Minority (Ученик палача-4)

«Так вот она, причина твоих вожделеющих грёз, аль-Мансур! Благой источник вдохновения, медоточивой доброты и кроткой нежности! Это мне, дураку и «неверному», можно рассказывать о сказочных лодках, плывущих по небу, и я поверю. Это меня можно приручать, как дикого зверя, проявляя то ласку, то кнут. А сейчас ты растекаешься, подобно горящему свечному воску, при виде утончённой красоты. Что ты там мне пел? Встретимся в Равенне? Ты будешь ждать? На диких землях твоего Востока легко найти мне замену. Красивее, моложе, опытнее, покорнее. Зачем путы на руках тому, кто выгнется навстречу любому по приказу хозяина! Я — ревную? Господь совсем лишил меня разума!» Взгляд Джованни уверенно скользил и оценивал черты лица незнакомца: гладкую кожу щек, темнее, чем у Михаэлиса, полноватые губы, призывающие к поцелуям, чуть расширенные крылья ноздрей ровного носа, перетекающего в высокий лоб, густые черные брови над выразительно большими тёмно-карими глазами и длинными ресницами, будто обведёнными толстыми мазками чернильной краски. Чуть вьющиеся волосы молодого мужчины были собраны и заколоты сзади, открывая взору лицо и шею, украшенную маленькой прозрачной бусиной, вдетой в жесткую, плетеную из конского волоса нить. Серая длинная камиза и сотканный из цветной шерсти халат с рукавами скрывали фигуру, давая лишь волю воображению, что настолько красивая голова должна быть достойным приложением к стройному, сильному и развитому телу. Только пальцы рук, выглядывающие из-под неровного края рукава, показались Джованни отнюдь не изнеженными, а огрубевшими от каждодневного труда. «Ну что, мавр, мне на тебя даже не нужно смотреть, воздух уже искрится твоим желанием и похотью — заключить в объятия это чужеземное чудо. И мне самому становится жарко и тесно в одеждах, когда представлю…» — Садись, — аль-Мансур указал на место рядом с Джованни. Незнакомец медленно сделал несколько шагов вперёд и опустился на предложенную подушку, не сводя взгляда с мавра, будто ничего его больше не интересовало. Джованни в упор разглядывал его, пытаясь уловить для себя что-то новое, что еще более укрепило бы в мысли, что перед собой он видит дорогую «восточную шлюху». Однако ноздри не улавливали привычный запах благовоний. Одежда, хотя и чистая, пахла залежалой шерстью, долго хранимой в сундуках. Волосы, ниспадавшие на плечи и не скрытые тенью, казались тусклыми и спутанными в лучах дневного света. — Да, Йохан, — продолжил аль-Мансур, — у вас с Халилом много общего. «Ага, — мысленно подсказал ему Джованни, — растраханный зад — главное, что нас объединяет!» Халил повернулся к нему и тепло улыбнулся, будто читая мысли. Его улыбка показалась волнующей и притягательной, вызывающей желание прикоснуться поцелуем к ямочкам на щеках, но Джованни заставил себя сдвинуть брови, всё больше утверждаясь в собственных подозрениях, и требовательно обратился к аль-Мансуру на италийском: — Я не понимаю: зачем ты… господин, знакомишь меня со своей шлюхой? Мог бы и перетерпеть некоторое время, пока я не взойду на пизанский корабль! Аль-Мансур сложил руки на груди и продолжил рассматривать своих рабов с довольной улыбкой: — Халил едет с вами, — ответил он на мавританском. — Вместо одной шлюхи ты посылаешь двух? — удивлённо прищурился Джованни, повернувшись к мавру, совсем ничего не понимая, но радуясь, что положение Халила он угадал точно. «Что? Я не ослышался?» — Нет. Просто когда ты один, то выглядишь как шлюха. Когда вас двое — все эти мысли достаются Халилу. А еще он очень опытный и талантливый кормчий. Он тебе понадобится в Венеции. Именно поэтому я попросил моего друга, почтенного аль-Ашрафа, его привезти. Джованни показалось, что лёгкий сквознячок закружил между ними, превращая Халила в замершую статую со склонённой головой и взглядом, упёртым в циновки, покрывавшие пол. «Значит, ты, парень, тоже не знаешь, что приготовил этот колдун? — с некоторой долей злорадства отметил про себя Джованни. — Интересно, ты вообще понимаешь мой язык?» — С этого момента Халил — тоже твой