***
Пройдя мимо запертой библиотеки, Марти пересек холл и заглянул в гостиную, где и обнаружил Кевина, усевшегося по центру дивана. Вытянув перед собой длинные ноги в немыслимо узких джинсах, он таращился в стену напротив, украшенную росписью. — Чем хочешь заняться? — гостеприимно поинтересовался Марти. — Ничем. Кевин даже не шелохнулся, лишь лениво шевельнул губами, чтобы ответить. Марти затаенно порадовался – видимо, тот сам начинал жалеть, что оказался здесь вместе с ним и Криденсом вместо того, чтобы остаться дома. К тому же его не держали в доме силой, Кевин в любой момент мог вернуться к себе и провести выходные без отца в гордом одиночестве, на что Марти искренне надеялся. — Сколько тебе лет? — спросил он, усевшись в кресло напротив Кевина, понимая, что у него заканчивается запас вопросов. — А какой сейчас год? Совсем потерял счет времени, — покосившись на Марти, спросил Кевин. — Две тысячи двенадцатый. Кевин криво улыбнулся: — Тогда двадцать восемь. Марти громко фыркнул, недвусмысленно выразив свое отношение к его словам. — Тебе не дашь двадцать восемь. — Я хорошо сохранился, — хмыкнул Кевин. — А удостоверение у тебя есть? — Только на оружие, — перестав улыбаться, ответил тот и посмотрел на Марти, как кобра, затаившаяся перед броском; но на Марти этот взгляд не произвел никакого впечатления. — Смешно, — покивал он, сопротивляясь игре, в которой его пытались заставить почувствовать себя загнанной в угол жертвой. Он и так слишком часто выступал в этом качестве, чтобы позволять манипулировать собой и дальше. — Кем ты хочешь стать в будущем? — предпринял он очередную попытку перевести колючий разговор в более мирное русло. Кажется, Кевин был настроен прямо противоложно. — Работать для идиотов, — безразлично пожал он плечами. Ехидный взгляд исчез, теперь Кевин походил на скучающего пассажира на вокзале в ожидании своего задержавшегося рейса. — К тому же вы сами не работаете. Этот ответ больно задел Марти, неделями просиживавшего в библиотеке в попытке разобраться, что творилось в голове Кевина Пласкетта, и превратить это в историю, понятную широкой аудитории. — Еще как работаю, — оскорбился он. — Сейчас я работаю над сценарием. В отличие от равнодушной реакции на «Семь Психопатов», сейчас Кевин навострил уши, будто ждал этого признания давно, как если бы был шпионом и объект слежки едва не сболтнул важную для него информацию. — И о чем же будет фильм? — он пристально посмотрел на Марти. — Обо мне? Марти понимал, что под «мне» тот подразумевает не себя, а другого Кевина, жившего здесь прежде, но не собирался уступать в этом ребячестве на уровне плохого ужастика, хотя с другой стороны тот был недалек от правды. — Больно много ты о себе возомнил, — едко ответил Марти, отчасти забавляясь этими пикировками. Но всему рано или поздно приходит конец. Он терпеть не мог, когда кто-то придирался к словам, и каждый раз искал в себе силы оставаться бесстрастным, чтобы его не сбили с мысли. Хотя иногда подмывало ответить собеседнику пару раз кулаком, встряхнуть хорошенько, чтобы вбить тому наконец в голову то, что он пытался донести. — Я подбираю материал, — сдался Марти. — В тысяча девятьсот девяносто девятом году в этом доме был застрелен массовый убийца. — Кевин Пласкетт, — подсказал его настырный собеседник. Марти кивнул. К его удивлению, Кевин расслабился после его ответа, обмяк в кресле, как желеподобная медуза на суше, но по-прежнему опасная, способная оставить ожог в самый непредсказуемый момент. — Да. Но почти всю информацию об этом замяли. Его мать продала бизнес, дом, машины, лишь бы частная информация не выплыла на поверхность. Губы Кевина дрогнули, будто он не мог решить – изобразить натянутую улыбку или пренебрежительную гримасу. — По такой логике выходит, что он совершил нечто поистине выдающееся. — Разумеется, — с сарказмом подхватил Марти. — Пришел в школу с боевым луком и застрелил нескольких одноклассников, учительницу и работника кафетерия. Потом вернулся домой, где еще утром убил членов семьи… Дом окружили, ворвались внутрь, а он там… лежит на кровати с книжкой про Робина Гуда. Одно неверное движение, и по нему открыли огонь. Убит на месте. Марти