***
Почувствовав, как Гермиона вздрогнула от моих прикосновений, я моментально убрал от неё свои руки, только в этот момент до конца осознавая, что именно я наделал. Устремившись за ней, я не собирался, честное слово, не собирался позволять себе ничего, кроме дружеской поддержки добрым словом, но рядом с Грейнджер все мои планы, как обычно, рассыпались на миллиарды неосязаемых молекул. Я с удивлением, волнением и, черт возьми, удовольствием рассматривал открывшийся мне вид. Только мне. Гермиона не прятала от меня своих выразительных, шоколадных глаз, в которых сейчас отражался свет полыхающих на террасе огоньков небольших фонарей. Красивые губы были слегка приоткрыты, выставляя на обозрение ровный ряд белоснежных зубов. Я едва слышал ее дыхание — оно было тихим, хотя и довольно неровным. Взгляд задержался на хрупкой косточке и неглубокой надключичной впадине, а потом я опустил глаза ещё ниже. Девичья грудь ходила ходуном под легкой, воздушной тканью летнего сарафана, на каждом рваном вдохе поднимая и делая упругие полушария ещё аппетитнее и притягательнее. Подавив в себе настойчивое желание схватить Грейнджер в охапку и перенести куда-нибудь подальше от этого дома, я мысленно вернулся к тому, что произошло несколько минут назад. Она не отвергла моих ненавязчивых, почти целомудренных ласк. Более того, на долю секунды мне показалось, что по юному личику пробежала волна удовольствия. Как раз в тот момент, когда я ощущал под кончиками пальцев бешеный ритм пульсирующей сонной артерии. И едва заметные искорки разочарования, стоило мне убрать руку. Надеюсь, эти наблюдения не шутка моего спятившего мозга?! Я же видел… точно видел. Где-то в на подкорке настойчиво трезвонил колокольчик, намекающий, что во всём нужно разобраться прямо сейчас. Если мне не показалось, и Гермиона не против перейти на другой уровень общения, то… — Гермиона, можно задать тебе вопрос личного характера? — я так и не смог придумать, как ещё подобраться к интересующей меня теме. Даже в таком тусклом освещении заметил, как ярко полыхнули румянцем нежные щеки. Она смутилась. Ехидный голосок совести, или что там иногда взывает к твоему разуму, пискнул, что сейчас Гермиона обязательно ответит мне отказом, но неожиданно ночной воздух прорезал тихий девичий голосок — к мягкому переливу колокольчика примешались едва уловимые хрипловатые нотки — явный признак волнения: — Можно, — Гермиона улыбнулась и быстро завела за ухо непослушную прядь. Опять выскользнула… — Ты же позволил выспросить у тебя всё о ваших взаимоотношениях с миссис Снейп. Так что теперь я твоя должница, — я слегка напрягся, когда Гермиона упомянула Кэтти, но последняя фраза вновь вернула мне хлипкое подобие уверенности. Взгляд зацепился за яркие бусины и цветы на тонком запястье, а потом по уже появившейся привычке задержался на безымянном пальце. После оброненной Мэттью фразы про помолвку я начал частенько его рассматривать. При каждой новой встрече, каждый раз боясь увидеть золотистый ободок. А дальше язык озвучил тот вопрос, который меня беспокоил вот уже которую неделю подряд. Если не год. А может, виной был этот чертов браслет для «счастливого замужества». — Почему вы с Роном до сих пор не обручились? — выпалил я, прежде чем осознал, что конкретно произнёс. Минуту назад мне казалось, что Гермиона покраснела, но нет… вот именно сейчас к округлым щекам прилил новый поток крови. Я видел, как забегали её глаза. Видел, как в глубине карих глаз проскользнули огоньки болезненности. Видел, как их затянула пелена с трудом удерживаемых слез. И всё-таки я безнадежен. Девушка часто-часто заморгала, будто пытаясь избавиться от невидимой соринки, я всеми силами пытался придумать, как сгладить возникший конфуз, но Гермиона в который раз меня опередила. Не нужно быть гением, чтобы