Однажды мир прогнётся под нас

Настроение было хреновым с самого утра. Не хотелось никуда идти и ничего делать, а ещё — слушать слова о том, какие они молодцы, какие стали взрослые и как впереди их ждёт куча свершений. Горькая правда была в том, что не ждало никого и ничто, и Петя понял это, проснувшись среди ночи от появившегося вопроса: а что дальше? Он понял, что если задаст этот вопрос кому-нибудь, то в ответ услышит только сбивчивые попытки отделаться общими фразами. Потому что дальше — ничего. Он всегда хотел делать что-то полезное, но оказался лицом к лицу с фактом, что на «полезном» он не проживёт. От этого было горько и мерзко. И на последний звонок идти не хотелось. Но мать всё равно растрясла его, отправила умываться и завтракать, пока выглаживала стрелки на новеньких брюках, а потом сама его расчесала. А ещё впихнула ему в руки отцовский пиджак. — А это откуда? — спросил Петя подозрительно. Пиджак был хороший, почти неношеный. С папиной смерти прошло уже много лет, и некоторые годы дались совсем тяжело. Мамино подвенечное платье уже давно продали. А пиджак вот, висел у него на руке, чудом спасённый от моли, пыли и затхлости. — Знала, что пригодится, — сказала мать, поджимая губы. — Только ты поосторожнее. Может, ещё и жениться в нём будешь. Петя в этом сильно сомневался. И в том, что он вообще будет жениться, и в том, что если и будет, то у него не будет денег на новый пиджак. Но всё-таки промолчал. Примерил. Отец в молодые годы был мужчиной статным, не то что Петя. Но выбирать было не из чего. В школе на него нацепили красную ленточку «выпускник». Она всё время спадала, и Маша приколола её Пете к плечу маленькой булавочкой. Булавочка кольнула кожу, и это был ещё один повод расстроиться из-за последнего звонка. — Я так волнуюсь, — поделилась с ним Маша, поправляя завитые локоны. Она была в белом фартуке, но она была одной из немногих — другие девчонки нарядились кто во что горазд. Мальчики были в широких брюках и с выражением крайней степени муки на лице. Многие были в кедах, и Петя мысленно укоризненно хмыкнул матери, которая ему обуть кеды запретила из-за того, что «все ребята в ботинках придут, один ты как дурак будешь». Перед последним звонком собрали классный час, на котором им один последний раз сказали, какие они неотёсанные дебилы. Правда, сегодня — с улыбками и в мягкой форме. Петя продремал весь классный час, очнулся, когда Веном хлопнул его по плечу и сказал, что пора идти. Их вывели из класса и оставили в коридоре перед спортзалом, наспех переделанным под актовый зал. Внутрь заходили в строго определённом порядке. Для каждого класса мелом на полу было обозначено место. Девчонок выстроили впереди, а парням, которых не было видно за бантами и пышными причёсками, пришлось вставать на скамеечки. Так Петя оказался рядом с Гарри, который выглядел таким же кислым, как и всегда. Машу разлучили с ними ещё до начала «официальной части» — она снова была главной звездой мероприятия. Петя поискал её глазами среди толкучки и слабо улыбнулся, когда она перехватила его взгляд. Выпускники увлеченно шептались. А Петя зевал. Он хотел домой и спать. Может, встретиться с Вадиком чуть попозже. А может, и проваляться весь день и никуда не ходить. Когда все собрались, слово дали директрисе. — Дорогие ребята! За перешёптываниями слышно её было плоховато. Кто-то сыграл пару громких нот на пианино в углу, призывая к тишине. — Спасибо, — сказала директриса. Прокашлялась и начала заново: — Дорогие ребята! Позвольте поздравить вас в этот чудесный майский день. Вот вы и стали совсем взрослые. А впереди у вас… Почти всю остальную речь Петя пропустил мимо ушей. Он мог не слушать её и знать, что она скажет. Почему-то было неприятно. Может быть, он просто был сегодня ворчливым. Может, не чувствовал торжественности момента. Чей-то папа принёс видеокамеру и теперь ходил между рядами родителей, крутясь во все стороны, чтобы обязательно заснять всё-всё. Когда директриса закончила говорить, право первой песни предоставили хору первоклассников. Петя удивился тому, какие они маленькие. Неужели и сами они — здоровые лоси, что мальчишки, что девчонки — тоже когда-то были настолько маленькими? Первоклашки глазели на них во все глаза. И, наверное, думали что-то вроде «неужели и мы когда-нибудь будем такими большими?» «Будете», — ответил им Петя мысленно. У них впереди был сложный и тернистый школьный путь. А у него, к