***
Те дни, когда он спокойно спускал курок, кто бы перед ним ни стоял... Как давно это было? Нет, если подумать, такого никогда и не было. Коразон никогда не отнимал человеческие жизни без раздумий с тех пор, как получил своё задание. И с тех пор, как он это задание провалил, но продолжал упорно притворяться (что до притворства, то оно уже стало ему словно вторая кожа), будто ничего не изменилось, он только и делал, что думал о человеческих жизнях. О тех, которые не имели для него никакого значения, но имели значение для его роли. Она изменила его. Юки заставила его прислушиваться к шёпоту совести. Юки спасла его. И теперь он должен спасти её, даже если это значит поступиться данными ему инструкциями. Рискнуть всем ещё раз. В последний раз. Коразон думал обо всём этом даже здесь, на поле боя, потому что Дофламинго не оставил ему выбора своим вчерашним заявлением. Сегодня или никогда – времени на раздумья больше не было. Дуло его пистолета уставилось в лицо жалостливо скулящего мужчины – контрабандиста, одного из тех, что пытались «нагреть» пиратов Донкихота. Он трясся в ужасе, полз задним ходом по земле, молил о пощаде, пока высокий молчаливый мужчина в чёрной перьевой шубе и с дымящейся сигаретой в зубах медленно подступался к нему, вороша собственные мысли. Коразон не слышал его мольбы, хотя именно они и не давали его пальцу, застывшему на курке, дрогнуть. Коразон всегда достойно играл отведённую ему роль, никогда не допускал оплошности. Пускай он и не хотел убивать гражданских, это так, но не позволял своей маске треснуть. Она должна была прирасти к его лицу, чтобы не только брат – чтобы сам Коразон поверил в свою новую сущность. Но теперь всё иначе. Теперь всё это не имеет никакого значения. Опустив пистолет, Коразон приложил палец к губам, приказал мужчине замолкнуть. Тот моментально прикусил язык, глядя на Коразона, как на дьявола воплоти. Глаза его, напуганные до неприличия, наполнялись слезами. Коразон махнул головой, мол «Проваливай живее». Контрабандист, ищущий подвох в этом жесте, несколько секунд бездвижно лежал и потуплённо хлопал глазами, пока Коразон вновь не поднял пистолет (лишь для того, чтобы заставить этого идиота шевелиться). Взвизгнув, мужчина нерасторопно вскочил на ноги и, спотыкаясь, кинулся бежать прочь. Но в следующую секунду упал замертво под грохот оглушительного выстрела. Шальной хлопок заставил вздрогнуть и Коразона. Просвистевшая в нескольких миллиметрах от его лица пуля едва не задела кожу. Мужчина которого Коразон пожалел и отпустил, лежал в растекающейся под ним кровавой луже. Коразон обернулся и увидел своё оторопевшее выражение лица в отражении багровых линз. За его спиной стоял старший брат. Из дула только что выстрелившего пистоля в его руках поднималась струя дыма. – Помнишь, – сказал Дофламинго без привычной ухмылки на губах (её отсутствие в последнее время перестало быть редкостью), – то время, когда мы были детьми? Те дни, когда мы стали никем по доброй милости нашего папаши, когда у нас не осталось ничего, кроме нас самих? Ты был слабым, постоянно плакал. Я всегда тебя защищал, своего любимого испуганного младшего брата. Эта слабость вновь пленила тебя? Несколько секунд, чтобы прогнать эту треклятую дрожь в конечностях, которая вновь и вновь заставляла вспоминать о благоговейном страхе, живущем глубоко в сердце. Коразон сделал всё, чтобы не подавать вида. На листке бумаги, быстро выуженном из-под шубы, чёрным маркером был выведен ответ: «НЕТ». – Тогда не смей больше отпускать живыми тех, кого я приказал убить. Не смей больше идти вразрез с моими приказами. И не смей так смотреть на меня, Коразон. Твой взгляд не скроют от меня даже солнцезащитные очки. Коразон думал, что сделал всё, чтобы не подавать вида. На самом же деле съедающие его чёрные чувства рвались на сцену, выпрыгивали из-за кулис под свет софитов, и он едва мог их удержать. Как же ему хотелось здесь и сейчас закончить этот спектакль, прекратить этот фарс, поставить точку в этой осточертевшей повести о лжеце и предателе, главная роль в которой теперь стала ему бременем тяжёлой ноши. Пустить всё на самотёк прямо сейчас. Щёлкнуть пальцами, снять с себя действие «Тишины» и прокричать во всё горло: «Я плакал, потому что мой брат оказался чудовищем и оставил нас без отца! Я не позволю тебе больше калечить жизни детей! Я не позволю тебе искалечить жизнь Юки-сан!» Если бы он только мог... Ведь сил притворяться у него почти не осталось. Молчать оставалось недолго.***
Сегодняшняя вылазка пиратов Донкихота была призвана поймать очередных «крыс», решивших, что одурачивание Донкихота Дофламинго сойдёт им с рук. Некогда доверенные лица, группа докеров с острова Цельс, что в северной части Норт Блю, не смогла уследить за ртами и вероломными мыслями всех участников своей маленькой махинации, и вскоре информация о том, что контрабандное оружие с тайного склада пиратов Донкихота не смывает в море после наводнения и не воруется залётными пиратами и бандитами, а продаётся его хранителями на сторону по очень удобным ценам, утекла из узкого осведомлённого круга. Разведгруппа, собранная из рядовых отрядов Пики и Диаманте, быстро выяснила текущее месторасположения беглых докеров, и капитан оказался как раз в том самом настроении, когда не видел причин отсрочивать их смерти. Больше он не собирался щадить тех, кто обманывает и недооценивает его. Все предатели будут наказаны. Виновные умрут. А выжившим будет полезный урок – водить за нос Донкихота Дофламинго то же самое, что собственноручно рыть себе могилу. Такую задачу поставил Дофламинго членам своей семьи, прежде чем они разбрелись по острову в поисках разбежавшихся докеров. Один уже точно выбыл из игры. Сколько «приговорённых» осталось ещё, скажут Диаманте, Гладиус, Махвайз, Лао Джи, Йола, Буйвол, Детка-5 и Ло. Чтобы встретиться с ними, Дофламинго и Коразон сейчас направлялись обратно к пристани, где оставили свой корабль. Говорить не хотелось, но это было всё, что им оставалось в этой глуши под взглядами затаивших дыхание деревьев. Казалось, даже им интересно наблюдать, как развивается конфликт