Однажды мир прогнётся под нас

Тётя «незаметно» подбросила ему на тарелку ещё пару пирожков. Петя едва поборол улыбку. — Ты бы появлялся у нас почаще, — сказала она, прихлёбывая чай. — Я скоро забуду, как ты выглядишь. Он стойко выдержал этот упрёк. И правда был виноват, чего уж. Но жизнь превратилась в безумную беготню, в которой остановиться и вспомнить о том, что давно где-то не был и кого-то не видел, не было времени. — Не пили его, — добродушно сказал дядя Веня. — Вспомни себя в его возрасте. Жизнь вокруг бьёт ключём. Друзья, подружки, дискотеки. На учёбу-то хватает времени? Петя покраснел и спрятал взгляд. Времени на самом деле не оставалось ни на что. Каждую свободную минуту он стремился провести вне дома. Чаще всего это означало торчать у Вадика до посинения. А когда он с Вадиком — разве до учёбы? — Нормально всё, — пробормотал Петя. — И я не хожу по дискотекам. Он откусил пирожок и слизнул потекшее варенье с пальцев. — Зря, — усмехнулся дядя. — Я вот в молодости… — Да тебя и сейчас только пусти, — перебила тётя Майя. — Это брата твоего из дома не вытянуть было, Петя весь в него. — А мама говорит, что я на него не похож, — попытался выговорить Петя с набитым ртом. — И на неё не похож. — Лукавит твоя мама, — сказал дядя. — Ты не всегда слушай, что она говорит. Это был хороший совет, но Петя давно уже пришёл к нему сам. — Наговоришь сейчас, — проворчала тётя. — Ещё школу бросит и сбежит из дома, чтобы стать музыкантом. Она подмигнула Пете незаметно от дяди Вени. — Какой из меня музыкант? — спросил Петя. — Мне медведь на ухо наступил. А вот друг у меня есть — этот родился с гитарой в руках. И он рассказал им про Вадика. Тётя и дядя внимательно слушали, перебрасывались шутками и пытались то подложить ему ещё пирожков, то налить ещё чаю. Зря он у них так долго не бывал. Это место всегда было ему вторым домом. А иногда даже первым. *** Маша рисовала у него в тетрадке ёлочки и шарики. — Новый год скоро, — сообщила она. — Правда?! — Петя прижал ладонь ко рту. — Никогда бы не подумал, спасибо, что сказала! Маша тяжело вздохнула, но от своего занятия не оторвалась. В другом конце класса что-то уныло себе под нос вещал историк. На него почти никто не обращал внимания, одна заучка Варя с первой парты конспектировала каждое слово. Пете её было немного жаль. Насколько ж ей, наверное, было скучно, если даже на дурацком уроке, на котором можно вообще ничего не делать, она пыталась учиться. Остальные девчонки красили ногти или секретничали о чём-то. Кто-то из пацанов играл в карты. Веном, не скрываясь, дрых на парте. Гарри делал вид, что задумчиво смотрит в окно, но сам то и дело поглядывал на Машу. Странный он был какой-то. Болезненно-мрачный. Чего в нём Маша нашла — неясно. С другой стороны, её хлебом не корми, дай кого-нибудь пожалеть. В начальной школе — хлипкого Петю, с которым никто не хотел тогда дружить. В средней — «непонятого» распиздяя Вадика. Теперь вот. Их ряды пополнил упырёнок Гарри. Машкиного большого сердца хватало на всех. — Ты где отмечать будешь? — Ещё не знаю. С Вадиком, наверное. — У тебя мама опять к друзьям уходит? — А как же. Нет такой силы, которая смогла бы удержать её в новый год дома, — ответил Петя. Маша вздохнула и отодвинула его тетрадку в сторону. — Я её понимаю. Я бы тоже куда-нибудь ушла! Но родители не пустят. Поскорее бы уже стать взрослой… Петя едва