Сложный подросток

      Шею снова пронзила боль. В этот раз снотворного явно больше, так как моё общее состояние было разбитым. Всё казалось безразличным, бессмысленным. В какой-то момент я даже подумала о суициде. Мда, препарат действует на меня очень сильно.       Побег. Одно слово, которое стало смыслом моего существования. Единственное, что могло вытеснить из головы мысли о побеге, были воспоминания о доме. Воздух моего родного края был сладким, а здесь он казался сырым и прогнившим. Стены давили, хотя я не страдала клаустрофобией. Иногда мне мерещилось пение птиц. Я бы совершенно точно сошла с ума, сломалась, если бы не остатки разума, которые кричали о свободе. И я прислушалась к ним.       Три раза в день мне приносили еду в комнату: 9:00 — завтрак, 13:00 — обед, 19:00 — ужин. Также в 17:00 было чаепитие. В 8:00, если я ещё сама не проснулась, меня будил Марк, мой помощник. Он мог ответить практически на любой вопрос. Если возникали какие-то просьбы, нужно было обращаться именно к нему.       После сна был обязательный душ. К сожалению, все средства оказались гипоаллергенными. Никакой фантазии!       За основной системой следил Питер Фрейзер. Каждую неделю, по воскресеньям, он делал полную диагностику системы с 17:00 до 18:00. В этом ему помогал чёрный прибор прямоугольной формы. С помощью него можно подключиться к системе из любой её точки. Будь то камера видеонаблюдения или даже простой лифт. После диагностики Питер прятал прибор в чехол, затем в специальную коробку, а она уже попадала в сейф и лежала там до следующей проверки. Только с помощью этого прибора можно было отключить систему. Но сейфы я взламывать не умею, а просто так мне не дадут с ним поиграться. Единственная идея, казавшаяся мне более-менее выполнимой, была подмена прибора в самый последний момент. Только где взять точную копию? Это ещё предстояло узнать.       К моей комнате шёл длинный коридор с одной развилкой, налево — моя комната, направо, очевидно, — смежная с моей, через которую доктора и прочие личности наблюдали за мной. Большие зеркала просто так в комнатах не ставят, особенно в секретных исследовательских центрах.       Мне сразу же захотелось проверить, за сколько секунд в комнату прибегает охрана при определённых чрезвычайных ситуациях. Сначала я, якобы во время очередного срыва, разбила вазу. «Раз, два, три,» — считала я про себя секунды. А охранники не торопились. Прошло тридцать восемь секунд, прежде чем моё одиночество прервали. И прервал его даже не охранник, а Марк. Идиоты! Какие идиоты! Но это было мне только на руку. Марк позвал уборщицу. Я лежала на кровати, отвернувшись к стенке, и лишь мельком взглянула на неё. Это была молодая женщина, явно мать-одиночка. Вот это везение!        — Вы не представляете, как мне больно здесь находиться, — начала я давить на жалость. Даже пустила две слезинки.        — Я понимаю тебя, Алиса, — ответила женщина.       Я снова взглянула на неё. Со второго раза я заметила очень важную деталь. Она из детского дома. Сирота. Да, теперь я вижу. Колоссальное везение!        — Нет! Не понимаете! — крикнула я, вскочив с кровати. Слёзы катились по щекам, мешая увидеть реакцию уборщицы, но я примерно понимала, какое у неё сейчас лицо. — Я никогда не буду дома! Я даже не знаю точно, где нахожусь! Меня отдадут в детский дом через три-четыре месяца! А ведь у меня было всё, а теперь ничего нет! Я не хочу в детский дом… — я закрыла лицо руками и опустилась на кровать.       Через несколько секунд я почувствовала руку на своём плече. Я посмотрела на женщину. Она действительно сочувствовала мне.        — Ты даже не представляешь себе, как я тебя понимаю…        — Вот где я сейчас? — спросила я полушёпотом.        — Ты в исследовательском центре, в сорока трёх километрах к северо-западу от Лондона.       Не женщина, а просто чудо. Поддавшись порыву, я обняла её. Теперь я знаю в какую сторону бежать. И почему я не захотела стать актрисой?       