Взрослые люди

Спустя два месяца Снейп сидел в своих покоях с бокалом в руке и устало смотрел на огонь. День выдался тяжёлым. Впрочем, это было обычным делом в начале учебного года. Распределение первогодок, ажиотаж вокруг Шляпы, весёлый пир, где студентам позволялось шуметь, галдеть и бурно обсуждать прошедшие каникулы, и много всего прочего. Директор сделал щедрый глоток виски и откинул голову на спинку кресла. Перед его мысленным взором встала картина девочки в инвалидной коляске с волосами каштанового цвета, тёмными глазами, острыми скулами и впалыми щеками, на которых рваными пятнами алел румянец. Она казалась слишком худой среди других подростков, что не было удивительным, ведь ей только-только исполнилось девять. Но что больше всего поразило Снейпа, так это то, что она была совершенно не похожа на мать. Элис Мари Грейнджер не имела бы ничего общего с Гермионой, если бы не взгляд: проницательный, умный, пытливый. Она украдкой рассматривала Большой зал, старательно пряча искры восторга, что мелькали во взоре, и едва заметно улыбалась, самым краешком губ. В этот миг её лицо преображалось, будто бы озаряясь волшебным светом, струящимся из самого сердца. Снейп потряс головой, поражаясь собственной сентиментальности. С возрастом он явно становился глупцом, раз позволял себе подобные рассуждения о чужом ребенке. Тогда, два месяца назад, он рвал и метал в кабинете МакГонагалл, вопрошая, как такое могло случиться, что он, директор школы, не был в курсе ситуации с Элис Грейнджер. — А ты бы взял её в Хогвартс, если бы знал, что девочка не ходит? — Не имею ни малейшего понятия, Минерва. Скорее всего нет, потому что для таких, как она, нужны особые условия проживания, удобства передвижения и ещё масса всего прочего! Вероятно, ей бы лучше подошла специальная школа, наподобие интерната Святого Бартоломея. — Ты знаешь, какое образование там дают и какие дети проживают. Элис Грейнджер обещает стать выдающейся волшебницей, и ты понимаешь, что только Хогвартс даст ей те знания, которые огранят алмаз её магии до бриллианта. — Отбрось ненужный пафос! Если верить книге, а у меня нет оснований не доверять артефакту с тысячелетней историей, маленькая Грейнджер действительно наделена большой магической силой, и в свете этого мне ещё более неясно, почему она — инвалид! Тебе ли не знать, Минерва, что ядро защищает волшебника от любых недугов. — Во всяком правиле бывают исключения, Северус. Элис не родилась обездвиженной, она перестала ходить в пять лет, после несчастного случая. — Да, припоминаю, Грейнджер что-то говорила. Они делают попытки восстановить подвижность конечностей? — Полагаю, тебе стоит спросить об этом Гермиону. Я не вправе разглашать подробности её частной жизни. — Ах, ну да, единство гриффиндорцев, как я мог запамятовать! Но я не понимаю только одного. Грейнджер имела право потребовать пребывания в школе на совершенно законных основаниях в качестве официального опекуна девочки. Так для чего ей нужно было унижаться, чтобы получить работу помощника Пинс? — Ты и вправду не понимаешь, Северус? — Минерва с материнским милосердием смотрела на Снейпа, а тот едва не скрежетал зубами от негодования. — Она не смогла бы вынести твою жалость. Кто, как не ты, должен был это понять?! — Я? Какого драккла… Тот разговор внёс ещё большую сумятицу в мысли директора, и он лишь много позже понял, о чём говорила МакГонагал, и действительно согласился с её доводами и желанием Грейнджер не афишировать ситуацию. Снейп принял Гермиону на должность помощника библиотекаря. Мадам Пинс была не в восторге, да и в штатном расписании не оказалось единицы, но он вышел из положения, переведя заработную плату профессора Бинса на счет Гермионы в Гринготтс. В конце концов, призраку совершенно ни к чему галлеоны, он вполне мог довольствоваться столовым серебром, которое припрятывал от эльфов в своём тайнике. С домовиками договориться было трудно, но не невозможно. В прошедшие два месяца Снейп был завален работой настолько, что только лишь касаясь головой подушки, вспоминал каменную статую, в которую превратилась Грейнджер. И именно в такие