не поперхнулся воздухом. Он прокашлялся, привлекая к себе внимание соседних парт. И прошептал: — Маш, мы уже взрослые. Совсем не обязательно всё и всегда делать, как говорят родители. Маша отвернулась от него. — Ага, и поэтому ты два дня назад меня в слезах умолял отмазать тебя перед мамой. — Это другое! — воскликнул Петя чуть громче, чем хотел. Теперь его услышали даже первые парты. — Просто она начала бы допытываться. Где я, с кем… Иногда проще не рассказывать, чем рассказать всё. — Ох и вляпаешься ты, если с таким девизом будешь жить, — неодобрительно сказала Маша. — И вообще. Вляпаешься. Ты домашку сделал? — Сделал, — отмахнулся Петя. — По химии решил задачу? Она у тебя получилась? — Получилась. — Странно. Потому что никаких задач нам не задавали. Петя клацнул зубами и скрестил руки на груди. Приготовился к лекции на оставшееся от урока время. Но Маша только шлёпнула перед ним свою тетрадь, раскрытую в нужном месте. — У тебя двадцать минут до звонка. Сегодня будут собирать тетради на проверку. Петя радостно фыркнул, обхватил подругу за плечи и прижался губами к её щеке. — Спасибо! Ты у меня лучше всех. Боковым зрением увидел чужой взгляд. Да уж… Надо контролировать свои порывы, что ли. А то всю малину Маше обломает. Петя утёр губы тыльной стороной ладони. — Опять вся в тоналке? — проворчал он. Маша не ответила. Когда они выходили из класса, их обогнала группа девчонок. — Не понимаю, как такое чучело сразу двоих охмурило? — спросила одна из них. — Ой, да ладно! Каких двоих? Чахоточного и ненормального. Тоже мне достижение. Маша остановилась. Петя посмотрел на неё и понял, что девчонки говорили про них. Ненормальный, а? Надо рассказать Вадику, ему понравится. — Не понимаю, как таких змеюк взяли в школу учиться? — в тон им громко спросил Петя. — Я думал, сюда только людей берут. Маша побелела ещё сильнее и дёрнула его за рукав. Одноклассницы обернулись и смерили его злобным взглядом. — Придурок, — прошипела одна. И они гордо удалились. — Лохушки, — сказал Петя. — Видимо, своей жизни вообще нет, раз в чужую лезут. — Ага, — ответила Маша. Она закрыла глаза ладонью и поспешила прочь. Петя догнал её в коридоре. Положил руку на плечо и мягко увёл в сторону от остального потока. — Ты же их не слушаешь, я надеюсь? — спросил он, пытаясь поймать Машин взгляд. — Они ж дуры просто. Самоутверждаются за чужой счёт. Ты Юльку вообще видела? На рыбу похожа, особенно когда глаза свои выпучит и варежку раззявит. А Лизка? У неё лицо вечно, как будто она говно унюхала. Такой ведь и останется на всю жизнь. — Она тебе нравилась, — напомнила Маша. — Ага. В шестом классе. А теперь такой стервой стала, что даже смотреть тошно. Думаешь, они хоть кому-то нравятся? Парням, девчонкам? Они даже друг друга терпеть не могут, так, сгрудились в стайку, чтобы было с кем за партой сидеть. Это они сейчас выёбываются, потому что ничего им за это не будет. А потом, когда школу закончат… Думаешь, их во взрослой жизни кто-нибудь терпеть будет? — Да не в них дело, — сказала Маша, поднимая на него полные слёз глаза. — Я правда чучело! — А я балерина, выступаю в Большом театре. — Оставь мне билеты, хочу посмотреть. Петя вздохнул и закрыл лицо ладонями. — Ладно, ладно. Мне не веришь, спросим мнение третьей стороны. И, прежде чем Маша успела спохватиться, ушёл в сторону класса. Гарри стоял в стороне от других, поэтому незаметно