***
Вечером, вернувшись домой, Криденс сразу направился в библиотеку, рассчитывая найти там Марти. Но если обычно тот постоянно возился со своими черновиками, то сейчас он сидел отрешенно и будто ничего не замечал перед собой, погрузившись в тягостные мысли. Глаза его смотрели строго в одну точку, губы были чуть приоткрыты и едва заметно шевелились: он что-то проговаривал про себя и выглядел непривычно притихшим и отстраненным, словно повстречал привидение. Бумаги были брезгливо отодвинуты на самый край стола, зато под рукой уверенно расположилась бутылка виски в компании полупустого стакана. Лицо Марти было мрачным, глаза потеряно смотрели в пространство. — Что-то случилось? — с опаской спросил Криденс, проходя к столу и беря в руки бутылку. — Оставь, — попросил Марти, даже не посмотрев на него. — Что произошло? — с нажимом повторил Криденс отставив виски на самый край, к записям. — У меня галлюцинации, — невесело признался Марти и кисло улыбнулся. — С чего вы взяли? — дрогнувшим голосом спросил Криденс. Обойдя стол, он примостился на столешницу и скрестил длинные ноги. — Я пошел наверх, — с расстановкой проговорил Марти, — посмотрел комнату Кевина, — Криденс дернулся от этого имени, как от удара, что не укрылось от внимания. — Да, я сам теперь так же реагирую, — «утешил» его Марти. — Я не нашел ничего толкового, а потом в коридоре услышал шум на чердаке. Детское пение. Криденс навострил уши. — Что-то про ведьм, — громким шепотом проговорил Марти, быстро тараторя, будто боялся запнуться, замолчать и уже никогда не вернуться к этой теме. — Я был слишком шокирован, чтобы запомнить. Я поднялся наверх… но там никого не было. Криденс задумчиво пожевал нижнюю губу. — Может, это с улицы? — На третьем этаже? — резко вскинулся Марти. — Где даже окон нет? Криденс мрачно указал взглядом на бутылку. — Я не пил, — оскорбился Марти, но тут же смягчился. — Вернее, пил, но это было уже после. — Хочешь, мы поднимемся туда вместе и посмотрим? — тихо и уверенно предложил Криденс. Марти вздрогнул всем телом. — В другой раз. Криденс мученически выдохнул, с тревогой наблюдая за ним, и нервно облизал губы. — Тебя беспокоит то, что кто-то пробрался в дом? — осторожно спросил он и несмело попытался перехватить руку Марти, когда тот потянулся за стаканом, но не успел опередить. — Меня беспокоит то, что я отчетливо слышал это своими ушами, — терпеливо объяснил тот, держа перед лицом стакан и гипнотизируя его взглядом. — Но ничего не… Я схожу с ума? Марти грустными глазами беспризорного пса уставился на Криденса, по лицу которого было видно, что он страстно хочет помочь, вот только не представляет как. — Вам надо чаще выбираться из дома на свежий воздух. Я бы тоже с ума сошел сидеть тут неделями без перерыва. Марти хмуро покивал. — Ты свободен сегодня вечером? Криденс с сожалением поджал губы и помотал головой. — И завтра тоже, — предупреждая вопрос, ответил он. — Послезавтра? — с надеждой уточнил Марти, но Криденс отрицательно покачал головой, и он понимающе покивал, горько улыбнувшись. — Считаешь меня психом, — с иронией заключил Марти, поболтал в стакане виски и заглянул внутрь. — Вовсе нет, — поспешно ответил Криденс. Как бы он ни пытался вести себя невозмутимо, лицо выдавало его тревогу. — Есть задний двор, — с надеждой напомнил он, особо не рассчитывая на успех. — С беседкой, — подсказал Марти. Он опрокинул в себя остатки виски и поморщился. — С беседкой, — согласился Криденс. — Можем посидеть там. — Можем? — бездумно уточнил тот, облизав губы. — Можем. — Тогда договорились, — приободрился Криденс. В его глазах читалось едва уловимое облегчение. Марти смущенно и как-то по-детски улыбнулся ему. — Договорились, — подтвердил он, чувствуя, как внутри затеплился слабый огонек надежды.***
