Во всем мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте. <…> Достигнутого торжества Игра и мука — Натянутая тетива Тугого лука. Борис Пастернак
***
Тёплое лёгкое чувство медленно растекалось по моим артериям, достигая капилляров и возвращаясь по венам к сердцу, которое вновь посылало его по артериям, затем снова к сердцу, и от этого мне хотелось кричать. Не потому что чувство обжигало, доставляя мне невыносимую боль, а, наоборот, потому что открывало совершенно другой мир. Кто-то возможно посчитал, что я описываю влюблённость или счастье, но это было нечто большее… Это был безумный интерес. Он заполнял все мои мысли, всё моё естество, гипнотизировал, манил, подавлял волю. Это не легкомысленное любопытство или любое другое подобное ему чувство. Это настоящее, неподдельное желание схватиться за события и не отпускать их до тех пор, пока они не исчерпают свои недра. И да, возможно, те, кто спутал интерес с влюблённостью и счастьем, отчасти были правы, потому что я никогда не испытывала большего счастья и не знала такой сильной влюблённости. Моя жизнь круто изменилась на Бейкер стрит. С каждым новым делом или уроком я всё глубже и глубже окуналась в море азарта. Вы не представляете, как же мне было интересно находиться в обществе Холмса и Уотсона. Мой мозг жадно поглощал информацию, хватался за любое слово, сказанное Шерлоком или Джоном о различных науках, но мне всё время казалось этого мало. Я хотела учиться у них всему, особенно, у Холмса. И, наверное, если бы он сказал, что я неправильно дышу, я бы, не думая о бредовости замечания, стала непрекословно слушать детектива, лишь бы научиться дышать правильно. Шерлок Холмс был самым необычным и интересным человеком, которого я когда-либо встречала. Книги и фильмы не смогли бы передать весь тот спектр эмоций, которые я испытывала, находясь рядом с ним, расследуя какое-либо преступление или даже просто играя в шахматы. И да, как и сказал сам Шерлок, он избавил меня от самого главного врага — скуки.***
На Лондон опускались сумерки, в домах загорались первые огни, а мы с Шерлоком покидали Бартс под звуки рыданий Молли. Ладно, шучу, она не рыдала, но тот факт, что Холмс уходил «так скоро», безусловно, её расстроил. — Шерлок, ты… в смысле, вы ведь ещё придёте? Как скоро? — тихо спросила она, когда мы стояли около выхода из лаборатории. — Завтра, — коротко ответил Холмс, поправляя воротник своего пальто. Молли расцвела от слов детектива, а я решила воспользоваться моментом и застолбить время встречи: — В четыре часа, — произнесла я уверенно. Шерлок пронзил меня взглядом, так и говоря: «Неплохая попытка, Алиса, но мне уже не помешать.» — Алиса напутала с временем, мы придём также, как и сегодня, к шести, — поспешил возразить Холмс, всё ещё смотря мне в глаза, будто говорил это мне, а не Молли. — Нет, нет. Это Шерлок путает. Я тоже пристально посмотрела на детектива, очевидно, пытаясь донести до него простую мысль: «Даже и не думай второй раз сорвать мне встречу с Максимилианом!» На что он, скорее всего, отвечал: «Попробуй остановить меня.» Не до конца понимавшая ситуацию Молли смотрела то на меня, то на Холмса, тщетно пытаясь разгадать причину таких резких изменений в нашем настроении. Тем временем, Шерлок и я устроили дуэль глазами и, похоже, каждый из нас считал, что таким образом он сможет обезвредить противника. То, что бедная мисс Хупер считала себя третьей лишней, теребя подол белого халата, к сожалению, не волновало ни меня, ни Холмса, за что теперь мне очень стыдно. Всё же кто-кто, а Молли явно не заслуживала такого отношения… — Так во сколько вы придёте?.. — аккуратно спросила она, будто боясь получить ответ на вопрос. Я и Шерлок резко повернулись к ней и практически одновременно прокричали «в шесть» и «в четыре», из-за чего в сумме получилось «в шесыре» и чуть не упавшая в обморок Молли. Я скрестила руки на груди и сердито посмотрела на Холмса. Он тоже одарил меня взглядом, раскрывающим весь масштаб его упрямства. — В че-ты-ре, — чётко произнесла я по слогам, сощурив глаза, для того, чтобы придать своему виду важности. Но с Шерлоком такие уловки не проходят — он всё равно видит во мне шестнадцатилетнего подростка, по крайней мере, я так думаю… — В шесть и это не обсуждается, — хотел поставить точку в разговоре Холмс, но я не дала ему этого сделать: — Ещё как обсуждается! — Я буду рада видеть вас в любое время… — попыталась сгладить ситуацию Молли, но её тихий голосок не был принят во внимание ни мной, ни Шерлоком. Возможно мы бы ещё долго спорили с Холмсом, если бы мой телефон не завибрировал в кармане, оповещая об смс. Я до последнего смотрела в глаза детективу, пока доставала сотовый, так как не хотела давать ему фору в нашем маленьком соревновании. Сообщение было от Максимилиана: Не стоит благодарности, Алиса. Я свободен в любой рабочий день недели с половины пятого, а также все выходные, так что мы сможем встретиться в это время. — Мы придём к шести, — мельком услышала я, но не придала фразе никакого значения, потому что была полностью поглощена строчками смс. Но тут кто-то взял меня за предплечье и потащил к выходу. Этим «кем-то» был, конечно же, Шерлок. Я подняла на него удивлённые глаза, не понимая, что вообще в такой странной ситуации, выбивающей из тебя всю уверенность, делать. — Я буду вас ждать, — сказала Молли настолько мечтательным голосом, что я даже засомневалась: нужно переводить «вас» или «тебя»*? — Да, пока Молли, — кинул детектив и буквально выпихнул меня из лаборатории, ещё раз напомнив Хупер время встречи. Я уже собиралась ухватиться за косяк двери и сказать Молли другое время, когда вдруг Холмс резко захлопнул дверь перед моим носом. — Шерлок, это нечестно! Я на секунду отвлеклась, а ты этим воспользовался! — возмутилась я. — На войне, как на войне, — невозмутимо ответил детектив и, крепко взяв меня за руку, потащил к выходу. — Это насилие над несовершеннолетними! Ты мне сейчас руку сломаешь! У тебя отберут родительские права! — кричала я то, что первое приходило в голову, но на «глыбу-Холмса» ничего не действовало. — Алиса, это не сработает, — судя по тону, Шерлоку стали надоедать мои тщетные попытки. — Силы я рассчитывать умею, а права принадлежат Уайтам. Я тяжело вздохнула и нехотя поплелась за детективом, который, заметив, что я больше не сопротивляюсь, ослабил хватку. — И почему ты так невзлюбил Макса? Это ведь всё из-за него, я знаю, — голос против воли получился жалобным, что подбило мою уверенность ещё больше. — Я не терплю идиотов, и это ты тоже знаешь, Алиса, — Холмс смотрел прямо и не отвлекался ни на что. — Но он же не идиот, Шерлок! Да, он не такой сообразительный в криминальной сфере, как