добру или к худу, этот путь заканчивался. — Детство, детство, ты куда бежишь? Детство, детство, ты куда спешишь? — вопрошали малыши. — Не наигрался я ещё с тобой. Детство, детство, ты куда, постой. Петя невольно улыбнулся. Смешные они были, эти детишки. Кто-то уже был маленькой звёздочкой и сиял на весь зал. Кто-то испуганно прятался за спины одноклассников. — А я хочу, а я хочу опять, — подпел он беззвучно себе под нос, — по крышам бегать, голубей гонять. Подумал на минуточку о том, что бы было бы, вернись он и правда в детство? Появившаяся было улыбка погасла, когда он вспомнил о том, сколько несчастий пережил. Нет уж, оставьте ему здесь и сейчас. После песни были стихи. Тут уже даже самые суровые его одноклассники расчувствовались и смущённо улыбались, пряча глаза. Девчонки в первом ряду едва не плакали. Папаша с камерой потревожил их стройные ряды, выбирая ракурс, чтобы снять первоклашек. — Мои хорошие! — услышал Петя и повернулся в сторону их классной руководительницы, старенькой математички. — Как много мне хочется вам сказать, и как мало я в конце концов скажу. Вы такие молодцы. Такие умные, красивые, добрые ребята! И такие взрослые! Вроде бы только у Варюши портфель был — в два раза больше её самой… Упомянутая Варя втянула голову в плечи. Остальные беззлобно рассмеялись. — А Петя с Машей везде ходили за ручку и боялись на секунду разлучиться. Пришло их время краснеть. Так как Маша была в стороне, у пианино, все повернулись к Пете. Правда, долго он в центре внимания не был. — А у Лизы, помните, были карандаши цветные, а она их в парке забыла… И весь класс тогда ходил искать, и ведь нашли!.. А Юра… Учительница всхлипнула и утёрла выступившие на глаза слёзы. Теперь уже всем было скорее грустно, чем смешно. Но Петя видел по их глазам, это была светлая грусть. — А Юра записки Алёне писал. И мне их носил, чтобы я ошибки исправляла. Ты помнишь, Алён? — Они до сих пор у меня в тетрадке лежат, — сказала Алёна. — А Коля котят и щенят на улице подбирал и под лестницей их прятал, — донёсся голос из толпы. — А Катя у сестры бижутерию таскала в пятом классе и говорила, что ей это жених заграничный подарил, — подхватил кто-то. По залу прокатился смешок. Катя тоже смеялась. — А у Эдика мама работала на шоколадной фабрике, и на его день рождения всегда самые вкусные конфеты ели! — Точно. А фантики от них всегда Юля собирала, и они с мамой украшения новогодние из них делали! Так они и переговаривались, вспоминая маленькие милые детали о каждом. Петя чувствовал себя очень странно. Он всё это тоже помнил, но здесь и сейчас не испытывал никаких сильных чувств к их общему школьному прошлому. Да, бывало хорошо, бывало плохо... И что теперь? Это жизнь. Ему стало немного стыдно. Он видел, как менялись лица его одноклассников, видел улыбки на их лицах, как обещания того, что они будут скучать. А про себя знал, что он скучать не будет. Разве что по Маше, но она ведь никуда не денется... Некоторые учителя плакали. Их классная руководительница сказала сквозь слёзы: — Мне бы хотелось, чтобы школьные годы остались у вас в памяти как светлая и беззаботная пора. По крайней мере, мы со своей стороны сделали всё, что могли, чтобы это было именно так. Петя прикусил язык. Хоть он и не плакал, но эти слова задели его за живое. Ведь и правда. Учителя сделали для них всё, что могли. И не их вина, что почти всё это уйдёт в пустоту. После выступили классные руководители других классов. И, наконец, пришло Машино время блистать. Ей вручили микрофон. Она скромно улыбнулась куда-то в толпу и сжала его дрожащими пальцами. Прокашлялась в сторону. Видно было, что она тоже пару минут назад плакала. Но что она всегда умела, так это быстро брать себя в руки. Поэтому, когда вновь ожило пианино, Маша счастливо улыбнулась и запела. В юном месяце апреле В старом парке тает снег, И весёлые качели Начинают свой разбег. Петя разглядел среди сидящих свою маму рядом с Машиными родителями. Его мама подозрительно тёрла глаза. Тоже, что ли, плакала? Она почувствовала на себе его взгляд и подняла голову, неловко ему улыбаясь. Плакала. Было бы с чего. Петя мысленно фыркнул и снова повернулся к Маше. Позабыто всё на свете, Сердце замерло в груди, Только небо, только ветер, Только радость впереди. Когда он снова повернулся к толпе родителей, он вдруг увидел у дальней стены Вадика. Тот стоял, криво улыбаясь, и время от времени вытирал слёзы с щёк. Ещё один. С