Не буди лихо...

«Татьяна»       Ночь была на удивление тихой и безлунной. Даже мелкой россыпи звезд не было на черном небосклоне. В кромешной темноте девушка пробиралась сквозь колючие кустарники, оставляя на ветках куски белоснежной рубахи. В кровь сбитые ноги несчадно саднило, но девушка не останавливалась. Грудь сдавливало от нехватки воздуха, глаза слезились от ветра, а длинная русая коса растрепалась и космами лезла в лицо. Как будто чужой страх гнал вперед, заставляя оставить позади прежнюю жизнь. А что было в прежней жизни? Отвлекшись от дороги девушка запнулась о корягу, рухнув на землю. Ногу обожгло нестерпимой болью, ощутимее всего в лодыжке. Подвернула… Вот и все, нет ни прошлого, не будет теперь и будущего. Хотя на какое будущее она могла рассчитывать? Ничего о себе не помня, без роду и племени, даже имя свое позабыла… Слезы отчаянья брызнули из глаз. Бедра разрывало от боли, ведь перед тем, как выпустить свою жертву для охоты, зверь утолил голод иного рода. От воспоминаний о произошедшем к горлу подступил тошнотворный ком.       За спиной послышались крики и шум погони, девушка зажмурилась, стараясь быть как можно незаметнее, почти целиком вжавшись в углубление между корнями большого дерева. Она свернулась клубочком, надеясь, что ее преследователи, не углядят в кромешной темноте белесую косу и некогда светлую рубаху. Девушка поджала под себя окоченевшие конечности, молясь, не помня кому, о спасении своей жалкой души. Но понимала, что никто не придет ей на помощь.       Шум становился все отчетливее, улюлюканье толпы раздавалось все ближе. Выравняв наконец дыхание, жертва погони затаилась словно мышка, боясь даже глубже вздохнуть, дабы не привлечь к себе лишнее внимание. Вокруг все стихло, одним разом вдруг кончились все звуки. Даже ночные жители леса стали безмолвны, словно пропал в одночасье слух и больше никогда не появится вновь. Девушка несмело приоткрыла веки и тут же столкнулась с алыми всполохами разъяренных глаз. Всего в аршине от ее лица замер он, тот, что призван самой природой служить во благо всему живому. Как мог он так изменится всего в один миг, оставив и позабыв все слова и клятвы, что давал? Лесу, князю, ей. Сколько был он подле Князя? Сколькому обучался? Неужели все позабыто и стерто? Девушка смотрела в такие родные глаза и не могла вспомнить, отчего они ей кажутся такими знакомыми и почему сердце сводит от неправильности всего происходящего. Отчего лютый зверь подле нее вызывает чувство жалости. Несчастная втянула голову в плечи, ожидая неизбежного. Острые зубы сомкнулись на хрупкой девичьей шее, одним движением отделив голову от тела.       Пожирая остатки жертвы, чудовище издавало довольные звуки, наслаждаясь заслуженной добычей. Позади него замерла толпа странно одетых людей, их лица скрывали маски, а тела были завернуты в шкуры. Всем своим видом они старались походить на своего господина. Он был для них полубогом и пускай они держали его в цепях, опаивая колдовским зельем и подбрасывая все новых жертв, он был для них свят. Они так долго его искали и наконец нашли, того кому они будут поклонятся и служить всю оставшуюся вечность. Кровавый господарь, что станет для них смыслом их никчемного существования. Лесной народ, как они сами себя называли, огласил лес громогласным воем, ознаменовав удачное окончание охоты. Еще одна душа наконец отдана в жертву Велесу, а значит еще один год можно рассчитывать на милость их бога, что так им необходима, что бы выживать в этом проклятом лесу.       Чудовище прервало свою страшную трапезу и словно учуяв что-то, подняло свою окровавленную морду. Алый взор безумных глаз впился прямо в лицо Татьяне, будто почуяв ее присутствие и боярыня тут же проснулась. Затравленно озираясь по стенам своей светлицы, в доме лесного князя, девушка старалась унять бешено колотящееся сердце. Она до сих пор чувствовала на своей шее следы зубов. Как с омерзительным чавканьем рвется плоть. За окном светил серп зарождающейся луны и яркие звезды дарили своей незабываемый свет. В том, что кто-то нарошно водил ее по закоулкам памяти прошлых лет, она не сомневалась. Сам князь? Или что то иное? Кто был тот зверь и что за лесной народ такой? И расскажет ей об этом князь, если она об этом спросит?       Поняв, что сон к ней в ближайшее время не вернется, Татьяна привычно накинула на плечи шерстяной платок, не забыв одеть теплые чулки, и сунув ножки в сапоги, вышла во двор. Ожидаемо через мгновенье возле нее встал Лесъяр.       -Опять озорничаешь, Татьянка?       -Не зови меня так, я давно не девчонка, что босой по лугам бегает.       -Ой ли? — Князь забавно вздернул бровь, не глядя в ее сторону. И тут Татьяна вспомнила, как ей нестерпимо захотелось однажды пробежаться по лесу, босой. Румянец залил щеки, но догадка, кто был виной тому странному желанию остудила стыдливый пыл. Девушка вернула взгляд двуликому и развернулась на месте, дабы вернутся в дом.       -Не серчай, то не со зла же? — Лесъяр примирительно протянул руку девушке. Татьяна не взяла предложенную ладонь, но вернулась обратно, скрестив под налитой молоком грудью свои руки, отметив жадный князя взгляд на ее женские прелести. Ей льстило внимание такого статного красавца, коим стал старец, что встретил их в первый день. Все в их отряде заметили перемены, но все молчали. Так же ни от кого не укрылось как здешний хозяин глядит на их госпожу и каким взором ему отвечает боярыня. Что темнить, ей была приятна трепетная забота, которой ее одаривал Лесъяр. Он просто был рядом когда нужно, ничего не требуя взамен.       Но люди ее мужа не могли смирится с поведением замужней госпожи, хоть и не были они уверены, вернется их хозяин, что бы позаботится о них. А Стеша так и во все зло глядела из-под пушистых ресниц, каждый раз видя Татьяну. Данко сопровождал ее везде, не оставляя ни на миг. Боярыню это удивляло, ведь на дворе Лесъяра они были в полной безопасности или ей так только казалось? Переведя взгляд на замершего возле оборотня Татьяна набрала побольше воздуха в легкие и задала так мучавший ее вопрос.       -Что теперь будет?       -А чего бы тебе хотелось?       -Как всем, мира, покоя и не вздрагивать от шороха каждого.       Лесъяр нахмурился, впервые за их разговор взглянув на девушку. Он долго не моргая смотрел на свою гостью, прежде чем хрипло ответить.       -Ни кто, в этом лесу, тебе горя не учинит, за остальных не скажу. — Он как будто уже говорил это кому то, и казалось, в тот раз, слово свое он не сдержал. Глубокая морщина залегла меж бровями, снова прибавляя хозяину лет. Он выглядел несчастным, от того хмурым. Татьяна положила руку на его предплечье, просто давая понять, что она тоже рядом. «Ратмир»       Ранее утро овевало прохладой. Ещё не проснулись обитатели двора, не задымила печь, готовя наваристую кашу. Не засобирались мужчины в лес, на промысел. Прокормить всех дело такое, затейливое. Здешний хозяин разрешал охотится, но добывать строго на прокорм, за лишнее спросит. А куда им лишнее? Ратмир был рад крыше над головой, пище, в печи приготовленной, да только непонимание всего происходящего, изводило сверх всякой меры. От того мужчина ходил сердитый и каждый вопрос, неосторожно заданный Данко, возвращал с бранью. А парень, меж тем, ходил улыбчивый. Норовил Стефанию то приобнять, то по руке молодой огладить. Девушка отвечала ему стыдливо улыбкой и нежно провожала взглядом. Казалось у них на двоих есть какой то секрет, из тех, что бывают у влюблённых парочек. В этом колдовском лесу, все как ума лишились. И совести, сам воздух дурманил, заставляя переступать все запреты и нарушать все мыслимые правила. Как будто кто то толкает на крамольные поступки.       Мысли опять вернулись к странном сдешнему хозяину и госпоже. Татьяна славилась своим нравом по всей округе. Что суровее был только её отец и в дочери единственной, он воспитал несгибаемую волю и с тем же, верность и преданность своему народу. С малых лет боярыня отца в походы сбирала, вместо матери раньше срока к Господу отправившейся. Выходила на крыльцо и по взрослому крестила украдкой мужчину в удаляющуюся спину. От того и мужа себе выбрала ратного. Потому как без доблести и отваги, не считала достойными других мужчин. Святослав от ворот поворот получил, потому как не смог совладать с степняками, да красой своей поплатился. Больше не кружили вокруг него стайки девчонок, да не вздыхали по изувеченному княжичу.       Татьяна приглядела супруга себе сама, отец её не неволил. Не сердцем, умом выбирала. Приметила в нем ту самую черту, что так оценила в людях. Преданность князю. Любовь к правителю Татьяна переняла от отца. Ей казалось, это определяет человека. Если верно служишь, да дела государственные превыше всего ставишь, то и человек ты хороший, умом и благородством души наделён.       Да только в тот день, когда Олегу вынесла дитя Лютоборово, Ратмир подле стоял и многое слыхал, что меж собой степные псы говорили. Что Князь боится ближника своего, потому и одаривает почетом, да подарками. А Татьяну, ближник его, не только у Святослава увёл, якобы сам Олег хотел ту себе в любовницы. Да, мол, оправится от родов, быть ей все же в княжьих покоя на спину опрокинутой. Мерзких хохот до сих пор стоял в ушах. Чудом одним, в тот день, он не снёс им их скотские головы. Дал зарок себе, что не узнает ни кто о том, что Князь Лютобора со свету сжить хочет. Да хитро все так придумал государь, сынка ханского натравить, а тот и рад был выслужится. Верность свою собачью показать. С умыслом выкрикивал слова обидные, да только силушку не рассчитал свою. За что был осрамлен перед всем честным народом. А Олегу только в радость.       