двух братьев, над которыми судьба так злобно пошутила, впустив в их жизнь девушку по имени Юки. Чёрный маркер зашуршал по бумаге. «ТЫ ВСЕРЬЁЗ НАМЕРЕН ЖЕНИТЬСЯ?» Дофламинго покосился на повёрнутую к нему записку, ухмыльнулся. – Да, намерен. И, разумеется, я серьёзен. Внутри у Коразона скрутился противный узел, кажется, из его собственных лёгких, как надувная фигурка из длинных, тонких и скрипучих воздушных шаров. «ТЫ ПОДВЕРГНЕШЬ ЕЁ ОПАСНОСТИ». Нет, одёргивал внутренний голос Коразона, опасности она подвергнется в любом случае, какой бы выбор она ни сделала. Ты не отпустишь её, так ведь, Доффи? Она обречена. С того самого дня, как встретила тебя. – Опасность грозит лишь тем, кто посмеет хотя бы помыслить о чём-то недобром, касающемся Юки. Я не пожалею никого, кто встанет между нами, – голос Дофламинго заискрился, точно высоковольтный провод. – Никого. Даже если это будет мой родной брат. В следующий миг Дофламинго оказался впереди. Резво развернувшись на каблуках, он перегородил дорогу Коразону и остановился. Они были примерно одного роста, но именно в эту секунду, Коразону показалось, Дофламинго вдруг оказался выше. Мгновение. Его рука метнулась вверх хлёстким небрежным движением, похожим на промахнувшийся удар. Но Доффи не промахнулся. Он сделал ровно то, что планировал, – сбил очки с лица младшего брата. И глядя ему прямо в глаза, сказал: – Мы оба прекрасно понимаем, что к чему. То, что принадлежит мне, я так просто не отдам. И я больше не позволю вам двоим те вольности, которыми вы занимались два года у меня за спиной, держа меня за слепца, – Дофламинго ни на секунду не разрывал зрительный контакт, давил своей массивной чёрной аурой. Коразон почувствовал себя щенком, которого хозяин отчитывает за шкодливость. – Прежде чем стать моей женой, Юки смиренно примет своё наказание за то, что имела глупость обманывать меня. Она проводит тебя в Саут Блю, затем я преподам ей урок, напомню, чего она никогда не должна делать. И тогда, я точно уверен, она больше не пожелает и думать о тебе. Юки умная девочка, я знаю, пускай в последнее время она пристрастилась испытывать моё терпение, но, если я буду с ней построже... Да, скоро она выкинет из головы всё ненужное. «Всё ненужное» и само в глубине души хотело, чтобы Юки выкинула его из головы. «Всё ненужное» понимало свою вину. Но у «всего ненужного» была веская причина, которой он себя не оправдывал, но которой приписывал всё, что в скором времени с ним случится. Банальная, старая, как сам мир, и такая прекрасная причина – любовь. Первозданное чувство, человеческая потребность, превращающаяся в животный инстинкт. Именно любовь сейчас застилала глаза Коразона яростью. Коразон больно сжал в руке маркер, быстро написал: «ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ, Я...» Капитан пиратов Донкихота мгновенно схватил брата за правую руку, сжал, сдавив её до костей. Треск! Сжатый в тисках крепкой хватки двух больших рук маркер раскололся пополам, как сухой деревянный сучок. – Хватит, Коразон. Прекрати. Ты ничего этим не добьёшься, – приказал Дофламинго, нахмурив брови и взглянув на брата с одновременным пренебрежением и жалостью. Таким взглядом смотрят на неразумных детей, упрямо доказывающих, что Санта Клаус и зубная фея действительно существуют. – Забудь о ней, забудь о том, что якобы к ней чувствуешь. Это всё – лишь твои фантазии, дым, который ты пытаешься поймать голыми руками в банку. Не будь таким глупым и жалким. Она – моя. И сегодня ты сам услышишь это от неё. В полдень. Доффи отпустил руку Коразона, напоследок бросил на него ещё один надменный взгляд (хотя зрительный контакт он и не разрывал). Развернулся и пошёл вперёд, туда, где за небольшим лесным массивом уже виднелись море и розовые паруса. В дрожащих руках Коразона осталось лишь одно криво написанное слово на клочке бумаги: «УБЬЮ». Слово, предназначенное Дофламинго, но так и не показанное ему. Коразон склонился над этим словом в яростной дрожи. Внутри он кричал, и крик этот разрывал его на тысячу частей, точно стая стервятников. Здесь и сейчас Коразон понял, что мириться с происходящим и послушно сглатывать ситуацию он больше не сможет.***
– Мы назвали тебе наши настоящие имена. – И что? Не помню, чтобы я просил об этом. – Ну какой же ты ужасный зануда, Ло! Когда ты уже научишься веселиться! Дети ждали пиратов на пристани, у юго-восточного берега острова Цельс, поросшего буком и можжевельником, уже после того, как старшие члены семьи позволили им убить по одному из предателей. Солнце по-прежнему добиралось до своего зенита, в это время года оно по обыкновению своему было слишком лениво и не спешило подниматься выше. Деревянные уступы причала выстраивались друг на друге, словно ступеньки, и Буйвол, Детка-5 и Ло сидели на них, болтали ногами и раскачивались, ведя непринуждённые разговоры. Однако непринуждёнными они перестали быть ровно в тот миг, когда разговор вдруг зашёл о настоящих именах. К этому времени Коразон подошёл к пристани, тогда как капитан ушёл за старшими офицерами в город. Но, увидев здесь секретничавших детей, Коразон не стал тревожить их. Затаился за углом старого покосившегося склада и ждал, когда услышит что-то необходимое. А эти сорванцы, полагал он, и впрямь могли сболтнуть чего-нибудь стоящего вдали от ушей взрослых. Надо полагать, эти трое уже достаточно взрослые, чтобы хранить свои собственные секреты. – Какая разница? – махнул рукой привычно хмурившийся Ло. – Я всё равно скоро умру. – Хм. Белых пятен стало ещё больше, – заметила Детка-5. На шее и груди мальчика, той части кожи, что виднелась из-под расстёгнутых верхних пуговиц рубашки и открытых предплечьях, и вправду расползались уже довольно большие белые пятна. – Даже не знаю, смогу ли я прожить ещё хотя бы один год. Я могу умереть раньше, чем предполагал. Болтающий ногами Буйвол воскликнул: – Значит, ты тем более должен назвать нам своё настоящее имя, дасуян! Иначе мы расскажем молодому господину, что это ты проткнул Кору-сана два года назад. – Да-да, точно, расскажем! – поддержала Детка-5. Чего вдруг этим двоим приспичило докопаться до него