Однажды мир прогнётся под нас

— Проверь карманы! — крикнула мать с кухни. — Я твою куртку постираю! Ладно хоть предупредила! Петя подорвался с места и сдернул куртку с крючка. Могла ведь и сама всё выложить. Или постирать так. Петя вытряхнул ключи, мелочь и перчатки. Достал шарф из рукава. Воровато оглянулся и перепрятал сигареты в рюкзак. Во внутреннем кармане лежало ещё что-то. Петя сунул руку поглубже и достал кассету в коробочке без подписи. К ней прилипла купюра в сто тысяч, которую Петя всегда носил с собой на всякий пожарный. Он убрал деньги в рюкзак и нахмурился, разглядывая кассету. Как он мог забыть про подарок Вадика аж на целый месяц? Подрагивающими руками Петя воткнул кассету в магнитофон. Глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем нажать на «плэй». Зная Вадика, можно было ждать чего угодно. Он надеялся сразу узнать песню, группу и понять, что Вадик хотел своим подарком сказать. Музыка стала их тайным языком. Непохоже было, что Вадик так же общался с кем-то ещё. Может, не хотел. Может, остальные его друзья не были так же подкованы в русском роке. Но первая песня на кассете оказалась для него загадкой… До поры до времени. — Чего это ты Аллегрову решил послушать? — спросила мать, возникая в дверном проёме. В руках у неё был нож с налипшими картофельными очистками. Петя покачал головой, едва сдерживая улыбку. Вот сукин сын… — Вадик подарил, — объяснил он. — Хороший мальчик этот твой Вадик. Позвал бы его в гости как-нибудь. Да хотя бы сегодня. А то ты его родителям надоел уже небось смертельно. — Мам, он один живёт. И если тут кто-то кому-то и надоел, то это он мне. Петя потянулся, чтобы выключить магнитофон, но мать качнула ножом. — Оставь! Дай хорошую музыку послушать. И ушла обратно на кухню, напевая себе под нос: — Я тучи разгоню руками… Петя вздохнул. Надо было убраться в зале и в коридоре. Но, для начала, позвонить Вадику и от души его поблагодарить. Петя перетащил магнитофон поближе к телефону и набрал номер. И, когда Вадик снял трубку, поднес динамик к магнитофону и некоторое время держал так. Насытившись маленькой местью, Петя наконец заговорил. — Алло. — Долго ты решался, — засмеялся Вадик на том конце провода. — Из головы совсем вылетело. — Лучше поздно, чем никогда. Так как тебе подарок? — Иди ты, — усмехнулся Петя. — Зато ты заслужил приглашение в гости от моей мамы. Он прикрыл трубку рукой и крикнул: — Мам, ко скольки Вадика звать? — Часам к четырем! Петя повторил это Вадику. — Ооо, мы уже с родителями знакомимся? Наши отношения развиваются так быстро… — тоненьким голоском пропищал Вадик. Петя закатил глаза. — Помойся хотя бы, всю квартиру мне провоняешь. — Придурок. — Вонючка. — Жди, блять, — сказал Вадик и повесил трубку. Вот и поговорили. Петя вернулся в комнату и лёг, приводя мысли в порядок. Подарок Вадика был дружеской подколкой и значил именно это. Но, в то же время… Это было напоминанием о том дне, когда им не хотелось разлучаться и они искали способы этого не делать. И нашли, чёрт побери, нашли. Так что кассету Петя не выключил и мужественно дослушал до конца. Ради мамы и ради своих воспоминаний. *** — Петя сказал, ты живёшь один. А где твои родители? — спросила мать у Вадика. — Мам, — буркнул Петя. Он этой темы никогда не касался, чувствовал вокруг нее напряжение. Если Вадик однажды захочет, он сам расскажет. — Выпнули из