Ночью я долго не могла уснуть. Воспоминания топили меня в чёрной пучине, лишь разум помогал оставаться на плаву. Я пыталась думать о побеге, но всё равно возвращалась к мыслям о доме. Любое слово напоминало мне о семье, о колледже, об Анне. Стоп. Если думать логически, то получается есть бесконечное множество различных Вселенных. Значит я вполне могла оказаться в такой Вселенной, где Майкрофт Холмс и его младший брат реальны. Здесь они существуют в двадцать первом веке. Вполне вероятно, что и остальная история идёт не как у Конана Дойля. Уотсон мог не знакомиться с Холмсом. Уотсона вообще может не существовать здесь! Как и младшего Холмса… Но вот Майкрофт точно существует. Лучше бы не существовал, от него одни проблемы! Именно с такими мыслями я уснула.       На следующий день я попросила у Марка гуашь под предлогом того, что люблю рисовать. Рисовать на самом деле я не любила, в основном из-за того, что ничего, кроме розы у меня хорошо не получалось. Гуашь мне нужна была для другого…       Через три дня я устроила очередной «срыв», как раз во время рисования. Я опрокидывала краски, и «совершенно случайно» некоторые из них попадали на камеры, тем самым делая их бесполезными. Двадцать семь секунд я ждала, пока кто-нибудь зайдёт. В случае с камерами они прибежали быстрее, да и в этот раз в комнату зашёл не только Марк, но и настоящий охранник. Правда один, да и к тому же неопытный. После этого случая Марк пять дней подряд водил меня к психологу. Теперь я не просто «идиотка» в их глазах, а «истеричная идиотка». Всё идёт как по маслу.       Следующей моей целью стала зубочистка. Тот нервный охранник дежурил по дороге к душу и уборной. Утром во время водных процедур я выпила немного жидкого мыла. А через полчаса, когда мне принесли завтрак, пожаловалась на головокружение и тошноту. Марк хотел отвести меня ко врачу, но я вышла из комнаты и направилась к уборной. Охранник стоял на своём обычном месте и крутил в руке зубочистку. Марк шёл чуть позади меня. Когда до охранника оставалось полметра, я упала прямо на него. Охранник посчитал, что мне совсем плохо, и пока он пытался поставить меня на ноги, я стащила одну из его зубочисток. Вырвало меня, правда, по-настоящему, но оно того стоило. Зубочистку я засунула под рубашку, так с ней и путешествовала по врачам. Завершился, кстати, поход снова у психолога. Ирония.       Зубочистка заняла место под подушкой, а я же теперь думала, как подменить прибор. Несколько ночей мне понадобилось для продумывания плана. Это оказалось самой сложной частью, а план получился ненадёжным, но другого пути я не нашла.       Сначала я попросила Марка принести мне мольберт, клей и разноцветный песок. Картины из песка стали моим новым подставным хобби. Если быть честной, то нужен мне был только песок и клей. Я сделала несколько мешочков разных по размеру и небольшую верёвку из собственной запасной одежды и насыпала туда песок. После проделала небольшую дырочку. Получилось так, что из одного мешка песок выходил за четырнадцать секунд, из другого за двадцать семь, а из третьего за тридцать девять. Самым оптимальным для моей задумки оказался второй, поэтому я сделала ещё один такой же и спрятала его. Моя работа осложнялась тем, что приходилось всё это делать по ночам и к тому же под одеялом, в недосягаемом для камер видеонаблюдения месте.       Когда Марк увидел состояние моей запасной одежды, он снова отвел меня к психологу. Позже я смешала песок и клей, придала этой жиже форму прямоугольника и когда клей застыл, кусок стал похож по весу на прибор Питера. Спасительный прямоугольник, как и всё остальное отправился под подушку. Теперь заснуть будет тяжелее вдвойне.       