Однажды мир прогнётся под нас

— Петь, ты помогать собираешься или как? Громкий окрик вырвал его из мыслей и заставил отвернуться от окна. Если спросите его, помощников и без него было достаточно. Людей на кухне копошилось столько, что было не протолкнуться. Аня — девушка Венома — заведовала всем. Под её началом трудились ещё пара девчонок — девушки Фрэнка и Каракатицы и их подружки. Кто-то резал, кто-то чистил, кто-то крутился около духовки. Кто-то курил в окно и делал вид, что очень устал. Петя открывал банки и консервы и раскладывал шпроты по бутербродам, но работа была такая муторная и скучная, что он сидел и думал, кто бы мог его сменить. Ребята таскали бесконечную вереницу тарелок и бокалов с кухни в комнату и ставили на стол. Кто-то пытался незаметно прибухнуть, за что огребал от товарищей. Вадик и Даша развешивали остатки гирлянд, повседневно переругиваясь. Вадик в какой-то момент пытался повеситься на мишуре, но она его задницы не выдержала. Все сошли с ума. Новый год должен был наступить через несколько часов. Праздновали на чьей-то даче. Петя не вдавался в подробности. Его привезли сюда на машине и обещали на машине же отвезти обратно. Маме он сказал, что будет у Вадика, и её это вполне устроило. Она предупредила, чтобы он не напивался, поздравила с наступающим и умотала к своим друзьям. Впервые в жизни Петя обрадовался, что они уже много лет не отмечают новый год дома. Иначе сидеть бы ему подле неё весь вечер, смотреть телевизор и клевать носом. Среди сумасшедшей толпы приятелей и знакомых, как ни странно, было спокойно и хорошо. Девчонки рассказывали ему забавные истории про своих ребят, кто-то из свободных строил ему глазки. Он, не привыкший к такому вниманию, поначалу даже растерялся. Но в конце концов расслабился и позволил всему идти своим чередом. Вадик дёрнул его с кухни, когда стол уже был почти накрыт. Сунул в руки куртку и потащил на крыльцо — курить. — У меня для тебя кое-что есть, — сказал он, пока Петя прыгал с ноги на ногу, чтобы не примёрзнуть к крыльцу. — Типа… Ну, подарок на новый год. Петя залез рукой во внутренний карман куртки. — Представляешь, у меня тоже. Кто первый? — Давай вместе? — предложил Вадик. — Насчёт три. Раз… Руки немного дрожали. Отчасти из-за выкуренного, отчасти из-за волнения. Он не особо заморочился подарком, на самом деле. Просто тот попался ему на глаза, и Петя сразу подумал о Вадике. На счёт три он достал из кармана кассету и протянул Вадику. Тот сделал то же самое. Несколько мгновений Петя и Вадик смотрели друг на друга, а потом как по команде рассмеялись. — «Ария», а? Недурно, недурно. Вадик забрал у него из рук кассету и оглядел со всех сторон. — Концертный альбом, — объяснил Петя. — Старые песни, немного другое звучание. Подумал, ты оценишь… — А ты знал, что «Арию» дарят только любовникам? Петя поперхнулся сигаретным дымом. Когда он прокашлялся, то смог наконец укоризненно посмотреть в наглые глаза. — Ты это только что сейчас придумал, — сказал Петя и покачал головой. — Есть такое. Ничего не могу с собой поделать, ты так смешно себя ведёшь, когда смущаешься. — А тебе всё лишь бы хиханьки да хаханьки, — укорил Петя. — А это что? Кассета, которую дал ему Вадик, была без обложки. Никаких надписей, ни единого намёка на то, что там могло быть. — Если бы я хотел, чтобы ты сразу узнал, что там, я бы оставил обложку, — сказал Вадик таким тоном, будто Петя был невероятно