Вадиком было что-то не то. Петя долго хмурился и разглядывал его, прежде чем понять: тот был одет очень странно! Светлые брюки и светлая рубашка с коротким рукавом. До этого момента Петя даже не подозревал, что у Вадика в шкафу могло водиться что-то подобное. Но светлые цвета Вадику шли... Петя даже залюбовался на сильные руки и широкие плечи и, пока песня не закончилась и их не выгнали во двор запускать шарики, всё смотрел и думал о всяком... *** Вадик положил ладонь ему на шею и прислонился лбом ко лбу. — Какой ты сегодня красивый, — тихо сказал Петя, борясь с дурацкой улыбкой. — Я красивый? Ты себя сегодня видел? Такой взрослый! Они отстранились друг от друга, и Петя всё же почувствовал, что проиграл. Улыбка растянулась от уха до уха. — Просто непривычно видеть тебя… Ну, не в чёрном и не в синем, и не… Он втянул носом воздух. — И не пахнущим пивом, — закончил он. Вадик прищурился и сказал: — Сегодня радуйся… А завтра огребёшь. — О, ну, тогда я оторвусь сегодня по полной, раз уж всё равно огребать! — Вадик, какой ты нарядный! — Донеслось у Пети из-за спины. Вадик посмотрел через его плечо и улыбнулся. — Ну так, тёть Маш, такое событие. — На свой последний звонок он наверняка пришел в спортивном костюме, — подъебал Петя. — На свой последний звонок я вообще не ходил, — ответил Вадик. — Кому я там сдался? Петя прикусил губу. Он посмотрел на мать, но та сделала вид, что не заметила неловкости. — Встаньте-ка поближе, мальчики. Я вас сейчас из фоторужья щёлкну. А потом побегу на работу, а то уже пора. Петя только и успел, что закатить глаза, когда лапища Вадика оказалась у него на плече. — Мам, а это обязательно? — спросил он. Но та уже расчехлила мыльницу и отходила, чтобы они с Вадиком попали в кадр. Петя натянуто улыбнулся, когда фотик щёлкнул первый раз. А потом губы Вадика прижались к его щеке. — Не будь букой, — шепнул тот. — Где улыбка, о которой я думаю каждый день? Потом, когда Петя будет смотреть проявленные фотографии, он обнаружит, что почти на всех кадрах щёки у него почти такие же красные, как лента «выпускник» на груди. *** Вадик прищурился и вдруг поменялся в лице. Петя повернулся, проследив за его взглядом. — Что? — спросил он. — Кого ты увидел? Вадик отвёл взгляд. — У тебя музыку тоже Елена Владимировна вела? — Нет, но она как-то раз у нас замещала. Единственный урок музыки, который мне понравился. Вадик смущённо улыбнулся и кивнул, пряча глаза. — Да, она… Щёки его порозовели. — Пошли, поздороваемся, — предложил Петя, когда понял, что продолжать Вадик не собирается. — Ой, да она меня уже и не помнит, наверное, — отмахнулся Вадик. — Просто… Она всегда так по-доброму со мной обращалась. Пятерки мне даже ставила. Петя почувствовал, как что-то гложет его изнутри. — Может, всё-таки подойдём? Вадик помялся и кивнул. — Хоть «здрасьте» скажу, — пробормотал Вадик, будто оправдываясь. Учительница заметила их ещё издалека. — Какие люди! — всплеснула она руками. — Не Вадим ли это Вилонов? Вадик замер, прикусив губу. Неловко улыбнулся. — Здравствуйте, — тихо сказал. — А я тут… — К другу пришел на праздник? Молодец, молодец! Елена Владимировна тепло улыбнулась. — Мой лучший ученик за все годы преподавательской деятельности, — сказала она простодушно, обращаясь к Пете. Вадик издал смешной звук — то ли хихикнул, то ли фыркнул — и уставился себе в ноги. — Практически идеальный музыкальный слух! Сколько раз говорила — запишись в кружок, займись вокалом. Но нет, ему интереснее было из рогатки стрелять. Говорила она это без упрёка, всё так же улыбаясь. — К сожалению, Вадику не только вокал был неинтересен. Петя услышал неприятный знакомый голос. Все трое повернулись к подходящей русичке. — Вместо всех уроков то из рогатки стрелял, то за гаражами курил, то окна в соседних домах разбивал. Тон её тоже был вроде бы дружелюбный, но к губам приклеилась гаденькая улыбочка. Петя напрягся. — Ну, Жанна Александровна, что вы на мальчика, — смущенно сказала Елена Владимировна. — Там возраст такой был, хулиганистый. Никому учиться не хотелось. Смотрите, какой красавец вырос, зато! Сразу видно, серьёзный человек. Правда, Вадик? — Вроде того, — пробормотал он. — Из рогатки больше не стреляю, это точно. И пою понемногу… Петя, вон, пообещал для меня песню написать, а я музыку сочиню. — О! — вдруг воскликнула Жанна и просияла. — Значит, ты и читать наконец научился? Вадик замер, приоткрыв рот. — Жанна! — попыталась осадить