пристально вглядывался в его лицо, пытаясь найти хоть какую-нибудь мельчайшую деталь, что могла бы натолкнуть на мысль, помочь разгадать, что творится в голове Кевина Качадуряна. Точно так же, как он искал возможность понять Кевина Пласкетта. Но его лицо было непроницаемо, ни один мускул не дрогнул: он прекрасно владел собой. И все же от внимательных глаз Марти не укрылось, как у Кевина заходили желваки. — Вау, — насмешливо протянул тот после небольшой паузы. — Для «замятой» истории вам известно слишком много подробностей. Только сейчас Марти понял, что все это время сидел подобно изваянию, копируя неподвижного Кевина. Демонстративно расслабившись и откинувшись назад в кресле, он смог почувствовать себя королем положения. Наконец-то было что-то, известное ему, но ускользнуло от внимания Кевина. — Кое-что я додумал, конечно, — снисходительно отозвался Марти и лениво повел рукой в воздухе. Наконец-то он утрет нос зарвавшемуся мальчишке. — Я же работаю над сценарием – мне нужны детали, которые нигде не почерпнешь. Громко цокнув языком, Кевин подался вперед, как цепкий детектив на допросе, рассчитывая, что это поможет оказать давление на подозреваемого. — А почему он это сделал, вы знаете? — с расстановкой спросил он. В его темном скучающем взгляде наконец-то проступил огонек интереса. — Псих? Наркоман? Говорят, он был под прозаком, — не стесняясь в выражениях, предположил Марти, догадавшись, что нашел брешь в стальной броне, и намеренно провоцируя Кевина. — Говорят… — едко фыркнул тот и проговорил с нажимом: — Вы ни черта не знаете, но хотите писать сценарий. Марти невинно улыбнулся ему и пожал плечами: — Уже пишу. — О чем? — Теперь каждое слово Кевина резонировало, словно хлыст, рассекающий воздух. — О малолетнем психе, который от скуки решил пострелять по живым мишеням? — У нас много фильмов про убийц, которые убивают, потому что могут. — Марти тоже подался вперед. Со стороны они напоминали бодающихся диких зверей в борьбе за территорию. — Всех подряд. — Но вы ничего не знаете. И хотите написать ложь. — Я хочу заработать денег, продав студии сценарий, — резко ответил Марти. Разговор начал выводить его из себя. Кевин медленно поднялся, как взмывающий в небо воздушный шар, умудряясь при этом все равно оставаться неподвижным, будто его парализовало. Он смотрел на Марти с высоты своего немалого роста, и тот невольно отклонился назад, чтобы быть от него подальше. — И выставить его полным отморозком без логики и принципов, — заключил Кевин. — Вижу, что задел тебя за живое, — ткнул Марти своим наблюдением, будто копьем, прикрывая уязвимое тело окованным железом щитом. — За живое меня больше не задеть, мистер Фаранан, — сухо отозвался Кевин, прежде чем выйти из комнаты. Посидев во внезапно навалившейся на него вязкой тишине, Марти обреченно застонал. В попытке самоутвердиться он явно разворошил пчелиный улей. Он видел Кевина покладистым рядом с отцом, нахальным в их первую и вторую встречи, небрежным и скучающим за обедом. Но сейчас он источал яд, прикладывая усилия, чтобы удержаться от еще более резких слов. Марти насмехался над главным антигероем своего будущего сценария, выставляя его еще одним психопатом. Кевин Качадурян считал его олицетворением современного героя, нигилистом, пренебрегающим устоями общества. Своенравным отщепенцем, признающим только собственную правоту. Марти не собирался извиняться за это. Мальчишке следовало повзрослеть и пересмотреть свои приоритеты. И все же Марти интуитивно чувствовал: произошло что-то непоправимое. Они достигли определенной черты, через которую уже нельзя переступить обратно, чтобы вернуться за минуту до катастрофы, когда все еще можно исправить. Ему нужно было найти Криденса. Тот, как никто другой, знал Кевина, мог подсказать, как истолковать его поведение. На первом этаже Криденса не было. Библиотека, где они провели вместе столько вечеров за работой, учебой и поцелуями, была до сих пор заперта. Криденса не оказалось ни в его комнате, ни и в спальне Марти. Проверять третий этаж Марти посчитал пустой тратой времени: Криденсу там совершенно нечего делать. Выйдя из спальни, он сердито уставился на дверь комнаты