Однажды мир прогнётся под нас

— Ты чего? — в который раз спросила Маша. — Ничего, — ответил Петя тихо, поднимая глаза, чтобы посмотреть на неё. — Заебало. — Что тебя заебало? — Да всё. Состояние такое, знаешь. — И я тоже? — спросила Маша как бы между прочим. — А ты — больше всего, — сказал Петя, удостоверившись перед этим, что она увидела его улыбку. — Бедняжка, — вздохнула Маша. — Забочусь о нём, переживаю, никакого продыху бедному мальчику не даю. Петя уже собирался остроумно ей ответить, как класс содрогнулся от окрика: — Жданова! Паркин! Свои амурные дела оставьте до конца урока! Маша только закатила глаза и демонстративно уставилась в тетрадку. — Извините, — громко сказал Петя, стиснув зубы. — Но никак не получается, не могу на месте из-за своей любви усидеть! Маша шикнула на него и попыталась пихнуть локтем. Но было уже поздно. Он вышел из себя. Русичка окинула его злобным взглядом, и Петя стойко этот взгляд выдержал. Нехуй пытаться выставить его дураком перед всем классом. Ему не двенадцать лет, в конце концов. — Если не можешь усидеть, то иди прогуляйся. До директора. Петя пожал плечами, быстро собрал вещи и вышел из класса под одобрительные кивки и улыбки. К директрисе он, конечно же, не пошёл. Влетит потом. Может, маме позвонят, и влетит ещё и от неё. Но как же ему было похеру. Петя оделся и вылетел из школы, не скрываясь направился в гаражи. Там уже отирались постоянные обитатели, но на Петю они не обратили никакого внимания. Он поджёг сигарету, обнял себя руками и отвернулся ото всех. Теперь он понимал, что не стоило выёбываться. Но сделанного не воротишь, да и сколько удовольствия он получил от своей мелкой выходки. Оценки она ему всё равно не посмеет испортить, последние лет пять он был круглым отличником. Ну, получит нагоняй. И что? В первый раз, что ли? Да, в первый, подумал он вдруг. Его ещё никогда не отправляли к директрисе. Маме ещё никогда не звонили из школы и не жаловались на его поведение. Но всё бывает впервые, правда ведь? — Вот ты где. — На плечо опустилась тяжёлая рука. Веном смотрел на него мрачно и недобро. — Ты, конечно, молодец, — сказал он. — У Жанны до конца урока пар из ушей валил. Только чё это на тебя нашло? Петя повторил то же, что сказал Маше: — Заебало. — А конкретнее? Петя вздохнул, поняв, что так просто он не отделается. — Мать со мной не разговаривает, — объяснил он. — Маша — через раз. И Вад… И вот, в общем. Веном закатил глаза так, что они едва не ввалились в череп. — Ну договаривай, чего уж. — Дохлый сказал, что я заноза в жопе. Теперь, когда он озвучил все свои обидки, они вдруг показались тупыми и детскими. Петя искоса взглянул на Венома. — Да блин, забей, я просто ещё болею, вот и на нервах, — попытался оправдаться он. — Пошли, бля. Заебал ты со своим Дохлым, правда заноза в жопе. Петя засеменил следом. — Куда мы? — На кудыкину гору. Цыц, пока я не передумал. — Если собираешься меня убить… — Если б я собирался тебя убить, я бы тебя прямо в гаражах придушил. Заткнись ты уже. Петя затих и сосредоточился на том, чтобы понять, куда они идут. Остановились они у ларька, где Веном купил баклашку «Жигулёвского» и вручил её Пете. — Предлагаешь запить свои проблемы? — не удержался тот. — Типа того. Шевели булками. Их путь продолжился. Веном провёл его через несколько дворов к девятиэтажке — точной копии его собственного дома. Они поднялись на пятый этаж в вонючем лифте и остановились у деревянной двери. Веном позвонил. И за несколько секунд, пока не открылась дверь, Петя понял, куда они пришли. Попытался сбежать. Веном удержал его на месте, и, когда Вадик открыл дверь, впихнул внутрь. Вадик успел отойти, так что Петя не влетел в него. И на том спасибо, иначе было бы совсем неловко. Веном зашел следом и прикрыл за собой дверь. — Я хер знает, что за кошка между вами пробежала, но если пацан тебя чем-то обидел, скажи