её другая учительница, но Петя успел первым. — Не вашими стараниями, — бросил он ей в лицо. Он не осознавал, что вышел вперёд, заслоняя Вадика от русички, пока тот не дёрнул его за плечо. — Не груби, — сказал Вадик тихо. — До свидания, приятно было снова повидать родную школу. Петя не успел ничего добавить, Вадик уже утащил его прочь, не слушая, что говорили им вслед. — Хочешь, домой пойдём? — спросил Петя мягко, когда они ушли достаточно далеко от основной массы народа. — Вот ещё. Чтобы одна сука злобная тебе испортила праздник? Вадик вымученно улыбнулся. Пете хотелось выть от того, что секунду назад Вадика хвалили, и он был такой смущённый и открытый, а потом пришла эта Жанна — и вот. Петя приблизительно представлял, что могло твориться сейчас у Вадика в голове, и ему это не нравилось. — Пошли хоть покурим, — предложил он. За гаражи они не пошли, там уже было полно народу. Вместо этого обогнули школу и встали у подъезда ближайшего дома. Вадик был грустным и задумчивым. Петя подумал, что отдал бы все праздники мира, лишь бы Вадику было хорошо. Его грусть ощущалась как собственная. От его боли было больно самому. — Я умею читать, — сказал Вадик. — Она наврала. — Я знаю, — ответил Петя и коснулся его руки. — Я просто… Я не знаю… Вадик фыркнул и посмотрел в сторону. — Я не люблю этого делать. Я бы, может, и читал там всякие книжки и всё такое, как ты, но… Устаю я, типа. Голова как чугунная становится. Как вы так легко это делаете? Как будто все вокруг какой-то секрет знают, а мне не говорят. Вадик помотал головой, раздавил окурок и взял новую сигарету. Петя молчал. Вадик продолжил: — Мне много времени надо, чтобы что-то прочитать. Нет, ну там всякие вывески на магазинах — это обычно проблем нет, конечно. Но вот когда несколько строчек уже, иногда как будто всё плывёт. Буквы путаются. Хер знает. Дадут какую-нибудь контрольную, бывало, в школе. Все уже всё решили, а я только понять пытаюсь, чего от меня хотят. Ну тупой я, что с меня взять? — Вадик… — А уж от руки написанное я сроду не прочитаю. Я свой почерк, бывает, разобрать не могу, ну там диктант какой-нибудь надо было на ошибки проверить, я читаю — и как будто вообще какой-то бред написал! Начинаю исправлять, начеркаю всего… А мне Жанка двойки ставит. Ты, говорит, хуже всех справился. Он моргнул и обнял себя за плечи. Сигарета тлела, зажатая между пальцами. — Вадик. — Просто… Если ты тупым родился, как это исправить-то можно? Мать меня раньше пилила: ты хулиган, ты неуч… А как это изменить — не говорила. И в школе не говорили. Может, ты знаешь? Петя прислонился к его боку. — Если б ты тупым был, тебя бы это и не волновало, — сказал он тихо, пытаясь поймать взгляд Вадика. — То, что ты мне описал… Вадик, это ненормально. Тот помрачнел, и Петя спохватился. — Я не в том смысле! Просто… Он сглотнул, собираясь с мыслями. — Я не врач, чтобы диагноз ставить. Но это на дислексию похоже. Это нарушение такое. Читать тяжело. Я читал когда-то об этом, но в подробности не вдавался. Он пожевал губы. — Это встречается иногда. У детей сразу видно вот, как ты описал — читают и пишут с трудом. Обычно их нужно чуть по-другому обучать. — Это в спецшколе, что ли? — спросил Вадик резко. — Нет, конечно. Это и учитель, наверное, может сделать, или родители дома. Ну или к специалисту какому водить. Это как… Ну вот я букву «Р» не выговаривал, и меня к логопеду водили. Зачем тут спецшкола? И как никто за столько лет не заметил и не догадался? А потом осознание ударило его горько и больно: всем было похуй. И мамашке его полоумной, и отчиму-алкашу, и учителям в школе. Всем было похуй на Вадика, никто ничего для него не делал, его только бесконечно пилили и унижали. Пете хотелось рычать и кусаться. — Так это не я виноват? — уточнил Вадик. — Не ты. — Бля. Он выдохнул дым и закрыл глаза ладонью. — И не тупой ты, сколько раз тебе повторять. Нет, ну, тупой, конечно, но в другом смысле. — Спасибо, — сказал Вадик. Петя подумал, что это язвительное «спасибо», но когда поднял голову, увидел, что тот был очень серьёзен. — С тобой все кажется таким правильным, — добавил Вадик тихо. — Ну… Как будто раньше всё было не так, а ты пришёл и все становится как надо. Вот тут. Он постучал по виску. — Я тут ни при чём, — сказал Петя. — Может быть, это просто не я один взрослею? — Может быть. Но благодаря тебе мне самому с собой жить легче. Раньше вообще каюк было. — Я могу сказать то же самое. Они