Однажды мир прогнётся под нас

Мама не спросила, откуда у него взялись деньги. Может, догадалась. Может, не хотела знать. Может, ей просто было всё равно. Пете, в свою очередь, не пришлось врать. И это уже было хорошо. Да и Маша довольно быстро остыла и уже на следующий день позвонила ему с утра пораньше, чтобы похвастаться, что ей снова предложили петь на линейке в честь первого сентября. Петя порадовался за неё, хотя на его памяти проще было посчитать года, когда ей не предлагали петь на линейке. Но Маше это жутко льстило, и всякий раз она со всей ответственностью подходила к заданию. — Я теперь гулять смогу только после репетиций, — сказала она. Петя порадовался, что Маша не видит облегчения на его лице, и сказал: — Ничего страшного. Найду чем заняться. — Ты, если хочешь, приходи послушать. — Мне с балкона будет всё прекрасно слышно, — ответил Петя. — Особенно, если тебе опять дадут фонящий микрофон. — Ой, да ну тебя, — надулась Маша. — У меня уши закладывает от одного только воспоминания. И всё равно, согласись, вышло лучше, чем половина того, что по радио крутят. Петя усмехнулся. Тут поспорить было трудно. Через пару минут болтовни ни о чём Маша извинилась, сказала, что ей нужно собираться, и повесила трубку. Через двадцать минут Петя заметил её у ворот школы. Ещё через какое-то время услышал едва различимое пение. Репертуар из года в год тоже не менялся. Петя поздравил сам себя с началом предшкольного сезона и ушёл пить чай. — В варкрафт играешь? — спросил Эдик. — Да играл пару раз у товарища. — Петя пожал плечами. — А что? — А то, что сбылась твоя мечта, даже если ты об этом никогда не мечтал, — Эдик усмехнулся и отправил в рот горсть солёного арахиса. — Свой человек нужен в одном клубе с компами. Херня там всякая может твориться. — Опять братков высматривать? Петя сделал глоток предложенного пива и поморщился. Хоть оно ещё и не успело нагреться на жаре, вкус был стрёмным. — Уважающие себя братки по таким клоакам не ходят, — мудро изрёк Эдик. — Хотя шайка та же. Если хочешь знать, боссу насвистели, что у нас на территории наркотики толкают. Дочь его пакет травы принесла и порошка вдобавок. Сказала, кто и где продал. А там дальше слухи пошли, разные точки вскрываться начали. Босс тут такого допустить не может, вот мы их и гоняем. Так-то они вроде в открытую больше не пытаются ничего делать, но всё равно надо одним глазом приглядывать. То ли пиво ударило в голову. То ли настроение было хорошее. Но на мгновение Петя улыбнулся и почувствовал, что живот больше не крутит дурацкой тревогой. Значит, он в прошлый раз помогал не счёты с кем-то свести, а очистить район от наркотиков. Это было как-то даже… Благородно, что ли. — Только я каждый день не смогу, — предупредил Петя. — Да и школа скоро начнётся. — Да никто тебе и не говорит про каждый день. Раза два в неделю там появляйся, только постарайся по разным дням. И всё. Последние нотки сомнения исчезли. В Петиных мыслях он был уже не школьником, а настоящим героем, спасающим невинные души пацанов от дурного влияния наркотических веществ. И всего-то нужно было играть в компьютер и поглядывать по сторонам. *** Пылу у него поубавилось в первый же день. Эдик не преувеличивал, когда назвал это место клоакой. Пахло, по крайней мере, соответственно. В клуб вела потрёпанная жизнью дверь с вылезшей обивкой и бетонная лестница — тёмно-серая бог знает от чего. Петя сделал глубокий вдох снаружи и попытался спуститься как можно быстрее, не вдыхая мочу, сырость и гниль, стоящие в воздухе. К концу лестницы в глазах начало темнеть, но он всё-таки выдержал этот путь. Правда, внутри пахло не лучше. Ёбаный Эдик с ёбаным заданием. И ёбаные сумасшедшие придурки, решившие, что вот это — хорошее место, чтобы барыжить. Петя натянул на лицо пресную гримасу, похожую на ту, которую носило большинство аборигенов. Отдал деньги прыщавому администратору и повертел головой в поисках свободного компьютера не в самом ужасном состоянии. Ладно, работа есть работа. По крайней мере, ему заплатят. В конце концов, нос привык к запаху, а глаза не так уж и сильно слезились от скудного освещения и мерцающего монитора. Да и оплаченное время наконец-то подходило к концу. Ничего подозрительного в тот день он не заметил. И это было хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что, возможно, барыги урок усвоили и будут слушаться старших. Плохо, потому что придётся возвращаться сюда снова, и снова, и снова. Пока, как выразился Эдик, «босса не отпустит». Конечно, можно было бы и отказаться. Но позавчера из отложенной заначки он купил домой шоколадных конфет и впервые за месяц увидел, как улыбнулась мать. Это само по себе было вдохновляюще. Но ещё больше Пете нравилось то, что, благодаря конфетам, его не пилили уже два дня. *** Пацан, скатившийся по сальным перилам, тут явно был лишним. Выглядел он так, будто того и гляди достанет откуда-нибудь баян и запистонит «на ём» колхозный панк. Правда, была вероятность, что он пришёл отбирать деньги у детей и просто подебоширить. Но что-то подсказывало Пете, что за поклонником Юры Хоя надо бы последить. Панк подошёл к