***
— Ты действительно уверен в том, что так будет лучше? — голос Брюса заглушил гудок прибывшего поезда, но Джеремайя все же услышал его слова. Они вдвоем стояли на краю перрона, в отдалении от шумной толпы людей. — Да, — Джеремайя коротко кивнул, невольно поежившись и запахивая расстегнутое серое пальто. — Знаю, это прозвучит эгоистично, но я правда благодарен тебе за шанс начать новую жизнь. — Разве я мог поступить иначе? — усмехнулся Брюс, ощутивший в этот момент невыносимую горечь, смешанную с вновь напомнившем о себе чувстве утраты. В ответ на это Джеремайя лишь пожал плечами, неловко пряча взгляд. Он и сам все ещё не мог спокойно говорить на тему недавнего инцидента, однако просто игнорировать обстоятельства, которые привели его на центральный городской вокзал с билетом в один конец, у него тоже не получалось. — Можешь не беспокоиться, больше я сюда точно не вернусь. Прости меня за все, если сможешь. — Уже простил, — признался Брюс со слабой улыбкой, не зная, была ли это попытка скрыть свои эмоции или же заставить себя поверить в собственную ложь. Ему было тяжело прощаться с Джеремайей, но в то же время Уэйн чувствовал некую толику облегчения. Если бы он все же решил остаться в городе, Брюсу определенно было бы сейчас гораздо хуже. — В любом случае, ты знаешь, как со мной связаться, так что можешь обращаться, если вдруг понадобится помощь. — Спасибо, но, думаю, что и сам справлюсь. Часы на платформе показали без трех минут двенадцать. Взяв в руки сумку со своим скромным багажом, Джеремайя в последний раз взглянул на Брюса, прощаясь. — Не знаю, встретимся ли мы снова, но если этому суждено случиться, я буду ждать этого момента. — Я тоже, — в этот раз улыбка была совершенно искренней.***
Дорога до центрального госпиталя заняла немного времени, хотя на протяжении недолгого пути Освальд чувствовал себя так, словно отправлялся на собственную казнь. Проводив Джима, он сразу же направился к Мартину, старательно подбирая нужные слова для начала непростого разговора, однако первым начать диалог решился сам мальчишка. «Ты нашел Марию? Что с ней?» — эта немного неровная надпись на блокнотном листе встретила Освальда с самого порога. — Послушай, Мартин, — присев на свободный стул, Освальд тяжело вздохнул. — Твоя сестра сейчас в больнице, и её состояние крайне тяжелое. Я не хотел говорить тебе об этом, просто потому что мне не хотелось причинять тебе ещё больше боли. Даже не дослушав до конца, Мартин тут же принялся писать ответ. «Я хочу увидится с ней! Пожалуйста!» Конечно же, Кобблпот не мог ответить ему отказом. Именно поэтому они и оказались здесь, в тесном больничном холле. Все то время, пока Освальд договаривался со старшей медсестрой, Мартин был рядом. Едва услышав номер палаты и нужный этаж, он стремглав помчался в сторону лестницы, игнорируя чужие оклики. Судя по всему, для приема посетителей было уже слишком поздно, поэтому больничные коридоры были пусты. Из-за задернутых штор в палате стоял тусклый полумрак, но блеклая темнота не мешала отчетливо видеть весь тот ужас, о котором Мартин до этого момента даже не догадывался. В мертвецки бледном лице молодой девушки он с трудом мог узнать родную сестру, но самым страшным было даже не это — фигура под тонкой тканью больничной робы напоминала тонкий фарфор, разбитый вдребезги, и теперь кое как склеенный по кусочкам не самым умелым образом, а гематомы, казавшиеся почти черными, придавали её искалеченному телу ещё большее сходство с поломанной выброшенной куклой. Чувствуя подступающий к горлу ком, Мартин все никак не мог отвести взгляда от лица Марии, как вдруг в коридоре раздались чьи-то незнакомые голоса. Судя по приближающимся шагам, неизвестные направлялись сюда, так что Мартин, не придумав ничего лучше, быстро спрятался под одну из пустующих кроватей, затаив дыхание и прислушиваясь к каждому звуку. Наконец, дверь широко открылась и в палату вошли трое незнакомых ему парней. Со своего ракурса Мартин мог хорошо рассмотреть каждого из них. Первый выглядел совершенно непримечательно, за исключением одной выделяющейся