подойти к нему не составило проблемы. — Слушай, мы тут с Машей поспорили немного… Не разрешишь наш спор? Гарри посмотрел на него как-то странно. Ну и глазищи у него, конечно. На лице, кроме них, как будто ничего и не было. — А в чём спор? — спросил он тихо. — Пошли, всё расскажу, — пообещал Петя. Уже предвкушая, какие ему светят пиздюли. — Вот, — сказал Петя, когда они приблизились к заметно нервничающей Маше, — она с чего-то решила, что она чучело. А я считаю, что она красивая. Никак не можем прийти к истине. Маша гневно посмотрела на него. — Ты вообще не соображаешь, что делаешь? — процедила она. Прошла мимо, задев его плечом, и направилась в противоположную от класса сторону. Гарри перевёл тяжёлый взгляд с Пети на Машу. — Я с ним согласен, — сказал Гарри ей вслед. Но вышло так тихо, что Маша, конечно же, ничего не услышала. Петя собрался было пойти за ней. Но остановил сам себя. — Если она тебе нравится, то самое время об этом сказать. Её другие девчонки уже заели. А меня она не слушает, думает, что я говорю то, что она хочет услышать. — Я думал, что вы… Гарри не успел договорить. Петя закатил глаза и устало простонал. — Нет. У всех одно и то же на уме! Неужели никому в голову не приходит, что два существа разного пола могут просто дружить? Ну и народ пошёл… Петя покачал головой и гордо удалился. Он сделал что мог. Теперь пусть разбираются сами. Судя по тому, что в класс Маша и Гарри вернулись вместе, с опозданием на пять минут, разговор состоялся. О его результатах, правда, приходилось только догадываться, потому что Маша всё ещё на него злилась и даже села за другую парту. И после уроков быстро собралась и ушла домой, не дожидаясь его. Ну и ладно. Петя ещё её достанет. *** — А сам ты никогда не слушаешь, что говорят про тебя другие, — вздохнул Вадик, не отрываясь от гитары. — Ну… Вообще-то, нет. Эти же курицы сегодня назвали меня ненормальным. И мне посрать, — гордо сказал Петя. — А когда я назвал тебя занозой в жопе, ты ещё месяц бегал и всем ныл. Петя прикусил язык, чтобы не послать его нахуй. А потом всё-таки послал. — Нахуй иди, ты задел тонкие струны моей души. — Какие мы нежные. Вадик закатил глаза. — Хорошо. Мне плевать, что обо мне говорят люди, которые ничего для меня не значат. Он не сразу понял, как проебался. Потому что теперь Вадик был весь во внимании. Он вскинул голову. На губах появилась мерзкая улыбка. — Да? И что я для тебя значу? Петя пожал плечами и опустил взгляд. — Ты мой друг, — сказал он. — И на данный момент… Самый близкий друг. Он постеснялся смотреть Вадику в глаза. И вместо этого весь обратился в слух. — О… — протянул Вадик. — Так вот почему ты тут постоянно торчишь. Вот это было уже нечестно. — Мне уйти? — спросил Петя дерзко. Уже готовясь схватить свой рюкзак и пойти в коридор одеваться. — Я этого не говорил, — улыбнулся Вадик. Его внимание вновь захватил гриф. Петя скрестил ноги на диване и подпёр голову кулаком. — А почему ты позволяешь мне постоянно тут торчать? Что я для тебя значу? У Вадика вырвался мягкий смешок. Но он ничего не ответил. Ну и пожалуйста. Петя лёг на живот, подложив под голову диванную подушку, и отвернулся от Вадика. — Ты так мне ничего и не сыграл. Всё обещал, обещал. Судя по скрипу пола, Вадик поднялся на ноги и подошёл ближе к дивану. Петя напрягся. Его сейчас вполне могли атаковать. Но он остался