ты или даже Лестрейд, но ведь Макс — не сыщик, и даже не полицейский! Он учится на юриста, — я отвела взгляд в правый нижний угол. Холмс резко остановился и повернулся ко мне: — Ты оправдываешь его. Относясь предвзято к ситуации, ты никогда не сможешь рационально оценить происходящее, — поучительно произнёс он, смотря на меня сверху вниз, прямо как отцы смотрят на своих бунтующих детей. — Но я не оправдываю его! — упрямо возразила я, подняв выше подбородок, будто бы это сократило огромное расстояние между нашими лицами. — Оправдываешь, — детектив сощурил глаза. — Нет! — Да! — Нет! — Да и твои ответы аннулируются из-за личного мнения, — Холмс пошёл тем же уверенным шагом к выходу. — Детектив всегда должен оставаться холоден и беспристрастен к другим людям. — Ну, конечно… Скажи он это Джону — всю жизнь ходил бы со шрамом от сковородки… — пробормотала я на русском, который, слава Богу, пока не забылся. Остальную часть дороги мы молчали. Я разочарованно смотрела на мелькающий за окном кэба Лондон и мысленно сравнивала поведение Шерлока во время занятий и после. Нам было так весело, когда он рассказывал о химических реакциях, а как только я лишь намекнула о Максе, он сразу помрачнел! Наверное, они никогда не подружатся… Я откинулась на мягкую спинку заднего сиденья автомобиля и краем глаза посмотрела на Холмса. Он был повёрнут к окну, и по всему его виду можно было понять, что детектив явно напряжён. Ещё бы табличку повесил: я раздражён из-за этой надоедливой девчонки! Чем дольше я думала об этой ситуации, тем сильнее разрасталась в моём сердце обида на Шерлока. Ну вот почему он такой эгоист? Я закатила глаза, а затем опустила взгляд на свои руки. Короткие рукава платья не скрывали их бледную кожу. Я машинально провела по тонкой бледной полоске на правой руке, тянущейся от начала кисти до середины, как бы это назвал любой биолог, предплечья. То, что эта часть руки на самом деле называется «предплечье» я узнала, естественно, от Джона, который успел за разговор повторить эту, безусловно, очень важную для жизни информацию раз десять, если не больше. Тонкой полоской был шрам. Он был практически не заметен на бледной коже, и обычно его никто не видел просто потому, что не знал, куда смотреть. Когда мне бывало обидно, я машинально проводила вдоль полоски подушечками пальцев. Вернее, теперь это происходит машинально…***
Восемь лет назад.
Мягкий солнечный свет лился в открытое окно маленькой комнаты. Не по-весеннему тёплый ветерок играл с лёгкими полупрозрачными шторами, поднимая их так высоко к потолку, что они задевали узорчатый абажур. — Никита, ты опять открыл окно? Я же тебе сто раз говорила: весна — очень коварное время года! Ты заболеешь! — укоризненно произнесла дама красивым насыщенным тембром, который, однако, не казался грубым, как обычно бывает с такими голосами, а наоборот, придавал её образу некую мягкость. Её звали Ева, в честь первой женщины, если верить библейским преданиям. Она была очень симпатичная: бледная кожа, белые волосы, собранные в пучок, ярко выраженные скулы и прекрасные голубые глаза. Возраст не повлиял на её фигуру, которая оставалась подтянутой, и мужчины всегда заглядывались, когда Ева гордой походкой проходила на каблуках по улицам Калининграда, Москвы или любого другого города, куда она ездила по работе. А некоторые, более внимательные из прохожих, узнавали в ней Еву Куликову — знаменитую фигуристку, звезду конца двадцатого — начала двадцать первого века. «Королева льда» — именно так называли её, и на то были основания. Многие предсказывали, что она завоюет весь мир, но этому не суждено было сбыться. На одном из соревнований партнёр Евы допустил фатальную ошибку, уронив девушку на лёд, после чего и сам свалился на неё. Сложный перелом должен был сломить её дух навсегда, но воля, воспитанная спортом, и опытный хирург — Андрей Орлов, не дали этому случиться. Впоследствии Ева вышла за него замуж, но в соревнованиях больше не участвовала, занимаясь тренерской работой. У них родился сын — Никита, что значит «победитель», а через пять лет дочка Алиса, что означало «благородная», и для Евы теперь началась новая жизнь, с новыми целями и новым смыслом… — Да не заболею! Жарко ведь, — возразил Никита, увлечённо собирая четырёхмачтовый деревянный корабль. Ева уверенной походкой, выдававшей в ней сильную личность, зашла в комнату сына и закрыла окно. — Ну ма-а-ам! — протянул мальчик, отрываясь от поделки. — Никаких «ма-а-ам». Хочешь, чтобы в комнате было свежо — проветривай, когда тебя здесь нет, — поставила точку Ева, гордо вздёрнув подбородок. Из коридора послышалось хихиканье. — Алиса, мы тебя слышим! Выходи! — громко сказал старший брат. — А я и не скрываюсь! — возразила девочка, уверенно зайдя в комнату. В эту секунду она была очень похожа на мать. — Через двадцать минут обед. Вот тогда, кстати, и проветришь, — Ева уже подошла к двери, когда её остановила Алиса: — Мама, наши младшие классы уже покормили в школе. Можно, я не буду есть? — Хорошо, но вот Никита должен присутствовать обязательно. Ты меня слышал, увлечённый плотник-среднеклассник? — женщина внимательно посмотрела на сына, ожидая ответа. — Да-да, слышал, — пробормотал Никита, не отрываясь от корабля. — Ну и прекрасно, — констатировала Ева и вышла в коридор. В комнате повисло неловкое молчание, которое, однако, ощущала только Алиса, заворожённо смотревшая на работу брата. Никита очень любил корабли: вся его комната была обвешана картинами Айвазовского, на полках стояли ракушки, привезённые с моря, а также купленные макеты кораблей. Теперь же старший делал собственный макет, который он должен был показать на следующей неделе в школе. Никита делал его очень долго и кропотливо, стараясь не упустить ни одну мелочь. Да в принципе, и не подпустить ни одну мелочь тоже. Например, от Алисы брат всегда прятал корабль на самую верхнюю полку шкафа, куда она не могла дотянуться. И сейчас, подойди сестра ближе хотя бы на шаг, он был готов защищать свой труд «верой и правдой». На самом деле, правой и левой руками, но Никита предпочитал первую формулировку. — Никита… — протянула сестра, перенося вес то вперёд, то назад. — Что такое? — резко спросил Никита, не смотря на девочку. — Ничего, — ответила она и вышла из комнаты, поняв, что брат явно не в духе, а значит, и без того слабая надежда посмотреть на кораблик вблизи теперь разрушилась вдребезги. Тем не менее, Алиса не собиралась сдаваться так легко — она дождалась, когда брат уйдёт на обед, и тихо зашла в его комнату. Окна были отрыты настежь, и с улицы доносилось пение птиц и смех соседских детей. Кораблик, как и предполагалось, стоял на самом верху шкафа, и