— Расскажи мне о себе, — попросил Марти, кутаясь в плед, пока Криденс бессмысленным взглядом всматривался куда-то вглубь темного хмурого дворика, будто пытался там разглядеть кого-то. — Я неожиданно для себя понял, что почти ничего о тебе не знаю. Криденс поежился. Сложно было понять – от холода или от слов Марти. — У меня есть мать, две сестры, я учусь в колледже, раздаю листовки, — монотонно проговорил он словно хорошо заученный текст. — Две? Я думал, одна. — Еще есть Модести, она младшая, — пояснил Криденс. — И я сбежал от них. Марти сочувственно кивнул. — Частити сказала, что мать с тобой резка. — Она меня ненавидит, — холодно произнес Криденс. — Возможно. Мы не говорим откровенно, обычно она сразу наказывает. Марти вдруг стало неуютно и неприятно, что он вынудил Криденса на болезненный разговор, но с другой стороны это было полезно. На следующий день после Хэллоуина он почувствовал себя спокойнее оттого, что выговорился, пусть и поведал далеко не все. Криденсу тоже надо было излить душу, чтобы не носить это в себе, пусть даже они ровным счетом ничего не могли сделать. Достаточно того, что Криденс теперь жил с ним и мог избежать ежедневных нотаций. Как относилась к такому раскладу мать Криденса, он боялся представить. — Она отказалась от тебя? — как можно мягче спросил он. Криденс горько хмыкнул. — Если бы. На юге над горизонтом застыла луна, не дожившая нескольких дней до полнолуния, охваченная радужным гало и оттого казавшаяся подернутым дымкой призраком. Марти начинал жалеть, что они выбрались на улицу в такой поздний час: он уже не чувствовал пальцев. Но Криденса будто не смущал холод; гораздо больше холода было в выражении его лица. Выпитый недавно виски больше не грел, голова прояснилась, но думать о происшествии на чердаке не получалось, будто мозг намеренно блокировал любые мысли об этом. Гораздо охотнее Марти представлялись теплая гостиная, протопленный камин, уютный диван… И в этом месте мозг также давал сбой, потому что Марти ясно видел Криденса, сидящего рядом с ним. Наконец-то теплого и расслабленного. — Думаю, пора возвращаться, — хрипло проговорил он и прочистил горло. Конечно, он не намеревался тащить Криденса в гостиную, чтобы разжечь камин и устроиться подле него на диване: зубы начали выстукивать мелкую дробь. Криденс молча поднялся и, взглянув с высоты своего роста на закутавшегося до самого подбородка Марти, поплотнее запахнул плед. — Я сегодня не в настроении, — объяснил он и слегка пожал плечами, будто извиняясь. — Я сам вынудил тебя на этот разговор, — решительно возразил Марти, вставая с деревянной скамейки, успевшей нагреться от его тепла. — Дело не в этом, — с легкой улыбкой поправил его Криденс и чуть качнул головой. Кажется, он хотел сказать что-то еще, но слова не шли на ум либо были слишком рискованными и опасными, чтобы озвучивать их вслух.***
На следующий день, когда Марти вернулся из супермаркета, он еще с порога услышал доносившуюся из дома музыку. Первой мыслью было не лезть внутрь, а остаться на улице и вызвать полицию. Постояв пару минут на подъездной дорожке, он все же скрепя сердце рассудил, что если в особняк влезли грабители, то вряд ли они стали бы так нагло включать музыку на полную громкость. Если эти грабители были в своем уме, конечно. Набрав полные легкие воздуха, он выдохнул через рот, чтобы успокоить нервы, и пошел по каменной дорожке к крыльцу. Отворив дверь, Марти отчетливо смог разобрать мелодию и направился на звук, холодея от мыслей о том, что может увидеть. В облюбованной библиотеке обнаружился Кевин. Он неподвижно сидел на диване, забравшись с ногами. На нем была провокационная детская футболка с веселым принтом, едва достававшая до пояса узких не по размеру джинсов. Бросив на Кевина суровый взгляд, Марти пересек библиотеку и, переложив пакеты в одну руку, с раздражением захлопнул крышку своего ноутбука. Через несколько секунд в комнате воцарилась гробовая тишина. Марти, сощурив глаза, молча сверлил Кевина взглядом, но тот выглядел равнодушным и невозмутимым. Он снисходительно склонил голову, втянув щеки. — Какого черта ты здесь делаешь? — наконец не выдержал Марти. Кевин пожал плечами. — Слушаю музыку. — Но почему в моем доме? — терпеливо продолжил допрос Марти. — Криденс впустил меня, и я вошел, — невинно пояснил Кевин. — Разве ты не должен быть в школе? Кевин насмешливо фыркнул: — Со школой покончено. Марти закатил