понять, каких трудов ей это стоило, но всё-таки на красивом лице заиграла улыбка. Пусть и фальшивая, но невероятно необходимая нам обоим. — Мы… — Гермиона замолчала, а потом резко выдавила, — мы решили пока не торопиться, — сказав эту фразу, она отвернулась от меня, ставя точку в разговоре. Девушка оперлась обнаженными локотками о перила, слегка нагибаясь вперед, с преувеличенным интересом рассматривая скрытые темнотой деревья и цветы, которыми так и кишел сад хозяев дома. Виктор, ты ошибка природы. У меня была отличная возможность спросить всё, что угодно, выпросить любую деталь, но… я её упустил. Интимность недавно возникшего момента рассыпалась на части, которые уже невозможно было собраться воедино. По крайней мере, сегодня.***
Почему он решил задать именно этот вопрос? Если честно, где-то в глубине своего потревоженного, гулко стучащего сердца, я искренне надеялась, что Виктор попытается узнать что-нибудь о моём отношении к нему. Хотя о чем это я. Мы же столько раз говорили друг другу о нашем статусе друзей, что тут даже и сомнений не могло никаких возникнуть. Наверное, это все из-за «амулета на счастье». А я уже размечталась и понадеялась. Неожиданно я почувствовала, как жаркая, крупная ладонь легла мне на плечо, а кончики мужских пальцев мягко заскользили по коже, будто перебирая под собой невидимые песчинки. А потом теплая ладонь медленно двинулась вниз, добираясь до локтя, и обхватила его импровизированным ковшом. Конечно, нужно было сбросить его руку, ведь подобные прикосновения уже никак нельзя было списать на дружескую заботу, но я не хотела лишаться этого мягкого, заботливого плена чужого внимания и ласки. Виктор все ещё держал дистанцию, не позволяя себе ничего лишнего или непотребного, а вот мне захотелось большего. И плевать, что где-то за застеклённой дверью присутствуют Рон, его сестра и десятки других общих знакомых. Плевать. Подавшись чуточку назад, я наконец-то ощутила спиной твердость и надежность мускулистой груди. Соприкоснувшись затылком с мужским плечом, я поняла, что вот сейчас мне по-настоящему хорошо. Все ещё бездействующая вторая ладонь нашла свободный локоть, делая наши импровизированные, немного несуразные объятия теснее. Где-то на подкорке стучала предательская мысль, что, даже если кто-то и заглянет сюда ненароком, то за широкоплечим силуэтом и не заметит меня. И это… прекрасно. Жаркое, немного учащённое дыхание коснулось щеки, всколыхнув пряди волос, а потом до меня донесся почти неслышный вопрос: — Гермиона, ты счастлива? И я вся сжалась. Я понимала, что Виктор имеет в виду не конкретно это, неожиданное для нас двоих, объятие и искру нежности с едва уловимым отголоском страсти — я чувствовала, что парень напряжён, несмотря на кажущееся спокойствие с легкой тенью безразличия. Он имел в виду совершенно другое… Развернувшись всем телом, я вновь оказалась к нему лицом — парню пришлось разорвать наш контакт, а вместе с ним улетучилась и прелесть всего момента. — Виктор, я была бы очень благодарна тебе за стакан апельсинового сока, — я выдавила из себя эту просьбу, совершенно игнорируя заданный секундой ранее вопрос. В чёрной бездне промелькнуло что-то, очень похожее на разочарование. Я видела, как густые брови парня сошлись на переносице — он нахмурился, пристально вглядываясь мне в глаза, будто пытаясь заглянуть и посмотреть, что же творится у меня в душе. Я мысленно проверила всегда присутствующий ментальный щит — привычка, оставшаяся ещё со времен Войны. Нет, я не хочу, чтобы ты увидел, как из окрыленной девчонки Гермиона Грейнджер превратилась в запутавшуюся в себе неудачницу. — Будет исполнено, — так и не получив доступ к моим мыслям, шепнул Виктор и ободряюще улыбнулся, — Я сейчас… Хлопок стеклянной двери ознаменовал, что он все-таки отправился выполнить мою просьбу.***