с настоящим именем, Ло не понимал и понимать не хотел. Столько лет прошло, с тех пор как они знакомы, с тех пор как они воспринимают друг друга не более чем вынужденные товарищи по команде, но вовсе не как друзья, которым можно доверить сокровенные тайны. Так почему сейчас? Они ведь не отстанут, верно? Мальчик из «Белого города» вздохнул и представился, словно лишь сейчас, спустя два года, решил познакомиться с этими надоедами: – Трафальгар Ди Ватер Ло. Это имя прогремело над притаившемся за углом Коразоном, точно гром меж столкнувшимися тучами в разгар солнечного дня. Его пронзил ледяной ужас. «Ди»... В имени этого мальчика и вправду есть инициал «Ди»?! Ему не послышалось? – Вообще-то я не должен говорить вам об этом, – сразу же оговорился Ло, задумавшись вслух над тем, что только что сделал. Это было опрометчиво всё-таки, но что сделано, то сделано. – У меня нет кодового имени, как у вас, поэтому моё настоящее имя немного длинное. «Ди» это секретное имя, а «Ватер» – истинное. Из поколения в поколение в моей семье... – Фу, скукота, – зевнула незаинтересованная Детка-5. – Ску-ко-ти-ща. Совсем не весело. Отстой. – Полный отстой, дасуян! – Да вы же сами у меня это выпытывали! Своим взбесившимся тоном и яростным взглядом Ло снова заставил Детку-5 трястись, плакать и прятаться за спину Буйвола. Он уже сотню раз пожалел о том, что вообще поддержал этот глупый разговор и раскрыл этим невеждам своё настоящее имя. По правде говоря, Ло почти забыл, как звучит имя, данное ему при рождении. Полное имя, которое нигде не фигурировало, кроме его памяти, и которое могло быть стёрто из этого мира, если бы прошло ещё немного времени, и Буйвол с Деткой-5 так и не решились бы затеять этот разговор. Тайное имя «Ди» и истинное имя «Ватер» для него ничего не значили. Ровно столько же, сколько значили для него и настоящие имена других детей из команды Дофламинго. Но был человек, который в эту самую минуту понял, как важно рассказать мальчику об истинном смысле его настоящего имени и о том, что оно под собой подразумевает. Не успел Ло остыть, взбаламученный равнодушием Буйвола и Детки-5, как был грубо схвачен за шапку огромной рукой непонятно откуда взявшегося Коразона. Лидер семьи появился неожиданно, схватил мальчика и потащил его куда-то в неизвестном направлении, прочь отсюда, куда-то в сторону небольшого местного городка. – Ох, опять ему сегодня достанется, – с жалостью протянула Детка-5, взирая им вслед. – Кора-сан выглядит страшнее, чем обычно, – поёжился Буйвол. – Лишь бы с Ло всё было в порядке, дасуян.***
Череда домов из красного кирпича мимолётом проскочила перед глазами закинутого на плечо мальчика. Сколько бы Ло ни кричал и ни колотил Коразона в спину, тот не отпустил его, пока не нашёл укромное место. Людная улица для этого не годилась. Свернув с оживлённой площади, Коразон вышел на заводскую улицу, где людей было куда меньше, чем в торговом квартале, оттуда повернул в переулок меж домами, и уже тогда швырнул Трафальгара на землю, как мешок с мусором. Ло поднялся, отряхнулся, поправил шапку и тут же поднял больно сжатые кулаки на уровне груди. – Что тебе нужно, ублюдок?! Хочешь драки?! – оскалился он. Ло хорошо знал, что один на один с Коразоном ему не светит ничего, кроме побоев, а потому приготовился защищаться. Теперь-то он себя в обиду не даст. – То, что ты сказал, правда? – спросил Коразон, взглядом патрулируя вход в переулок. Нужно было убедиться, что за ними не последовала лишняя пара ушей. – Твоё секретное имя «Ди»? Если это так, тогда тебе нужно немедленно убираться отсюда. Ло! – Коразон обернулся, в его лице искрились убеждённость и тревога. – Тебе ни за что нельзя оставаться рядом с Доффи! Держись подальше от него! – Что ты несёшь, идиот?! – Я говорю правду. Если Доффи узнает про инициал «Ди» в твоём имени... – Заткнись! Чёрт... Я всё ещё не могу поверить, что говорю с тобой. Лжец! Ты обманываешь нашего капитана! И с чего ты вообще взял, что я буду вести с тобой разговор?! Меня от тебя тошнит, Коразон! Последующие его словоизвержения невозможно было перекричать. Ло сильно шумел, звенел своим гневом и возмущениями чуть ли ни на всю улицу, поэтому Коразону, заметившему, как проходящие мимо люди оборачиваются и с любопытством заглядывают в переулок, пришлось применить свою силу и окружить их невидимой звуконепроницаемой стеной. Щелчок пальцев! И мир вокруг замолчал глухой тишиной. Ло прикусил язык. Отголоски жизни вокруг него стихли, а рты прохожих открывались беззвучно, безжизненно, как у актёров в немом кино. Он не слышал их шагов, не слышал шороха городской суеты, не слышал мяуканья бродячих котов, что спрыгивали с водосточных труб на крышки мусорных баков. И в этой душащей тишине мальчику казалось, будто сейчас в любой момент, с большой долей вероятности, этот злостный ненавистник детей броситься на него, чтобы удавить, пока никто не слышит. – Что это за фокусы? Ты что... фруктовик?! – Я съел фрукт Наги-наги, – признался Коразон, присев напротив мальчика на ступеньки маленького крыльца. Он облегчённо выдохнул, под действием «Тишины» ему становилось намного спокойнее. – И сколько же у тебя секретов?! Хоть что-нибудь в твоём характере настоящее? Выходит... Когда ты ведёшь себя, как полный придурок, это тоже... – Конечно. Всё это лишь представление, – ухмыльнулся Коразон, а его плечо вновь полыхало от неудачно подкуренной сигареты. – Да как так вышло, что лишь самая нелепая часть тебя оказалась правдой! – истерил Трафальгар. Звуконепроницаемый купол стал им уединённым местом для долгожданного разговора. Люди не слышали шумов и голосов из переулка, а потому даже не обращали внимания на тех, кто наконец-то сможет поговорить друг с другом спустя столько лет молчаливого противостояния. Коразон сидел на нижней ступеньке, колени его длинных ног возвышались практически на уровне его лица, в руке дымилась сигарета. И Ло пришлось его слушать. Свой рассказ Коразон начал с того, что он вовсе не обманывает брата, а просто подыгрывает легенде, которую Дофламинго сам себе и выдумал. Он поведал мальчику о том, что услышала от него Юки в тот