С тех пор, Ратмир стал приглядывал тайком и за Татьяной, и за господином своим. А все одно проглядел. Скифов он уже не винил ни в чем, они дело свое делали, за которое плачено златом проклятым. Не по своей воле пришли они, нужда пригнала. Напали наемники на подворье ближника по воле князя. Да так удачно все сложилось, что сын его, как раз в тот вечер решил жену у мужа выкрасть. А может знал о том Олег? Кто ж теперь разберёт. Вот только волки ловчее оказались. Пришлось Святославу Татьяну у наёмников выкупать. Хорошо мудрый отец подсказал, где любимую искать. Давно сын ему не угоден стал, докладывали ему, что с князем киевским снюхался. Вот и его хитро извел Олег.       Ратмир остался на дворе, сторожить добро, пока господин то у ката княжьего гостил, то по лесам с наёмником скитался. Много слушал, что говорят люди, много примечал. И открылось ему простая суть, что не был Лютобор никогда в милости у Олега, много вопросов задавал, да лишнего замечал. И сына, Олег простить Лютобору, так и не смог. Зло смеялись степняки, за ратника беседуя. Мол, не быть ему теперь в таком почете, князь его все едино со свету сживет. И вот тогда решил Ратмир, что хватит сиднем сидеть, пора делами свою верность доказывать. Миколка совсем юный, один у отца. Не мог старый воин такую подлянку старику учинить, вот и оставил его в соглядатаях. Что бы все вести передал ему, Ратмиру, по возвращению. Да про воеводу худого слуха не допускал. А супротив тому, свое людям рассказывал. Каким был их господин славным человеком. Честным, справедливым, а главное верным. Пусть не князю, но народу своему.       Сопровождая Татьяну с подворья, Ратмир надеялся, что Лютобор хотя бы выслушает его. У него давно занозой засела мысль, что править русским людом должен именно такой как их воевода. Более всех он походил на князя, каким его видел десятник. Но поведать свои думы случая пока не представилось. А после разговора Лесъяра с Лютобором, так и во все не ясно, будет ли такая возможность. Но более ждать мочи не было. Ратмир решил во что бы то не стало отыскать воеводу и просить того вернутся в город. Сколько народу ждет его, сколько верных воинов осталось в крепости Тмутараканской. Даже скифов готов был в помощь принят, лишь бы дело удалось.       Оставив Данко потрошить подстреленную дичь, десятник вскинул на плечо суму с малыми пожитками и отправился в лес, искать своего воеводу. Он слыхал от Лиса, что те будут песчаным пляжем идти, да в гротах ночевать, по пути к стоянке их народа. Вот и он пройдет, тем же путем. Надеяться на авось не было в его привычке, но жизнь задавала свои правила. «Лесъяр»       После того, как его побратим, по звериной сущности, ясно дал понять, что супружница ему более без надобности, Лесъяр прям расцвел. Улыбка не сходила с лица, во всем сердце сделалось радостно. Но омрачало его состояние души, лишь мысли о прежней возлюбленной. Еля… Такое короткое имя, елейным соком по всему сердцу разливается теплота, от которой сводило болью душу. Он не смог ее спасти, не смог совладать с дурманом и обуздать зверя. Но винить было и не кого. Не будь он так жесток к народу людскому, не заливал бы он кровью весь лес свой родной, не отвернулась бы от него высшая суть, да не словили бы его дикари. Не пленили, да не учинили бы столь суровую расправу. Как им удалось изловить такую сильную ведунью, как смогли они памяти их обоих лишить? Только узрев, что натворил он, Лесъяр, схлынул дурман, оставил больной разум спасительный морок, лавиной вина горькая накрыла. Тех людей он пощадил. Разорвал цепи, сбросил оковы и умчался прочь от этих мест.       Нашёл в лесу останки ведуньи, бережно схоронил под дикой яблоней. И вернулся в свой прежний дом, навсегда отринув свою вторую суть.       Без оборота в зверя, двуликий становился слабее день ото дня. Искра внутри, что колдовством разгарается, гасла. Так и доживал свой век Лесъяр. Покинутый и зверями и людьми, и небесами с землёй. А когда решил все же на последок пробежаться по лесу, в волчьей шкуре, то с ужасом понял, что не может сущность свою сменить. Как безумный катался по жухлой листве, срывая с себя одежду и царапая ногтями кожу. Новой волной накрыла тоска несчастного князя. То лес его наказывал или проклятьем одарила Еля, без волка своего доживать, да без чар любых обходиться. Смерть шла слишком медленно. Без малого две сотни лет кануло, прежде чем стал чувствовать приближение её Лесъяр. И в тот день, когда был готов проститься с жизнью, произошло невероятное, то во что он уже совсем перестал верить. Оборот… Он просто встал на четыре лапы прям средь двора. По жилам вновь потекла ворожба, наполняя силой тело. Как по пересохшему руслу вновь с шумом ринулись спасительная вода. Как ликовал он, как радовался и благодарил небеса. А потом все так лихо завертелось, что удивляться не успевал.