал сердитые шаги, которые не могло приглушить даже ковровое покрытие на лестнице. Поспешив подняться с кресла, пока Криденс не заперся в своей комнате, он выскочил в холл и громко окликнул своего постояльца. — Не боишься проломить ступени и провалиться вниз? Криденс, преодолев один пролет, замер перед витражным окном из разноцветного стекла и уставился на Марти. Вид у него был неважный. — Проблемы в колледже? — прямо спросил тот, поскольку глупая шутка не подействовала на Криденса, если только Марти не хотел, чтобы на него смотрели как на дурака. — Да, — сухо ответил Криденс. — Но я не хочу о них говорить. — Если тебя не отчисляют и все поправимо, то… — Марти замялся, не понимая, зачем вообще начал все это говорить, но ему хотелось утешить Криденса. Хотя на деле, судя по всему, выходило только хуже, что только подтвердила его следующая фраза: — В конце концов я не твоя мать, чтобы… Криденс поморщился, как от головной боли. — О ней я тоже не хочу говорить. Марти примирительно поднял ладони. Безоружен. Криденс смотрел на него сверху вниз в мрачном свете светильников от Тиффани. Марти ни разу за неделю, что они жили вместе, не видел его таким – готовым покарать всякого, кто приблизится хоть на шаг. С самого начала Криденс производил впечатление тихого, скромного и забитого молодого человека, но даже у тихонь бывает своя точка кипения. — Позволь мне хотя бы сделать тебе чай, — попросил Марти, ухватившись за перила. Теплое твердое дерево под пальцами умиротворяло и успокаивало, будто становясь реальной опорой даже в психоэмоциональном плане. — Ладно, — сдался Криденс и бесшумно спустился вниз. — Простите мне мое поведение, я… — Не оправдывайся, — осадил его Марти. — Ты, должно быть, долго держал это в себе, вот и вспылил. — Даже не представляете, как долго. На кухне Марти сунул ему в руки чашку горячего свежего чая. Поняв ненавязчивые намеки Криденса, он прекратил покупать пакетики и перешел на листовой. — В любом случае здесь тебя никто не тронет, — заверил его Марти, склонившись вперед и упершись локтями в столешницу. Криденс не удержался от того, чтобы тихо фыркнуть, и тут же спрятался за чашкой, будто сделал что-то постыдное. — У тебя есть друзья? — продолжил наседать Марти. Он чувствовал, что пора бы остановиться, но не мог прекратить: вопросы безудержно рвались наружу сами собой. Криденс кивнул, больше не раздражаясь из-за нескончаемого любопытства Марти. — Тебе надо почаще с ними гулять, — довольно заключил тот. — А вы? Марти непонимающе посмотрел на него. — Я? — У вас есть друзья? — уточнил Криденс. — Был один. — Марти с трудом подбирал слова и находил силы, чтобы говорить об этом. — Но он умер примерно год назад. Криденс поежился от подобной новости. Контроль эмоций явно не был его сильной стороной. — Мне жаль, Марти, — выдавил он, и тот хмыкнул себе под нос: — Все мы рано или поздно умираем. Повисшая в воздухе неловкость мешала говорить, и Марти не горел желанием усугублять. Криденс, судя по всему, тоже. — Спасибо, — наконец сказал он, отставив в сторону пустую чашку. — Обращайся. — Марти широко улыбнулся, чувствуя непривычное доселе удовлетворение. Он почти забыл, каково это – усмирять чужих демонов. Собственные демоны послушно притихли, отступили во мрак, где им было самое место. — Спасибо за разговор, — растолковал Криденс, поднимаясь. Он так и продолжал ходить в своем тесноватом пиджаке, в котором был в день их знакомства. «Неудивительно, что у него проблемы в колледже, — подумал Марти. — Наверняка дразнят из-за бедности». — Марти, — Криденс обернулся на пороге, вцепившись пальцами в деревянный дверной косяк, — можно я иногда буду приходить в библиотеку, когда вы работаете? Марти с интересом взглянул на него, и глаза Криденса испуганно расширились. — Я не буду мешать, — торопливо пообещал он. — Конечно, не будешь, — согласился тот. — Просто иногда мне тоже становится одиноко в этом доме, — закончил Криденс и скрылся в буфетной. — Иногда мне тоже становится одиноко в этом доме, — в оцепенении повторил за ним Марти.