туп и ему приходилось объяснять элементарные вещи. — Мне ведь это или очень понравится, или очень не понравится, да? — вздохнул Петя, пряча кассету. Вадик пожал плечами и сошёл с крыльца. — Ты куда? — Прогуляться. Погода хорошая. Хочешь со мной? Петя с сомнением посмотрел на покачивающиеся кроны деревьев и падающий снег, успевший припорошить тропу, ведущую к дому. Но всё-таки одним прыжком преодолел несколько ступенек и оказался рядом с Вадиком. — Скоро уже за стол сядут. Съедят всё без нас, — сказал он, поравнявшись с Вадиком. Тот тяжело вздохнул. — Даша нам чего-нибудь припасёт. Тебе так точно. Она считает, что тебя дома не кормят и ты того и гляди загнёшься. Они пошли по главной улице по прокатанной машинами колее. Вадик шёл неторопливо, засунув руки в карманы, и глядел себе под ноги. — Здорово тут, — сказал Петя. — Сосны кругом. Воздух чистый. — Тихо, — сказал Вадик. — Мне нравится. Уши устали от этих. — Он качнул головой в сторону дачи. — А мне наоборот, немного нравится эта суета. Чувствую себя живым, — признался Петя. Ветер задувал мелкий снег прямо в лицо, но это можно было и потерпеть. — А чего за мной тогда попёрся? — спросил Вадик резко. — Оставался бы там зимний салат рубить. Пока тебя самого на салаты бы не порубили. Петя несильно пихнул его плечом. — Может, я сейчас заведу тебя в лес и там убью? В таких сугробах труп не скоро найдут. Вадик повернул голову в сторону сосен. — Вон в тот лес? Пошли. И он полез прямо в сугроб. Петя остановился и скрестил руки на груди. Этот сумасшедший сам решил вырыть себе могилу? Вадик тем временем шёл по колено в снегу, отважно размахивая руками и преодолевая снежную стихию. Он уходил всё дальше и дальше, пока не стало ясно, что возвращаться он не собирается. На Петю он не оглядывался, и тот замер, глядя на глубокие следы, остающиеся за Вадиком на девственно-чистом снегу. Петя мог повернуть и возвратиться в тепло, к еде и приятному гомону. Китайская куртка на рыбьем меху нихрена не грела. А ещё он мог плюнуть вообще на всё и последовать за Вадиком. Не понимая, куда и зачем. А так ли нужно ему это понимать? Идти по следам Вадика было проще, чем продираться сквозь снег самому. Но Петя всё равно вспотел и уже предвкушал, как заболеет и как будет хмуриться мама, и как Вадик будет передразнивать его «сопливый» голос по телефону. Но поворачивать обратно было поздно, да уже и не хотелось. Вадик ждал его, прислонившись к сосне. — Ну, чё вылупился? — спросил он. — Убивай. Петя согнулся, переводя дыхание. Может быть, стоило заниматься спортом, а не прятаться по раздевалкам во время уроков физкультуры? — Я больше не могу, — признался Петя. — Так что, сделай одолжение, умри сам. — А вот хрен тебе, — заявил Вадик. Он прокашлялся, выпрямился и развёл руки в стороны. Петя нахмурился. Лес сотряс сильный голос Вадика: — Смотри же в мои глаза. Твой взгляд не понять нельзя. Ты хочешь меня убить, убить и про всё забыть. А ночь, словно боль, темна. Зверь здесь, и он ждёт тебя. Ты чувствуешь вкус охоты, зверь — это я! Петя обнял себя руками, пытаясь хоть чуть-чуть согреться. Почувствовал, как улыбается. — Здорово ж ты вдохновился моим подарком, — сказал он, когда Вадик закончил петь. — Ты моим вдохновишься ещё сильнее, — ответил тот, пожав плечами. Петя отвернулся от него на мгновение. Солнце село, пока они гуляли, но светила луна и звёзды, и снег был такой белый, что совсем не было