Не буди лихо...

      Пересечь все владения князя не могло оказаться простой задачей, но столкнуться с неприятностями уже на краю деревни Октай никак не ожидал. — Куда путь держите? — один из стражей держал узду коня, на котором сидела Нафиса. Девушка смотрела строго перед собой, не удостаивая мужчин вниманием. Взгляды молодых дружинников с жадностью скользили по ногам ведуньи, которые открылись задранным подолом платья. — Девушку к родне сопровождаю.       Октай хотел как можно быстрее отделаться от надоедливых бойцов хана. Безотчетная ярость закипала в сердце степняка при виде их голодных глаз, что беспардонно шарили по голым лодыжкам Нафисы. Один из стражников дёрнул поводья — лошадь девушки дернулась, чуть не скинув с себя наездницу. Нафиса охнула и сильнее вцепилась в седло под дружный хохот. — Довольно. — Октай угрожающе сжал рукоять меча, что когда-то подарил ему сам хан. Навершие богато украшенной рукояти представляло собой голову сокола — любимой птицы хана. Один из воинов толкнул второго, который все ещё держал узду коня ведуньи, указывая на меч Октая. Тот нехотя разжал ладонь, выпуская поводья. — Проваливайте, — сделав вид, что потерял к ним интерес, сквозь зубы процедил степняк.       Октай взял поводья и двинулся прочь, уводя за собой и коня Нафисы. — Беги к Ердену, пусть скажет хану, что ведьма с его лучшим воином покинули ставку, — с подозрением глядя в спины удаляющихся наездников, проговорил норовистый степняк. Стражник, что помоложе, кивнул и кинулся прочь.       Утро только занималось, а хан был уже на ногах. В его покоях уже горел очаг, рассеивая вокруг мягкий свет и тепло. Хан снова пребывал в дурном настроении, как и в прошлые дни. Рядом сидел широкоплечий низкорослый воин в годах. Он что-то негромко говорил хану, тот только кивал. — Давно ушли? — Перед рассветом. — Вдвоём? — Да, мой господин. — Вернуть. — хан сделал жест рукой, давая понять, что все свободны. Зала, до того полная людьми, вмиг стала пустой. В оглушающей тишине хан встал, прошёл к очагу и, взяв в руку железный прут с клеймом на конце, сунул его в самое пекло очага. К разговору с ведьмой стоило подготовиться.               — Растолкуй по-людски. Что значит попросить? Как его просить — он дух бесовский, — Лютобор терял терпение. Старец прошёл вглубь сарая. Вынув из одного из углов старое одеяло, он бережно укрыл трясущегося в ознобе скифа. — Учтиво.        Не сказав больше ни слова, ведун покинул сарай, плотно закрыв дверь. Учтиво, да как? Лютобор закрыл глаза. Проникая внутрь себя, он пытался найти берендея. Первый раз он обращался к нему с просьбой, почти с мольбой. Чувствуя себя крайне глупо и злясь непомерно, ратник звал. И зверь откликнулся.       Жар наполнил кровь, сердце забилось с бешеной скоростью, разнося пламя по всему телу. Если бы Лютобор взглянул сейчас на себя со стороны, то он бы испугался своих глаз, что ярким огнём освещали все пространство вокруг. Не теряя времени, боярин вновь припал к губам скифа, вдыхая в него силу. И занялась ворожба в пустом дворовом сарае.       Лесъяр сидел на своём излюбленном месте: на скамье возле окна. Лис был занят плетением рыболовной сети, попутно бранясь, когда выходил очередной колтун. — Прилежней, тяни сильнее. — Да не моё это, — Лис бросил на пол спутанные нити, которые должны были стать сетью. Вдруг, будто что-то услышав, Лис вздернул голову. По-звериному принюхиваясь, он водил головой по сторонам. — Ох и чудной вы народец, скифы, — Лесъяр внимательно следил за своим гостем. Поведение Лиса его немало удивило. Почуял ворожбу животную, сквозь стены почуял. Старик глядел через разбитое окно на свой сарай и чуял нутром силу, что разливалась повсюду. Захлопнув ставни, старик ещё раз глянул на скифа. — Пойдем-ка спать, дружок.       Лис с облегчением убрал обратно в сундук нити и пошёл за Лесъяром.              Лютобор прижимался все сильнее к теплеющему с каждым мгновением телу Куницы. Он вложил в свое стремление спасти скифа всю свою волю — и краска быстро наполняла щеки волка, сердце с каждым ударом билось увереннее, синева покидала измученное тело и страшные раны затягивались на глазах. Лютобор смотрел на все это колдовство и не мог поверить, что это, только что, совершил он. Куница прерывисто вздохнул, чёрные ресницы затрепетали — и веки распахнулись. Янтарные глаза уверенно смотрели на ратника. Ясный взор порадовал боярина, слабое свечение исходило и от глаз Куницы. Не мудрено, второй раз за столь короткое время зверь с того света наёмника вытаскивает. — Будь здрав, боярин, — усмешка — и чертики заплясали в золоте глаз волка. — И тебе не хворать, звереныш, — Лютобор крепко обнял скифа, зарывшись в рыжую копну носом.        