немного постояли рядом, задевая друг друга то локтями, то бёдрами. — Там, наверное, уже начались поздравления учителей, — сказал Петя. — Мы опоздали? — Да не страшно. Можно проскользнуть по-тихому. Вадик задумчиво закусил губу. — А там все учителя будут? — Мы можем не ходить, если Жанну не хочешь видеть. Она там будет. — Да не в этом дело. Я кое-что придумал. Он одним прыжком соскочил с крыльца и протянул Пете руку. — Пойдешь? — Мне же это не понравится, да? — спросил он безнадежно, но руку принял и безропотно последовал за Вадиком. Черный ход в весеннее время всегда был открыт — через него учеников водили к кладовой с граблями и лопатами для уборки территории. Вел черный ход в коридор, где располагались кабинеты завуча и директрисы. Но никого из них сейчас не было, поэтому Вадик и Петя без проблем проскочили незамеченными. По пустым коридорам они пересекли первый этаж и завернули в нужное крыло. Кабинеты стояли открытые. Вадик сунул голову в нужный кабинет и подал Пете знак следовать за ним. — Подложим Жанне кнопку на стул? — спросил Петя, замерев в дверном проёме. Вадик широко улыбнулся. — Ага. И доску воском натрём. Я уже делал, скукота. У меня на уме кое-что повеселее. Петя не успел одарить Вадика подозрительным взглядом — его сгребли в медвежьи объятия. Влажные губы прижались к шее. — Ты чего? — пискнул Петя. Вадик не ответил. Задышал часто через нос. Втянул его в кабинет и захлопнул дверь. Вадик попытался развязать узел на его ленточке, а когда не смог, попытался стянуть её через голову. Хлипкая булавочка не выдержала его богатырской силы и отлетела. — С ума сошел? — возмутился Петя. — Папин пиджак порвёшь! — Так давай его снимем, — хитро улыбнулся Вадик. Петя глянул вниз — пуговицы на пиджаке уже были расстёгнуты, а рубашка выправлена из штанов. И когда Вадик только успел? — Стой, стой, стой! Ты прямо здесь хочешь? А если кто-нибудь зайдёт? — Да все на поздравлении. — А вдруг? Нет, Вадик, я не буду так рисковать. Можно же до тебя дойти… Вадик вздохнул и отступил от него. — Заебал ныть, — сообщил он. — А если дверь запрём? — Так ключа нет, да и… — Ты мне желание ещё должен, вообще-то, — сообщил Вадик. — Я забыл, — пробормотал Петя. На самом деле ничего он не забыл, он часто думал об этом, и от одних только мыслей ему становилось так горячо, что частенько приходилось запираться в ванной и спускать по-быстрому. Иногда запираться было негде, и тогда было совсем худо. Вадик подпёр дверь изнутри стулом. — Доволен? — спросил он, оборачиваясь. Надвинулся на Петю. Тот немного отступил. — Молодец. Хорошо придумал. Сколько ещё у тебя скрытых талантов? — Достаточно. Умею во рту черенки от вишни в узелок завязывать. Петя облизнул губы. Щеки жгло. — Так вот почему Даша с таким чмом, как ты, встречалась, — догадался он. — Ты ща за базар-то ответишь, — рявкнул Вадик, но Пете почему-то было не страшно. — Ты забыл кое-что, — сказал он, когда Вадик приблизился, оттесняя его к учительскому столу. — Что? — выдохнул Вадик ему в губы. Задница упёрлась в край стола. Петя приподнялся и уселся на него, отодвигаясь от Вадика. — Задать настроение. Вадик замер, пристально глядя на него. На лице отражался весь мыслительный процесс. Наконец он хмыкнул и криво улыбнулся. — Сегодня хуже, чем вчера… Петя приподнял бровь. Упёрся ладонями в грудь Вадика, когда тот обхватил его руками. — Всё задом наперёд. Опять жара, жара, жара… — Вадик потёрся носом о его шею. Поднял голову, встретившись с Петей взглядом. — Достаёт. Петя песню узнал. И вовсе не из-за того, что как одержимый переслушивал по кругу все рок-группы, что так или иначе были связаны для него с Вадиком. Вадик ткнулся носом ему в щёку. Поцеловал. — И одинокая мигрень, подруга дней моих… Широкие ладони оказались на спине. Петя прогнулся в спине, подаваясь ближе. — …меня любила целый день за двоих. Он впечатался грудью в грудь Вадика, едва не падая со стола. Его удержали на краю. Ладони забрались под рубашку. Было щекотно. А ещё очень и очень горячо там, где Вадик его касался. — Я поцелую провода, и не ударит меня ток, — напел Вадик шёпотом. Немного отстранился, скользнул губами по шее. — Заводит молния меня… Как жаль, что я её не смог. По небу ангелы летят, в канаве дьяволы ползут. И те, и эти говорят: Ты нам не враг, ты нам не друг... Вадик опустился на колени между его разведенными ногами. Положил ладони ему на бёдра. — Достаточно настроения? — спросил он, заглядывая в