семейного гнезда, — улыбнулся Вадик скромно. — Я жил с бабулей, помогал ей. Потом её не стало, и теперь вот один. Мама и отчим решили, что я уже большой и должен учиться самостоятельности. Петя нахмурился и уставился в свою тарелку. Вадик не врал, но Пете что-то в его ответе совсем не нравилось. — Я считаю, что это правильно, — продолжала мать как ни в чём не бывало. Она не чувствовала напряжения. Не знала Вадика настолько хорошо. — А я всё жду, когда этот товарищ наконец станет взрослым, — продолжала она, кивая на Петю. — Я взрослый, — пробурчал он себе под нос. Повзрослее тебя, подумал он раздражённо. — Конечно, конечно. Только не обижайся, — ответила мать. Незло. Но с сарказмом. Какого хуя она делает? Пальцы сжались вокруг вилки. Петя проткнул кусок картошки и засунул себе в рот, едва не поцарапав губу, таким резким вышло движение. — И в чём это проявляется, скажи пожалуйста? — спросил он. Тон его был убийственно спокойным. Он долго тренировал этот тон и использовал его только в разговорах с матерью. Петя поднял взгляд. Мать вымученно ему улыбалась. — Я скажу, а ты сейчас психовать начнешь. Ешь давай, бука, и не смущай своего друга. Как изящно она избегала конфликта при посторонних. Если бы Вадика здесь не было, она бы уже бесилась. — Не начну, — пообещал Петя. — Чтобы повзрослеть, мне сначала нужно узнать, в чём моя проблема. Так? И как же я узнаю, если ты не говоришь. Вадик под столом положил ладонь ему на колено и легко сжал. — Не истери, — пробормотал Вадик тихо. Петя не стал скидывать его ладонь. Но и совету не внял. — Пообещай не обижаться, — попросила мать, всё ещё не снимая улыбки с лица. — Не буду. — Ты эгоист. Никогда ни о ком, кроме себя, не думаешь. Это, конечно, отчасти наша с папой вина. Мы тебя разбаловали, вырастили капризным. — Ах, вот оно что… Что-нибудь ещё? — Хватит серчать, сам спросил, — фыркнула она. — Конечно сам, — криво улыбнулся Петя. — Люблю узнавать что-нибудь новое каждый день. О себе, о других… Вадик, как там у Даши дела? Давно ее не видел. Остаток ужина прошёл нормально. Спасибо Вадику, который балаболил о чём-то и полностью перетянул на себя все внимание. — Спасибо, мам. Всё было очень вкусно, — сказал Петя наконец, отодвигая пустую тарелку. — Да, Мария Юрьевна, — добавил Вадик. — Правда вкусно, спасибо за приглашение! Он бы ещё что-нибудь добавил, но Петя схватил его за запястье и поволок в коридор. — Мы пойдём погуляем, погода хорошая. — Хорошо. Удачно вам погулять. На улице было темно, хоть глаз выколи. И погода, судя по прогнозу, была так себе. Пока Вадик обувался, Петя вернулся на кухню. — Я бы предложил помочь с посудой. Но я такой эгоист, что даже об этом не подумал, — сказал он. Мать вздрогнула. И посмотрела на него. Снова с этой дурацкой усталой улыбкой. — Ты обещал не обижаться. — А ты обещала не бухать, — сказал Петя. — Чего ты ожидала? Яблочко от яблони. Он думал, что болезненное выражение на её лице принесёт хоть каплю удовлетворения. Но стало только гаже. *** — Всю жизнь я только и делаю, что скачу вокруг неё. Что маме нужно? Что мама хочет? Как маме помочь? И я эгоист. Я! Петя со злостью пнул ледышку. — Знаешь, что случилось после того, как отец умер? Когда мне всё-таки удалось вернуться домой? Да ничего! Она даже не поговорила со мной. Не спросила, как я. Да, он был её мужем, но и моим отцом тоже, разве нет? Петя утёр