Плыть против течения

БМВ остаётся припаркованным у ворот школы, а мать и сын уже поднимаются по ступеням, чтобы оказаться в здании. Несмотря на то, что до церемонии начала нового учебного года ещё около двадцати минут, если не больше, повсюду уже полно людей: учеников, их родителей и других членов семьи, учителей, а заодно и фотографов, без которых не обходится ни одно мероприятие. Кругом кипит жизнь, и женщине вместе с сыном приходится лавировать между многочисленными посетителями гимназии, чтобы суметь добраться до классной комнаты Генри. — Я буду вместе с остальными учителями, а когда все закончится, зайду за тобой, помнишь? — Да, мам, — мальчуган кивает, чтобы подтвердить свои слова. Он один замечает, что в глазах внешне строгой и серьезной женщины плещется беспокойство и лёгкая тревога. — Удачи тебе! Его объятья — последнее, что она позволяет себе, прежде чем привычно натянуть на лицо маску невозмутимости и холодной собранности, призванной прежде всего успокоить ее саму. Попрощавшись таким образом с сыном, Реджина Миллс, новоявленный сотрудник и завуч по воспитательной работе с учащимися первой гимназии города, вновь преодолевает движение масс, чтобы добраться до учительской, где ее ждут коллеги. По пути она с невыраженным любопытством рассматривает учащихся, но это происходит не так уж долго. — Всех с началом первого учебного дня. Прикрыв двери в учительскую, она обращается одновременно ко всем. Кто-то смотрит на нее с интересом, кто-то кивает, вспоминая, что уже видел новую коллегу в течение августа, когда она устраивалась на работу, а кто-то четким, но чуть прихрамывающим шагом направляется прямо к ней. — Мисс Миллс. Реджина изображает деловую и внимающую улыбку. — Мистер Голд? Пожилой мужчина кивает, давая понять, что она вспомнила верно. — Так как с сегодняшнего дня вы являетесь завучем по воспитательной работе, то проведение праздников и прочих мероприятий лежит на ваших плечах. Мисс Бланшар, как учитель литературы, будет вам помогать, — где-то позади директора Голда чуть подскакивает молодая женщина, очевидно, и являющаяся названной учительницей. Реджина пытается понять, становится ли это для нее неожиданностью, но мужчина перед ней вновь требует к себе внимания. — Начнёте сегодня. Реджина вдыхает. Выдыхает. Вежливо улыбается директору, в ответ на его чуть ехидно приподнятую бровь. — Конечно. Она на секунду прикрывает глаза, подтверждая своё согласие, а на самом деле скрывая свои истинные чувства, выдавать которые ей вовсе ни к чему. — У мисс Бланшар имеется сценарий праздничной линейки. Реджина благодарит за наставления, и мужчина отходит от нее. Главное — спокойствие. Она пару раз проговаривает это про себя, потому что другого выхода у нее нет. Они не обговаривали это при составлении договора, но с другой стороны… Никто никогда и не предполагает, что такая женщина, как она, может иметь такой недостаток, как страх публичных выступлений. У нее четкая дикция, хорошая связь с аудиторией, эффектная внешность и размеренная жестикуляция. У нее есть все. Кроме полной и всеобъемлющей уверенности в себе. И это всегда все портит. Но не могла же она сказать об этом мистеру Голду, выдавая своё слабое место? Черта с два. В крови на секунду бурлит возмущение, и женщина даже хмурится. Но на все терзания и размышления уходит от силы минута. А затем она направляется к той, с кем, по-видимому, будет часто сотрудничать. Раз уж был приказ свыше. И пока ей самой не справиться. — Хм, что ж. Реджина Миллс, — она протягивает руку для знакомства, на что новая знакомая пару раз моргает, а после берет ладонь женщины в обе свои, сжимая как ручку ребенка. Это не нравится Реджине, но она удерживается от комментариев. И даже вновь пытается улыбнуться. Правда, с большой долей официоза. — Буду очень признательна, если вы снабдите