черты: длинного и глубокого шрама, пересекающего лицо почти поперек. Второй был высоким блондином и острыми чертами лица напоминал поздние портреты Пикассо. Последний на вид был моложе своих товарищей, так что Мартин мысленно счел его ровесником Джерома. Из всех троих этот парень особенно выделялся своей довольно привлекательной внешностью и выглядел в точности как все красавчики в девчачьих фильмах о любви. Русые волосы были аккуратно уложены, а блестящие лакированные туфли на ногах, вкупе с черной кожанкой и белой рубашкой создавали образ классического взбалмошного пижона. — Мда, нехило ты её отделал, босс, — присвистнув, обратился блондин к красавчику, который все это время изучал взглядом женскую фигуру. — Но разве не надежнее было бы просто пустить ей пулю в лоб? — Можешь не волноваться, с такими переломами ни один человек долго не протянет, а эта сука, к тому же, была под кайфом, когда её принимала скорая, и доблестные медики в любом случае не станут возиться конченной наркоманкой. Им выгоднее сгноить её по-тихому, чтобы не тратить казенный морфий, — после этих слов на миловидном лице расцвела пренебрежительная насмешка. Они втроем в последний раз осмотрели палату, прежде чем выйти в коридор. Мартин, покинувший свое укрытие, тут же отправился следом, налетев на того самого красавчика со спины и едва не сбив с ног. Ему хотелось разорвать его голыми руками, но, очевидно, что их силы были совсем неравны — парень скинул с себя появившегося невесть откуда ребенка и ухватил его за шиворот, удерживая на безопасном расстоянии. Их взгляды встретились, и на его лице вновь мелькнула усмешка, но на это раз в ней виднелась не брезгливость, а откровенное веселье. Недолго думая он отвесил Мартину пощечину, настолько сильную, что тот был вынужден тут же закрыть ушибленное лицо ладонями, едва не свалившись на пол из-за неожиданной потери равновесия. — Вали к своей мамаше, сопляк. — Эй, Ром, давай шевелись! — окликнули его приятели, успевшие уйти далеко вперед. Отвернувшись, красавчик последовал за своими товарищами, больше не обращая внимания на мальчика, который застыл посреди коридора и всеми силами старался сдержать подступающие слезы.***
Особняк встретил его привычной тишиной. Пока Альфред был занят приготовлением ужина, Брюс решил провести время в кабинете отца, но его меланхолия была неожиданно прервана, как только он понял, что находится в комнате не один. Привычно напрягшись, он выжидающе смерил взглядом Ниссу, которая вышла из тени портьеры. — Что ещё тебе нужно? — пребывая в крайне подавленном состоянии, Уэйн уже был готов ко всему, но, к его удивлению, Нисса не собиралась нападать, а лишь присела на широкий подлокотник кожаного кресла. — Я ведь обещала рассказать тебе обо всем. Нарушать клятвы не в моих правилах. — Но вот уходить от законного правосудия как раз в твоем стиле. Вернее, в стиле твоего отца, — пренебрежительно фыркнул Брюс. — Пожалуйста, не сравнивай меня с ним, — в голосе Ниссы вновь прорезалась искренняя горечь. — Просто позволь поведать тебе настоящую историю моей семьи. Тяжело вздохнув, Брюс все же приготовился слушать её рассказ. — Как ты уже знаешь, мой отец живет на этой земле уже сотни лет, за все это время он успел дать жизнь множеству детей, но все они, как правило, были лишь простыми людьми, жизнь которых для него ничего не значила. Но однажды, путешествуя по аравийской пустыне, он встретил женщину, которая родила ему дочь. В этом ребенке отец увидел огромный потенциал и, после череды испытаний, окончательно решил забрать её к себе на воспитание. Этой малышкой была моя старшая сестра, Талия — начав обучение в Лиге Теней, она стала её полноправным членом, а после и негласным вторым лидером. Можно сказать, она спасла мне жизнь, сумев не только убедить отца позволить мне остаться с ними, но и обучить боевым искусствам. Все эти годы отец искал себе приемника лишь ради того, чтобы с его помощью разрушить мир, а затем обрести полную власть над людьми, но мы с сестрой никогда не разделяли его безумных желаний. Все, чего нам хотелось, это