глаза. — Да. Всегда мечтал, чтобы мне отсосали на тетрадках… — Петя чуть повернулся и заглянул за спину, — 7 «Б» класса. Вадик рассмеялся и уткнулся лбом ему в колено. Его рука легла Пете на ширинку. — Тогда сегодня твоя мечта исполнится! — радостно оповестил Вадик. Молния брюк скользнула вниз. Вадик не стал особо его раздевать, только оттянул резинку трусов и запустил туда руку. А потом быстро подмигнул Пете и поднырнул под полы его рубашки, скрываясь из виду. Петя почувствовал его тёплый рот на себе. Вцепился в край стола. Просто так, на всякий случай. — Ты там живой? — спросил он. В ответ Вадик сжал его ладонью, и Петя подавился следующими словами. Язык у Вадика и впрямь работал хорошо. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не исторгнуть из себя ничего громче вздохов. Всё-таки, они были на первом этаже. И, хоть на окнах были занавески, не факт, что их нельзя было увидеть с улицы. Зубы задели нежную кожу. Петя вздрогнул и пробормотал: — Только не откуси… С звонким влажным шлепком Вадик выпустил его член изо рта и отстранился. — Ты, бля, помолчишь, может? — спросил он недовольно. — Я в тот раз тихо стоял. Щеки у него были красные, а губы блестели от слюны. — А чё ты разнервничался? — Ты домой щас пойдёшь. Петя закрыл рот на невидимый замок и выбросил ключ. Вадик ещё разок огрызнулся на него «для порядку» и вновь вернулся к своему занятию. Это было… Приятно. И мокро. — Сладко? — не удержался Петя, когда Вадик принялся облизывать его, как леденец. И тут же прикусил язык, потому что Вадик мог и обидеться, и уйти прямо сейчас. И, когда с громким «да ты заебал» он поднялся на ноги, Петя подумал, что сейчас так и будет. — Заноза в жопе, — выругался Вадик, хватая его за локти и стаскивая со стола. — Расселся тут, блядь, как царь, и выёбывается. Он сел на пол, уперся спиной в ящики стола. — Теперь я посижу. Руки на стол и ноги разведи, — скомандовал он. Петя сделал, как было велено, оказавшись в не самой удобной позе. — Так? — спросил он. — Ближе, — сказал Вадик. Он положил руки Пете на бёдра и притянул к себе. Приспустил штаны и взял его член в руку. Петя тяжело вздохнул. Прогнулся в пояснице. Желание шутить отпало. Особенно, когда почувствовал губы Вадика вокруг головки. Тот выдохнул, дыхание защекотало кожу. Вадик коротко простонал. Петя дёрнулся было, чтобы толкнуться глубже, но Вадик удержал его за бёдра. Сам подался вперёд, прикрыв глаза. Отстранился, практически выпуская изо рта. И вновь вобрал. Он сам задавал темп. Неторопливый. Дразнящий. Его руки блуждали по бёдрам и оказались на заднице. Петя прикусил губу. Он так сильно зажмурился, что перед глазами плясали яркие пятна, похожие на бензиновую плёнку на луже. Вадик тяжело дышал. А у Пети колени подкашивались. Он тяжело рухнул сначала на предплечья, а потом, когда почувствовал приближение оргазма, и вовсе ткнулся лбом в чью-то тетрадь с лошадкой. Лошадка смотрела на него грустными и умными глазами, будто спрашивая, как он дошёл до жизни такой. Ответа у Пети не нашлось — пальцы Вадика коварно пробрались между ягодицами и двигались то вокруг анального отверстия, то к яйцам, и в обратном порядке. Однажды, подумал Петя. Не сегодня, но однажды. Это было последнее, о чём он смог подумать. Все мышцы напряглись. Он привстал на носочки и, когда наконец достиг пика, расслабленно шлёпнулся на пятки. Вадик закашлялся с его членом во рту и сильно шлёпнул по заднице, заставляя отойти. Петя собрал последние силы и отполз, переводя дыхание. Вадик рванул на себя верхний ящик, достал из него какую-то бумажку и сплюнул в неё. — Я чуть не подавился, — пожаловался Вадик хрипло. — Сколько ты это всё в себе копил? Ты вообще, что ли, не дрочишь? — Нет, конечно, всё для тебя берегу, — слабо огрызнулся Петя. Он почти пришёл в себя. Настолько, чтобы выпрямиться и стоять почти ровно. — А если это было что-то важное? — спросил он, кивая на бумажку в руке Вадика. Тот расправил листок и нахмурился. Петя замер, тяжело дыша. Смотрел, как глаза Вадика бегают по строчкам. — Заявление, — сообщил он наконец. Петя подошёл ближе и заглянул ему через плечо. Почерк у Жанны был крупный, красивый и разборчивый. — Ага. — Прошу… Хм… Пре?.. — Вадик запнулся. — Да ну нахуй. — Да чё ты психуешь. Головой подумай: что в заявлении просят? — Уволить к хуям? — Я не вижу тут слов «к хуям». Вадик фыркнул и усмехнулся. — Это заявление на отпуск, — сказал он наконец. Петя поцеловал его в