дождливый вечер, когда он спас её от хулиганов и насильно сделал её хранительницей его секретов. И Ло слушал Коразона так же обескураженно, как и Юки, и так же, как и она, не спешил сразу же верить услышанному. – Значит, ты так жесток со мной, Деткой-5 и Буйволом лишь потому, что пытаешься защитить нас? Что за бред! Жалкие оправдания. Думаешь, я в это поверю?! «А что, если я скажу тебе, что среди этих чудовищ есть те, кто носит злые маски только за тем, чтобы совершать добрые дела? Это может не укладываться в голове, но иногда людям приходится притворяться монстрами, чтобы скрывать от нежелательного внимания свои благие намерения». «Она знала… – эта мысль перекрыла Ло кислород, сжала пальцы на горле. – Ещё два года назад она всё знала! И молчала! Всё это время она молчала, покрывая предателя!» Коразон хорошо знал, что этот мальчик был не по годам смышлёным. А ещё не по годам яростным и обозлённым, как орда разбуженных в своей пещере летучих мышей. Особенно сейчас, после того как застал их со служанкой на берегу в уединённом одиночестве, скрывающими свои секреты от членов семьи. Кажется, ярость в глазах Трафальгара стала напоминать кратер извергающегося вулкана, снова, как в самые первые дни его пребывания в пристанище пиратов Донкихота. Однако... – Меня не волнует, веришь ты мне или нет, – Коразон старательно делал вид, будто упрямство Ло его нисколько не тревожит. – Мне важно, чтобы ты понял, какой человек на самом деле мой брат, и скорее убрался из семьи. – Я знаю, какой он человек. Сильнейший из всех, кого я встречал! – Он – чудовище! Неужели ты хочешь стать таким же, как он? – Именно так! Упёртость мальчишки уже начинала скрипеть песком на зубах мужчины. Попытки вразумить его давались тяжело, и всё же... Всё же Коразон хорошо помнил тот случай, происшествие двухлетней давности с необоснованно злым мальчиком, сердобольной к нему служанкой и плюшевой игрушкой, чуть было не утонувшей в море. Ло уже не тот, что прежде, верил Коразон, в этом мальчике поселилась надежда, яркий свет, который способен зажечь в нём настоящие человеческие чувства. Это частичка её души... Она сделала его таким. Она вновь вернула искалеченному ребёнку хоть маленькую, но веру в лучшее. Из-за угла дома, одного из тех, что сжимал с одной стороны переулок, высунулись макушки голов мальчика и девочки, с любопытством наблюдающих за безмолвным разговором. Буйвол и Детка-5 наконец-то нашли то место, куда Коразон утащил их товарища, только вот совершенно не понимали, чего это они там с таким энтузиазмом беззвучно открывают рты, стоя друг напротив друга. Коразон не унимался, он не мог позволить себе отступить. Только не теперь, после того, что ему довелось услышать. Он сделал ещё одну глубокую затяжку, спустил с губ струю сизого дыма, поднявшегося по водосточной трубе к крышам домов, и сказал: – Если твоё тайное имя «Ди», значит, ты, без сомнений, часть той самой роковой семьи Ди, которой пугают маленьких детей на святой земле. У меня на родине непослушным детям часто говорят: «Будешь плохо себя вести, придут Ди и съедят тебя». Когда кто-нибудь с инициалом «Ди» в имени становится известным в мире, старики ёжатся и бормочат, что «Ди» снова непременно вызовет бурю. – Что ты хочешь этим сказать? Что я какой-то монстр?! – Возможно и так, я не берусь утверждать. Никто точно не знает правды о происхождении имени «Ди», даже его носители. На протяжении истории оно тайно передавалось по наследству во всём мире. А в определённых кругах людей из семьи Ди называют «заклятыми врагами богов». Табун ледяных мурашек пронёсся вниз по рукам мальчика. Ло стоял в этом онемевшем переулке, куда не просачивался ни единый живой звук, и спрашивал себя: «Почему я вообще сейчас слушаю этого придурка? Почему говорю с ним? Почему ещё не убежал, чтобы рассказать о его выходке Дофламинго? Он ведёт себя совсем не так, как обычно... Он... Да что же ему, чёрт подери, нужно?!» – Если богами принято считать Теньрьюбито, – продолжил свою мысль Коразон, – тогда ваше – носителей имени «Ди» – предназначение – уничтожить этот мир и его укоренившиеся устои. Но это совершенно отличается от того, к чему стремится Доффи. Ди должны быть противоположностью богам. – Заткнись! – прогремел Ло, стукнув кулаком по каменной стене. На хрустнувших костяшках проступила кровь. Он не желал слушать эту чушь, призванную понапрасну запугать его и поселить в сердце сомнения. – Ты думаешь, я хоть что-то понял?! Да я понятия не имею, о чём ты говоришь! Инициал «Ди», заклятые враги богов... Ничего из этого не имеет никакого значения! Я присоединился к семье Донкихот, чтобы убить как можно больше людей самыми жестокими способами, потому что я ненавижу мировое правительство! Я – подчинённый Дофламинго, а не твой! Несколько секунд забрала себе вынужденная отдышка. Ло потратил слишком много ненужных эмоций на этот крик. Он покрылся испариной, задрожал, но вскоре смог умерить свой пыл и напомнил этому кретину-переростку, что к чему: – Мне осталось жить всего год. Что мне делать, если я уйду из семьи? – Уходи и ищи лекарство. – Лекарства от моей болезни не существует! – Дурак! Ты же знаешь, что есть лазейки! Лекарства нет, но есть способы обмануть смерть. Почему он так переживает об этом? Почему его волнует лечение мальчика, которого он ни раз калечил почти до полусмерти? Почему... его лицо переполнено такой неуёмной тревогой, как у родителя, чьё дитё прямо у него на глазах подвергают пыткам?.. Способы обмануть смерть... Смерть нельзя обмануть, Ло это знал. Он собственными глазами видел, как она забирала всех, кто не желал падать в её объятия, всех, кто хотел просто жить мирной жизнью, никому не причиняя вреда. Это просто сказка для наивных маленьких детей, каким Ло был раньше и каким больше не будет никогда. Так почему же тогда здоровый взрослый лоб так убеждён в том, что по природе своей невозможно? Почему человека, которого Ло так сильно ненавидел все эти два года, ему вдруг... захотелось понять? Лишь на миг. Секундная слабость. Больше такого не повторится. – Хватит мне по ушам ездить! Я – не Юки, и со мной такие фокусы не пройдут! Я