Алиса видела лишь кончик самой высокой мачты. Но сложности вряд ли могли её сейчас остановить, поэтому она прикрыла дверь, придвинула стул к шкафу и встала на него в полный рост. Даже вытянув руку, она могла достать лишь до края полки, а макет стоял в глубине. Алиса сдула с лица надоедливую прядь, выбившуюся из растрёпанной косы, и медленно обвела комнату сосредоточенным взглядом. Её внимание привлекла старая хоккейная клюшка, стоявшая в углу рядом с кроватью. Раньше Никита очень любил хоккей и мог проводить на льду часы напролёт. Такое трепетное отношение к зимним видам спорта детям, безусловно, привила мама: когда брат и сестра были ещё в детском саду, она научила их кататься на коньках. И если Алисе больше пришлось по душе фигурное катание, то сердце Никиты занял хоккей. В какой-то момент он даже стал капитаном команды, но как только почувствовал сладкий вкус триумфа, сразу охладел к игре, ушёл из секции, а старую клюшку бросил куда подальше. И теперь она, вся обшарпанная, стояла в углу, подобно трофеям или кубкам, которые тоже были вынуждены пылиться на полках, как бездушные воспоминания, не пробуждающие ни единой эмоции в сердце их обладателя. — Неужели, ты настолько голоден? В школе совсем не кормят? — спросил Андрей, смотря на то, с какой скоростью сын пытается съесть весь суп в тарелке. — Не особо, на самом деле, — ответил Никита, постоянно прерываясь на пережёвывание слегка недоваренной моркови. — Так в чём же причина? — отец поправил очки и внимательно посмотрел на мальчика. — Я так вкусно готовлю? — поинтересовалась мама, улыбаясь краешком губ. — Алиса — вот причина. Я уверен, она уже в моей комнате. Вот только до корабля она ни в жизнь не доберётся. А вот перевернуть вещи, в попытке дотянуться до полки, у неё точно получится! — выпалил на одном дыхании Никита, отправляя в рот очередную ложку супа. Алиса старалась сделать всё быстро и аккуратно, что пока получалось очень неплохо. Её целью не было повредить кораблик или спрятать его назло брату, хоть Алису и душила жуткая обида за его недоверие, которого, как сама девочка считала, она не заслужила. Алиса просто хотела тайком рассмотреть макет поближе, а потом положить его на прежнее место, будто она и не брала его никогда в руки. Девочка ещё раз проверила, устойчив ли стул, покрепче взяла в руку клюшку и попыталась поддеть кораблик таким образом, чтобы он упал прямо ей в руки, но промахнулась, и клюшка задела не по корме, как предполагала Алиса, а по мачтам, из-за чего макет кувыркнулся разок на самой полке, а затем с грохотом полетел вниз. Девочка взвизгнула и попыталась поймать кораблик налету, но лишь упала на него сверху, окончательно похоронив труды брата. До Алисы быстро дошёл масштаб её поступка и она села рядом со сломанным корабликом, прикрыла рот рукой и заплакала. В этот момент в комнату вбежал Никита и замер на месте. Затем в дверях появились и родители. Девочка взглянула на брата заплаканными глазами: — Никита, я… я хотела только посмотреть, — она еле выговорила эти слова, а затем разревелась ещё сильнее. Брат медленно подошёл к кораблю и сел рядом, внимательно осмотрев, что осталось от былых мачт и кормы. На его лице промелькнуло сразу несколько эмоций, которые Алиса еле успела разобрать. — Что здесь произошло? — спросила мама. — Алиса, ты не ранена? — закономерно поинтересовался хирург-отец. — Алиса, ты… ты! — вдруг произнёс сквозь зубы Никита, чем приковал взгляд сестры только к себе. Его голос резко контрастировал с голосами родителей, так как был сдавлен до неузнаваемости, будто его обладатель изо всех сил пытался сдержать крик. — Прости, — тихо сказала Алиса. — Прости, пожалуйста. Я не хотела… — Нет! Нет! Ты именно «хотела»! Я бы показал тебе его после выставки! Но ведь желание Алисы — важнее, да?! Оно не терпит ожидания! — вскричал вдруг Никита, гневно посмотрев на сестру. — Никита, перестань кричать! — строго произнёс отец, положив руку на плечо сына. — Так ты ничего не добьёшься. Алиса замерла на месте и смотрела в глаза брата, надеясь найти в них хоть каплю снисхождения, но видела лишь гнев, смешанный с обидой. Ева присела рядом с дочкой и попыталась успокоить её. — Вы все меня не понимаете, — произнёс тихо Никита, смотря на мать и сестру исподлобья. Затем он скинул с плеча руку отца и вышел из комнаты. Через пару секунд раздался хлопок входной двери, и услышав это, Алиса окончательно дала волю чувствам и разрыдалась. Никита не разговаривал с сестрой четыре дня. За это время она перепробовала всё: слова, открытки, воздушные шарики и даже целую корзину любимой ягоды Никиты — вишни. Но даже последнее средство, работавшее практически в 90% всех мелких неурядиц, не сработало. И тогда Алиса поняла, что они действительно очень сильно разругались и, возможно, ещё долго не смогут помириться. И какова была её радость, когда на пятый день Никита зашёл в её комнату и сказал, что им нужно поговорить, но не дома, а около тихих качелей. Тихими качелями** в Калининграде называлась заброшенная детская площадка, построенная ещё во времена СССР на холме, у подножья которого находился старый терновник. Такое прозвище она получила, когда с ржавых качелей, расположенных у самого обрыва, один за другим стали падать дети. Их крика о помощи никто не мог услышать, потому что ближайшие жилые дома были слишком далеко. В итоге, многие дети погибали от потери крови в терновых кустах, так как спасатели прибывали на место происшествия слишком поздно. На сегодняшний день это место было огорожено металлическим забором и запрещено для посещения. Но запрет не останавливал Никиту… Алиса спешила за стремительно шагающим братом, шлёпая босоножками по всё ещё мокрой после майской грозы земле. Она боролась с желанием взять брата за руку, так как боялась его разозлить, поэтому решила отвлечься. Молодая листва деревьев качалась в такт ветру, сбрасывая на Никиту и Алису прохладные капли. По небу словно большие серые киты вальяжно плыли облака. «Почему именно тихие качели?» — подумала Алиса и внимательно посмотрела на брата. «Наверное, чтобы не сдерживать крик…» — предположила она, посчитав, что Никите просто нужно «накричаться» вдоволь. Брат подошёл к забору, внимательно осмотрел периметр и, раздвинув кусты, открыл секретный проход, до сих пор не обнаруженный взрослыми. — Нужно лезть, — его голос был непривычно низок и напряжён. Алиса сжала в правой руке подол хлопкового платья и удивлённо посмотрела на Никиту: — Но… зачем? Даже если ты будешь кричать на меня здесь, этого уже никто не услышит. Ведь ты из-за этого привёл меня сюда? Она всегда отличалась сообразительностью, и Никита предполагал, что подобный вопрос прозвучит, но всё равно не