привнести в жизнь людей справедливость и порядок, однако, когда отец узнал, что Талия планирует свергнуть его, присвоив себе контроль над Лигой, он безжалостно убил её. С тех пор мне приходилось играть роль послушной и любящей дочери, но только для того, чтобы найти способ раз и навсегда лишить его жизни. Я собиралась предать его с самого начала, как только оказалась в Готэме, но, признаться честно, твой смелый поступок оказался для меня большой неожиданностью. — Для меня тоже, — невесело усмехнулся Брюс, раздумывая над всем услышанным. — И все-таки я не могу перестать думать о той шкатулке. Почему она так важна? — Когда-то она принадлежала моей сестре. Это единственная память, которая осталась о ней. Ответ поразил Брюса до глубины души. В памяти вновь всплыл тот умоляющий взгляд, а в голове невольно родилась мысль о том, что Нисса все же была далеко не той высокомерной обманщицей, которой казалась на первый взгляд. — На самом деле я пришла не только ради разговоров, — наконец призналась Нисса, после затянувшейся паузы. — Я хочу предложить тебя уехать из города вместе со мной. — Нет! — без промедления заявил Брюс. — Я уже говорил твоему отцу и теперь повторю тебе — я никогда не стану частью вашего культа и уж тем более не буду его главой. — О, нет. Я не заставляю тебя брать на себя такую ответственность, и точно не собираюсь навязывать тебе никаких решений. Ехать или нет — это твой выбор, но если ты согласишься, то сможешь овладеть не только боевыми техниками, но и своим телом и разумом так, как никто другой. Разве не к этому ты так стремишься, чтобы защитить этот город? Это звучало разумно. В конце концов, сейчас его больше ничто не держало в Готэме, так что уехать, пускай даже ненадолго, казалось весьма здравым решением. Подумав еще немного, Брюс дал окончательный ответ: — Я согласен. Но ты должна дать мне несколько дней на сборы. — Хорошо. Тем более, мне и самой нужно разобраться с кое-какими формальностями.***
Казалось, что циклон, накрывший Готэм, больше никогда не позволит людям увидеть светлое небо. Но Мартину так было даже легче — представлять, будто весь мир плачет вместе с ним. Стоя у свежей могилы под проливным дождем он на миг поднял голову вверх, позволяя холодным каплям беспощадно бить по лицу. Он бросил последний взгляд на редкие ветви высоких деревьев, прежде чем вновь опустить его к могильному камню. «Здесь покоится Джером Валеска. Любящий брат и талантливый актер». — гласила надпись на надгробии, и Мартин был искренне благодарен, что Освальд выбрал именно эти слова. Вдохнув тяжелый сладкий запах букета алых роз, он осторожно положил букет на сырую землю. «Здесь покоится Мария Коу. Любимая сестра и верная дочь». — эти слова были высечены на надгробии соседней могилы, на которой лежал букет из пышных белых лилий. Пора было уходить. Совсем скоро ему предстояла встреча с людьми, которые были готовы взять его под опеку, но на самом деле Мартин был бы готов на все, даже остаться на этом холодном кладбище, лишь бы только все оставалось как есть. Конечно, он знал о том, что Освальд искренне желал ему только самого лучшего, но смириться с тем, что им придется расстаться, было просто невозможно. Ещё никогда будущее не казалось Мартину настолько пугающим. Прежде чем двинуться в сторону дороги, он в последний раз бросил взгляд на могилы, вспоминая, что обещал брату больше никогда не плакать. И он сдержит свое слово, чего бы это не стоило.***
Ступая по узким каменным ступеням, Нисса безотрывно смотрела ввысь, туда, где должна была закончиться спиралевидная рукотворная лестница. Конечно, она просто не могла рассказать Брюсу всей правды, но не в силу своего коварства, а лишь потому, что его время ещё не пришло. Известный артефакт был далеко не простой памятной безделушкой. Если говорить начистоту, то он даже не принадлежал её семье, однако являлся ценнейшим указателем, благодаря которому Нисса и смогла отыскать это самое место. Едва заметная маркировка на каждой из карт указывала на определенную точку Готэма, так что при соединении всех прямых можно было легко