вижу тебя насквозь, – мальчик попятился, сдвинул брови и сморщил нос, точно ощетинившийся тигрёнок. – Я просто расскажу о тебе Дофламинго, и дело с концами! Я всё о тебе ему расскажу! Всё, что знаю! Трафальгар лихо развернулся и бросился бежать к узкой щели света меж домами – к выходу из переулка. Коразона вмиг отпружинило от ступеней. – Не смей этого делать! – он бросился вдогонку за непрошибаемым мальчишкой. – Ха! Да он тебя после этого вышвырнет, как вшивого щенка, если и вовсе не убьёт! – злобно усмехнулся удирающий Ло. Фантазии о том, как Дофламинго накажет Коразона, придавали ему сил и уверенности. – Паршивец! Стой, кому сказал! Коразон намеревался остановить Ло ударом ноги, но мальчик перехитрил его, ушло юркнул под его колено, толкнул вверх, и Коразон, потеряв равновесие, нырнул в мусорные баки. Перепуганные бродячие коты сей миг бросились врассыпную с громким недовольным мяуканьем. Вновь нападая на этого колючего ребёнка, Коразон забыл взять во внимание то, что Ло за эти два года стал в разы сильнее, тренируясь под началом старших офицеров пиратов Донкихота, и теперь этот клыкастый малец может дать отпор своим обидчикам. Вылетев из переулка, Ло быстро сориентировался на местности. Звуки окружающего мира наконец-то снова обрели свои привычные голоса, как только он покинул звуконепроницаемый купол. И море – тоже. В ту сторону, откуда доносился плеск пенных волн, Ло и двинулся. Только ему пришлось остановиться, едва он сделал шаг. – Эй, Ло, ты снова нарушил «правило крови», дасуян! – уличил голос Буйвола. – А зачем вы там, как два дурака, беззвучно рты открывали, м? – присоединился любопытно-издевательский голосок Детки-5. «Какие же эти двое вечно надоедливые!» – заскрипел зубами Ло. А ведь это отличный шанс! Раз уж Буйвол и Детка-5 сами видели, как Коразон разговаривает с Ло, значит, они будут свидетелями, и Ло не будет звучать голословным, когда принесёт Дофламинго эту, безусловно, вкусную новость. Эти двое станут отличным прикрытием, подтвердят слова, которые на первый взгляд могут показаться капитану субъективными. Втроём они разделаются с Коразоном! Наконец-то свершится долгожданное возмездие! Возмездие... Почему-то вдруг весь запал Трафальгара обратился дымом, что медленно рассеивался над его головой. Ему вспомнилось лицо Юки, когда она закрыла собой нагрубившего ей мальчика. Вспомнилась брызнувшая с лица кровь и пролитые слёзы. А затем вспомнился её же взгляд, когда она смотрела на Коразона там, на берегу, вдали от глаз других членов семьи. И эти воспоминания всё перевернули с ног на голову, заставили отказаться от спешки. Ещё не время разбрасываться компроматами. Чувствуя, как грудь разрывает от одновременных любопытства и злости, Ло решил повременить с разоблачением. Чтобы заткнуть им рты, ему пришлось пообещать Буйволу купить большую порцию мороженного за 500 белли, одолжив денег у Детки-5 (она с удовольствием помогла тому, кто в ней нуждается, в момент забыв обо всём, что только что увидела). Кряхтящий Коразон с трудом высунул голову из-под мешков с мусором, и ему на капюшон тот час же приземлилась усатая желтоглазая четвероногая негодяйка. Кошки завертелись вокруг торопливо выбирающегося из мусорного контейнера мужчины, завились под его ногами, кокетливо мяукая. Чёрные перья шубы выпачкались, к ним прицепились клочки целлофана, бумаги и чего-то ещё. Коразон понимал, что уж теперь-то медлить он точно не может. Мальчика с инициалом «Ди» в имени нужно срочно изолировать от Доффи. Бежать нужно не только ему и Юки – бежать они должны втроём вместе с Ло, причём бежать как можно скорее и как можно дальше от пиратов Донкихота. Времени нет. Принимать решения нужно немедленно. Либо они уплывут сегодня, либо не уплывут никогда!***
Спелое красное яблоко блестело своими наливными боками. Ещё неделю назад оно было зелёное, неприметное, а теперь его яркая красная кожура напоминает цвет запёкшейся крови в лучах полуденного солнца. Сластит от одного лишь взгляда. Говорят, это самый очевидный признак готовности сладкого плода к употреблению – предчувствие особого вкуса фантомными ощущениями на языке. Это яблоко уже созрело. Пришло время его сорвать. Так ведь поступают с вещами, которые достигли пика своего существования, верно? Это яблоко росло, чтобы его съели. Некоторые люди тоже растут, чтобы их использовали в своих целях те, кто их взрастил. Цинично. Но и в какой-то степени справедливо. Жизнь прекрасна и ужасна, потому что она одновременно жестока и красива. Как судьба этого яблока. Юки сорвала ещё одного крупное красное яблоко с дерева и, осмотрев его, положила в корзинку, что висела у неё на левой руке. Почти все яблони в саду возле дома, где располагалась тайная штаб-квартира пиратов Донкихота, уже отцвели и отдали свои плоды, осталась лишь одна. Парочка зелёных плодов ещё свисала с её веток, и Юки подумала, что соберёт их на следующей неделе. Или уже не соберёт... С холма открывался живописный вид на пристань и на всю прибрежную территорию Риверс-Маунтайн. Отсюда, если смотреть в ясную погоду, можно было заметить несколько рифов и гайотов вдалеке, почти у самого горизонта, которые казались неусыпными стражами-воротами, пропускавшими через себя гостей этой части Норт Блю. Собрав все спелые яблоки с дерева, Юки лишь краем глаза коснулась морской глади воды, и эти спокойные изумрудно-синие волны забрали её мысли с собой куда-то далеко, где бегают по отмелям крабы, где блестят под зеркалом воды ракушки, и где мокрый песок забивается меж пальцев и под ногти. Где звучит голос лишь одного человека. «Убежать... – думала Юки, ёжась в страхе и одновременно трепеща в нетерпении. – Но куда мы собрались бежать? Кому мы нужны на просторах своенравного моря? И что ждёт нас там, в этой пугающей неизвестности? Кто сказал, что там, в открытом море, полном пиратов и морских дозорных, без покровительства громкого имени будет безопаснее?» Это абсурд. Отчаянная глупость, обретающая черты единственной надежды по мере того, как стремительно начали развиваться события. С каждой минутой обжигающая мысль о побеге ощущалась девушкой всё более остро, словно постепенное давление на лезвие ножа. Всё, что произошло вчера, обретало грубые очертания реальности, переставало казаться сумасшедшим сном, от которого ещё можно было проснуться. В этот раз Юки заснула слишком глубоко и навсегда осталась в этом мире страшных грёз. Там, где сгорают дотла маленькие покосившиеся домики в языках чёрного и розового пламени. «Тот сон...» ...