неподвижен. Выжидая. — Хорошо, что ты так мне доверяешь, что готов подставить спину. Но когда разговариваешь с кем-то, надо на него смотреть, — сказал Вадик. Петя фыркнул. — А когда тебе задают вопрос, надо на него отвечать. Вадик сел рядом с диваном и прислонился затылком к Петиной спине. — Как будто ты не знаешь ответ, — сказал он негромко. — Представь себе! — взвился Петя, затем добавил уже тише: — Если бы я умел читать мысли, я бы с тобой сейчас тут не торчал, а зарабатывал бы кучу денег на телевидение. — Променял бы меня на деньги? — нарочито обиженно спросил Вадик. — А говоришь «близкий друг». Петя фыркнул. Тихо радуясь, что Вадик не видит его пылающих щёк. — Я беру это назад. — Первое слово дороже второго. — Первое слово съела корова! — радостно ответил Петя и прикусил язык. Как дети, право слово. Как дети, играющие в какую-то сложную, им самим непонятную игру. Его вдруг озарило. Так вот, что делал Вадик — играл с ним. А Петя с готовностью вёлся на его провокации. — Что тебе сыграть? — спросил вдруг Вадик. Ладони сжались в кулаки. Петя обуздал свои эмоции и желание крикнуть «ничего не надо». Если они играют, то он не собирается проигрывать. Он хотел понять, куда это их заведёт. И чего пытается добиться Вадик. — Я не знаю. Что ты хочешь? Вадик вздохнул и выпрямился, убирая голову. — Я ничего не хочу. Зачем мне хотеть ещё чего-то, если у меня всё есть? Петя всё-таки повернулся к нему. Лёг на спину и посмотрел на Вадика. Тот упёрся подбородком в диван. Выглядел он совсем как пёс, напрашивающийся на ласку. На мгновение Пете даже стало смешно. — И что у тебя есть? — Ты. — Он сделал паузу. — Даша. Этот сукин сын Боб. Ещё пара корешей, я тебя когда-нибудь с ними познакомлю. Музыка. Жратва в холодильнике. — Интересная градация, — сказал Петя. — Если ты говоришь, что у тебя есть всё, что ты хочешь, значит, ты хочешь меня. Почему? Он сполз с подушки и немного сдвинулся на диване, чтобы получше видеть выражение лица Вадика. — С тобой весело. — Тебе весело со всеми, кто тебя слушает. — Слушают многие, а слышат не все. Петя замер, любуясь искрами в голубых глазах. Это была правда, абсолютная правда. Такая, которая полжизни вертелась на языке, и вот озвучил её Вадик. — А почему тебе так надо всё это знать? — спросил он. Петя прикусил губу. — Я уже говорил. — Ты взял свои слова назад. Петя выматерился сквозь сжатые зубы. Этот раунд он проиграл. — Хорошо, — сказал он наконец. Сполз с дивана и сел рядом с Вадиком. Так, чтобы смотреть ему в глаза. — Начнём этот разговор сначала? Ты мой друг. Ближе тебя у меня сейчас никого нет. Я говорю тебе такие вещи, которые никогда не произносил вслух. И при этом я не чувствую себя уязвимым. Я тебе доверяю. Попробуй отбить такое, Дохлый. — Я тебя не раздражаю и ты меня не боишься. С тобой интересно препираться, и я знаю, что если скажу тебе что-то, ты не будешь использовать это против меня. Ты искренен со мной. И, когда я злюсь, ты не даёшь мне перебеситься, а пытаешься достучаться. Отбил. Петя расплылся в смущённой улыбке. Он не пытался спрятать глаза, зная, что Вадику это не понравится. Он сам напросился. — Ты себе, конечно, польстил с «я тебя не раздражаю», — подъебал Петя. Второй раунд окончился ничьей. Но Петя чувствовал, что впереди их ждёт ещё много таких полюбовных стычек. — Иди ты, — рассмеялся Вадик. Впервые на Петиной памяти слишком смущенный, чтобы ответить.