шею. На губах остался солоноватый пот. — Ну, видишь. А говоришь, рукописный текст разобрать не сможешь. — Так я только слово «отпуск» увидел и догадался. — Беглое чтение примерно так и работает. Вадик скомкал заявление в руках. — Значит, останется Жанка без отпуска, — сказал он. — Пошли-ка отсюда. Кажется мне, скоро люди подтянутся. А ты выглядишь точно так же, как когда порнуху впервые в жизни увидал. *** Маша поймала их на улице. — А вас чего на поздравлении не было? — Да опоздали. А потом постеснялись заходить, — ответил Петя, когда она подошла и чмокнула его в щёку. — А где Гарри? — Домой уехал с отцом. Не знаю, попадёт ли он на дискотеку. Папа у него строгий очень, говорит, что к экзаменам надо готовиться, а не на танцульках гулять. — Ой, и не говори, — вздохнул Вадик. — То же самое этому вот талдычу. Петя закатил глаза и показал Вадику средний палец. — А вы-то на дискотеку пойдёте? — спросила Маша. Она обняла Петю за шею и положила голову ему на плечо. — Ну куда же я денусь, — усмехнулся Петя, приобнимая её одной рукой. — Кому-то же надо будет подпирать стены, а то рухнут. — Вот всегда он так, — пожаловалась Маша. — Ни разу не потанцевал. Даже когда его на белый танец звали. — Кто это тебя звал? — спросил Вадик заинтересовано. — Какая разница? Это было в пятом классе. В пятом классе мальчики с девочками не танцуют и даже не разговаривают. Они вообще не должны показывать, что знают друг друга. А то всё. Тили-тили тесто, жених и невеста, — сурово сказал Петя и рубанул рукой воздух для драматического эффекта. Вадик прыснул. — Ну и ладно, — сказал он. — Маш, я пойду, если ты со мной потанцевать пообещаешь. А то от некоторых, — он вздохнул, — не дождёшься. Маша звонко рассмеялась. — Договорились! Они постояли молча несколько мгновений. Наконец, тишину нарушила Маша: — Какие-то вы встрёпанные оба. Петя поперхнулся слюной. Он закашлялся, прикрывая рот ладонью. Их спас Вадик. — Да в гаражах курили, а нас Митрич спалил, — сказал он так, будто это всё объясняло. Маша прищурилась, переводя взгляд с одного на другого. Кто такой этот Митрич, и существовал ли он вообще, Петя не знал. — Опять потасовку затеяли? — спросила она наконец. — Вы как два щенка, когда начинаете грызться. — Ага, — выдохнул Петя. — Он мне на ногу наступил, а я его козлиной обозвал. Маша довольно улыбнулась и пригладила ему волосы. — Мне надо домой зайти. Переодеться и пообедать. Увидимся вечером? — сказала она. *** Петя в который раз одёрнул футболку. Выглядел он смешно: футболка была велика на несколько размеров, да и принадлежала Вадику. На груди была звезда по имени солнце, и когда Петя держал её в руках перед тем, как надеть, он сказал Вадику: — Я буду ходить в твоих шмотках, как будто я твой. Вадик криво ухмыльнулся. Приблизился. Петя задержал дыхание, глядя на него. И выдохнул только, когда Вадик положил ладони ему на заднюю сторону шеи, пальцами поглаживая скулы, и сказал: — Ты мой. И, прежде чем Петя нашёлся с ответом, достал что-то из кармана и протянул ему на раскрытой ладони. Петя опустил взгляд и увидел квадратик презерватива. — Но я не жадный, — добавил Вадик, расплываясь в улыбке. — Оторвись сегодня по полной. Презерватив лежал у него в кармане, а в крови бурлило три рюмки водки, которую они прикончили перед выходом. И он даже был не самым пьяным здесь. Петя огляделся. Парни курили в сторонке, и лишь некоторые были на танцполе, среди девчонок, танцующих в основном друг с другом. В толпе он разглядел светлую голову Венома и рядом его девчонку — Аню. Где-то там должна была быть Маша, но Петя с высоты своего роста её не разглядел. Зато Вадику в этом плане было попроще. — Вон та красавица обещала мне танец, — сказал он, хлопнув Петю по плечу. — Не стой истуканом, Паучок. И нырнул в толпу. Петя фыркнул и отошел подальше. Закурил. Танцевать ему не хотелось, было хорошо и так. — Ты уже и одеваешься как Дохлый, — услышал он над ухом. Развернулся, встречаясь взглядом с одноклассником. Ну, с бывшим одноклассником. — А чё, у тебя с этим проблемы? — спросил он. Вышло дохуя дерзко, но отступать было поздно. — Да нет у меня проблем, успокойся. Я на тебя не быкую. В казённом доме смотри не поселись, вслед за Дохлым. Петя бросил окурок под ноги и растоптал. — А ты не в свои дела не лезь, — посоветовал он. — Мои мутки с Дохлым только меня касаются. От курева голову приятно повело. Петя выдохнул и пробрался между девчонками на танцпол. *** Петя