Кевина. Сцена. Марти Фаранана потряхивает от негодования, он прикладывает ухо к деревянной двери, прислушиваясь. В спальне царит тишина, пока не доносятся смутные звуки какой-то возни. — Кевин… — призывно шепчет до боли знакомый, родной голос. Шорохи становятся все громче, как грохот поезда, надвигающегося на застрявшего на путях несчастного, оглушая с каждым децибелом и лишая способности соображать… Пока не слышится стон. Пронзительный, отчаянный, как свисток запаниковавшего машиниста. На лестнице возник Кевин. Он нахмурил брови, посмотрев исподлобья на застывшего между их спальнями Марти, прежде чем подойти к своей комнате и открыть дверь. Марти воровато скосил глаза, заглядывая внутрь. — Что-то потеряли? — равнодушно поинтересовался Кевин. Он вновь был спокоен и невозмутим, как во время обеда. — Криденса, — грустно признался Марти, за безрезультатными поисками успев растерять все раздражение на Кевина. — Не можете его найти, — заключил Кевин, навалившись плечом на дверной наличник. Марти задумчиво покивал. — Да, он куда-то исчез. Кевин сочувственно улыбнулся: — Это точно. Марти с подозрением покосился на него, но Кевин лишь невинно пожал плечами, честно и открыто смотря в глаза. — Почему бы вам не позвонить Криденсу? — посоветовал он. — Но у него нет телефона… Марти осекся на полуслове. Он только сейчас понял, что действительно не знал номера Криденса. И даже понятия не имел, если ли у того телефон. Большую часть времени они проводили в особняке, и это исключало необходимость звонить. Когда Криденс отлучался – Марти всегда был занят делами, так что не оставалось времени на звонки. — Он такой несовременный, — подвел итог Кевин и проскользнул к себе в комнату, закрыв дверь перед носом Марти. Потоптавшись на месте, Марти удрученно поплелся в библиотеку. Он почти успел забыть, почему у него возникла такая острая необходимость в Криденсе. Была суббота, а по субботам они всегда почти целый день проводили вместе, особенно когда Марти вынужденно делал перерыв в работе над сценарием, чтобы разгрузить мозг. Суббота стала для него чем-то вроде миниатюрного Рождества, красной линией проходящего поперек всего календаря. Усевшись за ноутбук, он пытался убедить себя, что ничего не произошло, а Криденсу скорее всего срочно понадобилось уйти по работе или домой к матери, и он просто не рискнул врываться в гостиную посреди их с Кевином разговора… Но если у него не было телефона, то как тогда он мог узнать, что где-то срочно требуется его присутствие? Марти сцепил ладони на затылке, наклонившись вперед, вжался лбом в столешницу и глухо застонал, ощущая внутри себя тупую ноющую пустоту.***
Марти хотелось отвлечься ото всего этого дерьма, возможно, надраться, чтобы не думать, но регулярные звонки агента и мысли о том, в каком состоянии его вечером обнаружит Криденс, не позволяли сорваться, хоть искушение и было велико. Но даже работа не позволяла отрешиться, потому что и там был Кевин. Надменный засранец, загубивший десяток жизней под легкий свист стрел. Жажда разрушения и возмездия раздирала Марти. Ему хотелось отомстить Кевину хотя бы на бумаге, и потому он взялся за сцену в доме после расстрела в школе, которую обрисовал в гостиной пару часов назад. Сцена. Отряд полиции во всеоружии врывается в роклэндский особняк. (Фильм, разумеется, надо снимать именно в нем, превратить в съемочную площадку вместо того, чтобы делать реконструкцию на студии. Марти с облегчением думал, что нашел потенциального покупателя на дом семейки Аддамс, нужно лишь повременить, чтобы убедить продюсеров.) Полицейские поднимаются по обеим лестницам, отрезая пути к бегству, прочесывая этаж за этажом. Позади них маячит Ева Пласкетт, молясь, чтобы все поскорее закончилось. Ей позвонили на работу несколько часов назад, сообщили, что в школе ее сына кто-то заблокировал выход из спортзала и начал стрелять по ученикам. Никто не слышал выстрелов, но из-за запертых дверей доносились крики о помощи. Когда прибыла полиция – двери были распахнуты, а на полу в зале лежали мертвые искалеченные тела, из которых торчали стрелы. Вычислять убийцу долго не пришлось – не так много учеников ходят в секцию стрельбы