подготивил отговорку. — Да-а, именно… — протянул он, пытаясь придумать объяснение, но поняв, что ни одна мысль не приходит в голову, просто ответил: — Слушай, Алиса, ты мне веришь? — брат протянул сестре руку. — Ты мне веришь? — повторил он более требовательно. Голос разума кричал, взывал к благоразумию Алисы, но его заглушал другой, более сильный — голос доверия к брату. Девочка безгранично верила всем своим родственникам. И в этот раз она была готова предать логику, предать себя, потому что в Никиту, в его слова и поступки она верила больше, чем в свою способность здраво оценивать ситуацию. Особенно, когда взрослые, даже твои родители, не верят в твои способности и говорят, что ты ещё маленький для подобных размышлений. — Я верю тебе, Никита, — уверенно произнесла Алиса и взяла руку брата. Он грустно улыбнулся и жестом пригласил сестру пролезть первой. Девочка села на корточки, подальше отодвинула отошедший металлический лист и пролезла на закрытую детскую площадку. Следом полез и Никита. Детской площадкой увиденное было назвать крайне сложно: ближе к кустам была расположена песочница, которая теперь напоминала мусорку из-за количества бутылок и окурков, у самого обрыва стояли ржавые качели, в былые времена окрашенные в ярко-синий цвет, судя по остаткам краски, а посередине из земли торчала круглая металлическая конструкция, раньше представлявшая из себя карусель, только теперь на ней не было ни перил, ни сиденьев. Но сломанная площадка здесь была последней, на что бы вы обратили внимание… У Алисы перехватило дыхание от вида, который открывался с холма на старый сад. Зелёные деревья казались такими маленькими, что ты невольно ощущал себя птицей. Сестра смело подошла к краю и посмотрела вниз на терновые кусты. — Это прекрасно… — прошептала она, стоя спиной к брату. — Это прекрасно, Ни. — девочка запнулась, так как повернувшись назад, увидела на площадке помимо Никиты ещё трёх мальчиков. Они были примерно ровесниками её брата. У одного из них были тёмно-русые волосы, нос с горбинкой, резко выступающий подбородок и широкие плечи. На нём была старая замшевая куртка, тёмно-синие джинсы и тяжёлые чёрные ботинки. Другой был пониже первого, с чёрными патлатыми волосами, веснушками и маленькими карими глазами. Он был одет в спортивный костюм и кроссовки. Третий же вообще был ростом с Алису. У него были светлые вьющиеся волосы, голубые глаза и впалые щёки, а из одежды — драные коричневые штаны, синяя куртка и выцветшие синие кроссовки. Они остановились в двух метрах от Алисы и бегло осмотрели её с ног до головы. — Кто вы? — произнесла она голосом, выдававшем её страх. — Не знал, что ты всё-таки решишься, — сказал уверенно средний, будто вовсе не услышал вопроса, и перевёл взгляд на Никиту. — Да, мы думали, что ты нас кинешь, — произнёс противным высоким голосом маленький. — Что? — прошептала одними губами Алиса и тоже посмотрела на брата. — Что происходит, Никита? Кто они? — девочка буквально впилась в него взглядом. Никита приблизился на пару шагов и, повернувшись к мальчикам, мрачно произнёс: — Я не мог не выполнить обещания… — теперь он перевёл взгляд на сестру. — Это Вова, Тимур и Саша, — представил мальчик высокого, среднего и маленького. — Когда ты сломала макет, ты подставила не только меня, но и их тоже, так как мы вместе работали над ним. Влетело всем, так что извиняться тебе нужно тоже перед всеми… — Никита развёл руками и выжидающе посмотрел на сестру. В его глазах не читалось злорадства. Казалось, ему самому не нравится данная ситуация, но он считал её необходимой, поэтому просто хотел поскорее её пережить. Алиса перевела жалобный взгляд на троицу друзей и, сглотнув слюну, произнесла: — Простите, я не хотела, — она опустила взгляд на мокрую землю, потому что ей действительно было стыдно за свой поступок. — Тоже мне, «извинение»! — воскликнул Тимур и в два шага преодолел расстояние, разделявшее его и Алису. — Скажи ещё раз, но чётче и смотря мне в глаза, — его уверенный низкий голос выдавал в нём явного лидера всей шайки и заставлял поёжиться таких маленьких девочек, какой была сестра Никиты. По телу Алисы пробежали мурашки, но она не струсила и, подняв голову, посмотрела Тимуру в глаза: — Простите меня. Мне действительно очень жаль… — протянула она. Её смелость на самом деле объяснялась лишь тем, что Алиса не осознавала всей серьёзности ситуации и считала, что на людей сразу же перестают злиться, если они извинились. Тем более, она не могла представить, что у Никиты могут быть плохие друзья. — Жаль? — Тимур склонил голову набок, в таком положении повернулся к остальным и улыбнулся одним краешком губ. На секунду Алисе показалось, что она прощена, и всё позади: сердце уже не билось так сильно, а на лице сама по себе расцветала улыбка. Даже солнце в этот момент вышло из-за туч и осветило холм. Но Тимур вдруг резко повернулся, схватил Алису за воротник платья и выставил руки вперёд. Девочка взвизгнула и ошарашено взглянула вниз: она находилась прямо над крутым обрывом и от падения её спасали только сжатые до сих пор руки мальчика. Никита дёрнулся на помощь сестре, но был быстро схвачен под оба локтя Вовой и Сашей. Алиса впилась пальцами в руки Тимура и зажмурила глаза от страха. — Помогите… — пролепетала тихо она, и далеко вниз к терновым кустам полетела её первая слеза. — Эй! Мы так не договаривались! Отпусти её! — крикнул Никита, попытавшись вырваться из крепкой хватки. — Мы договаривались припугнуть твою сестру, вот я этим и занимаюсь! — грозно произнёс Тимур, лишь на секунду оторвавшись от Алисы, а затем снова повернувшись к ней. Девочка сжала зубы и зажмурила глаза, борясь с желанием разреветься здесь и сейчас, хотя одинокие слезинки уже бороздили её раскрасневшееся лицо. — Эй, ты! Открой глаза! — прикрикнул на неё главарь, но не получив никакой реакции со стороны девочки, затряс её над пропастью и закричал более грозно: — Открой глаза, я сказал! Со второго раза Алиса повиновалась, встретившись с разгневанным взглядом Тимура. Никита раскачивал туда-сюда лося-Вову и муравья-Сашу, пытаясь освободиться. На самом деле вдвоём эти мальчики работали весьма слаженно. Могло показаться, что Саша здесь — слабое звено, но на самом деле это было заблуждением, и карликовый рост совсем не мешал ему драться. Брат чувствовал животный страх за сестру, и именно эта сила движила им сейчас. Она заставляла действовать, использовать все знания и приёмы, рваться к Тимуру, приближаясь к Алисе всё ближе и ближе. Возможно, кто-то, побывавший в подобной ситуации, рассказывал потом, как он вспоминал всё прекрасное, связанное с человеком, которого он спасает. Если услышите такое высказывание — бегите