слёзы рукавом осенней куртки. От холода она спасала ещё хуже, чем зимняя. Но он на это внимания не обращал. — Мне никто ничего не объяснил. Папа умер — вот и все. Почему умер? Как умер? Где его похоронили? Что мне теперь без него делать? Думаешь, она потрудилась хоть слово мне сказать? Куда там! Рот был занят дешёвым вином и этими сраными сигаретами. Только через год я осмелился спросить у дяди, и он всё мне рассказал. Петя перевёл дух. Вадик молча шёл рядом и ничего не говорил. Но Петя знал, что он слушает. — А знаешь, почему я эгоист? Потому что говорю ей нет, когда она заёбывает. Может устроить скандал из-за любой хуйни. «Петь, сходи за мороженным, пожалуйста», — передразнил он. — Думаешь, это просьба? Думаешь, можно отказаться? Но это ещё так, пустяки. Самый большой мудак я, потому что «не хочу входить в её положение». Она такая разнесчастная, вдова с ребенком на руках, у неё стресс, её раздражает её работа! А я не хочу входить в её положение. Это, значит, когда я говорю ей, что у неё проблемы с алкоголем. — А моя даже причин не ищет, — сказал вдруг Вадик, когда Петя замолчал, чтобы перевести дух. — Отчим пьёт, и она за ним. Семейное развлечение такое. Петя замер, глядя на Вадика. Тот тоже остановился. Криво улыбнулся. — Ты сейчас в сосульку превратишься. — Не хочу домой. — А ко мне хочешь? — Да. — Ну пойдем тогда. Когда они почти дошли, Петя спросил: — А они правда тебя из дома выпнули? — Выпнули… — усмехнулся Вадик. — Я сам свалил. Видел бы ты, что это за дом такой. Твоя хотя бы бывает трезвой настолько, чтобы убираться, вон, готовить, за собой следить. Я не говорю, что она хорошая мать. Но я видел, что бывает дальше. Лифт не работал и пришлось подниматься по лестнице. Петя немного согрелся. — Ты с ними вообще не общаешься? — Нет. Да и незачем. Им там хорошо, в своём вечном угаре. А мне тут хорошо, где меня никто не трогает. — Хотел бы я свалить туда, где меня никто не будет трогать… — сказал Петя. — Свалишь, как только возможность появится, — сказал Вадик. — А пока можешь ко мне приходить, когда захочешь. И на столько, на сколько захочешь. — Спасибо, — пробормотал Петя, пока Вадик ковырялся ключом в замке. — Пожалуйста, Паучок. — Ты всё-таки отреагировал как ребёнок, — заметил Вадик, устраиваясь на своём излюбленном месте подле дивана. — И это ты мне говоришь, — устало огрызнулся Петя. — Да, это я тебе говорю. — Вадик повернул к нему голову. — Потому что меня ты выслушаешь. Петя сложил руки на груди и отвернулся. — Я тебе всё уже объяснил. Она мало того, что говорила абсолютно несправедливо. Так ещё и перед тобой меня пыталась выставить Иванушкой-дурачком. — А ты на неё взял и очень уравновешенно по-взрослому наорал. Считаешь, это нормальная реакция? Петя заткнулся. — И ты думаешь, — добавил Вадик хитро, — кто-то что-то может сказать, чтобы я относился к тебе ещё хуже, чем сейчас? Петя не сдержал смешка и пихнул Вадика в плечо. — Иди нахуй. — Только после тебя. Петя снова замолчал. Вадик включил телевизор и начал щёлкать каналы. Ничего интересного не показывали. — Я извинюсь перед матерью, — решил наконец Петя. — Вот это поступок настоящего мужчины! — Вадик хлопнул его по руке. — А тебе почём знать? — едко спросил Петя. — По телику видел, — оскалился Вадик. — Я тебя сильнее раза в два. Не боишься меня выводить из себя? — Да видел я тебя «вне себя». Больше на бешеную