из лука. Ева подъехала к дому, увидев отряд полицейских, уже успевших взломать дверь. Они обшаривали окрестности, задний двор… И ее попросили не выходить туда, пока не прибудут медики. Еве даже подумать о чем-то было страшно, мозг решительно блокировал все возможные мысли. Единственное, в чем она была уверена – ей нужно дозвониться до Франклина, который не брал трубку весь день. Сознание отказывалось сложить два и два, чтобы понять, почему после стрельбы в школе полицейские приехали именно к ним домой. Ева никогда не считала Кевина образцом послушания, но она не знала своего сына. Только то, что он непроницаем и показывает окружающим не больше, чем им позволено увидеть. Никаких личных привязанностей, интересов (кроме стрельбы из лука), любимых вещей. Пустая комната, пустые приятели, чтобы казаться самым серым пятном в эпицентре безликой массы сверстников. Серость не вызывает интереса и вопросов, индивидуальность провоцирует осуждение. Кевин Пласкетт достиг критической точки, когда не мог дальше притворяться, совершил превращение из куколки в имаго. Развернул свои крылья, неся смерть. Марти скептически перечитал свежий текст и отъехал подальше от стола, не веря в то, что только что написал. Ему хотелось унизить Кевина, выставить его преступником, но вместо этого он выходил из-под пера неким темным мессией, пришедшим на землю, чтобы истреблять неугодных. Все было совсем не так! Он хотел создать хладнокровного монстра, а не расчетливого психолога. — Дьявол всегда красив, да? — мстительно припомнил Марти, обращаясь к светящемуся в сумраке экрану ноутбука. Занеся ладони над клавиатурой, он задумался над следующим абзацем и вновь решительно отодвинулся. На рабочем столе часы показывали начало двенадцатого. Он совершенно потерял счет времени. Криденс так и не явился, а про Кевина Качадуряна, скрывшегося в отведенной ему комнате, он совершенно забыл. Но тот был уже взрослым мальчиком, к тому же нахальным, так что наверняка мог додуматься взять что-то на кухне, чтобы не голодать и не ждать, пока Криденс или Марти позаботятся об ужине. Криденс… Марти встал из-за стола, пересек библиотеку и прижался к стеклу лбом и кончиком носа. Уже давно наступила ночь, прохожих в спальном районе в столь поздний час не было видно, лишь изредка проезжали автомобили. Он не знал, что именно рассчитывал увидеть. Возможно, Криденса, направляющегося от дороги к крыльцу. Но на улице было уныло, скучно и мрачно, как и на душе. Марти начинал беспокоиться. Он в очередной раз за день пожалел, что у него не было возможности связаться ни с Криденсом, ни с его сестрой, чтобы успокоиться и знать, что с ним все в порядке. Кевину, судя по всему, тоже был неизвестен его номер. Марти прекрасно понимал, что накручивает себя, но все равно беспрестанно воображал всякие ужасы, которые могли приключиться с Криденсом. Он мог попасть под машину, его могли ограбить… хотя что у него было красть? Пошел навестить семью и задержался там… но тогда он нашел бы способ предупредить его. Ведь нашел бы? Марти на нетвердых ногах вышел в холл и направился в кухню, чтобы промочить горло. Причем сделать он это собирался далеко не соком или чаем. Еще с незапамятных времен в шкафчике напротив огромной плиты пылилась початая бутылка виски, которая сейчас могла бы помочь унять волнение. Не надираться, чтобы забыться и ничего не соображать, лишь один стакан, чтобы на сердце не было так паршиво от ожидания. Марти не хотелось ложиться спать одному, пока он не будет уверен, что Криденс в безопасности, или не дождется, когда тот вернется домой. За каким чертом его вообще дернуло куда-то идти? За каким чертом за ними увязался Кевин? Ведь они могли провести прекрасную субботу. Марти даже забросил бы ради этого сценарий на один день и потащил бы Криденса прогуляться по городу, посмотреть местные магазинчики, кафе, парки, лишь бы оказаться подальше от особняка. Включив лишь интимную подсветку над столом, он распахнул дверцу шкафчика. Бутылка, которую у него однажды отбирал Криденс, все еще стояла там, будто впитывая в себя через стекло свет. Рядом с ней сгрудился набор из шести стаканов, и Марти решительно выудил один и с гулким