сбывается. – К ужину сегодня яблочный десерт? Перепугавшись, Юки пискнула от неожиданности, прижала ладони к губам, покраснев, и торопливо обернулась. Под густым зелёным навесом каштана, убирая перед лицом низко повисшие пышные ветки, к ней приближался Сеньор Пинк. – Извини, я вовсе не хотел тебя пугать, юная леди, – извинился старший офицер отряда Диаманте. Хотя вид он сохранял непринуждённый, но мягкий тембр его голоса не давал усомниться в искренности извинений. – Пинк-сама, вы уже вернулись, – Юки улыбнулась, стараясь прогнать и не демонстрировать свою озабоченность. – Я накрою на стол, если вы голодны. – Ни к чему лишние хлопоты, я подожду обеда. Если честно, Сеньор Пинк всегда казался Юки самым лояльным из пиратов Донкихота, но иногда чересчур безучастным. Он никогда не делал ей ничего плохого, но в то же время никогда особо и не сближался со служанкой. Но, если задуматься, Юки всегда ощущала на себе его взгляд со стороны, наблюдающий, изучающий. Наверное, много кто из команды на неё так смотрел, но почему-то сейчас ей казалось, что именно взгляд Сеньора Пинка был самым пристальным. Что это? Паранойя? Страх? Попытка навязать себе мысль, что никому из пиратов Донкихота она не может всецело доверять, как раньше? Юки почувствовала лёгкую тревогу, щекочущую волоски на шее холодным ветерком, когда Пинк поравнялся с ней, облокотился на изгородь, закурил и взглянул на море, на которое до его появления смотрела служанка. Она подумала, что должна вести себя, как обычно, но чем больше настраивала себя на «как обычно», тем более «не как обычно» себя чувствовала. Пинк пришёл сюда не просто так. Он знал, что она в саду, Юки была в этом уверена. Ведь в его спокойных, беспрецедентных движениях читалось намерение вот-вот заговорить о чём-то, что Юки уже заранее не нравилось. – Почему ты обстригла волосы? – неожиданно спросил мужчина. В этот момент, точно по волшебству, ветер подхватил слегка вьющиеся рыжие локоны, которые теперь было тяжело собирать в причёски, а потому они чаще всего просто свисали, обрамляя лицо девушки. Юки завела волосы за ухо и взглянула на Пинка с удивлением. – Вас и вправду это волнует? – Это волнует каждого мужчину в нашей команде. И не только мужчин, по правде говоря. – Ох, вы смущаете меня, Пинк-сама, – девушка робко улыбнулась, и почувствовала, как от этого разговора ей становится чуточку спокойнее. Тревога отступает, подозрения и предостережения уходят в тень. – Почему я обрезала волосы? Хм... Я не знаю. У этого нет особой причины. Просто мы переехали, сменили обстановку, вот и я решила что-то поменять в себе. Я знаю, эм... некоторым членам семьи не нравится мой новый образ... – Главное, что Коразону нравится. Земля ушла у неё из-под ног. Сердце в одночасье раздулось, точно воздушный шар, а затем по щелчку пальцев лопнуло, и латексные ошмётки упали к ногам. Корзина с яблоками не удержалась в онемевших руках. Спелые яблоки, созревшие и собранные для того, чтобы быть съеденными, покатились по золотисто-зелёной траве. Это конец, подумала Юки. Это конец. Пока девушка стояла вкопанным каменным изваянием, дрожала зависшими в воздухе руками и беззвучно двигала губами в тщетных попытках связать хоть пару слов в своё оправдание, Сеньор Пинк присел на корточки. Он стал молча собирать выкатившиеся из корзины яблоки. Юки пятилась назад, совершенно не представляя, что должна говорить и что делать. Пинк заботливо протирал яблоки о свой пиджак и складывал их обратно в корзинку. Юки покрывалась потом, дрожь била её по спине и коленкам. Пинк неторопливо поднимал яблоки, выпуская изо рта ленивые клубы сигаретного дыма. А Юки была готова упасть на колени и расплакаться от ужаса. Чтобы в следующий миг услышать от протягивающего ей полную корзину яблок Сеньора Пинка: – Не бойся, юная леди. Я джентльмен. И я сохраню в тайне твой секрет. Почему Юки так просто и легко ему поверила? Потому что это были единственные слова, которые она сейчас желала услышать, не вдаваясь в их возможный скрытый смысл. Она глубоко выдохнула, ноги её подкосились. И Юки обессиленно упала в объятия Сеньора Пинка, ощущая, как облегчение растекается по её телу жидким чугуном. Несколько белок пробрались в сад и юркнули в непроглядные заросли орешника. Юки и Сеньор Пинк сели на траву под изгородью. Мужчина сделал звучную затяжку. – Я видел вас вдвоём как-то раз, – ответил он на немой вопрос, повисший в тревожных глазах девушки. – После того случая невольно начал приглядываться и замечать в вашем общении фальшь. Раньше ты ненавидела Коразона по-настоящему, такую злость нельзя было сыграть, особенно для такой искренней леди. Но потом твоё поведение изменилось, хоть ты и старалась делать вид, будто это не так. Ты плохая актриса. И, возможно, не я один это заметил. – Вы осуждаете меня? – спросила Юки. Тогда Пинк в упор взглянул на неё, чем опять смутил девушку, и задал встречный вопрос, который смутил её в десять раз сильнее: – Ты любишь Коразона? – Я? Что? Л-люблю ли я... К-Кора... – несколько секунд Юки заикалась, краснела, нервно теребила рукава платья, подол юбки или волосы. Но потом, собравшись с мыслями, однако так и не сумев избавиться от пылающих жаром ушей, ответила тихо и боязливо: – Я думаю, да. – Тогда мне не за что тебя осуждать. Неужели в этой семье есть человек, который её понимает? Неужели Сеньор Пинк сейчас пытается её поддержать? Юки не могла поверить своим ушам, как и до сих пор не могла осознать в полной мере, что говорит о таких сокровенных вещах с одним из старших офицеров. – Ты ведь не думаешь, что Дофламинго не догадывается о ваших с Коразоном тайных встречах? – спросил Пинк. Юки понуро кивнула в ответ, сохранив при себе некоторую наивность, которая всё ещё разжигала