Куница растворился в объятьях ратника, впитывая нежность и тепло, что, как огромный костёр, источал русич. Не прошло и пары мгновений, как мужчины разомкнули объятья. Не гоже воинам, как бабам слезливым, сопли распускать. — Лис где? — скиф пытался выглядеть безразличным, но Лютобор заметил тень тревоги, что пролегла меж бровей наемника. — Жив-здоров.       Куница кивнул короткому ответу боярина. Берендей радостно крутился внутри ратника, толкая носом к лохматому, в потеках крови, скифу. Лютобор улыбался, глядя, как Куница приводил одежду в порядок, разминая и проверяя ранее поврежденное плечо. Зверь внутри жалобно заскулил, вертя хвостом как дружелюбный пёс. Ранее Лютобор воспринимал его как грозного медведя, но берендей менял свой облик в разуме ратника под стать настроению своему и настроению самого Лютобора. Боярин мысленно потрепал ластящуюся зверюгу по косматой голове. Розовый язык прошёлся по всей ширине подставленной ладони. Лютобор поднял взор на скифа, тот все ещё надеялся отскрести собственную кровь от кожаной куртки. — Будет тебе. Дай помогу, — ратник отвёл руки скифа и потянул за шнурок завязи. — Не время ласками обмениваться, — слабо сопротивлялся волк, чуя подвох, но требовательные губы накрыли его рот, лишая воли и любых возражений.       Лютобор толкнул волка в грудь. Ахнув, Куница повалился на копну сухой травы. Пряное, душистое сено окутало своим ароматом, заставляя ощущать себя во сне, а не наяву. Боярин навис над волком, словно грозовая туча. Заполняя собой все обозримое пространство, он упер руки по обе стороны от головы волка, с прищуром глядя на распластавшегося скифа. Куницу пугал его взгляд: хищный, страждущий. Наёмник ждал от ратника дальнейших действий, но боярин был недвижим. С трудом ему давалось такое спокойствие, глаза беспрестанно шарили по полуобнаженной груди волка. Куница, казалось, ленивым движением, распахнул полы куртки, вскользь проведя по витиеватым рисункам на своём теле. Глаза Лютобора зажглись ярче, но он остался спокоен, лишь крепче сжав кулаки. Волк заметил изменения и немедля продолжил ласкать себя, распаляя страсть в обоих разом. Приподнявшись, скиф освободился от куртки, попутно оставив холодными влажными губами короткий поцелуй на устах боярина. Глухой рык вырвался из горла Лютобора. Куница уже водил ладонями по крепкому животу, стягивая все ниже пояс штанов. Едва виднелась полоска курчавых волос. Ратник не мог отвести взор от места, куда спускалась, скрываясь за поясом кожаных портков, дорожка тёмного волоса. Куница улыбался своей кривой улыбкой, больше похожей на ухмылку волчью, блаженно прикрыв веки. Лютобор, как во сне, медленно протянул руку к поясу скифа, как завороженный провел ладонью от пупка, очерченного угольными узорами, к груди волка, задевая твёрдые соски, вызывая стон скифа.       Ждать более сил не было — и ратник накрыл своим телом жилистого скифа, сминая, подчиняя. Поцелуи становились жарче, стоны громче, дыхание сбивалось и кружилась голова. Одеяние боярина легло рядом с откинутой в сторону курткой. Туда же отправились и портки волка, мощными руками ратника, жалобно треща, сдернутые в одно движение. — Боярин, полегче. Замнешь ведь, — сдавленно прошептал волк, не в силах сделать вдох.       Лютобор поднялся с наёмника — и Куница вздрогнул: на него смотрели те самые глаза зверя, что видел он в избе двуликого князя лесного. — Боярин, ты что? — Скиф попытался разомкнуть стальные объятья ратника, в страхе пятясь по рыхлому сену, но Лютобор лишь крепче его стиснул. — Не шуми, звереныш, не замну, — русич попытался улыбнуться, но было больше похоже не оскал.       Куница немного расслабился, услышав человеческую речь, но весь настрой исчез. Он просто лежал и ждал, когда ратник придёт в себя. Неожиданно в памяти всплыли моменты, проведённые с ним у скалы. Их первая ночь, так многое перевернувшая в стольких жизнях, навела на одну мысль. — Лютобор? — позвал Куница. — Дозволь сверху быть, дюже приласкать хочу тебя, — жарко зашептал волк.       Лютобор с подозрением глянул своими жуткими глазами на скифа, но покорно осел рядом с волком, откинувшись на спину. Куница ловко запрыгнул на крепкие ноги ратника и стал медленно спускаться вниз, не сводя пристального взгляда с лица Лютобора. Ратнику нравилась эта игра, и он, казалось, не замечал перемены в настроении Куницы.       