Мне показалось, что прошла целая вечность, когда я наконец-то услышала, как звуковая волна общающихся между собой гостей стала немного громче и ощутимее — как раз на столько, чтобы пропустить на террасу ещё одного посетителя. Я уже собиралась с приветливой улыбкой, вернувшей себе дружеские очертания, развернуться к приближающемуся парню, но вдруг осознала, что это не Виктор. Нет, мягкие, кошачьи, крадущиеся шаги принадлежали женщине. Затаив дыхание, я порывисто развернулась навстречу неожиданной гостье… Точнее, навстречу хозяйке этого уютного, удивительно гармоничного во всех отношениях дома. — Не правда ли, сказочный вечер? — голубые глаза Полумны смотрели прямо на меня в ожидании ответа, но я смогла выдавить из себя лишь утвердительный кивок. Так и не дождавшись чего-то внятного, Полумна подошла к перилам, устраиваясь бок о бок со мной и с неподдельным интересом перегнулась вниз, что-то высматривая в темноте. На автомате я сделала то же самое, но не увидела там ничего, кроме кромешной темноты. Внезапно мне показалось, будто там, под самой террасой промелькнули два мужских силуэта, в одном из который я не могла не признать Крама… Интересно, а кто второй… — Гермиона, будь осторожна, — мягкий, певучий голосок девушки в шаге от меня заставил вздрогнуть и оторваться от рассматривания негромко беседующих парней — я уже сообразила, что второй фигурой являлся Гарри. Неужели я сильно наклонилась вниз, раз даже Полумна нашла в этом что-то опасное? Уже хотела с улыбкой отмахнуться от её заботы, но тут наши взгляды встретились. В голубых глазах не было ни намека на задумчивость или отрешенность. Нет, девушка смотрела на меня серьёзно и осознанно — совершенно не типичный взгляд для «особенной девочки». — О чём ты? — как можно более спокойно поинтересовалась я и, подперев ладонью подбородок, дала Луне понять, что готова слушать её дальше. — Знаешь, Рон такой славный и милый, — опешив и чуть ли не раскрыв рот, я уставилась на Лавгуд. Что… — И он тебя очень сильно любит, хоть и забывает это показывать. Но Рон точно никогда не сделает тебе больно. Он очень… — Полумна, скажи, что происходит? — в душе уже поднималась волна неконтролируемого раздражения в ответ на лестные, необоснованные дифирамбы в адрес Уизли. Луна свесила обе руки через край, переплетая между собой удивительно тонкие и изящные пальчики. Взгляд зацепился за цветочную конструкцию на хрупком запястье, напоминая, что нечто подобное болтается на моём собственном. Девушка запрокинула голову, подставляя небу свое миловидное личико и, уставившись на звёзды, которые сегодня были особенно хорошо видны на черном небосклоне, наконец-то заговорила: — Несколько недель назад Гарри совершенно случайно обмолвился мне об одном крохотном маггловском кафе, в котором подают отменный кофе и невероятно вкусные пирожки с вишневым джемом, — тонкий пальчик накручивал белоснежную прядь, приковывая моё внимание, а Луна продолжила говорить монотонным голосом, — Однажды я зашла туда и неожиданно увидела два знакомых лица — парня и девушку. Они о чём-то так увлеченно беседовали и смеялись, что даже и не заметили меня, — сердце предательски сжалось, ведь я начала понимать, к чему она ведёт. А Полумна наконец-то перестала терзать свои безупречные локоны и продолжила, так и не взглянув на меня, — Кофе с пирожком оказались настолько божественными, что я не удержалась и пришла туда на следующий день. А потом ещё раз… и ещё. И каждый раз я видела одну и ту же обедающую пару, — Луна повернула в мою сторону лицо, и наши взгляды наконец-то нашли друг друга. Не знаю, что именно я сейчас испытывала, но почему-то щёки начали предательски заливаться краской. — Я знаю, что вы с Виктором проводите друг с другом очень много времени в последнее время, — выдохнула Луна, мягко