глаза. Он мог бы вызвать копов, чтобы те выставили мальчишку за дверь, возможно, даже выписали предписание не подходить к особняку ближе, чем на пятьдесят футов, а потом проверить все двери и окна, чтобы это больше не повторилось. Можно было понавешать камер, но после покупки дома Марти вряд ли бы смог себе позволить подобное. Полный гонорар за сценарий не скоро светил ему, а до того момента нужно было как-то продержаться. Он мог бы наварить на окна решетки, но эта мысль скользкой змеей ворочалась в животе. Его начинало буквально подташнивать, когда он представлял, что вместо того, чтобы сделать дом крепостью, превратит его в тюрьму, ловушку, из которой будет не выбраться, если какой-то психопат проникнет внутрь. Но и с присутствием Кевина мириться не хотелось. Не то чтобы парень мешал ему: в целом он не делал ничего запрещенного; но знать, что тот крутится у его дома… И ведь он даже не знал адреса Кевина, чтобы связаться с семьей и попросить следить за своим ребенком. Марти никогда не был из тех, кто прошибает стену головой, а предпочитал абстрагироваться от действительности, пока все не закончится. — Что за песня? — внезапно спросил он, чтобы сбить Кевина с толку. Он читал, что неожиданные вопросы могут пробить брешь в броне собеседника, и тот, не умея контролировать эмоции, на автомате скажет правду. Но Кевин явно хорошо умел владеть собой. — Токинг Хэдз, «Убийца-психопат», — спокойно ответил тот, словно читал занудный доклад по истории, а потом едва заметно улыбнулся, будто уголки его губ зацепили на леску или он был куклой, которой управлял чревовещатель. — Отец говорил, что мамси слушала ее, когда была беременна мной. Марти никак не мог разобрать: Кевин издевался или это была его обычная манера общаться? Он приоткрыл рот, будто хотел что-то сказать, затем болезненно нахмурился; его густые брови приняли вид широкой линии. Перехватив пакеты поудобнее, он сделал несколько шагов в сторону холла. — Возьмите и мне пиво, — крикнул ему вдогонку Кевин, и Марти громко фыркнул: — Обойдешься! — Значит, тебя впустил Криденс? — с сомнением спросил Марти, вернувшись в библиотеку и усевшись в уже родное кожаное кресло. Кевин самодовольно занимал то самое место на диване, где обычно располагался Криденс, когда составлял ему компанию. Тот молча кивнул. — Но Криденса нет дома. Он сейчас, скорее всего, на занятиях. Кевин задумчиво склонил голову. Дергано, резко, будто его голова держалась на нитках и их одним движением перерезали. Марти не понимал – это игра на публику или Кевин на самом деле такой? Очевидно, все же первое. Этому второму Кевину было отлично известно, в чьем доме они сейчас находились и чего стоили игра и притворство первому Кевину. Засранец провоцировал его. Но зачем? Чувствовал, что ему ничего не сделают, или Марти был случайной помехой, потому что на самом деле тот пытался досадить Криденсу? Тогда что сделал или не сделал Криденс, раз его выбрали мишенью? Марти в одночасье твердо для себя решил, что непременно поговорит с Криденсом об их общем знакомом сегодня же вечером. Когда он въехал в этом дом семейки Аддамс, то не планировал разбираться в чужих интригах. Перед ним стояла одна четкая цель – сценарий. Но сейчас на него почти не находилось сил и вдохновения: голову раздирали совершенно иные заботы. Даже во времена написания «Семи психопатов» он умудрялся работать в стрессовых обстоятельствах, занимаясь текстом посреди пустыни, в палатке. Он фактически жил сценарием. Но разве сейчас иначе? Разве он не находится в эпицентре событий? Разница была очевидна: тогда он писал настоящее, а теперь предстояло исследовать прошлое, а окружавшее его сейчас настоящее лишь ставило палки в колеса. — Я заходил к нему поговорить о моей мертвой сестре, — прямо ответил Кевин, сверля его взглядом. — Но он так спешил, что даже не успел попрощаться и убедиться, что я ушел. Марти недоверчиво уставился на него, потерев губы. — Спросите его сами, почему он не убедился, что в доме не осталось посторонних. — Тогда почему ты все еще здесь? И какого черта трогаешь мои вещи? — резко спросил