стуком поставил на столешницу. Плеснув себе виски, он заранее поморщился, окунул кончик языка в терпкий алкоголь, чтобы вспомнить вкус после непродолжительного воздержания, и сделал небольшой глоток. С непривычки виски обжег горло; чтобы перебить ощущения, Марти тут же сделал еще один глоток, и его передернуло от крепости. Подозрительно взглянув на бутылку, он сунул ее обратно в шкафчик и закрыл его, чтобы избежать соблазна выпить больше, чем одну порцию. Пусть даже в доме находился Кевин, сейчас особняк вновь казался Марти одиноким, тихим, настораживающим и неприветливым. В холле и коридорах было темно, лишь слабый инфернальный свет исходил от зеленовато-бирюзовых светильников от Тиффани, отражаясь в лакированных ореховых панелях. Шаги казались оглушающе громкими, в ушах Марти нарастало эхо, и он почувствовал спиной сквозняк, будто кто-то позади него распахнул окно. Он уверенно приблизился к библиотеке, не отпуская мыслей о Криденсе и всерьез задумавшись о том, чтобы позвонить в полицию, и уже распахнул дверь, когда в коридоре моргнул свет. Насторожено замерев на месте, как трусливый заяц, Марти огляделся по сторонам, будто кто-то нарочно баловался со светом, хотя проблема, должно быть, была в старой электропроводке, которую бывшие жильцы не успели заменить. В холле было угнетающе спокойно, и Марти прошел дальше, чтобы включить большой свет, когда за спиной послышались шаги. Тяжелая натужная поступь вместо уверенных шагов Кевина или тихих Криденса. Не дойдя до выключателя, Марти обернулся и заметил в конце коридора, рядом с поворотом на кухню и вторую лестницу, темную фигуру. Марти испуганно застыл, облизав губы, горчившие виски. Фигура стояла неподвижно и смотрела на него. Лица и уж тем более глаз нельзя было разглядеть, лишь черный силуэт, но было очевидно, что это женщина. Она сделала несколько шагов в сторону Марти, почти неслышных; предыдущие – громкие – были рассчитаны явно на привлечение внимания. Отступив на шаг к парадному входу, Марти судорожно прикидывал, как ему поступить. Необходимо было выиграть время. Рядом с дверью находился домашний телефон, по которому когда-то звонила Частити; его мобильный лежал в кармане джинсов. Это немного утешало, если вообще можно найти какое-то утешение, когда обнаруживаешь у себя в доме незнакомого человека. Криденса дома не было, зато в своей комнате остался Кевин, за которого он все же в ответе и который не знает, что в дом кто-то проник. Марти стиснул стакан в руке. — Какого черта вы делаете в моем доме? Это частная собственность! — громко и отчетливо произнес он, надеясь, что Кевин услышит его. Ему было страшно, хотя в руках у женщины он не видел оружия. Тем не менее это не означало, что с ней будет легко справиться до приезда полиции. Возможно, в дом проникли ее сообщники: все же особняк был лакомым кусочком для всяких фриков. Женщина ничего не ответила, сделав несколько шагов ему навстречу, и Марти тоже отступил назад, к лестнице. — Вам нельзя здесь находиться! Как вы попали в мой дом? — снова громко сказал он, молясь про себя, чтобы Кевин его услышал. — Это не твой дом, — сухо ответила женщина, и Марти с леденящим ужасом узнал ее голос. — Мадам… миссис Бэрбоун? — тихо и хрипло спросил он. Та не ответила. — Криденса здесь нет, и я прошу, чтобы вы немедленно покинули мой дом. Миссис Бэрбоун проигнорировала его просьбу и сделала еще несколько шагов в его сторону, когда вновь моргнул свет. На этот раз холл и коридор первого этажа на пару секунд погрузились во мрак. Но когда винтажные лампы вновь загорелись, миссис Бэрбоун уже была на несколько футов ближе к Марти. — Предупреждаю вас, я… — Это не твой дом, — повторила она тихим каркающим голосом и двинулась на Марти. От испуга он позорно вскрикнул, и бокал выскользнул из его рук, оглушительно ударившись о паркет, но не разбившись. На старинном вощеном полу разлилась лужа виски. — Я требую… Марти уперся пятками в нижнюю ступеньку и сделал несколько шагов вверх по лестнице. — Требует, — подхватила миссис Бэрбоун. Ее слова звучали грубее, надсаднее, будто голос звучал со старой поцарапанной пластинки. — Извращенец. Мужеложец. Развратил моего сына. Поселился