администратору, поговорил с ним о чём-то тихо, отдал деньги и упал за первый попавшийся свободный компьютер. Пока что всё было нормально. Может, и такие личности любят погонять в кваку в перерывах между пьянками и драками. С Петиного места почти не было видно, что происходило у панка на экране. Тот расслабленно растёкся по стулу и лениво что-то щёлкал мышью, изредка нажимая кнопки на клавиатуре. Внутри вновь что-то кольнуло. Странно это всё было. Ни одно действие этого человека сюда не вписывалось. Но одного лишь странного ощущения было мало, чтобы рубить тревогу. Или не мало? Администратор был весь в своих важных делах — пил чай — и будто бы даже не глядел ни на кого. Но в слабом освещении было сложно сказать, не косился ли он в сторону прибывшего каким-нибудь необычным взглядом. И что вот теперь делать? Петя вздохнул. Встал из-за компьютера и быстро пошёл к выходу. Так можно было пройти мимо панка и посмотреть поближе, чем он занят. Да и отлить хотелось. Петя терпел уже довольно долго. Никто не обратил на него внимания, когда он шёл на выход. Панк увлечённо открывал и закрывал окна на своём компьютере. Невероятно интересное занятие. Настолько интересное, что стоит того, чтобы припереться сюда и отвалить за него денег. Петя поспешил подняться по лестнице и облегчил нужду сбоку дома. Прямо напротив был разрисованный членами таксофон. Один был прямо на трубке. Так, что когда прикладываешь её к уху, конец направлен к губам. Петя вздохнул и набрал номер. Продиктовал сообщение с номером таксофона Эдику на пейджер и стал ждать звонка. — Ну что там, кипиш поднялся? — спросил тот вместо приветствия. — Я толком не знаю, — признался Петя. — Заявился какой-то чувак в джинсовке с цепями. Сел за компьютер и уже минут пятнадцать просто водит курсором по рабочему столу и открывает и закрывает окна. — Прекрасно, — пробурчал Эдик не самым счастливым тоном. — Я сейчас далеко от района. Ты пока приглядывай за чуваком, а? Может, просто чудик. А может, покупать пришёл. Я ща позвоню кому-нибудь, к тебе подойдут. Следи за выходом, если джинсовый соберётся куда — хотя бы посмотри, в каком направлении. Вдруг знакомый кто. Понял? — Понял, — ответил Петя, про себя решив, что вниз больше не вернётся. Тут хоть воняло не так сильно. Да и встать можно было так, чтобы его не было видно от выхода, а ему самому было видно всё. Когда Эдик повесил трубку, Петя задумчиво закурил, прислонился спиной к стене и стал ждать. Он, видимо, крепко задумался. Снова зазвонивший таксофон его напугал. — Алё, Петь, ты? — прогудел Эдик. — Я. — Сейчас Дохлый подойдёт, объяснишь ему всё, хорошо? — А Дохлый — это… — Остался ещё кто-то, кто Дохлого не знает? — Эдик усмехнулся. — Он в нашей школе же учился. Помнишь, Вадик Вилонов? Высокий. Тупой. На щеке страшный шрам. Ах, Вадик. Вадика Петя помнил даже очень хорошо. Не по своей воле, правда. Слухи про Вилонова ходили по всей школе. Говорили, он связался с бандитами раньше, чем научился читать. А научился читать он классе в шестом. Он то ходил на все уроки и здорово досаждал учителям, то вообще пропадал на несколько недель, и все вздыхали спокойно. Казалось бы, лучший выход — оставить его в покое, но сердобольная директриса всё равно всякий раз пыталась вызвать в школу его родителей. Те иногда снимали трубку и даже обещали прийти, но так ни разу и не появились. В конце концов, в школу пришёл парень лет двадцати с наколками на пальцах, представился братом Вадика, долго беседовал с директрисой и одним из завучей, и Вадика оставили в покое. Но до тех пор, пока ему не отдали аттестат с трояками, которых у него и в помине не было, Пете не было из-за него житья. Даже несмотря на то, что они не были знакомы лично и ни разу не пересекались. Дело было в Маше. Маша каким-то образом умудрилась влюбиться в этот кусок неприятностей. И всё бы ничего, но только когда Маше начинал нравиться кто-то или что-то, Петя незаметно для себя становился экспертом в данной тематике. Заткнуть её было невозможно. Не слушать — не всегда выходило, на это ушли годы тренировок. Оставалось только ворчать, терпеть и легонько подтрунивать. Обычно её страсть утихала так же яростно, неумолимо и быстро, как и вспыхивала. Но не в случае Вадика. Стоило Маше заприметить его, как вся она вдруг менялась. Куда девался бешеный напор и огонь в глазах? Маша размягчалась, как пластилин в руках, глаза становились мечтательными, губы растягивались в улыбке. Эти моменты были затишьем перед бурей. Буря начиналась после того, как Вилонов исчезал с её радаров. «Я думаю, он не такой, каким все его считают», — говорила Маша, когда Петя честно пытался как можно быстрее доесть второе и свалить из столовой. «Я очень рад», — бубнил он в ответ с набитым ртом. «У него взгляд такой… Пронзительный. И совсем не тупой. Я думаю, Вадик очень несчастный, поэтому он хулиган». Петя запивал сухую гречку компотом и не говорил о том, что все вокруг ныне несчастные. Но не всех менты уводят прямо с урока под белы рученьки. Толку от этого бы не было. Маша поселила тёмный и загадочный образ Вадика в своём мире иллюзий. В конце концов, она бы это переросла.