темно. — Если я тебе скажу кое-что, обещаешь, что не будешь ржать? — спросил Петя. — Ну блин. А вдруг ты шутку из «смехопанорамы» расскажешь. Это сильнее меня. Петя спрятал невольную улыбку в ладони. Он тут пытается быть серьёзным, чёрт побери! — Я себя сейчас чувствую более живым, чем когда бы то ни было. Я ведь… Я бы никогда в жизни не поехал бухать с малознакомыми людьми на чью-то дачу, не попёрся бы поздно вечером по сугробам в лес за парнем, у которого на лбу написано «мы бандито, гангстерито». И вот я тут, и у меня нет ощущения, что что-то неправильно, понимаешь? Он покачал головой, уставившись под ноги. — Что со мной происходит? — Взрослеешь, — просто ответил Вадик. — Но ведь взрослеть не значит творить что попало, — возразил Петя. — Взрослеть — это становиться серьёзным и ответственным. — Это тебе в детском саду сказали? — спросил Вадик. — Взросление — это когда сам решаешь, что тебе делать. Но если плохо решишь, то и расхлёбывать будешь сам. Понимаешь? Решил таскаться за мной ночью по сугробам — будь готов заболеть. Не ной потом. Потому что сам пошёл. Это и есть ответственность. А серьёзным быть — я тебя умоляю. Он фыркнул и высунул язык. — Ебал я. — Да, — сказал Петя тихо. — Да, я думаю, ты прав. — Чё? Скажи ещё раз, я не расслышал, — попросил Вадик. — Ты прав, говорю, — повторил Петя громче. — Блин, из-за шапки не слышно нихера. Ещё разок? Кажется, он издевался. Петя вздохнул и подошёл чуть ближе. — Ты прав! — А? Ветер все твои слова сносит. Не было тут никакого ветра. Петя подошёл совсем близко, задрал шапку Вадика и сказал ему в самое ухо: — Ты прав! — Ну ясно, что не лев, — усмехнулся Вадик. Петя поздно сообразил, что снова попался на его удочку. Сделал ровно то, что Вадик от него ждал. — Не надо. Пожалуйста, — попытался пискнуть он. Но было уже поздно. Вадик обхватил его обеими руками, крепко прижал к себе и накренился на бок. Петя попытался удержаться на ногах, но Вадик весил гораздо больше и держался крепко, не вывернешься. Снег принял их в свои холодные и мокрые объятья, забился в рот и под воротник. Петя начал вертеться, пытаясь выпутаться из сильных рук и выбраться из этого снежного плена, но Вадик перекатился и придавил его сверху всей своей тушкой. — Ну и зачем ты это сделал? — спросил Петя сурово. Вадик улыбался, как полный придурок, каким он и являлся. — Не знаю. Захотелось. А у всего должна быть причина? Петя вздохнул и поёрзал под Вадиком. — Слезь, ты тяжёлый. — Не хочу, — ответил Вадик. Однако упёрся коленями по обе стороны от Пети, освободив его от части своего веса. Петя посмотрел на высокие кроны деревьев над ними. — О чём ты думаешь? — спросил Вадик. Петя почувствовал на щеках его горячее дыхание. От Вадика пахло сигаретами. — О том, какой ты козёл, — честно признался Петя, не глядя ему в глаза. Вадик рассмеялся, опуская голову, и ткнулся носом ему в щёку. — А я думаю о том, как здорово было бы остаться здесь навсегда. — В снегу? — В снегу. От его дыхания было щекотно. И щёки пылали от контраста с холодным воздухом. — Нам обоим? — Ага. — А что мы будем есть? Вадик задумался на мгновение. — Друг друга, — нашёлся он наконец. — Но мы же умрём. — Мы и так умрём. Помнишь, Цой пел? Смерть стоит того, чтобы жить. Вадику не могло быть удобно вот так — полулёжа на нём. А Пете наоборот — было тепло и уже почти не тяжело. Только дышать было трудновато. Но это больше от того, что он запыхался. — Тогда