секунды, на тонкой грани между сном и явью, он задавался вопросом, что же произошло в жизни одной из самых умных ведьм той военной поры… Выплыв из собственных мыслей, Снейп приоткрыл глаза и поднёс бокал ко рту. — Чёрт, когда это я успел? — на дне не было ни капли, и он кряхтя, медленно поднялся на ноги, скидывая с плеч мантию и направляясь к скрытому в нише бару. В дверь едва слышно постучали. Нахмурившись, Снейп отставил в сторону бокал и распахнул створку, за которой обнаружилась Грейнджер, прижимающая к груди какой-то яркий пакет. — Чем обязан? Он был искренне удивлён её появлению. Женщина, о которой он думал последние два часа, сейчас смотрела прямо на него, и на её губах играла чуть смущённая улыбка. Она выглядела слегка напуганной и явно взволнованной. — Я хотела бы поблагодарить вас, директор, за то, что пошли мне навстречу и приняли в штат. Для меня это очень много значит. Элис совершенно потеряна от великолепия Хогвартса. Её поразил Большой зал с плавающими свечами, так же, как и меня в первый раз в Хогвартсе. Ей понравилась Шляпа, она с ней болтала. Вполне может быть, что это её фантазии, но она в полном восторге, и я… — она тряхнула головой и потёрла средним пальцем лоб, будто бы подбирая нужные слова. — Пожалуйста, миссис Грейнджер. Снейп сам не знал, что на него нашло. Он почти не слушал сбивчивой речи Гермионы, следя за тем, как женщина совершенно искренне улыбается, рассказывая о дочери, как горят мягким светом её глаза, как улыбка — теплая и ласковая — освещает её лицо. Та восковая статуя будто бы размягчилась от внутреннего света. Сейчас Гермиона выглядела такой живой, такой податливой, напоминая ему воск горящей свечи, из которого можно вылепить всё, что угодно душе… — Ох, я совсем заболталась, простите меня, Бога ради. Он чётко осознал, что хотел бы прикоснуться к этой мягкости, попробовать её на вкус, насладиться покорностью и утвердить превосходство, данное ему, как мужчине, по праву рождения. — Мерлина, — поправил он. — Прошу прощения? Они всё ещё стояли друг напротив друга: он - в своих покоях, она - в коридоре с прижатым к груди свёртком. — Раз уж вы вернулись в магический мир, то, наверное, следует снова привыкать использовать в эмоциональных речах волшебные личности, а не маггловских небожителей. — Полагаю, вы правы, — пробормотала она, чуть нахмурившись. — Глазам и ушам своим не верю, вы со мной согласились! Очевидно, ваш бог научил вас такой добродетели, как смирение. Она вскинула взгляд и едва заметно улыбнулась с какой-то отстраненностью и затаённой глубоко внутри тоской. — Научил. Я отвлекаю вас, простите меня, директор. Маска вновь скрыла всю теплоту и мягкость черт, возвращая твердость воску. — Это для вас. За доброту и понимание.   Видя, что Снейп набирает в грудь воздуха, чтобы возразить, она впихнула ему в руки пакет жутко кричащей расцветки и сказала:  — Не отказывайтесь, это очень хороший маггловский напиток, я его специально для вас покупала. Он не смог осознать той мгновенной трансформации, что произошла на его глазах, и жутко за это разозлился на самого себя. Захотелось отчитать нахалку и захлопнуть перед её носом дверь. Дожил! За доброту и понимание! Его даже подташнивать начало от всей этой гриффиндорщины, а потом он снова поймал себя на мысли, что уставился прямо на Грейнджер, которая смотрела с вызовом, высоко вскинув подбородок и, очевидно, ожидая гневной отповеди в свой адрес. — Спасибо, но очень надеюсь, что это не какой-нибудь сладкий ликер. Снейп мысленно возликовал, увидя, как она распахнула глаза в неверии и на некоторое время потеряла способность говорить. — О, нет-нет, это коньяк. Мне пора, ещё раз спасибо и приятных снов. Он закрыл дверь, уставился на пакет в руках и несколько раз недоуменно моргнул. За всю свою долгую жизнь он не испытывал настолько противоречивых эмоций. Эта Грейнджер раздражала и манила одновременно, и с этим ему предстояло что-то делать. Впрочем, они оба взрослые люди и при определенных условиях вполне смогут прийти к компромиссу. Снейп отнёс пакет к бару и вновь посмотрел на дверь, только сейчас поняв, что даже не предложил ей войти.