Марти. Он не понимал, почему бы ему не выставить Кевина за дверь. Незваный гость находился на территории частной собственности, где ему явно не рады. Впрочем, как и он – своей вынужденной компании. И все же Марти не знал, какие отношения были у Кевина с Криденсом: ему прежде не доводилось видеть их рядом. Кевин по-хозяйски откинулся на спинку дивана, и его губы растянулись в нахальной улыбке. — Хотел поближе познакомиться с новым соседом. Марти напряженно сглотнул слюну, чувствуя, как сводит шею от напряжения. — Не могу сказать, что горю ответным желанием, — игнорируя замечание Кевина, упорствовал он. — Я не удивлен. — Знаешь, сейчас не лучшее время… — проговорил Марти и тут же осекся, когда Кевин, язвительно сжав губы в кривую изломанную линию, громко хмыкнул. — В прошлый раз вы сказали то же самое, — напомнил он. Вместо того, чтобы продолжить пикировку, он мрачно поднялся и вышел из библиотеки, даже не взглянув на хозяина дома. Марти проследовал за Кевином, чтобы убедиться, что тот действительно ушел, и запереть за ним дверь. — В следующий раз надо вызвать полицию, — в сердцах проговорил он себе под нос и с тоской поплелся наверх. Браться за сценарий, хотя сроки поджимали, не было никаких сил: в реальности на сегодня ему уже хватило одного Кевина. Марти шустро взбежал по лестнице и замер рядом с комнатой Криденса. Он знал, что того нет дома, и все же решил постучаться. Ему никто не ответил. Опасливо, будто преступник, Марти оглянулся по сторонам и посмотрел сквозь лестничный пролет на первый этаж. В доме повисло тихое угрюмое одиночество, как в крипте. Надавив на ручку, он приоткрыл дверь и заглянул внутрь: в комнате все было по-прежнему. Чемодан стоял рядом с камином примерно на том же месте, где Марти его оставил, когда исследовал комнату в прошлый раз, кровать идеально заправлена, словно ею не пользовались. Это не понравилось Марти. Он не стал включать свет, чтобы не привлекать с улицы внимание, и прошел внутрь: ему захотелось получше рассмотреть постель. Подушка была взбита, ни намека на след от головы, от постельного белья пахло свежестью, словно его только что принесли из прачечной. Криденс не ночевал у себя? Это было единственное разумное объяснение, которое приходило в голову. Но где же тогда он спал? На диване в гостиной? В библиотеке? В другой комнате? — В комнате Кевина? — озвучил он догадку вслух и помотал головой. Криденс явно не питал к Кевину теплых чувств. Мысли о том, что Криденс не ночевал в своей постели, не давали покоя. Марти свято верил, что среди всего этого хаоса Криденс был единственным оплотом, способным дать душевный покой и поддержку. Теперь он не был в этом уверен. Когда Криденс вернулся домой, Марти вопреки своим желаниям все же не стал ему ничего говорить о Кевине, чтобы не спугнуть и усыпить бдительность. Да и разговор их вышел довольно однобоким: Криденс пришел измученным, усталым, и Марти слабовольно пожалел его, но не мог выбросить из головы мысль: обнаружит ли он его в постели, если украдкой наведается посреди ночи? Паранойя и раздражение нарастали с каждым днем, но Марти упрямо боролся с собой и своими страхами, убеждая подсознание, что ничего непоправимого и странного не происходит, и он вполне может контролировать ситуацию. Его раздирала тоска, он снова чувствовал себя одиноким. Примерно так же, как это было до Хэллоуина. Между ним и Криденсом возникла связь – тонкая, хрупкая, искренняя. Осязаемая. Но теперь все словно говорило в пользу того, что ему это привиделось. Он, как и прежде, ощущал трепет невысказанных, таящихся лишь в мыслях чувств, желаний, но ему упрямо казалось, что и Криденс испытывал нечто подобное к нему. Возможно, он заблуждался, и тот с самого начала был холоден и вежлив. Марти промаялся до часу ночи, и у него разболелась голова от потока бессвязных мыслей, в которых мелькали Криденс, обида, вопросы, остающиеся без ответов, Кевин, дом, другой Кевин. Настоящий Кевин, подлинный. Вскочив с кровати, Марти юркнул в ванную и распахнул шкафчик с медикаментами. Он отлично помнил, что после посещения психиатра в прошлом