улыбнувшись, — в этом нет ничего предосудительного, но… — Почему ты к нам не подошла ни разу? — я чувствовала себя провинившимся ребенком, вот и решила перейти в наступление, — Пообедали бы все втроём. Покровительственная улыбка мигом исчезла с симпатичного личика, и девушка совершенно серьезно и непреклонно заявила: — Я была бы там лишней. Нас окутала тишина, хотя мне казалось, что моё бешено колотящееся сердце слышно и в другом конце бескрайнего сада. Не знаю, почему меня так взволновал этот разговор. Ведь Полумна не видела ничего особенного, да и видеть нечего было — мы с Виктором никогда ничего не позволяли себе предосудительного. Ни разу… Мы… — Гермиона, конечно, это всё очень личное, и я ни в коем случае не имею права вмешиваться, но позволь я тебе всё-таки кое-что скажу, — и почему вдруг возникло непереносимое желание ответить ей отказом?! Нет! Не говори ничего! Лучше молчи! Молчи… Но Полумна восприняла моё молчание, как немое приглашение к продолжению: — Ты же помнишь, что мы с Невиллом жили не один месяц в Болгарии во время нашего кругосветного путешествия? — я утвердительно кивнула, — и почти каждый вечер Виктор проводил с нами, показывая или какие-нибудь достопримечательности или просто составляя компанию. Мы все вместе ходили в бары, клубы, гуляли по ночному городу, — кажется, Луна увлеклась, но девушка уже вырвалась из воспоминаний и на грани слышимости проговорила, — Так вот… он ни разу за всё время не пришел с одной и той же девушкой, — сердце сделало сальто вниз, а в будто опустевшей грудной клетке стало невыносимо больно и… тоскливо. — Спасибо за разъяснения, — не знаю, как вообще мои челюсти разжались, чтобы произнести эту длинную фразу, — но не стоило волноваться, ведь мы с Виктором просто друзья, — на последнем слове голос подвёл, хотя я искренне надеялась, что обычно рассеянная и летающая в своих собственных мирах подруга ничего не заметила. — Да-да, разумеется, — мелодичный голосок Луны прозвучал уже не так близко, и только тут я осознала, что она уже направилась к входу в кишащий гостями дом. Но это был ещё не конец, — Только помни, Виктор умеет вскружить голову абсолютно любой девушке. У него к ним особый подход. Хлопок стеклянной двери показался неприлично громким — я даже смогла различить звонкое дребезжание разноцветных стёкол в прямоугольных прорезях. Я опять осталась одна… ммм… интересно, а хороший и невероятно заботливый Рон хотя бы делает попытку найти меня или, как всегда, предпочёл провести время в компании друзей и бессмысленных споров о каком-нибудь бреде? Я не хотела думать, не хотела ворошить ту информацию, которую только что получила от Полумны, но в ушах, будто нарочно, то и дело звучал тихий, мелодичный голосок подруги. »…умеет вскружить голову абсолютно любой девушке...» «ни разу не пришел с одной и той же…» «я была бы там лишней…» Обезумевший мозг подкидывал картинки проведенных рядом с Крамом часов, из задворков памяти всплывали наши разговоры, прикосновения… Он всегда вёл себя со мной обходительно, тепло, по-дружески; он не позволял себе ничего лишнего; он не пытался меня соблазнить или затащить в постель. Он… он… Но именно тут в голове промелькнули картинки вечера в парке после первого матча, и я вновь ощутила жар его немного учащенного дыхания в миллиметре от своих губ. Да, этот поступок немного выбивался из общей картины дружбы, но… как назло, память любезно предоставила картинки обеденного перерыва, проведенного на море. Его объятия были крепкими и такими надёжными, что мне уже тогда хотелось остаться в них, как можно дольше, а его запах… Бергамот, кофе и мята. Смешанный с солоноватым, свежим запахом моря он стал в разы ярче и притягательнее. Наверное, именно поэтому я и поспешила разорвать то минутное единение. Но… даже в тот раз он не