раб, — продолжил аль-Мансур. У них получался интересный диалог: флорентиец говорил на своём языке, а мавр отвечал на своём. — И его тебе тоже придётся учить своему языку. — Зачем мне два раба там, где все считают себя свободными? — продолжил расспросы Джованни. — Ты слишком давно не был на своей земле, — аль-Мансур перешел на италийский, который понимали лишь они двое. — Вы все христиане, однако я слышал, что рабы есть и в твоей родной Флоренции, а в Венеции, которая продаёт рабов с земель, лежащих далеко на севере, их достаточно много. Когда ты назовёшь Али и Халила своими рабами, то там это не вызовет никаких вопросов. Мигелю Мануэлю скажешь, что их послал я, поскольку тебе не доверяю. — А матери что соврать? — Джованни начинал злиться: двое новых спутников казались тяжкой обузой. Ладно, мальчик, у него есть своя история. «А Халил? Собираю шлюх, хочу открыть своё дело? Объединимся в цех с Луциано?» — Ты лучше беспокойся о том, чтобы в вашей Флоренции эту драгоценную жемчужину не украли, а не о собственном вранье! Другого такого кормчего у тебя не будет. А о кораблях ты знаешь настолько мало, что в одиночку не справишься. Мавр говорил слишком туманно, не желая рассказывать большего, что заставляло Джованни недоумевать: причём здесь корабли? Бывшего раба Франческо Лоредана они вообще не должны волновать. Он их боится и путешествует по суше. Вопросов оказалось больше, чем ответов. Аль-Мансур жестом прекратил дальнейшие разговоры, вынул два коротких меча из своих сундуков и бросил поверх вещей Джованни: — Это для защиты. Али, положи книги и лекарскую сумку своего нового хозяина сверху, и можете вытаскивать свои вещи. Подождёте на палубе, пока мы с Халилом поговорим наедине. «Всё-таки скотина ты, аль-Мансур, — продолжил раздраженно говорить сам с собой Джованни, стараясь принять на себя всю тяжесть сундука. Али держал плетёную ручку спереди и остановил движение, когда они достигли тени мачты, — чёрный похотливый лев!»  — Али, ты знаешь, как нам разыскать нужный корабль в Пизу? — Мальчик кивнул, переводя дух. Ожидать пришлось долго. Али спокойно сидел верхом на сундуке, болтал ногами, наблюдал за полётом птиц и мельтешением людей на пристани. Джованни всё больше нервничал: они могут опоздать на нужный корабль, сундук можно облегчить — трактат брата Беренгария уж точно оставить заботам аль-Мансура, еды и воды с собой нет, нужно время, чтобы их купить, денег мавр пока не дал, наверно, вручит кошель, когда будет провожать. Мыслей было великое множество: голодать и терпеть нужду одному было бы привычнее, но сейчас ему на голову свалились эти двое. Дверь в комнату мавра всё еще оставалась закрытой, и Джованни показалось, что он уже взглядом высверлил на ней дыру. О чём так долго говорить? «С красивой шлюхой, проклятие!» Наконец появился Халил. В руках он принёс два увесистых кошеля с монетами. Взлохмаченные волосы, утаенный взгляд в сторону, еще не высохшие дорожки слёз. «Последнее прощай от аль-Мансура!» — подумал Джованни, принимая деньги. Внезапно его взгляд остановился на свежих царапинах на ладони Халила. Они кровоточили. Тот смутился от внимания флорентийца, постарался слизать кровь языком. На ярком солнце «восточная шлюха» выглядела уже не так притягательно: то, что было незаметным, проявилось сразу. Губы были потрескавшимися, а во рту почти не осталось слюны. Джованни замер, наблюдая, всё больше хмурясь, и чувствовал, как внутри его уже закипает гнев: — Отвечай, Халил, аль-Мансур тебя сейчас поимел в зад и даже не дал воды, чтобы обмыть тело? — он наклонился и задрал подол камизы, обнажая колени, на которых тоже обозначились кровавые следы трения о жесткие циновки. — Да, господин, — услышал он над собой тихий ответ. — Stronzo! — Джованни резко выпрямился, чудом избежав удара собственных крепких костей черепа о не менее крепкие на челюсти Халила. — Идём обратно! — он схватил своего новоиспеченного раба за плечо и потянул за собой. — Али, жди нас! У двери флорентиец замедлился, памятуя, что здесь принято стучать, и, получив разрешение, решительно