ты окажешься в невыгодном положении. Во мне есть нечего. — Тогда будем охотиться, — нашёлся Вадик. — На белок, там… Петя беззвучно рассмеялся. Ему нравилась эта фантазия. Вадик прислонился лбом к его лбу, заслоняя небо. Закрыл глаза. Петя последовал его примеру. — А когда снег растает? — Построим себе шалаш из веток, — выговорил Вадик ему в губы. Петя всё никак не мог отдышаться. Из-за этого сердце колотилось, как бешеное. — А когда дождь? — Что плохого в дожде? Вадик обнял его покрепче, насколько мог. И зажмурился. С ним что-то происходило, но Петя не мог понять, что именно. А спросить боялся. Не хотел спугнуть этот момент. Петя лежал, раскинув руки на снегу. Но когда Вадик сильнее прижался к нему, тоже обхватил его, чтобы стало теплее. — А если в шалаш попадёт молния, и он сгорит? — Заберёмся на самое высокое дерево и будем жить там. На щёку упало несколько горячих капель. А потом на губах стало солоно. — Петя… Петь, давай останемся? Ты сам говорил, в сугробах никто не найдёт. Я так устал. — Давай. И в этот момент он правда готов был остаться тут навсегда. Вадик беззвучно плакал над ним. Пете на лицо упали ещё несколько слезинок и скатились по подбородку. Петя снял перчатку с одной руки и гладил Вадика по голове. Руки и ноги начали неметь. Но Петя едва ли обращал на это внимание. Наконец, Вадик перестал подрагивать. Он немного приподнялся и посмотрел на Петю покрасневшими глазами. Грустно улыбнулся и поцеловал его в лоб, прежде чем откатиться в сторону и вскочить на ноги. — Извини, — сказал он, помогая Пете подняться. Принялся отряхивать его от снега. — Не извиняйся, — ответил тот. — Всё хорошо. — Вывалял тебя в снегу, теперь ещё сляжешь с какой-нибудь пневмонией… — Вадик, я не замёрз. Всё в порядке. — Ага, ну как же. Он отвернулся и высморкался в снег. — Ещё и разнылся. — Вадик! Петя схватил его за плечо и заставил повернуться к себе. — Пожалуйста, не извиняйся передо мной… За такое. Никогда. Вадик молча кивнул через несколько мгновений. Набрал горсть снега в ладони и умылся им. Петя поправил промокшую куртку. Пора было возвращаться. — Жрать хочется, — сказал Вадик. — Идём. Петя окликнул его, когда они вышли на дорогу. — А давай останемся там, где нет снега? — предложил он. — Всё-таки, холодновато на мой вкус. Вадик усмехнулся и сказал: — Я подумаю. Даша встретила их в коридоре, вооружившись самым суровым своим взглядом. — Вы где пропадали? Ещё и промокли с ног до головы! Она скрылась на кухне и, к тому времени, как они разделись, вернулась и кинула в них по полотенцу. — Паучок захотел снежную бабу слепить, раз уж настоящая ему не светит, — сказал Вадик. Петя закусил губу, чтобы не рассмеяться. — Судя по Дашиному выражению лица, тебе сегодня никакая не светит, — сказал он, надеясь, что Даша не сильно обидится. Но она оказалась выше этого и просто ушла к остальным. Все уже были в подпитии. Под столом Петя заметил четыре пустые бутылки. Ещё столько же гуляло по столу. Петя не успел сесть за стол, как ему поставили рюмку и налили водки. Никто не спрашивал, хочет он или не хочет. Да ему и самому сейчас было всё равно, что пить. Мыслями он всё ещё был в лесу с Вадиком. На пустой тарелке перед ним как по волшебству появилась еда. А на соседнем пустом стуле — девушка. Кажется, её звали Полина. Или Алина? Или, может быть, Арина? Петя не расслышал, когда их представляли друг другу, а переспрашивать постеснялся. Она