меня необходимой информацией. — О, да. Вот тут все расписано, — Мэри Маргарет Бланшар протягивает ей папку с листами, попутно пытаясь заглянуть в глаза, но Реджина спешно просматривает бумаги. — Некоторое время этим занималась я, потому что женщина, которая была до вас, уволилась и… — Извините, — Реджина старается говорить максимально мягко, чтобы не оттолкнуть ту, что пытается ей помочь. — Я правда очень благодарна. Но до начала осталось всего десять минут и мне необходимо ознакомиться со сценарием. Молодая учительница спохватывается, смущённо кивает, бормочет извинения и отходит. Миллс испытывает желание испортить собственную прическу, запустив руку в уложенные волосы. Вместо этого она ограничивается десятисекундным поглаживанием виска. Генри сказал, все будет хорошо. Так и будет. Она отходит к окну, подальше от коллег, говорящих о чем-то своём, до чего ей сейчас нет дела. Никто из них не обращает внимания на нее, и она успевает примерно запомнить сценарий и начать в нем ориентироваться. Как раз вовремя, потому что какая-то бойкая пожилая женщина на всю учительскую объявляет, что пора спускаться на линейку. Реджина вливается в небольшой поток преподавателей, чтобы не потеряться в новом месте, и очень скоро оказывается в большом спортзале, где собрались все классы, на удивление без проблем поместившись в ограниченном пространстве. — Мисс Миллс, прошу сюда. Директор машет ей рукой, указывая на место рядом с собой, около аппаратуры и небольшого островка сидячих мест для него и пары приглашенных гостей. Реджина чувствует, как возрастает напряжение, но уже не знает, чем его снять. Она становится рядом с мужчиной, получает свой микрофон от музработника школы и оглядывает упорядоченную толпу учеников. Старшая школа, среднее звено… Она ищет младшие классы. Они далеко, в другом конце зала, но ей удается разглядеть сына. От этого становится легче, а на губах даже обрисовывается намек на улыбку. — Начинайте. Кто-то аккуратно хлопает ее по плечу, выдергивая из умиротворения. Она в последний раз собирается с силами и изображает отточенную улыбку, берясь за микрофон. Приветствия всех собравшихся даются ей вполне сносно, хотя голос и звучит чуть напряжённо. Она знает это и старается свести на нет. Но вскоре вынуждена передать слово директору школы. Тот говорит недолго, но по его тону заметно, сколь привычен он к власти, дискуссиям и сколь авторитетен. В зале стоит тишина, пока он не заканчивает речь. Она вынуждена прочистить горло, прежде чем продолжить оглашать ход событий. Танец одного выпускного класса, подарок от другого… Все казалось более-менее терпимым, и женщина даже отчасти наслаждалась номерами. Пока не пришло время представить всем младшие, самые первые классы. Неизвестные фамилии, имена… Она пару раз запнулась, а где-то даже ошиблась. Около музыкальных установок не было слышно, но она догадывалась, что среди учащихся в этот момент прошел шепоток и смешки. И хотя она постаралась сделать лицо бесстрастным, внутри напряжение достигло предела, и когда пришло время перевернуть последний лист, она выпустила его из чуть подрагивающих пальцев. Небо… Чертыханье для нее всегда означало досаду, обращение к небесам — отчаяние. И оно действительно медленно накрывало Миллс, когда она поднимала рассыпавшиеся листки на глазах у всех. Женщине приходилось уговаривать себя, чтобы не сорваться с места, не убежать подальше от толпы, в которой без сомнения данную слабость заметили. Заметили и наверняка осмеяли. Возможно, ей стало бы легче, если бы она знала, что среди той самой толпы были и те, что не посмеялись над ее неудачей. Бедняга… Это чертовски неловко. В некоторых светлых головах скользнула такая мысль. Но Реджине пришлось справляться самой, доводя мероприятие до конца, не зная, что кто-то кроме ее сына поддерживал ее в этот день.