году у него еще оставалось полпузырька снотворного. Руки лихорадочно, словно в бреду, шарили по полкам, отодвигая в стороны бутылочки, упаковки, коробочки и всякую прочую дребедень. Отчего-то он чувствовал, что это очень важно – найти снотворное прямо сейчас. Его спасение. Раньше лекарство не помогало, но сейчас должно было помочь. Марти слишком устал, голова раскалывалась на части, как орех, зажатый в тисках, ему нужно было расслабиться, организм требовал перерыва. — Да где же ты, — в отчаянии прошептал Марти, по третьему кругу перерывая шкафчик. С раздражением хлопнув дверцей, он мученически сжал переносицу и застонал. Возможно, он оставил его в чемодане и не доставал после переезда. Да, возможно. Он не принимал снотворное, но не выбрасывал – просто на всякий случай. Сегодня был как раз тот самый случай. Марти распахнул гардероб и выволок на середину комнаты пару чемоданов, чтобы проверить все карманы и отделения в поисках заветного пузырька. Сейчас он бы при всем желании уже не смог заснуть, пока не обнаружит пропажу. Он не беспокоился, что может разбудить Криденса: его спальня находилась в противоположном конце дома. Да и ночевал ли Криденс в спальне или бродил по дому? Но сейчас Марти не мог думать еще и об этом: голова невыносимо болела, буквально разваливалась на части… Наконец в одном из потайных карманов Марти все же нащупал пластмассовый флакончик и триумфально сжал его в ладони. Подавляемое истерическое состояние отступало: Марти казалось, что он отключился почти моментально после того, как раненым зверем метался по хозяйской спальне. У него давно начались проблемы со сном, но прежде алкоголь лучше нагонял на него сонливость. Ночь медленно отступала, растворяясь в утре: небо светлело, на востоке над горизонтом неспешно всходило солнце, и Марти почти не заметил тот момент, когда сонное беспамятство отступило. Он лежал на спине, плотно закутавшись в одеяло: на лбу, шее, плечах выступила испарина, лицо казалось жирным, будто кожу обмазали маслом. Он провалялся так, должно быть, минут пять – лениво и неподвижно, – пока не почувствовал, как рядом с бедром пошевелилось одеяло. Резко повернув голову, он затаил дыхание: на соседней подушке лежал Криденс и смотрел на него во все глаза, будто сам не знал, как оказался тут. Марти разлепил спекшиеся со сна губы и приоткрыл рот, чтобы без особой охоты начать думать и, наконец, что-то сказать, но Криденс покачал головой. Его рука под одеялом пробралась к обнаженной ноге, мягко сжала мышцу, и Марти издал грудной стон. — Господи, что ты делаешь? — не соображая, прошептал он заплетающимся языком, но Криденс прижал указательный палец к своим пухлым губам и придвинулся ближе. Рука скользнула вперед и сжала через белье вялый член, почти сразу заинтересованно напрягшийся в ладони. Грудь затопил жар, стекающийся к паху, как расплавленный воск, сбегающий вниз по горящей свече. Криденс переместился ближе к нему, устроил голову подле плеча, ткнувшись в него лбом, и прижался горячими губами к коже. Марти показалось, что он чувствовал в них пульс. Страстный, яростный, обжигающий. Ладонь настойчиво ласкала его между ног, член стремительно твердел, и Марти развел ноги шире, не до конца соображая, что происходит, пока рука не скользнула под ткань белья ближе к телу. Пальцы нахально погладили упругую головку, прошлись по стволу и поползли ниже к лобку, и он не смог сдержать очередного стона – хриплого, гортанного. Криденс на это довольно улыбнулся ему в плечо и мягко, но собственнически засосал кожу. Марти нестерпимо захотелось поцеловать его, но вместо этого он положил ладонь на затылок Криденса, взъерошил короткие волосы, погладил шейные позвонки, пробираясь за ворот футболки. Горячий, разомлевший – у него не было сил и желания думать, как Криденс очутился в его постели: ему было слишком хорошо. Так хорошо, как не было уже давно. Когда в последний раз в его кровати оказывался кто-то еще? Проворная рука отвлекла его от бессвязных мыслей – Криденс взял его мошонку в горсть, перекатывая яички, и Марти подался бедрами вверх, дурея от нежных