ему в лицо. А то извёлся весь, жалко смотреть. Вадик глянул на него исподлобья. А потом таким же хмурым взглядом посмотрел на Петю. — Жалко у пчёлки, — сказал он сурово. Если бы Петя не был на грани истерики, он бы рассмеялся. А что, собственно, ему мешает?.. — Мы пива принесли, посидите спокойно, бахнете, поговорите. Окей? — Ну пошли, насекомое, раз пива принес. Петя умоляюще посмотрел на Венома. Ещё не поздно было убежать… Но Веном зловеще улыбнулся ему, хлопнул по плечу и прошептал: — Если он тебя порешает, я ментам скажу, кто это был. — Я тебя ненавижу, ты мне не друг, — ответил Петя, и поплелся вслед за Вадиком, крепко прижимая к себе пиво. Дверь за Веномом захлопнулась. — Он не сказал, куда мы идём, я честно не хотел снова тебе глаза мозолить, — выпалил Петя скороговоркой. Вадик обернулся к нему, смерил оценивающим взглядом. И вдруг расхохотался. — Ты чё, реально так сильно загрузился? — спросил он, отсмеявшись. Выдвинул ногой табуретку из-под стола и кивнул: — Падай. Петя сел и поставил баклашку на стол. Вадик выудил из шкафа два керамических стакана с нарисованными розочками и поставил перед Петей. — Наливать умеешь без пены? Пете вообще редко когда доводилось наливать пиво, но он всё равно кивнул. — Вот и ладненько. Рыбку надо… Он повернулся к окну, ведущему на лоджию. — О! Ещё осталась! Пока Вадик снимал рыбу с прищепок, Петя выполнял своё задание. И охуевал от происходящего. Такой резкой смены гнева на милость он никак не ожидал. Вадик расстелил газету и тоже выдвинул себе табуретку. — Чё молчаливый какой? — спросил он. — Обычно зудишь без остановки. — Не правда. Петя покраснел и опустил взгляд. Ковырнул сушеную рыбу. Надо было что-то сказать. Но он боялся показаться приставучим. Он ведь не такой совсем. Он всегда себя считал скромным и молчаливым. Иногда даже чересчур. — Ну, помолчим. — Вадик пожал плечами, отрывая рыбе хребет. Петя глотнул пива. На улице было холодно, так что особо нагреться оно не успело. Молчать надоело Вадику. — Ладно, прости, что я тебя занозой в жопе назвал. Я даже не думал, что ты так обидишься. — Я не обиделся! — воскликнул Петя, едва не пролив пиво. — Веном преувеличивает. — Угу, с ним бывает. Вадик совершенно отвратительно улыбался. Петя перехотел с ним дружить. С чего он вообще взял, что они смогут быть друзьями? С кем он вообще дружил последние десять лет, не считая Маши, которая все его недостатки терпела, потому что её собственные недостатки никто, кроме Пети, терпеть не спешил? Петя сглотнул застрявший в горле ком. Во рту пересохло, как всегда, когда он собирался сказать что-то очень глупое и окончательно заклеймить себя позором. — Мне просто казалось, что… Ну, что мы поладили тогда. Когда домой шли. И пели. И шутили. Я не хотел тебя доставать. Теперь настала очередь Вадика молчать. Он задумчиво жевал, время от времени ковыряя в зубах костью. — А меня сегодня с урока выгнали, — ляпнул вдруг Петя. — Начал препираться с училкой. — Это с какого? — спросил Вадик. — С русского. Она сделала замечание нам с Машей — ну, с моей подругой, рыжей. Я сейчас-то понимаю, что надо было промолчать. Но не жалею. — А кто у вас русский ведёт? — Жанна Александровна. — О, прости господи, я надеялся, что её черти в ад уже забрали, — в сердцах воскликнул Вадик. Он вытер руки о треники и протянул Пете ладонь. — До сих пор эту суку ненавижу. Ты не представляешь, сколько крови она мне в своё время испортила. Позволь пожать тебе руку… Петя улыбнулся и ответил на рукопожатие. — Она меня терпеть не может. Считает, я Машу от учёбы отвлекаю, хотя обычно бывает наоборот. Пыталась оценки мне занижать, но за меня директриса вступилась. — Меня она вообще не хотела на уроки пускать. Говорила, что если не учился раньше, то и начинать нечего. А тройку мне ставила со слезами на глазах. Была бы её воля, меня бы не то что исключили, а расстреляли