понятия не имел, откуда знал все эти песни. Девчонка из параллельного класса висела у него на плече и подвывала на ухо: — Видно не судьба, видно не судьба, видно нет любви, видно нет любви… И едва не плакала. Петя гладил её по плечам и подпевал. Ему было жарко, хотелось пить, и он, как будто бы, опьянел ещё сильнее. Но уходить не хотелось. Ему неожиданно понравилось танцевать и ни о чём не думать. Песня сменилась, и девушка тоже сменилась. Петя моргнул несколько раз, не веря своим глазам. — Лиза, — сказал он неуверенно. — Петя, — ответила она, улыбнувшись. — Есть ещё очевидные замечания? Он расплылся в улыбке. Она положила руки ему на плечи. Петя обнял девушку за талию одной рукой, а второй воткнул в рот и поджёг сигарету. Выпустил дым в сторону. — Ты мне нравилась в шестом классе. — А ты мне — в восьмом, — сказала она. Оба рассмеялись. Меладзе прощался с цыганкой Сэрой. Парочки вокруг них уже забили на танцы и просто качались под музыку в обнимку. Вадик с кем-то целовался, согнувшись ради этого почти в три погибели. — Может, и вышло бы что, — задумчиво сказала Лиза, едва не наступив ему на ногу. — Может быть. — Хороший ты. За Жданову всегда горой. Хотела бы я, чтобы и за меня так горой стояли. — А я бы и за тебя стоял, только ведь испортилась ты, Лиз. Она забрала у него сигарету и сделала затяжку. Вернула обратно. — Связалась с этими курицами, — продолжил Петя. — Поддакивать им начала. — А с кем мне было связываться? После того, как папу моего посадили, со мной никто и общаться не хотел. Про то, что Лизин папа срок мотал за братву, знали все. Как и про то, что жили они с матерью с тех пор на деньги этой самой братвы. — Ох, Лизка… — вздохнул он. — Ну, лучше стало, когда с ними общаться начала? — Неа. Мне ужасно одиноко. И чего делать — не знаю. Она спрятала лицо у него на плече. Что ж за день такой, он превратился в жилетку для слёз уже для второй девчонки. — А у тебя девушка есть? — спросила она. — Есть, — зачем-то соврал Петя. — Как зовут? — Даша. — Счастливая эта Даша. — Да ладно тебе, не реви, — сказал Петя, когда Лиза шмыгнула. — Сейчас вот в вуз поступишь, а там всё — с чистого листа! Там никто ничего про тебя знать не будет. И новые знакомства будут, и друзья новые. И найдёшь того, кто за тебя будет горой стоять. — Ты думаешь? — Да зуб даю. Петя поддел большим пальцем клык. — Если так не случится, ты ко мне в гости придешь и зуб мне выбьешь. Договорились? Лиза рассмеялась. Плакать ей больше не хотелось. — Хороший ты, — повторила она. Поцеловала его в щёку и отвернулась, чтобы уйти. — Были твои губы сладкие, как вино… — пропел Петя, касаясь щеки, на которой всё ещё ощущался поцелуй. Он выбрался в сторону, чтобы передохнуть. Уже начинало смеркаться. — Я смотрю, ты сегодня популярен, — пробасил Вадик у него над ухом. Петя обернулся к нему и широко улыбнулся. Губы у Вадика были розовыми от губной помады, а волосы были собраны на затылке девчачьей резинкой с божьими коровками. — Кто бы говорил, — усмехнулся Петя. — Так хорошо… — мечтательно проговорил Вадик. — Ага. Вадик закинул лапищу ему на плечо и прижал к себе. Они так и стояли, не разговаривая. И не нужно было. Момент сам по себе был такой идеальный, что разговоры бы его испортили. Вадик поглаживал его по шее костяшками пальцев. Петя так расслабился в его руках, что почти заснул. — А это кто? — спросил вдруг Вадик, вырывая Петю из дрёмы. — А? Он обернулся, чтобы посмотреть, куда смотрит Вадик. — Все девчонки танцуют. А она нет. — Да это Варя. Заучка. У вас разве не было такой? Она сроду ничем весёлым не занималась. — Была. Она с мамой старенькой жила, а когда мама умерла, девчонка с собой покончила, потому что совсем одна осталась. Жалко. Петя тяжело вздохнул. — Если она танцевать не хочет, то зачем пришла тогда? — не унимался Вадик. — А я откуда знаю? — спросил Петя. — Поди спроси. Только помаду с подбородка вытри. Вадик худо бедно убрал помаду с лица и правда пошёл доставать бедную Варю. Петя наблюдал за тем, как Вадик приблизился и что-то ей сказал. Варя не поднимала глаз от земли и качала головой на каждую сказанную ей фразу. Пора уже было от неё и отвалить, но Вадик сказал вдруг что-то очень смешное и протянул руку. Варя захихикала, прикрыв рот ладонью, несмело глянула на него из-под опущенных ресниц и неожиданно руку приняла. Вадик повёл её на танцпол. Ахуеть. Была ли в этом мире хоть одна девочка, способная устоять перед его чарами?