в доме и ждет, что все ему сойдет с рук. — Мадам… — растерянно проговорил он. Свет вновь моргнул, и Марти едва не оступился на лестнице. Лампы осветили холл ярче, когда он успел преодолеть один пролет. Он не понимал, почему боялся эту женщину, но иррациональный страх подсказывал ему бежать. Миссис Бэрбоун уже стояла у подножия лестницы, смотря на него снизу вверх, когда он замер рядом с витражным окном. Лампы затрещали, как горящие на костре смолистые дрова, и Марти словно швырнуло спиной вперед. Женщина перед его глазами дернулась, как если бы была картинкой на экране неисправного телевизора, «пошла помехами», зарябила, как кривое отражение на воде, и Марти снова вскрикнул, на этот раз громче. Отступать уже было некуда, его загоняли на второй этаж. Миссис Бэрбоун сделала шаг вперед, поднялась на первую ступеньку, лампы затрещали громче, ее силуэт снова замельтешил перед глазами, задрожал, и Марти бросился наутек вверх по лестнице. Позади он слышал решительные приближающиеся шаги. Добежав до второго этажа, Марти в отчаянии распахнул дверь в ближайшую спальню, но внутри не было Криденса, только темнота и оглушительная тишина. — Криденс, — прошептал он и побежал в конец коридора, прекрасно понимая, что никого не обнаружит в своей спальне, но не мог не проверить, не убедиться собственными глазами, хотя увиденное на лестнице намекало ему об обратном. Добежав до конца коридора, он настежь распахнул дверь в спальню, но там было так же мрачно и неуютно, как и в комнате рядом с лестницей. Забежав внутрь, он хватил с комода кошелек, ключи, сунул их в карман и бросил растерянный взгляд на дверь в ванную. Оттуда тоже не доносилось никаких звуков. Значит, Криденс все же не вернулся. Марти в отчаянии схватился за голову, озираясь по сторонам и пытаясь понять, куда бежать дальше. В конце коридора вновь появилась миссис Бэрбоун. Она шла за ним по пятам медленно, неспешно, будто знала, что он от нее никуда не денется. Ухватившись за ручку двери в соседнюю комнату, он дернул ее на себя, и та легко поддалась и со скрипом распахнулась. — Кевин! — громко позвал Марти, но ему никто не ответил. — Кевин! — вновь крикнул он. — Никто тебе не поможет, — мстительно произнесла женщина. Ее силуэт вновь зарябил, как дрожащее пламя, искажая очертания человеческого тела. Понимая, что деваться больше некуда, Марти выскочил на лестничную площадку, ведущую к чердаку и подвалу. Времени на звонки не было, ему нужно срочно выбраться из дома! Он едва не свалился кубарем по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек и держась за перила, и чуть не поскользнулся на старом полу, когда вылетел в коридор и снова оказался рядом с кухней. Путаясь в собственных ногах, он понесся к холлу, чтобы выскочить на улицу. Едва он пробежал мимо библиотеки, чуть не зацепив оброненный бокал, и оказался у подножия лестницы, как увидел рядом с витражным окном миссис Бэрбоун. — А! — вырвалось у него, и он отшатнулся от женщины, как от прокаженной. Она смотрела на него в упор, ее тело мерцало, как на старой кинопленке, и Марти бросился к парадному входу. Он не представлял, что будет с ним, когда миссис Бэрбоун доберется до него, и не желал проверять. Ему нужно было выбраться из дома. Марти слышал ее оглушительный топот, когда она сбегала по лестнице вниз. Старая карга не последовала за ним, зная, что он попытается добраться до выхода. — Ну давай же! — взмолился Марти, дергая заевший в скважине ключ. — Мужеложец! Осквернитель! — Женщина уже не говорила, а вопила на весь холл, надвигаясь на него. В руке у нее что-то блеснуло, но тут замок, наконец, поддался, и Марти, навалившись плечом на дверь, кубарем вылетел на крыльцо. При падении он больно ударился подставленными ладонями о каменный пол, но на разъезжающихся от страха ногах все же сумел подняться. Марти помчался к ограде, ноги его едва слушались, а путь от особняка до дороги показался ему бесконечным. У него не было времени и сил, чтобы оглядываться, но он спиной чувствовал, что миссис Бэрбоун стоит на крыльце и смотрит ему вслед. Ему только нужно выиграть время, нужно убраться подальше от дома и позвонить в полицию. Лишь бы успеть, лишь бы успеть…