со всех ног от этого человека, потому что он лжец. Никита не вспомнил то, как Алиса заботилась о нём, когда он болел. Не вспомнил, как она сделала ему целых десять валентинок, когда в школе во время праздника он не получил ни одной. Сейчас в его голове была только одна короткая, но очень важная мысль: «Спасти Алису». — Скажи, ты просишь прощения?! — Тимур вновь встряхнул девочку, пытаясь вывести её из оцепенения, но тем самым ещё больше пугал её. — Ну же! Никита уловил момент и ударил локтем в живот Вову, отчего тот согнулся от боли, а Сашу откинул назад так, что он упал на спину. Мальчик рванул вперёд к Тимуру, но в последний момент сзади на него навалился Вова, и Никита машинально схватился за ногу главаря. Тимур, не ожидавший такого, разжал руки, и Алиса на секунду почувствовала невесомость, а затем резкое ускорение, будто бы Земля вдруг стала притягивать её сильнее обычного. Она пронзительно закричала и полетела вниз к терновым кустам. — АЛИСА! — воскликнул брат и сразу же поспешил вниз. — Бежим отсюда, — сказал Тимур, и мальчики поспешили скрыться с территории «Тихих качелей». Алиса ударилась о первый выступ и почувствовала, как внутри её правой ноги хрустнула кость. Но ни гравитация, ни сам склон не давали привыкнуть девочке к полутьме в глазах, к жуткой боли в ноге и тошноте, подступавшей к горлу, и её тело, как бездушная кукла, кувыркнулось ещё два раза и упало в засохший куст терновника. Алиса не сразу поняла, что по её правой руке стекает что-то горячее, и что сама рука как-то странно дрожит и ноет. Девочка собралась с оставшимися силами и повернула голову. По руке стекала кровь — одна из веток рассекла бледную кожу Алисы от начала кисти до середины предплечья. Сердце Никиты стучало так громко, что казалось, рёбра не выдержат и сломаются. Он проклинал себя и свой поступок, считал себя ничтожеством. И наверное, дай ему кто-нибудь зеркало в этот момент, он обязательно разбил бы его, не в силах смотреть на своё отражение. Никита быстро спустился по отвесному склону вниз и присел на корточки рядом с сестрой. У него перехватило дыхание, а к горлу подступил комок. — Боже, — прошептал он и схватился за голову. Алиса дышала поверхностно: коротко и быстро, не имея возможности набрать много воздуха. А её пустые глаза, казалось, смотрели прямо в душу брату. Никита машинально дотронулся до её волос. — Всё будет хорошо, Алиса. Я сейчас позвоню в скорую и всё будет хорошо, слышишь? — он говорил быстро, а его глаза бегали, будто он не знал, куда смотреть. — Я… я… — попыталась произнести Алиса, но её лицо исказила боль. — Что? Что ты хочешь сказать? — Никита приблизился к лицу сестры, чтобы чётче слышать слова. — Я… тебе… — по её щеке прокатилась слеза. — Не верю…***
Это было одно из тех воспоминаний, которое я хотела бы вычеркнуть из своей памяти, а лучше и вовсе из жизни. Шрам, оставшийся после падения, порой казался мне дурной шуткой жизни, потому что каждый раз, когда я смотрела на него, я заново переживала события восьмилетней давности. Наверное, именно поэтому я старалась смотреть на него как можно реже. Именно после этого случая я стала бояться высоты… Кэб свернул на знакомую улицу и вскоре затормозил перед 221B. Я вышла из машины и встала около двери, ожидая Шерлока. Подул холодный ветерок, играя с флюгерами на крышах домов, и я невольно поёжилась. Холмс расплатился с водителем, подошёл к двери и достал ключи. «А ведь сегодняшние эксперименты были такими интересными… Может, он не будет так сердиться, если я скажу ему об этом?» — промелькнула безумная мысль. — Шерлок… — произнесла я внезапно даже для самой себя. — Да? — детектив внимательно посмотрел на меня. Смелость вдруг решила взять отпуск, поэтому я осталась наедине с непонятным порывом чувств и страхом быть непонятой детективом. — Ничего, — поспешила ответить я и глупо уставилась в одну точку перед собой. «Буду я ещё что-то первой говорить! Размечтался!» — воскликнула гордость и перетянула одеяло управления мозгом на себя. Холмс скептически приподнял одну бровь так и намекая, что я должна придумать что-то получше. — И вообще, чего ты там возишься? Открывай быстрее, холодно же! — сказала я первое, что пришло в голову и ещё раз поёжилась для убедительности. — С каких пор ты стала путать холод со своей нерешительностью? — уверенно спросил Шерлок, открывая передо мной дверь. — С тех пор как ты стал лезть в мои отношения с другими людьми, — ответила я и с высоко поднятым подбородком вошла в дом. Холмс уже хотел произнести очередную колкость, как вдруг из гостиной показался Майкрофт и, выставив вперёд зонтик, сказал: — Ну, наконец-то! Мисс Уайт, срочно собирайтесь. Вы едете к своим приёмным родителям. Мои широко раскрытые глаза в этот момент говорили о многом… Шерлок, стоящий рядом, тоже был слегка удивлён, но в его случае удивление практически моментально сменилось на сосредоточенность. Холмс-старший медленно спустился по лестнице, параллельно говоря: — К Уайтам приезжают родные дети: брат и сестра. Они, естественно, не в курсе нашей афёры. Для Каролины и Престона «Алиса Уайт» постоянно живёт у мистера и миссис Уайт, а к детективу Шерлоку Холмсу периодически ходит на занятия. И я надеюсь вы прекрасно понимаете, что они и дальше должны оставаться такого мнения, — Майкрофт сошёл с последней ступеньки и пристально посмотрел на меня, сощурив глаза. — Да, я всё прекрасно понимаю, — ответила я. — А когда конкретно они приезжают? Судя по всему, завтра с утра, так как Майкрофт пришёл взволнованный и попросил сразу же собраться. Если бы они приезжали сегодня вечером, мистер Британское правительство не стал бы нас дожидаться, а просто забрал бы меня из госпиталя. — Завтра с утра, Алиса, — внезапно ответил Шерлок. — Я знаю, что с утра, Шерлок! — произнесла я возмущённо. — Я хотела узнать точное время. Меня почему-то сильно задел тот факт, что Холмс-младший недооценил меня. Сколько ещё раз мне нужно будет доказывать ему свою сообразительность?! А может это просто месть? Скорее всего второе, потому что Шерлок слишком умён для того, чтобы меня недооценивать. Чёрт! Почему я не сдержала эмоций?! Держу пари, сейчас он празднует в голове мини-победу. Ну, ничего! Я ещё возьму реванш! — В полседьмого, — спокойно ответил Майкрофт, не обращая никакого внимания на наше соревнование с Шерлоком. — Моя машина заедет за вами через полтора часа. Вам ведь хватит этого на сборы? — поинтересовался Холмс чисто из вежливости. — Да, хватит. Если я начну прямо сейчас, — сказала я и поспешила в свою комнату. Основная часть моего гардероба до сих пор находилась у Уайтов, поэтому брать много вещей не имело смысла. Правда, это была последняя мысль, которая