Маленькая трагедия

      Грусть.       Безнадёжность.       Отчаяние.       Где-то впереди стреляют одни, сзади — другие. Первый снег в этом году смешался с дождём в небе, на земле с грязью. Торис точно знал, что для него уже всё кончено с немцами, но только начинается с советами. Ноги его не держат, но он всё равно сражается вместе с другими, отстреливаясь то вперед, то назад.       Так тяжело, одиноко, грустно не было никогда. Литва падает на колени, затем валится вовсе. Он полностью потерял силы и веру? Он сражался честно, пытался не потерять себя, хотя время от времени литовцы впадали в страшное безумие. Это безумие отразится на нем в полной мере — русский просто не простит ему ни один шаг. Никто ничего не простит, даже сам себя за свою трусость, за свою жестокость, за собственную беспомощность.       Руками Лауринайтис цепляется за землю, за высохшую траву и корни, ползёт по гнилой, мокрой от снега и дождя глине, пытаясь догнать тех, кто трусливо отступал и внушить веру другим, кто нерешительно наступал. Опять для него повторяется одно и то же — брат идёт на брата, литовец убивает литовца просто так из политических убеждений. Ещё раз Литва убеждается, что политика — грязь. Бесполезная, порождающая только ненависть и споры. «Не могу».       Просто и коротко. Испытывая мучительную боль, Торис ломается под тяжестью собственных терзаний. Боль, отчаяние, безнадежность — мужество, храбрость, самоотверженность. Эти черты, абсолютно противоположные друг другу, совмещались в одном оловянном солдатике. Противопоставление разрывало его на части. Раздвоение? Его сущность — народ и дух. Значит и народ сейчас не знает, к кому идти с распростертыми объятьями.       Но, к счастью, или, к сожалению, приходит к выводу. — Иван, я сделал всё, что смог, — литовец хрипит и роет руками размякшую землю, — я больше не могу.       Над ним возвышается огромная фигура русского, кажущегося каким-то ангелом на фоне белого неба и снега, спадающего с деревьев на прямо на одежду.       Как же я унижаю себя, падаю к ногам победителя, как побежденный. На кого же я похож, мама Европа?       Вдруг суровое лицо Брагинского меняется, и самой чистой и доброй улыбкой он улыбается. Это не оскал победителя и не усмешка поработителя — простая улыбка простого русского, который ещё не поражен политическими проказами. Все мы люди, Торис, всего лишь люди.       У Ивана много сил, и ему труда не составляет вытянуть из грязи и листвы тонкого, как щепку, Лауринайтиса. Россия и Литва — не враги и не друзья, но сейчас просто два солдата, не важно, на чьей стороне они воевали.