прямо во дворе школы. Петя нервно усмехнулся. — Один раз она ко мне привязалась, что я контрольную не сдал. А я сдавал, у меня двадцать свидетелей было! Она ни в какую. Стоит и орет, какой я безответственный, да ещё и обманщик. Нет бы вину свою признать — ещё и скандалю с ней. А потом моя работа у неё под кипой бумаг нашлась. — Извинилась хоть потом? — Сквозь зубы. И, как будто бы, ещё сильнее ненавидеть стала. — Сочувствую, — Вадик прикусил губу и хлопнул Петю по плечу. — Потерпи ещё чуть-чуть. На выпускном будет плакать и говорить, какие у нее хорошие были ученики. Каждый год одно и то же. Петя вздохнул и подпёр голову кулаком. — Как же я хочу оказаться как можно дальше отсюда, — вздохнул он. — А где бы ты хотел оказаться? — спросил Вадик. Ответить Петя не успел. Сзади послышались шаги, и мимо него прошлёпал сильно помятый некто. — Дарова, Паук, — пробубнил некто, и теперь Петя узнал его. — Боб? Боб почесал живот и открыл дверцу холодильника. — Ооо, это я хорошо зашёл. Дохлый, можно? — Можно, — милостиво разрешил Вадик. Выглядел он очень важным и довольным. Боб налил себе пива и облокотился на кухонную тумбу. — А откуда ты знаешь, как меня зовут? — спросил Петя. — Да так… — пробормотал Боб, кинув взгляд на Вадика. Тот выкатил глаза и поджал губы. — С пацанами болтал. Рассказали, — пробурчал Боб. — Дохлый, рыбки почистишь? — Хуй тебе не пососать? — огрызнулся Вадик и кинул в него рыбой. — Руки есть, не инвалид. Боб замолчал и принялся колупать рыбу. Петя повернулся к Вадику и вопросительно приподнял бровь. — Живёт тут, ирод, пока ломать не перестанет. Попытки из окна спрыгнуть уже позади, но всё равно я этой псине не доверяю. — Ну Дохлый, ну ты чё… — смущённо завёл Боб. Петя вспомнил, как Боб ему врезал по животу, и перестал чувствовать к нему всяческую жалость и симпатию. — Я, кстати, прав был. Там всё у них хитро устроено, в той заднице. И держатся они на своих постоянных клиентах, которым их сдать — всё равно что себе смертный приговор подписать. Этот вон, — Вадик кивнул на Боба, — столько соплей пролил, прежде чем признаться. — И что думаешь делать? — спросил Петя. — Жирному продукт нужен. По-другому смысла нет муть поднимать. Петя взглянул на Боба, который весь съежился, будто пытаясь исчезнуть. — Не смотри на него. Мы без поводка и намордника больше не гуляем. Да, Бобик? — Дохлый. Из него можно нарика сделать, — подал голос Боб. — Не на-адо, — протянул Петя. — А ведь правда. Бледный, тощий, даже синяки под глазами уже есть. Поработать над повадками… — задумчиво проговорил Вадик. У него правда синяки под глазами? Петя посмотрел на своё отражение в оконном стекле. На месте глаз зияли темные провалы. Нда… — Зачем из меня нарика делать? — спросил Петя обреченно. — Думаешь, мне что-то продадут? Меня же никто не знает, а они осторожны, ты сам сказал… Вадик ухмыльнулся. — Бобик тебя знает. А у него репутация. И тут всё встало на свои места. Петя понял, в чём заключается план. — Так теперь ты хочешь, чтобы я тебе помог? — уточнил Петя. — А ты хочешь помогать фрику? — Вадик вздохнул и указал одними глазами на Боба. — Двум фрикам. — Ты не фрик! — вырвалось у Пети. На него уставилось две пары глаз: синие, с хитрым прищуром, и не очень. — Дохлый, меня опять тошнит. Наверное, от ваших соплей. Пойду полежу, — пробурчал Боб и исчез с кухни. Петя, красный как рак, не решался поднять взгляд. — Ты сам это сказал, — заговорил вдруг Вадик. — Что я странный, не такой, как другие ребята. Петя обнял себя за плечи. — Странный не значит плохой, — сказал он. — И это не значит, что ты фрик. Если бы все вокруг были одинаковыми… — Тогда ты тоже странный, — заключил Вадик. — Знаю. И мне это нравится. Вадик смерил его долгим взглядом, будто пытался понять, насколько он говорил искренне. Наконец его лицо расслабилось. Вадик улыбнулся. — Ну ладно. Добро пожаловать в клуб чудиков.