беспокоила меня в данный момент… Шерлок Холмс. Никогда не думала, что два слова могут так сильно выводить из себя. «Его эгоизм проявляется сильнее, чем обычно,» — сказала бы я сама себе, если бы была более спокойной. Сейчас же в голове звучала только одна мысль: «Шерлок Холмс — эгоистичный негодяй!» Как только она промелькнула, я со злостью впихнула в небольшой рюкзак задачник по алгебре, сдула с лица прядь волос и пристально посмотрела в окно, будто это оно виновато во всех моих проблемах. Не задумываясь о смысле поступка, я показала окну язык и отвернулась к шкафу. Мне определённо нужно было переодеться в более удобную одежду. Недолго думая я взяла в руки вешалку со своей тёмно-синей блузкой и чёрной юбкой. Вдруг раздражение вновь взяло надо мной верх, и я, передразнивая голос Шерлока и активно жестикулируя, произнесла: — О Боже, посмотрите на меня! Я — Шерлок Холмс! Самое эгоистичное существо на планете Земля, род которого, скорее всего, в ближайшем будущем вымрет из-за того, что никто не захочет иметь детей ни от меня, ни от моего старшего брата-зануды! — пока я произносила свою злобную речь с прикрытыми от удовольствия глазами, в комнату зашёл Уотсон и остановился около двери, не зная как реагировать на происходящее. Я открыла глаза и встретилась взглядом с Джоном. Рука сама по себе сжала вешалку сильнее и опустила её вниз. — На самом деле, я так тоже время от времени думаю, — сказал он и усмехнулся. Я глупо улыбнулась и перевела взгляд на рюкзак, вспоминая, всё ли положила. — Я зашёл пожелать тебе удачи и помочь, если нужно, — произнёс он, будто боясь тишины. — Спасибо. Помощь не нужна, я всё равно уже закончила, — ответила я и посмотрела на вешалку с одеждой. — Слушай, мне нужно переодеться… — протянула я и подняла взгляд на Уотсона. — Да, конечно. Я уже ухожу, — протараторил он и, уже почти выйдя из комнаты, произнёс: — Я только хотел сказать… я… — Да? — я оторвалась от вещей и снова посмотрела на Джона. Тут он отвёл взгляд и стал осматривать комнату, будто что-то ища. — Что? — повторила я. — Да я просто… энциклопедию потерял… по анатомии. Ты не видела? Нет? Ну, я тогда где-нибудь в другом месте посмотрю, — не успела я и слова вставить, как Уотсон вышел из комнаты и чересчур громко хлопнул дверью. «И что он хотел сказать? Видимо не только у меня сегодня странный день…» — подумала я и сняла блузку с вешалки. Тёмные облака загораживали полную луну, в воздухе стоял смог, и любой прохожий даже с хорошим зрением подумывал сходить к офтальмологу, так как все огни в эту ночь казались мутными пятнами. Я вышла с рюкзаком на улицу, где меня уже ждала чёрная машина, такая, какая обычно бывает у преступников. Я мысленно усмехнулась этой иронии и повернулась к провожающему меня Джону. Он прокашлялся в кулак и взглянул на меня. — Пока вас не было, Майкрофт успел обмолвиться, что это всего лишь на неделю. Так что ты скоро вернёшься. К тому же твои «занятия дедукцией», как они назвали это официально, никто не отменял, — Уотсон скрестил руки на груди и чуть наклонил голову. — И ещё… твой отсутствие может резко прерваться, если Шерлоку дадут какое-нибудь дело, где ему нужна будет твоя помощь. — Спасибо за информацию, — ответила я и машинально стала смотреть на коридор позади Джона. Слабый ветерок заставил поёжиться, но я не отрывала глаз от лестницы. Я перевела взгляд только тогда, когда Уотсон положил мне руку на плечо. — Я не берусь утверждать, что знаю Шерлока. Но всё же я пожил с ним чуть дольше, чем ты. Он всегда такой. Старайся не обращать внимания на его замашки… — произнёс он вкрадчиво. — Я и не обращаю, — сказала я быстрее, чем сама того хотела. — Ну… тогда в путь? — Джон аккуратно перевёл взгляд на машину, намекая мне, что уже пора действовать. — Да, — тело резко вышло из оцепенения, а глаза уже сами нашли чёрный автомобиль. — Пора, — поставила я точку и развернулась на сто восемьдесят градусов. Но тут вдруг в глубине души что-то неприятно засвербило, и рука невольно потянулась к сердцу. Я поддалась внезапному порыву, повернулась к Уотсону и обняла его. Джон, не ожидавший такого, чуть не упал на спину, но удержался на ногах и ответил на объятья. Я уткнулась в его пропахшую корицей рубашку и прикрыла глаза от разливавшегося по моим венам чувства спокойствия. — Не будете тут без меня скучать? — прошептала я. — Я думаю, ты сможешь проверить это по состоянию стенки. И по счетам, которые принесёт миссис Хадсон… — я не могла видеть его лицо, но мне казалось, что Джон улыбается. Водитель требовательно просигналил, и я расторгла объятья, вынырнув из забвения. Пора было ехать. Я улыбнулась одним краешком губ, помахала напоследок Уотсону и подошла к двери автомобиля. Подушечки пальцев только-только дотронулись до ручки машины, когда я краем уха услышала скрипку. Мелодия была стремительной, со скачками вверх. Может это и есть Паганини? Что ж, тогда у Шерлока прекрасно получается… Правое плечо машинально потянулось назад, но тут меня резко остановил мой внутренний голос. «Даже и не думай оборачиваться!» — прокричала гордость, и я не смела ей возразить. Я крепче взялась за ручку двери, села внутрь и сильно хлопнула дверью, что даже заставило меня на секунду зажмуриться. Автомобиль тронулся, унося меня всё дальше и дальше от Бейкер-стрит, на которой до сих пор стоял Джон и махал мне вслед. А я смотрела на сменяющиеся за окном дома и гадала, что же ждёт меня дальше. Лондон подействовал на меня усыпляюще, и я сама не заметила, как закрыла глаза и погрузилась, пускай и в поверхностный, но сон.***
Мрачная дорога уходила далеко вдаль. По асфальту стелился туман, из окон домов не шёл свет. Облака плотным слоем закрывали луну, не оставляя городу надежду на хотя бы один лучик. Лишь ряд фонарей дарил слабый свет. Вся улица казалась местом съёмки ужастиков, а не жилым районом… Животный страх поглотил меня полностью, и я пугливо озиралась в надежде найти хотя бы одного прохожего, но улица оставалась пустой. Не было даже намёка на постороннее движение. Казалось, воздух остановился. На другом конце города зазвучал гомон голосов, и я поспешила туда. Но ноги будто бы не слушались меня — я бежала катастрофически медленно. Вдруг все фонари вокруг погасли, погружая улицу в беспросветный мрак, а шум резко стих, воцарилась звенящая тишина. Я озиралась по сторонам и увидела единственный непогашенный фонарь. Ноги сами понесли меня к нему, но вдруг я услышала голос, который заставил меня остановиться. — Мисс Уайт? — он шёл откуда-то из-за спины и казался очень знакомым. Я медленно обернулась и увидела стоящего в двух метрах от меня мужчину. Свет падал только на его тёмные ботинки, поэтому я не могла разглядеть лицо. Сердце заколотилось так громко, что, наверное, даже этот неизвестный мог его услышать. Тело закостенело — я не могла сдвинуться с места, хотя очень хотела. Тут мужчина сделал шаг навстречу, и я дёрнулась. Его лицо попало под холодный свет фонаря, и я узнала в нём того самого бандита, который привёл меня к Мориарти. Это был Марк. Ведь, его звали Марк, так? Там, где должно быть сердце, зияла рана от пули. Струйки крови скатывались вниз и тонули в густом тумане. «Он же… мёртв,» — промелькнула мысль в голове, заставив меня ощутить новую волну страха. — Мисс Уайт?***