Волк добрался до твёрдого члена боярина, обхватил его ладонью и туго провел от основания к головке, размазывая вязкую смазку большим пальцем. Рычание, полное нетерпения, раздалось сверху. Вобрав горячую плоть, волк неистово заработал головой, насаживая свой рот на член ратника. Чем скорее зверь насытится, тем меньше вероятность, что Лютобор вновь сделается диким. Куница усердно работал. Лютобор стонал и рычал, комкал сено вокруг себя огромными ручищами и так часто дышал, что казалось, будто он задыхается. Волк сделал последний рывок, крепко вобрав в себя член до самого горла, и ратник излился горячим семенем. Закашлявшись, Куница откинул намокшие от пота волосы с лица и утер губы ладонью.       Лютобор лежал с закрытыми глазами, так что скиф не мог определить, ушёл ли берендей. Осторожно огладив плечо ратника, наемник сплюнул на дощатый пол семя. Заприметив в углу ковш с водой, скиф встал, стараясь не задеть будто уснувшего боярина. — Далече собрался? — голос Лютобора звучал мягче, алые всполохи не тревожили более голубых глаз.       Куница стоял в полный рост, не стесняясь своей наготы. В свете пробивающихся сквозь щели лунных лучей его нательные рисунки казались ещё чернее, а бледная кожа словно светилась. Ладно сложенная фигура, бугры мышц, перекатывающихся под кожей от движения рук, подносящих ковш к губам. Капли воды, стекающие по груди до самого паха, заставили Лютобора подняться и подойти вплотную к ещё пившему Кунице. Взяв черпак из рук волка, ратник сам отпил немного и откинул ковш в сторону. Стук дерева о дерево эхом разнесся по пустому сараю. Лютобор обхватил затылок скифа и прижался к его губам. Он целовал его настойчиво, но нежно, требовательно и в то же время ласково.       Не прерывая поцелуй, ратник развернул Куницу к стене и упер руками, вынуждая прогнуться. Оглаживая бедра наёмника, боярин проник в тело волка, смоченными слюной пальцами, разминая тугое кольцо мышц. Куница стонал в рот ратника, извиваясь и требуя большего. Лютобор оторвался от губ волка и сплюнул ещё раз на руку, продолжая подготавливать скифа к себе. Куница обернулся, пытаясь разглядеть в полутьме глаза боярина. Взор, полный нежности глянул в ответ — и волк расслабился, отдавшись во власть наслаждения.       Лютобор медленно вошёл, двигаясь осторожно, что было на него не похоже, и волк был благодарен, что ратник проявлял такое усердие, оберегая его от лишней боли. В какой-то момент Куница задвигал бёдрами в ответ, вынуждая боярина проникать все глубже. Постепенно темп ускорялся, руки все крепче сжимали бедра скифа. Царапая ногтями доски, наёмник громко стонал, уперевшись лбом в стену.       Лютобор провел ладонью по спине скифа, скользя по тёмным узорами, он любовался волком, что в исступлении извивался, будто змей. Рельефные плечи вздымались в такт движениям ратника. Лютобор почувствовал, что Куница готов излиться, и резко обхватил основание его члена рукой, крепко сжав в кольцо пальцев, не давая ему разрядиться. Волк завыл, лишённый законного удовольствия — и ратник заулыбался, продолжая мощными толчками мучить волка, доводят его до безумия. Куница несколько раз пытался убрать руку боярина, но Лютобор продолжал держать его член, и когда волк был готов уже потерять рассудок от острой нужды в разрядке, боярин неожиданно вышел и одним движением развернул скифа к себе лицом. Наёмник чуть не потерял равновесие, но сильные руки удержал его на месте. В следующий миг Лютобор опустился на колени и направил член Куницы себе в рот. Скиф как завороженный смотрел на коленопреклонного боярина, и будто со стороны наблюдал, как семя, покидая его тело, исчезало во рту ратника. Наслаждение волнами накатывало на скифа и разум захлестнуло острым удовольствием, превращая в сгусток страсти, оставляя лишь оболочку от тела, наполняя каждую частичку души пламенем.       Лютобор не проронил ни капли белесой вязкости, аккуратно собирая по раскрасневшимся губам остатки и пальцем отправляя себе в рот. Куница продолжал в молчании смотреть на ратника, который от удовольствия зажмурил глаза. Волка сбивало с толку поведение боярина, но ему нравилось то, что он чувствовал, безмерную благодарность всем известным богам за то, что они свели их вместе. От пережитого наслаждения ноги скифа ослабли — и он в изнеможении сел на дощатый пол, сложив руки на коленях. Куница с улыбкой смотрел на открывшего глаза ратника, который так же тепло улыбался в ответ.       Лютобор поднялся, подав руку скифу — и они качаясь прошли к стогу, на котором совсем недавно умирал Куница. Пережитое казалось небылью. Крепко обнявшись, мужчины заснули, оставив все проблемы до утра.