в ней надежду на возможную неприкосновенность её тайны. Она и сама понимала: это глупо – верить, будто бы расползающиеся среди офицеров и даже рядовых слухи не достигли капитана, а даже если и достигли, не всколыхнули в нём волнения. Всё она понимала, просто думать об этом не хотела. Пинк поделился мнением: – Сомневаюсь, что Дофламинго-сама серьёзен в своих намерениях жениться. Он лишь хочет показать брату, что тому ничего не светит, осадить его. Хочет укрепить своё право на тебя. – Право? Как на какую-то вещь? – Юки сказала это неосознанно, на эмоциях, почувствовав, как горькая обида уколола её в грудь. – Ты служанка, милая леди. За долгие годы ты должна была привыкнуть быть «вещью». Да, ты была принята в семью, даже несмотря на отсутствие боевых навыков и слабую физическую подготовку. Да, молодой господин относится к тебе с трепетом и любовью. И даже если он сам отрицает это или оборачивает в красивую обёртку, дела это не меняет, для него ты «вещь» – то, чем можно распоряжаться по велению собственной прихоти. – И что же мне делать? – Соглашаться на его предложение. Ты всё равно согласишься, так или иначе, даже если и не с первого раза. Молодой господин настойчив, если ему что-то нужно. Он всегда берёт своё. Порыв ветра заговорил с Юки тревожным шёпотом. Новое дуновение, вновь вырвавшее прядь огненно-рыжих волос из-за уха, донеслось со стороны моря, принесло за собой крики чаек и натужный скрип мачт и тросов. Так явственно громко, словно судно проплыло прямо за её спиной. Мурашки лавиной спустились вниз по спине девушки. Она оглянулась через плечо. На горизонте стоял корабль с розовыми парусами. – Семья вернулась, – сказал Пинк, докурив сигарету и поднявшись на ноги. – Идём. Ты ведь всегда встречаешь нас. – Но сегодня... я не... – Нет, Юки. Именно сегодня ты должна. Сеньор Пинк согнул в локте левую руку, чуть приподнял рукав и постучал указательным пальцем по циферблату своих наручных часов. Приближался обещанный полдень.***
– Я знаю, я дал тебе не слишком много времени. Но у тебя нет причин долго раздумывать над моим предложением. Ведь так, Юки? Густой довлеющий голос Дофламинго растворялся в шипении разбивающихся о берег волн. – Всё так, молодой господин. Бестелесный ровный голос Юки утекал морской пеной в бесконечный океан вслед за мёртвыми волнами. – Итак. Каков твой ответ? Когда корабль семьи Донкихот пришвартовался у южной пристани, Юки и Сеньор Пинк уже стояли на берегу в ожидании высадки команды. С тех пор, как они покинули сад, Пинк не сказал ей ни слова. Они шли молча, и в какой-то момент это стало похоже на прогулку палача и осуждённой до эшафота. Как бы Юки ни старалась произвести впечатление счастливой девушки, получившей самое желанное предложение, о каком только можно мечтать, вместо улыбки на её лице висела жалкая пародия на радость. Не улыбка, а просто неудачная гримаса – плохая игра плохой актрисы. И теперь, обнимаемая тёплым морским бризом, ощущавшимся таким невероятно холодным и колючим, она стояла перед ожидающим от неё ответа Дофламинго под взглядами затаивших дыхания членов семьи Донкихот. Коразон практически не смотрел на неё, отводил взгляд. В лице Трафальгара замешались жалость, осуждение и любопытство. Ло и Коразон – они оба стояли здесь в эту гнетущую минуту, и их присутствие должно было хоть как-то усмирить вгрызшийся под кожу страх. Но Юки чувствовала себя в этот момент одной в целом мире под тысячей ослепительно ярких ламп, которые сжигали её дотла. Почему они вынуждены были усложнить всё до такой степени, до никому не нужных предложений руки и сердца и показательных принуждений к ответу? Почему она просто не может быть с тем, кого она любит? Ответ прост: потому что она – (вещь) ручная птичка, которая после долгих лет покорности вдруг начала хлопать крыльями по клетке. – А... Дофламинго-сама... могу я спросить? – Какие тут могут быть вопросы, милая! – всплеснула руками Йола, которая в нетерпении готова была проглотить кончик своего цветастого боа. – Йола, спокойнее, – осадил её Дофламинго, и, судя по его ухмылке, происходящее было ему по душе. Она любит... – Если я стану вашей невестой, я уже не буду (вещью?) служанкой? – Глупая. Конечно, нет. ...Коразона... – Но мне нравится эта работа, – Юки виновато опустила взгляд и её улыбка вдруг приобрела оттенок натуральности, стала неподдельно грустной. Так обычно улыбаются, когда прощаются. – Я бы хотела остаться служанкой, но ведь... я не смогу. Это опозорит вас, Дофламинго-сама. – Тебя не должно это волновать. Моя женщина будет заниматься тем, чем хочет. Если кто-то рискнёт высказать своё мнение об этом, очень сильно пожалеет. Она любит Коразона! Она хочет быть с Коразоном! А что, если прямо сейчас... сказать Дофламинго об этом? Опустить занавес этого утомительного и опасного для жизни спектакля, сделать свой голос прочнее стали и дать ему прогреметь над заливом. Набрать в грудь побольше воздуха и прокричать, что есть мочи, о своих настоящих чувствах. Юки так отчётливо представила себе это. Но ещё отчётливее в её голове хлопнул выстрел пистоля. Ещё отчётливее заалело бурое пятно на груди Коразона. Нет. Им обоим играть эту пьесу до самого конца. До самого финала недописанного сценария. В бесконечных попытках поставить точку. Юки тянула время бесцельными вопросами и глупыми паузами, пыталась, как могла, отсрочить момент своей казни. Надо же, она и не заметила, как враньё и ложь стали её верными спутниками. И теперь она вновь вынуждена одолжить их силу, чтобы всё изменить, чтобы выкроить для себя немного времени. И в тот момент, когда Дофламинго, уставший слушать её откровенно детский лепет, уже более настойчиво призывал девушку скорее сообщить о своём решении, Юки прокручивала в голове слова Сеньора Пинка. «Сомневаюсь, что Дофламинго-сама серьёзен в своих намерениях жениться. Он лишь хочет показать брату, что тому ничего не светит, осадить его», – это вполне было похоже на правду. И если это так, значит, Дофламинго сейчас важно лишь то, что она произнесёт вслух, здесь, при всех, при Коразоне, а вовсе не то, как всё будет развиваться