отыскать нужный подземный проход в катакомбах под городом. Наконец, оказавшись на самой вершине, Нисса наткнулась на металлическую дверь, замки на которой успел проржаветь настолько, что ей хватило лишь пары точных ударов ногой, чтобы сбить их. Едва оказавшись внутри тесной комнаты, она не смогла удержаться от взволнованного вздоха, сорвавшегося с губ, как только свет факела освятил мрак вокруг. Неверие, трепет и восторг от долгожданной встречи тут же охватили её. Подойдя к постаменту, на котором была установлена погребальная урна, она осторожно коснулась её поверхности кончиками пальцев так, словно то была не холодная керамика, а нечто живое, способное чувствовать её прикосновение. — Здравствуй, сестра, — произнесла Нисса, с трудом сдерживая слезы. — Наконец-то я нашла тебя.***
Дождь не может идти вечно. Именно так думал семилетний мальчик, несущийся прямо по грязной колее, и счастливо смотря на ясное небо. От нетерпения он едва ли не подпрыгивал в воздух, и когда, наконец, добрался до водонапорной башни, смог взобраться на неё буквально за считанные секунды. Приходить сюда каждый вечер было его любимым занятием, поскольку с большой высоты можно было увидеть не только их крошечный городок, но все то, что скрывалось за далекими полями кукурузы. Там, на самом горизонте, словно россыпь светящихся драгоценных камней, сиял своими огнями большой город, пока небо над ним блестело миллиардами ярких звезд. Он обожал смотреть на звезды, чувствуя в такие моменты одновременно и восторг, и какую-то странную грусть от того, что людям не под силу оказаться в небесах и узреть красоту далекого космоса. Такой шанс выпадал только астронавтам, так что возможно, в будущем он сможет стать одним из них, чтобы увидеть звезды как можно ближе. — Кларк! — громкий голос мамы тут же привлек его внимание. — Кларк, спускайся скорее! Ужин уже готов! — Уже иду, Ма! — в последний раз взглянув на вечерний пейзаж, юный Кларк поспешил домой, запоздало подумав, что ему точно влетит за испачканные штаны с ботинками.***
Дождь не может идти вечно. Вообще, если хорошо подумать, ничто не может длиться вечно, а значит, что-то плохое когда-нибудь обязательно сменится чем-то хорошим. Именно такие мысли занимали разум семилетнего Александра, пока он, стараясь издавать как можно меньше шума, шел к лестнице через коридор, казавшийся просто бесконечным. Паркет под ногами предательски скрипнул именно в тот момент, когда он почти миновал спальню отца. Тут же замерев, Лекс перестал дышать, вслушиваясь в звуки громкого храпа. К счастью для него, сегодня отец был достаточно пьян, чтобы спать беспробудным сном и не слышать крадущихся шагов, так что оставшийся путь до чердака прошел без лишних приключений. Оказавшись наверху, Лекс выключил карманный фонарик и сел в старое кресло, стоящее прямо напротив широкого окна. Как только он потянулся к телескопу, боль в ушибленном плече тут же напомнила о себе, но он постарался игнорировать её. В конце концов, это был просто синяк, и, учитывая все обстоятельства, сегодня он отделался достаточно легко, в отличие от прошлого месяца, когда ему «повезло» столкнуться с отцом в самый разгар его вечернего отдыха. Тогда все закончилось вывихом и очередной ложью врачам скорой о том, что он сам виноват и в следующий раз постарается быть аккуратнее во время игр. От мрачных мыслей Лекса отвлек прекрасный вид звезд, казавшихся сквозь увеличительные линзы такими близкими, будто их можно было коснуться рукой. Чуть сместив ось, он смог поймать пару звезд, особо выделявшихся среди других ослепительным светом: одна из них мерцанием напоминала блеск чистого золота, а другая источала необычный голубоватый свет. Вместе они напоминали настоящую пару, были совершенно разными, но в то же время похожими друг на друга загадочной притягательностью. Любуясь этой картиной, Лекс вдруг подумал о том, как чудесно было бы встретить того, кто стал бы для него одной из этих звезд. Таким же близким и будто бы предначертанным самой судьбой. Он думал об этом и изучал далекие космические тела, невольно улыбаясь.