Я перестала есть только для того, чтобы план сработал. Когда наступило утро воскресения, я была сильно истощена. Около 18:00, еле распихав по карманам и прочим складкам в одежде мешок с песком, верёвку, зубочистку и застывший кусок клея, я попросилась в туалет. В уборной я расковыряла с помощью зубочистки панель управления входной двери и высунула из него два провода. При их соединении должно произойти короткое замыкание. Как хорошо, что я физ. мат., а не гуманитарий! Один конец верёвки я подвязала к проводу, который находился выше, другой конец подсоединила к мешку с песком, предварительно перекинув её через своеобразную балку. В мешочке я проделала дырку с помощью всё той же зубочистки. Таким образом, когда весь песок окажется на полу, провод опустится вниз, на уровень другого. Когда они соприкоснуться произойдёт короткое замыкание, а меня здесь уже не будет.       Я вышла из уборной и мы с Марком направились к моей комнате. У меня было в запасе двадцать семь секунд. В какой-то момент я стала оседать на пол.        — Алиса, что с тобой?! — закричал взволнованный Марк.        — Мне нехорошо… Марк, позови доктора! — просипела я в ответ.       Марк сорвался с места и, когда он скрылся за поворотом, я побежала в сторону кабинета Питера. У меня оставалось около десяти секунд. Питер как раз положил прибор в чехол, когда на компьютере отобразилась красная надпись. Ему пришлось оторваться от прибора и подойти к компьютеру. Вот он, мой шанс! Я подобралась к столу, где лежал прибор, и заменила его на заранее подготовленный прямоугольник. Потом я побежала к уборной и забрала мешок с верёвкой. Горку песка пришлось на время распихать по всем углам, чтобы он не бросался в глаза.       К месту моей «потери сил» я прибежала как раз в тот момент, когда из-за поворота вышли обеспокоенные доктор и Марк. Они стали задавать наводящие вопросы, и врач с лёгкостью определил, что моя потеря сил связана с недоеданием. Мне же оставалось молиться, чтобы Питер не проверил прибор, который лежит в чехле, так как его ждал неприятный сюрприз.       Дату побега я назначила на ночь со среды на четверг. Я была готова к нему. Оставалось только собраться и сделать то, что задумано.       Ночь со вторника на среду оказалась для меня самой беспокойной. Мне снились кошмары. Будто меня поймал Майкрофт и стал ставить на мне эксперименты. Звучит, возможно, смешно, но эти сны остались в моей памяти самыми жуткими.       Вся среда тоже прошла на нервах. Где-то в середине дня мне стало казаться, что уже все знают о моём плане побега. Еда не лезла мне в рот, даже простое анализирование давалось мне с трудом. Мне было очень страшно. Хотелось одновременно плакать и смеяться. Я успокаивала себя единственной мыслью, что наплачусь и насмеюсь там, на свободе.       В тот день я поняла, что изголодалась по свободе. И если в начале заточения побег был лишь желанием, то под конец он стал навязчивой идеей. Теперь я не могла думать ни о чём, кроме него. Даже воспоминания отступили перед той волной эмоций, которые я испытывала, едва подумав о свободе.       В 22:00 во всём исследовательском центре «АMitVaIU» отключили свет. Лишь в коридорах горела пара ламп. Половина персонала разошлось по домам, одна четверть — заснула, а оставшиеся работники дежурили на своих постах. Я достала зубочистку и прибор Питера.       Наступает точка невозврата. Сейчас или никогда. Помню, в тот момент я задержала дыхание. Страх накатывал новыми волнами, не давая рационально мыслить. Я поспешила очистить разум от лишних мыслей.       Для всех в этом центре Алиса Орлова, недалёкая девочка из другого измерения уснула. Но я не спала. Я ждала глубокой ночи. Время перевалило за полночь, когда я села на своей кровати. Сжав в одной руке прибор, а в другой зубочистку я направилась к камерам.       Сегодня я сбегу, и мне никто не помешает сделать это.

***

      Майкрофт сидел в своём кресле и читал утреннюю газету. На столе стояла чашка ароматного кофе. Мистер Холмс как раз хотел сделать очередной глоток чудесного напитка, когда раздался звонок. Звонил Марк из исследовательского центра.        — Майкрофт Холмс, — сказал мистер правительство.        — Сэр, Алиса Орлова сбежала!       Через секунду чашка разбилась об пол.