направился ко всё еще стоящему посредине комнаты мавру: — Ты совсем в своей жестокости из ума выжил? — зло заговорил с ним на италийском. — Хочешь, чтобы помимо укусов корабельных блох, я еще горячку на второй день лечил? Почему не дал воды? Аль-Мансур усмехнулся, медленно повернулся к нему спиной, склонился над низким столиком, наливая из кувшина воду в глиняную чашку: — Насколько сильно тебя это волнует? — они вновь оказались лицом к лицу. Внешне мавр был спокоен, а Джованни изливал на него горячие волны собственного гнева: — Ты сам поручил мне заботу об этих людях! Я не двинусь с места, пока не буду точно знать, что наше путешествие пройдёт благополучно. Мавр протянул кружку Халилу. Тот выхватил её из рук, приложил к губам и принялся с жадностью пить. Рукава его халата складками сползли по рукам вниз, обнажая раны на запястьях, похожие на те раны от верёвок на руках флорентийца, что сейчас только затянулись и были обмотаны чистыми тряпицами. Джованни схватил руку Халила, внимательно ее рассматривая. Тот не сопротивлялся, лишь протянул чашку к аль-Мансуру, молчаливо упрашивая налить еще воды. — Его привезли насильно, ведь так? — продолжил допрашивать мавра Джованни, а тот всё шире расплывался в улыбке. — Такие следы оставляют железные кандалы. Что смешного? — Я радуюсь, Йохан. — А я нет. Ты твердишь мне о важной миссии, а даёшь в помощники измученного пленом мужчину и слабого ребёнка. Напоить и то пожалел! Мы никуда не уедем, пока не получим от тебя то, в чём нуждаемся! — Джованни стоял перед мавром, сжимая от злости кулаки, еле сдерживая себя, чтобы не пустить их в ход и не стереть эту широкую улыбку с лица аль-Мансура. — Ты молодец, Йохан, — тёплые ладони мавра опустились ему на плечи. Джованни даже не попытался их сбросить. Прикосновение аль-Мансура заставило замереть на месте, но не охладило кипучие страсти. — Теперь ты понял, что благополучие своих людей нужно защищать? Они — твоя семья, и ты принимаешь решения. Ты можешь сам голодать и терпеть, но твоим людям нужен хлеб и вода. Это твоя ответственность! И я спокоен: ты почувствовал это. Джованни мысленно еще раз перебрал все известные ругательства, которыми посчитал справедливым наградить мавра: — Значит, если бы мы спокойно отправились в путь, а я бы не вернулся… — Не получил бы должного урока! — аль-Мансур прижал Джованни к себе, размашисто поглаживая по спине и успокаивая. — Я в тебе не обманулся, мой золотой тигр. Ты уже начал собирать своих людей. Конечно, для вас всё заранее подготовлено: и еда в путь, и вода. — Stronzo! — Джованни ойкнул, почувствовав как в ответ на ругательство пальцы аль-Мансура попытались проникнуть в щель между ягодиц. — Я еще сажусь с трудом, козёл ты похотливый, тебе Халила мало? — он попытался отстраниться, встретился взглядом с аль-Мансуром и тот его отпустил. И тут же завладел подбородком, насильно целуя в губы: — Не беспокойся, я дам вам лечебную мазь в дорогу. Хорошего друга я тебе выбрал, — он сделал легкий кивок в сторону Халила. — Пользуйся. Пресная вода в порту была на вес золота. Её привозили в бочках на корабли и складывали как драгоценный запас для долгого пути. Никто не стал бы тратить её на омовение простого раба. Можно было бы просто зачерпнуть морскую воду ведром и вылить сверху, но аль-Мансур посчитал более милостивым обвязать верёвку вокруг пояса обнаженного Халила и опустить его в воду в щель между танцующих на легких волнах двух кораблей. На радость взглядов всех присутствующих, узревших «восточную шлюху» без одежд. Вода была холодной, поэтому плавал Халил недолго. Джованни ревниво прикрыл его тело куском полотна, чтобы стереть остатки влаги. Простые матросы здесь не стеснялись и не боялись высказывать предложения и пожелания в отношении того, что видели их глаза. — Что он тебе пообещал взамен, Халил? — шепнул ему на ухо флорентиец, прижимаясь, прикрывая собой от алчных глаз и чувствуя смущение раба и своё собственное. — Корабль. Много кораблей, господин.

***

Халил - https://c.radikal.ru/c39/1908/05/0e07923c8a89.jpg