Шесть дней назад
Первое, что девушка видит, открыв глаза — серый потолок и голые бетонные стены. Она лежит на холодном матрасе, укрытая чем-то наподобие простыни. Сонливость сметает как рукой, и на ее место воцаряется животный ужас перед неизвестностью, обрушившейся на затуманенную голову. Последнее, что Холлэнд в силах восстановить в памяти — острая, как от укола, боль в шее и моментально проступившая перед глазами дымка. Девушка поднимается с матраса и сразу же хватается рукой за выступ на стене, потому что ноги предательски подкашиваются, как если бы сутки назад в неё закачали львиную дозу транквилизатора. В голове шумит, словно при перебоях электричества, а зрение не фокусируется до конца, поэтому девушка инстинктивно трет руками глаза, вызывая неприятное жжение. Во рту нет слюны, язык невольно проводит по опухшим пересохшим губам и натыкается на кровоточащую ссадину — напоминание, что произошедшее в её квартире не было сном. Она осторожно, будто боясь наткнуться взглядом на что-то неприятное, оглядывается по сторонам. Помещение, в котором она находится, представляет собой комнату площадью около двенадцати квадратных метров. В нем нет ни одного окна, лишь моргающая под потолком лампочка отбрасывает слабые холодные блики на потолок. У дальней стены стоит одинокий стеллаж с пустыми пыльными полками, и взгляду зацепиться буквально не за что. Девушка инстинктивно пытается отыскать глазами дверь, но это удается ей не сразу: та, закрашенная характерной серой краской, полностью сливается со стеной. Три неуверенных шага вперед, яркая вспышка боли в ноге — и Холл сдавленно вскрикивает, потеряв равновесие, упав и опустив взгляд вниз: от левой лодыжки к петле на стене тянется железная цепь.***
В этот момент до слуха доносится слабый писк и дверь отворяется — видимо, электронным ключом. В комнату заходит Макс: в мятой рубашке, выбивающейся из светлых брюк, с бутылкой воды в руке. Увидев забившуюся в угол фигурку, парень удовлетворенно ухмыляется: — Проснулась? — Какого черта… — Холлэнд широко распахивает слезящиеся глаза, не в силах перевести взгляд с бутылки в его руках. — Ты посадил меня на цепь, как ручную собачку? — Ты все такая же непослушная, — губы Макса растягиваются в улыбке, больше напоминающей оскал, и девушка замечает багровый кровоподтек на его щеке. Подсознание отключается от реальности и ликует, но лишь на секунду. — Я вовремя вспомнил про твою идею с батареей, детка. — Парень опускается к ней и дотрагивается ледяной ладонью до обнаженной коленки, вызывая приступ тошноты. — Но, — он обводит взглядом комнату, как будто извиняясь, — как видишь, батареи здесь нет. Только тогда Холлэнд обращает внимание на собственные покрытые мурашками руки и пальцы ног. Она и не заметила, что безумно замерзла, сидя на ледяном полу в чем-то отдаленно напоминающем больничную рубашку, и теперь тряслась от холода. Осенние ночи в калифорнийском климате рано или поздно всегда дают о себе знать. — Не прикасайся ко мне! — Холл брезгливо отдёргивает ногу и выставляет ладони вперед, будто защищаясь от предстоящего удара. Карвер, однако, ведет себя на удивление спокойно, лишь молча протягивает бутылку. У Холл нет ни сил, ни абсолютно никакого желания подозревать, что вода отравлена: она знает, что Макс не стал бы этого делать, не для этого он её сюда привез. «Похитил». — исправляет подсознание. Девушка жадно впивается губами в горлышко бутылки и, лишь отбросив пустую тару в сторону, переводит дух. Живительная влага разливается по телу и приводит в чувство, но в голове по-прежнему роится слишком много вопросов, ответов на которые она, совершенно очевидно, не получит. — Тебе не сойдет это с рук, ты же знаешь. Меня наверняка уже ищут по всему городу. Ей очень хочется воззвать к здравому смыслу, но любая попытка отскакивает от бездушного вакуума. — Мне всегда все сходит с рук. — Голос парня предельно спокоен, что пугает сильнее самого громкого крика, и Холлэнд сдается. Макс удовлетворенно прищуривается. — Веди себя хорошо, и я сниму эту штуку. — Он небрежно кивает в сторону цепи. — А сейчас тебе нужно поесть, я принесу тебе обед… — Холл мысленно отмечает, что на улице день. — …и привести себя в порядок. Туалет и ванная сзади тебя. И без глупостей. Желудок действительно сводит от голода, но от одной мысли, что придется принять пищу из рук нависшего над ней психопата, живот скручивает спазм. Максу, бесспорно, доставляет неподдельное удовольствие наблюдать за её реакцией на каждое свое слово. С такими же лицами второклассники стоят в зоопарке, прильнув к клетке с амурским тигром. — Длины цепи хватит, я проверял. На свое счастье, Холл не обратила внимания на эти слова. — Неужели ты правда думаешь, что я снова буду с тобой после всего, что ты делаешь? Свистящий шепот разрезает раскаленный воздух, а в бездонных потускневших глазах плещется столько боли и ненависти, что сердце любого раскололось бы под этим взглядом пополам. Но у Макса нет сердца, и это его основное преимущество. — Я не люблю тебя, Макс. И никогда больше не полюблю. — Шепчет девушка, закусывая губу, чтобы не расплакаться в который раз за последнее время. Где-то в глубине карих глаз проскальзывает ярость, смешанная с презрением, но лишь на секунду, и парень вновь натягивает на лицо ухмылку, сверху вниз глядя на сидящую на полу комнаты человеческую фигурку. — Детка, я умею ждать. И однажды ты поймешь, что я поступаю правильно. Во благо нам.***
Несмотря на то, что Макс родился на семь минут позже брата и был младшим сыном, их ненормальная мамаша всегда любила Чарли больше всего на свете. Когда отец ушел из семьи, близнецам было одиннадцать, и их жизнь раскололась на «до» и «после». Затаенная обида грызла испуганного мальчишку изнутри, пока он наблюдал, как брат отбирает его игрушки одну за другой, ворует по праву принадлежащее ему внимание — и матери, и одноклассников. Мать никогда не наказывала Карвера-старшего, бросала недовольные взгляды на второго сына и ругалась, что тот не хочет делиться. Но теперь мальчик вырос, и больше к его вещам не посмеет прикасаться никто. Никто не посмеет отобрать у него девушку, которая должна быть с ним. Он привык к ней, как к домашнему питомцу, постепенно сведя все чувства в искалеченном подсознании к физическому желанию и потребности кем-то управлять. Он привык, поэтому она всегда будет с ним. Его или ничья. Два года назад Карвер помог спастись от уголовного преследования главарю мелкой шайки наркоторговцев с севера Лос-Анджелеса: тот на следующий день исчез с лица земли под привычным именем, оставив спасителю свой коттедж на окраине города, в который Макс иногда приезжает развлекаться тайком от знакомых. Идеальное укрытие, обнесенное трехметровым забором и охраняемое пятью вооруженными снайперами в разных частях участка. Идеальное место, где можно спрятать свое.