кошку похож. Вадик фыркнул. Упёрся ладонями в диван, подтянулся и сел. — Чего ты добиваешься? — спросил он. Петя вздохнул и слез с дивана. Подальше от этого психа. — Мира во всем мире? — предположил он, точно не зная, как он должен ответить. — Я имею в виду… Тем, что дразнишь. Какой ты ожидаешь реакции? Тебе весело препираться? Он поднялся и сделал шаг по направлению к Пете. Тот отступил назад. — Ну да. Ты же такой юморист, живот болит от смеха, — ляпнул Петя беззаботно. Беззаботно не вышло. Все инстинкты говорили бежать, потому что Вадик что-то задумал. Но было интересно, что именно. Вадик приближался. Петя отступал. — Но ты не останавливаешься, даже когда я перестаю отвечать на твои подколки. Может, тебе нравится именно это? Играть с огнем. — Ты мне не навредишь, — сказал Петя твёрдо. Спина встретилась с гладкой поверхностью шкафа. — Не наврежу, — согласился Вадик. — Но всё равно боязно. Иначе ты бы от меня не бегал. — Так ты же истеричка, мало что ты… Вадик вскинул ладонь в воздух, обрывая Петю на полуслове. Он был так близко, что Петя чувствовал исходящее от него тепло. Сердце громко стучало в грудной клетке. Он чувствовал то ли прилив адреналина, то ли ещё чего. Он ждал следующего хода Вадика. Наслаждаясь неизвестностью. И боясь её. Вадик встал совсем вплотную, уперся руками по обе стороны от Пети. — Знаешь, что я сделаю? — спросил он. Петя закрыл глаза, не в силах выдержать зрительного контакта. — Ничего, — прошептал Вадик ему на ухо. И отстранился. Петя округлил глаза. Дёрнулся вслед за Вадиком, но потом одумался и отпрянул, ударившись затылком о шкаф. — Я перестану вестись на твои провокации, пока ты мне не скажешь, чего ты пытаешься добиться. Затылок болел. А ещё было обидно. Почему — не понятно. Раздразнил, понимаете ли, а теперь не будет вестись на провокации. Петя развернулся и захлопнул приоткрывшуюся дверцу шкафа. Она вновь открылась и едва не прилетела ему по носу. — Я не знаю, понятно? — процедил Петя сквозь сжатые зубы. — Мне просто нравится, когда ты… Он замер, подбирая слова. Вадик говорил, что ему нравится его смущать. Но сам Вадик не смущался в ответ на Петины подъебы. Злился? Тоже нет. Он… — Когда ты заводишься. Скрипнул пол. Вадик вновь приблизился. Протянул руку и закрыл злосчастную дверцу. Петя снова оказался к нему прижат. — Я не запорожец, чтобы заводиться, Паучок, — сказал Вадик. Петя видел их в искаженном отражении в дверце шкафа. Видел, как горят глаза Вадика. Или он сам это себе придумал? Он не чувствовал себя испуганным. Только по-странному взбудораженным. Петя коснулся ладони Вадика, которая всё ещё покоилась на створке. Нашёл вторую его руку. Обхватил пальцами запястье и потянул, вынуждая обнять себя. — И что… — Да помолчи ты, — оборвал Петя. — Меня уже много лет никто не обнимал так крепко, как ты обнимаешь. Никто не любил так искренне, как ты любишь. Вот чего я хочу. Так что помолчи и наслаждайся моментом, пока он не прошел. Вадик тяжело вздохнул ему в ухо. И без подсказки обнял второй рукой, крепче прижимая к своей груди. Наверняка это было странно. «По-пидорски», — мелькнуло у Пети в голове. Но Вадик ничего не говорил. Да и они давно договорились, что оба странные. И, может быть, тогда и не стоит мыслить ярлыками? Вадик поддержал его сегодня, когда ему было хреново. И держит снова. Это было всё, о чём Петя когда-либо мог просить.