— Мисс Уайт! — услышала я сквозь сон и почувствовала, как кто-то легко трясёт меня за плечо. Я резко открыла глаза и увидела водителя, который пытался разбудить меня. Кошмар давал о себе знать: я тяжело дышала, осматривая салон машины и пытаясь вернуться в реальность. — Мы приехали, мисс Уайт, — спокойно произнёс водитель и распахнул передо мной дверь. — Да, хорошо, спасибо, — пробормотала я и вышла на знакомую дорожку, ведущую к особняку Уайтов. Это был точно Марк, я не могла ошибиться. Тот же взгляд, и рана там же… У Джима не дрогнул ни один мускул на лице, когда он его убил. Неужели, простое опоздание так вывело его из себя? А может, Марк был предателем? Боже, если я буду думать об этом ещё хотя бы минуту, то точно сойду с ума. Нужно чем-то отвлечься… В прошлый раз я совсем не успела осмотреть этот огромный дом, но, видимо, теперь настал момент для экскурсии. Особняк был трёхэтажным. На первом этаже находились кухня, столовая, гостиная, библиотека, котельная, обеспечивающая отопление зимой, а также небольшая прачечная; на втором расположились пять спален, из которых одна была моей, одна — мистера и миссис Уайт, ещё одна — для гостей, а оставшиеся две принадлежали детям Уайтов, также на втором этаже находились кабинеты мистера и миссис Уайт; третий этаж был, в принципе, не полноценным этажом, а лишь чердаком, оборудованным под небольшую любительскую обсерваторию. В доме работали кухарка Лилиан и домработница Карэн, а в саду трудился «старик Эрван», как назвала его миссис Уайт. Из всех троих в прошлый приезд я видела только Карэн. Это была невысокая стройная женщина лет тридцати с русыми волосами, всегда убранными в пучок, густыми бровями и карими глазами. Тогда я стала подозревать, что она клептоманка, но предпочла не спешить с выводами — слишком мало времени для умозаключений. Мда, теперь у меня его предостаточно. Водитель проводил меня до основного зала, где нас встретила Карэн. — С прибытием, мисс Уайт, — пропела она с улыбкой, а затем перевела взгляд на моего спутника. — Теренс, мистер Уайт просил передать, чтобы вы не дожидались его. У нас форс-мажорные обстоятельства, — домработница сделала странное движение плечами, отдалённо напоминающее жест неопределённости. — Хорошо, но в следующий раз… — не успел водитель завершить вопрос, как женщина его перебила: — Именно, в следующий раз. Но не сегодня, — поспешно отрезала она и вновь посмотрела на меня. — Мисс Уайт, мне срочно нужно подготовить вас к завтрашнему дню. Теренс, поняв, что сегодня точно не увидит главу семьи, незаметно ретировался, оставив меня наедине с немного взволнованной домработницей. — Прежде, чем вы уснёте, я расскажу вам об основных правилах этикета. Ну, конечно… Могла и догадаться, Алиса, если бы не спала всю дорогу. Уайты ведь такие консервативные! Настоящие англичане. А вот обучение она, скорее всего, начнёт с вежливого обращения или с этикета за столом — это самые слабые места нашей легенды. — Пойдёмте в вашу комнату, — женщина жестом пригласила меня идти впереди. Как только мы сделали первые пару шагов, она продолжила: — Думаю, об использовании «вежливой формы» вы всё знаете, ведь так? — Карэн стрельнула в меня взглядом. «Мастерство не пропьёшь. Дедуктивный метод тоже…» — промелькнула мысль, и я поспешила ответить: — Да, о «вежливой форме» всё знаю. — Тогда, перейдём сразу же к этикету за столом… — она уже хотела сказать про мою уязвимость в этой сфере, как вдруг я перебила её: — Так как меня легче всего раскрыть именно там, — закончила я фразу и посмотрела на неё. Она раскрыла передо мной дверь в мою комнату и пригласила войти первой. Тут мне вдруг захотелось блеснуть своими способностями, хоть как-то реанимировав своё эго после сегодняшней стычки с Холмсом, и я, бегло осмотрев домработницу, сказала: — Думаю, когда кофе уже остыл, его можно прикрыть крышкой. А затем я невозмутимо зашла к себе и села на кровать, стараясь не подавать виду, что мне было очень приятно наблюдать за реакцией Карен. Сначала в её взгляде читалось изумление, затем подозрительность, а последней эмоцией стал интерес. — Это ведь из-за уроков того детектива? Мистера Холмса? — Почти, — уклончиво ответила я, и не дожидаясь вопроса, стала объяснять ход мыслей: — У вас на рукаве блузки пятно от кофе, в то время как на рукаве синей формы, вашей рабочей формы, ни пятнышка. Блузка ваша, а пятно явно свежее. Неудачный утренний кофе? Конечно же, нет. При вашей профессии вы просто не успеваете попить кофе утром, поэтому заказываете в кофейне быстрого обслуживания. В кофейнях горячие напитки подаются в картонных стаканчиках с пластиковыми крышками. Пятно большое, при этом кожа на руке вас никак не тревожит, значит, кофе уже был холодным. Значит, вы специально сняли крышку со стакана, так как любите холодный кофе и хотели побыстрее его остудить. Крышка, естественно, отправилась в ближайшую мусорку. Так вот, когда кофе уже остыл, его стоит прикрыть крышкой, иначе может случиться нечто подобное, а выводить кофейные пятна крайне тяжело. Сказать, что домработница была в шоке — не сказать ничего. Моё эго не просто пело, оно выступало в Большом театре со своим сольным концертом. Карэн слегка приоткрыла рот и удивлённо смотрела на меня. — Так что там насчёт этикета за столом? — спросила я как ни в чём не бывало. После такого представления гордость окончательно простила мне проигрыш Холмсу и заставила смаковать реакцию женщины. От удовольствия у меня даже слегка задрожали пальцы правой руки, но я быстро спохватилась и остановила их, чтобы не выдать свою радость. Карен сглотнула слюну и наконец-то выговорила: — Что ж, я вижу, у мистера Холмса очень действенные уроки. Не зря у него репутация гения в криминалистике. Логика не успела перехватить управление мозгом, поэтому опьянённый триумфом разум слепо доверился гордости и поддался её единственному доводу — Шерлок Холмс здесь ни причём! Кровь закипела от обиды и раздражения. Шерлок Холмс, Шерлок Холмс! Вечно один «Шерлок Холмс»! — Да никакой он не гений! — вскричала я. — И я не у него научилась этим трюкам! Он только на скрипке умеет играть, — и