дальше. «Пожалуйста, Кора-сан... – в сердцах умоляла Юки, решаясь на отчаянный шаг (на единственный выход из этого фарса, в который оказались втянуты все старшие члены семьи). – Пожалуйста, скорее придумай что-нибудь! Скорее спаси нас!» Они обязательно всё исправят. Всё точно будет хорошо. А пока что... – Я согласна. «Исправь то, что я наделала, Кора-сан! Пожалуйста! Умоляю!» Услышав долгожданный ответ, в котором, по правде говоря, большинство из присутствующих и не сомневалось, пираты Донкихота оживились и расшумелись. Йола крепко обняла Юки и, кажется, начала плакать на её плече, причитая что-то про быстро растущих детей. Диаманте увидел в ситуации прекрасный повод надраться, а Махвайз – набить желудок, так что оба уже со слюной у рта жадно потирали ладони и обсуждали банкетное меню. Требол загундосил поздравления своему капитану. Детка-5 едва сдерживала слёзы зависти, Буйвол радостно скакал с ноги на ногу. Но у Дофламинго были свои планы на дельнейшее развитие событий. Он не намеревался ждать, когда Коразон начнёт «исправлять то, что наделала Юки». – Не кажется ли вам, моя дорогая семья, – Дофламинго заговорил громче и важнее обычного, словно он был главным героем пьесы, что долго не появлялся в сюжете, а теперь триумфально вернулся на сцену, – что из-за наших часто спонтанных важных дел, свадьба может отсрочиться? Старшие офицеры переглянулись, задумались. А у Юки появилось ощущение дышащего ей в спину голодного хищника. – Но я не позволю случайному стечению обстоятельств разрушить наш с Юки союз, – сказал Доффи, сунув руку под шубу. Его взгляд метнулся к девушке. Хищник вцепился в её глотку, вогнал клыки в мягкую тёплую кожу. Ядовитая ухмылка растягивала его губы, когда Дофламинго буквально надавил своим неестественно мягким голосом: – Я уверен, нет, я вижу это в её глазах, она тоже не позволит этому случиться. Ведь это особенный день. В последний миг Юки подумала, что сейчас ещё вовсе не поздно придать своему голосу форму свободы. Но море её не услышит. – Мы обручимся. Прямо сейчас. В выуженном из-под перьевой шубы розовом футляре блестели два золотых кольца. Остолбеневшая Юки едва сумела удержать себя на ногах. Колени подкосились, уши заложило, сердце сделало кувырок мёртвой петлёй, а в области живота появилось фантомное ощущение прямого удара. Ошарашенные вторым совершенно не свойственным молодому господину заявлением пираты Донкихота охнули и суматошно переглянулись. Однако в смятении они пребывали не долго, сомневаться в решениях своего капитана офицерам не приходилось. Разве что Диаманте сделал небольшую ремарку: он попросил дать ему время сбегать за бутылочкой хорошего вина, потому что он не простит себе, если прямо сейчас не выпьет за молодых. Оговорившись, что сама от себя такого не ожидала, Йола согласилась с ним. Растерянный Буйвол начал спрашивать друзей, что значит «обручиться», и пока Ло безэмоциональным сухим голосом давал ему краткую справку, Детка-5 от досады больно сжимала в кулаках подол тёмно-синего платьица и кусала солёные от слёз губы. У Коразона в голове стоял оглушительный невыносимый звон, ультразвук, сводящий его с ума. Он едва держал себя в руках. Кровь бежала по венам так быстро, что он мог буквально ощущать эту дикую пульсацию под своей кожей. Сохранять спокойствие становилось невозможно. Всё не должно быть так. Не должно! Это какой-то бред. Сумбур. Ситуация окончательно вышла из-под контроля. Дофламинго... победил? Да. И Коразон понял это, когда старший брат подозвал его и попросил помочь с церемонией венчания. И в тот момент ухмылка на его лице стала не просто пугающей – она стала леденяще жуткой, словно этими губами улыбался сейчас сам дьявол. Провокация. «Я не пожалею никого, кто встанет между нами. Никого. Даже если это будет мой родной брат». Демонстрация превосходства и силы. «Я больше не позволю вам двоим те вольности, которыми вы занимались два года у меня за спиной, держа меня за слепца». Публичное унижение. «Забудь о ней, забудь о том, что якобы к ней чувствуешь». Коразон словно был огромным металлическим гонгом, и по нему только что ударили со всей силы. Тело не хотело его слушаться, эмоции застилали глаза, его голос больше не мог трусливо прятаться за звукоизолированной бронёй. Но Коразон нашёл в себе силы сдвинуться с места. В последний раз... Он подчинится своему брату в последний раз. Нужно будет приготовиться быстро бежать. Путь отступления есть. Потому что, когда старший офицер Коразон вдруг заговорит, ошеломлённые пираты не смогут действовать оперативно. Другого выбора нет, сейчас ничего лучше Коразон придумать не мог, только так – хватай и беги. Дальше действовать придётся по обстановке. Главное, чтобы Юки доверилась ему. Остальное не важно. Но Коразон не знал, что у Юки сейчас от шока и ужаса шла кругом голова, что абсурдность происходящего загнала её в чёрный угол отчаяния и намеревалась задушить. Надежды рухнули. Она совершила ошибку. В руках у Дофламинго кольца, и Коразон – тот, кто обручит её с мужчиной, от которого они должны бежать. Это ловушка. Дофламинго поймал двух мышей в одной мышеловке. Это его победа. И это конец. Нет! Всё не может так закончиться! Не может! Только не сегодня и только не таким гнусным образом! Точка невозврата наступит лишь через пару мгновений. То, что произойдёт сейчас, определит победителя. Настоящего победителя. И пока у неё есть эти драгоценные секунды, она будет бороться до конца. Она не сдастся! Она просто не может сдаться! Время остановилось. Как в звуконепроницаемом куполе, который создаёт «Тишина», исчезают все звуки, так и сейчас, всего на мгновение, исчезла привычная текучесть жизни. Ветер стих, море застыло, и Юки услышала только своё рваное дыхание и стучащее в ушах сердцебиение. Она подняла глаза к небу. Ослепительно яркий солнечный глаз смотрел сверху на неё в ответ. Пока светит это солнце, Юки поверила, она ещё может стать свободной и делать выбор, подсказываемый ей сердцем, а не давящими чувствами страха и долга. Здесь и сейчас... только в её руках... её будущее. Веки девушки опустились. Солнце погасло перед глазами. И сознание покинуло её.