прикосновений. В ответ он услышал глухой смешок в плечо и следом за ним – стон, когда ладонь вновь вернулась на затылок и подушечки пальцев погладили за ухом. Криденс нахально закинул колено на его ногу и вжался пахом в бедро. Марти едва не задохнулся, когда тот стал притираться к нему, толкаться навстречу, давая сполна ощутить жар своей каменной плоти. Криденс ласкал его лениво, неторопливо, будто и не собирался дарить оргазм, а лишь хотел подразнить. Распалить, как это делали с наложниками, вынуждая постоянно находиться в возбужденном состоянии, иногда под дурманом, чтобы те были готовы в любой момент отдаться своему господину. Сунув руку под одеяло, Марти нащупал пальцы Криденса и уверенно сжал их на своем члене. Криденс в ответ шумно фыркнул ему в плечо и попытался убрать руку, но тот держал крепко. — Повернись ко мне, — хрипло попросил Криденс. Марти лег на бок и заглянул в его глаза. Темные, почти черные в предутреннем сумраке, внимательные. У Марти перехватило дыхание от обожания и голода, читавшихся во взгляде. Спустив пижамные штаны на бедра, Криденс стянул белье Марти и толкнулся горячим членом в его пах. Это было так возмутительно и восхитительно прекрасно, что, не удержавшись, Марти все же прижался к его губам. Криденс шумно вздохнул. Он обхватил длинными пальцами сразу оба члена и двинул сначала вверх, а потом плавно вниз, будто давал время на то, чтобы привыкнуть. Жар тугой кожи, неотрывно смотрящие глаза и четкие движения. Марти вновь накрыл ладонь Криденса своей, задавая ритм. По спине ползли капли пота, виски взмокли, на кончике языка было солоно, когда он задевал им верхнюю губу. Криденс смотрел властно, пугающе, будто Марти принадлежал ему, и это только сильнее подталкивало его к оргазму. Распахнув глаза, Марти тут же застонал от досады. Он чувствовал себя мокрым, липким и грязным. Откинув голову на подушку, он сунул руку под одеяло – боксеры были в сперме. Марти попытался осторожно вытащить руку, чтобы не запачкать одеяло. Он кончил прямо во сне, как пубертатный прыщавый подросток, даже не подрочив. — Вот дерьмо, — застонал он, взглянув на испачканную в сперме ладонь. — Дьявол. Отбросив одеяло, он аккуратно скатился с кровати и забрался в душ, чтобы смыть с себя пот и сперму. Лишь когда он уже блаженствовал под горячей водой, до него дошло, что именно ему приснилось, что заставило его кончить. Как назло, это был выходной: Криденс бодро встретил его на кухне, даже не подозревая, какие сны посещают его домовладельца. Одно лишь успокаивало Марти – ему удалось выспаться. Но теперь отдохнувший и трезво соображающий мозг еще пуще бунтовал от увиденного. Марти всеми силами старался вести себя как обычно, но это давалось с трудом. Он наблюдал за ловкими руками, готовящими завтрак на двоих, и вспоминал, как столь же ловко полчаса назад во сне они обращались с его членом. Как ласкали, гладили, сжимали… Марти опустил голову и застонал, сцепив ладони на затылке. Криденс бросил заниматься завтраком. — Все в порядке? — с беспокойством спросил он. — Да, — не моргнув глазом, соврал Марти. — Голова болит еще с вечера. — Может, лучше вернуться назад в постель? — предложил тот, на что Марти помотал головой. Только не туда, воспоминания были слишком свежи. Без аппетита затолкав в себя еду, он поблагодарил Криденса и уже собирался идти снова пытать себя в библиотеке, когда тот мягко и уверенно положил ладонь поверх его руки. Марти затрепетал. — Наверное, сегодня стоит взять выходной? — спросил Криденс, будто прочитав его мысли. — Можно пойти на задний двор, подышать свежим воздухом. — Или мы можем пойти куда-нибудь в город, — оживился Марти, лелея надежду убраться подальше от дома. Криденс с сожалением поджал губы. — Я не могу, — грустно признался он, круша эти надежды. — Частити обещала сегодня зайти ко мне, но я не знаю, в котором часу. Конечно. Он не мог. У Марти было стойкое ощущение, что его водят за нос либо же он окончательно помешался. Сегодняшний сон был только тому подтверждением. Но, черт возьми, он никогда не чувствовал себя более счастливым, чем в тот момент.