рассказала ему, как пока они с Вадиком гуляли, Даша поцапалась с Аней из-за какой-то херни, а Фрэнк попытался приставать к девушке Каракатицы, из-за чего получил разок по морде, но все успокоились. Девушка Фрэнка в это время курила на крыльце и ей никто ничего не рассказал. Полина-Алина всё говорила, посвящая его в тонкости взаимоотношений в компании. Рассказывала, кто с кем спал. Пете было неинтересно. Он не так хорошо знал этих людей, да и искренне считал, что всё это дело сугубо личное. Но всё равно делал вид, что слушал, не желая показаться невежливым. Полина-Алина была милой и много улыбалась. А Петя пытался отзеркалить её улыбку и скрыть за улыбкой то, что всё происходящее сливалось для него в громкий шум. Отчётливо слышно было только как двигался её стул — всё ближе и ближе. Это ему тоже не нравилось и он не хотел, но молчал. А когда выпил ещё водки, ему вообще стало всё равно. — Какая разница? — перебил он Полину-Алину. — Какая разница, кто с кем спал? Это же даже не чувства, не любовь. Это неинтересно, за этим ничего не стоит. — Как же, не стоит? — удивилась она. — Как же — без чувств? Я когда с Фрэнком была, я так влюблена была… — А откуда ты знаешь, что была влюблена? — Петя опрокинул ещё одну стопку. — Как вот ты можешь сказать, что к одному человеку просто похоть, а в другого влюблена? Полина-Алина задумалась. Наморщила нос, из-за чего стала очень смешной. А потом выдала: — Ну, у меня сердце так билось… Петя вздохнул. Она была милой, но совершенно, абсолютно, непроходимо тупой. — Ты меня прости, я без задней мысли… — Он опустил ладонь ей на колено. — Но я вот так тебя возьму и вот так рукой поведу… — Ладонь проскользила по её бедру до края юбки. — У тебя же сердце забьётся. Это реакция организма простая. Это же не значит, что ты в меня влюблена. Это значит, что я тебя лапаю и тебе в голову лезут мысли о сексе. Полина-Алина даже рот приоткрыла в изумлении. Она опустила свою руку поверх его и крепко сжала. — А может, я в тебя уже влюблена? Откуда же ты знаешь. Петя рассерженно отнял руку и отвернулся. Потянулся за водкой. — Дура ты, — не сдержался он. — Ты меня не знаешь. Влюбиться можно только в того, кого знаешь. — И как же всё-таки понять, когда влюбляешься? Петя задумывался, пока наливал себе. Думал, пока подливал Полине-Алине вина. И только когда они чокнулись и выпили, сказал: — Когда каждый день постоянно об этом человеке думаешь. А если вдруг времени нет подумать, перед сном думаешь. Вместо сна. — Тогда я в Фрэнка влюблена была, — заявила она. — А сейчас? — А сейчас не знаю. А ты влюблён? — Был когда-то, — ответил Петя. — Больше не хочу. — Это ты дурак, — засмеялась Полина-Алина. — Тебя никто не спросит. Петя ответил бы ей что-нибудь, продолжил дискуссию. Но кто-то крикнул: — Включите алкаша! Начали искать пульт. Вадик залез на стул и с чувством, с толком, с расстановкой, а, главное, очень похожим заплетающимся языком произнёс: — Дорогие… россияне! Но пульт нашёлся, и включили настоящего Ельцина. Все затихли, чтобы послушать, чего «нового» старикан наплетёт в этот раз. А потом, под бой курантов, все вдруг начали суетиться, писать записки с желаниями и сжигать их. Петя наблюдал за ними со смесью интереса и раздражения. Но тоже загадал желание, правда бумаге его не доверил. Выпил вместе со всеми. И, как только отставил рюмку в сторону, его шею обвили женские руки и мягкие губы прижались к губам.