уже тише по-русски добавила: — Скрипач не нужен…*** — Я не знала, что это такая больная тема для вас… — протянула она. Тут я осознала свою ошибку и мысленно дала себе подзатыльник. Как глупо, Алиса… Пойти на поводу у гордости! Детский сад, штаны на лямках. — Нет, не больная. Я просто переутомилась… — сказала я первое, что пришло в голову. — Так всё же, что там с этикетом? — поспешила я сменить тему. — Я сейчас принесу вам книгу. Там подробно всё описано. Вам достаточно прочитать вступление и первые две главы. Если я вам не нужна, тогда я пойду за ней, — произнесла она и выжидающе посмотрела на меня. — Да, конечно, идите, — ответила я немного с запозданием. Карэн кивнула и, выйдя в коридор, закрыла за собой дверь, а я осталась наедине со своими мыслями. «Как ты могла поддаться на эту, пускай и неосознанную, но провокацию? Как, Алиса? Как? Да потому что идиотка! Как ещё-то?!» — корила я себя. Глаза сами переместили взгляд вверх, будто желая меня успокоить. И это действительно сработало, так как я стала внимательно осматривать комнату, и обида постепенно отступала. Справа было окно с широким подоконником, которое выходило на задний двор, а прямо рядом с ним письменный стол из редкого дерева тёмно-зелёного цвета, которое, помнится мне, растёт только в Африке. Посередине располагалась мягкая двухместная кровать с двумя светло-бежевыми тумбочками по краям. В углу стоял одинокий платяной шкаф, невольно напоминавший тот самый шкаф из Нарнии, а также два кресла с прозрачным кофейным столиком. Сверху моё новое пристанище освещала люстра с стеклянными вставками. В общем, комната была довольно просторной, и я мысленно сравнила её по размеру с нашей гостиной. Интересно, изменилась ли она, после того как я пропала? Что же сейчас происходит дома? Вдруг я вспомнила, как уже поспешно окрестила Бейкер-стрит домом. Сейчас же я понимала, что вряд ли Лондон когда-нибудь сможет заменить мне родной Калининград. Никогда не стоит забывать, где твой настоящий дом. И я не забуду, что меня зовут Алиса Орлова, а не Уайт. Мои родители Ева Куликова и Андрей Орлов, мой брат — Никита Орлов, и живу я на Октябрьской улице в доме номер шесть****, а не на Бейкер-стрит в квартире 221С. Мои размышления прервал стук в дверь. — Войдите, — сказала я и перевела взгляд на входящего. Это была миссис Уайт. Я встала с кровати, вспомнив ещё одно правило этикета — нельзя сидеть, когда старшие стоят. — Здравствуйте, — поздоровалась я. — Здравствуй, Элис, — ответила она, обведя комнату спокойным взглядом. Меня передёрнуло от английского произношения имени. — Пожалуйста, называйте меня «Алиса», — попросила я. «Даже бы Английскую королеву исправила, а ему и слова не скажешь, ведь так?» — съехидничал внутренний голос, но гордость быстро поставила его на место: «Пусть хоть подавится этим произношением, но он не должен знать, как нам это неприятно.» — Да, конечно, я забыла, — сказала она всё тем же ничего не значащим голосом, и казалось, ничто на свете не изменит выражения её каменного лица. — Карэн уже дала тебе нужные книги? — Пока нет, она как раз пошла за ними. Миссис Уайт прикрыла дверь, медленно прошла в середину комнаты и посмотрела в окно. — Сегодня в воздухе стоит смог, в такие дни я прошу не открывать окна, — сказала она задумчиво. Я не знала, что можно ответить, поэтому промолчала. Тут женщина повернулась ко мне и серьёзно произнесла: — Ты понимаешь, что я не смогу тебя называть Алиса при детях. И их тоже не исправляй, по легенде ты взята из британского детского приюта и имеешь такие же британские корни. — Хорошо, — согласилась я с этим логичным доводом. Женщина снова посмотрела в окно. — Будь поаккуратнее с моими детьми, Алиса. Нам нельзя провалиться. В коридоре раздались беспокойные шаги, и вскоре в дверь постучали. — Войдите, Карэн, — сказала миссис Уайт и перевела взгляд на меня. Карэн зашла в комнату и остановилась около двери, ожидая окончания разговора. — Что ж, Элис, — подчеркнула миссис Уайт английское произношение имени Алиса. — Будь готова завтра уже к 05:30, так как нам нужно будет ещё подготовиться к встрече. Доброй ночи, — сказала она и гордой походкой вышла в коридор. — Доброй ночи, — эхом ответила ей я и посмотрела на книгу, которую держала в руке Карэн. Женщина протянула её мне, и я аккуратно взяла старый том «Этикета», который, казалось, в любую секунду мог рассыпаться. — Я ещё нужна вам? — спросила она. — Нет, спасибо, — ответила я, увлечённо рассматривая потрёпанную корочку. Я даже не заметила, как закрылась дверь, так как была увлечена изучением книги. Вступление я, конечно же, пропустила и сразу перешла к этикету в столовой: 1. Обязательно положите салфетку себе на колени, она понадобится для вытирания губ и пальцев во время обеда. И почему её нельзя держать на столе? Та-а-ак, что там дальше? 2. Когда ужин закончен, положите салфетку рядом с тарелкой, если она упала на пол не поднимайте ее, попросите официанта принести другую. Видимо, этот раздел рассчитан и на рестораны тоже. Интересно, Карэн считается в такой обстановке официантом? Надо бы как-нибудь спросить. 3. Бокал с вином держите тремя пальцами за ножку. Так поступают настоящие виноделы. Во-первых, вы не заляпаете бокал своими отпечатками пальцев, а во-вторых, температура и вкус вина не поменяются от тепла рук. 4. Наполняйте бокалы с вином меньше чем наполовину. Что ж, эти правила мне точно не понадобятся… 5. Масло сливочное и оливковое нужно отрезать или отливать в свою тарелку из общего сосуда. Также следует намазывать не весь кусок хлеба, а тот который сможете положить себе в рот. Не весь?! Вот это открытие. 6. Нож в правой руке, а вилка в левой. Указательный палец кладем на основание прибора. Менять приборы местами можно только в том случае, если перед вами рассыпчатый гарнир — например, рис или картофельное пюре. Вы легко сможете помочь ножом наносить еду на вилку. 7. Супы следует черпать ложкой от себя. Этот способ убережет от брызг на одежде. После окончания трапезы приборы следует класть на сервировочную тарелку. Если ее нет, приборы оставляют в своей тарелке. Я зевнула и облокотилась на подушки. Правила становились всё скучнее и скучнее. 8. Можете спокойно есть руками с улицы… Что?! Я ещё раз посмотрела на строчку. 8. Можете спокойно есть руками курицу, мясо на ребрышках и хрустящие закуски. Этикет это допускает. Я протёрла глаза и посчитала, что меня явно не хватит на всю главу. Лучше уж прочитать завтра с утра, чем сегодня опять лишать себя нормального сна. Я отложила книгу, выключила свет и прямо в одежде окунулась в глубокий сон. Наверное, это будет моя самая счастливая неделя, ведь в ней почти не будет Шерлока Холмса. Почти…