позволил себе ничего лишнего. И, кстати, то объятие было вынужденным — если бы не гигантская волна, почти утащившая меня на несколько метров от берега, Виктор и пальцем бы ко мне не прикоснулся. Нет, не вязался у меня Крам с образом опасного соблазнителя и ловеласа! А что же тогда произошло сегодня? Все эти ненавязчивые, мягкие касания, запускающие по телу невыносимо жаркие, тягучие волны непонятно откуда взявшегося желания. Как назло, перед глазами всплыли образы знаменательного вечера в баре. Та красивая официантка практически забралась к Виктору на колени. Наверное, если бы не неожиданный заказ, она непременно бы добилась того, чего хотела. Да и он не особо её отвергал. А ведь Виктор вернулся к ней той ночью. Рон видел. Да и большая часть команды тоже. Подумаешь, Крам же не евнух, в конце концов! Он никому ничего не должен! Он может спать, с кем пожелает! Перед глазами всплыл образ сексуальной брюнетки в миллиметре от Крама, которую он с таким интересом в открытую рассматривал жгучим взглядом под аккомпанемент одобрительного женского смеха. Да, в тот день Луна бы очень удивилась. Хотя нет, она же и так знала, что Виктор падок до женских ласк. Просто её гениальная теория и предположения по поводу моего соблазнения рассыпались бы прахом, — ведь на моём месте сидела совершенно другая девушка. Хм… это не великое множество, о котором меня предупреждала Луна, но, кто знает, чем Виктор занимается вечерами. Хотя какое мне дело?! Меня не должно это касаться! Всё, Гермиона, остановись! Стой! Стой! Я понимала: то, что я сейчас испытываю, воскрешая в памяти красивых, ухоженных, сексуальных девушек рядом с Виктором, — это, ничто иное, как разрывающее на куски, выжигающее чувство неконтролируемой ревности. Я прекрасно знала это липкое, отвратительное ощущение, ведь переживала его, глядя на неумелые ухаживания и увивания Рона за Флёр или наблюдая за его пламенными, перешедшими на более взрослый уровень отношениями с Лавандой. Я пыталась вырваться из охватившего меня наваждения, но не так-то просто приказать своему потревоженному сердцу замедлить ритм, а мыслям — перестать виться вокруг одного и того же человека, о котором, пора признаться уже хотя бы самой себе, я только и делала, что размышляла с момента его приезда. Наверное, мне польстили его интерес и внимание, ведь, как Полумна правильно заметила, Рон давным-давно забывал показывать мне свои пламенные чувства. Романтики у нас во взаимоотношениях и не было никогда. А тут появился Виктор… и… и… и что же произошло?! Ведь я столько лет воспринимала его как друга! До сегодняшнего вечера я и не сомневалась, что отношусь к нему так, а теперь… теперь, Мерлин, неужели я в него… Нет. Нет! Нет! Это невозможно! Я люблю Рона! Ведь нельзя вот так на пустом месте взять и влюбиться?! Хотя кто сказал сейчас о влюблённости?! Мерлин, что происходит?! Казалось, черепная коробка сейчас треснет под шквалом мечущихся в ней вопросов и сомнений. А чёртово сердце, которое уже и так надрывно отбивало ритм где-то в районе шеи, вот-вот вырвется из груди и оставит после себя рваную, пульсирующую от боли рану. — А вот и сок, — бархатистый голос за спиной прозвучал так неожиданно, что я практически подпрыгнула и слишком уж резко развернулась на этот оклик, — Прости, что так долго, — Виктор улыбнулся, — меня задержал Гарри, — я вздрогнула, наконец-то, выныривая из своих удушающих, вымораживающих размышлений, и со странным, неконтролируемым удовольствием посмотрела на то, как напряглись крепкие жилы на красивых мускулистых руках, когда Крам протянул меня стакан… И вот. Мы опять друзья. Точнее, только ими мы и можем быть! У меня есть Рон, а у Крама — сотни или даже тысячи жаждущих его общения девушек! Так что… — Гермиона, всё в порядке? — его голос прозвучал так близко, так… Свободная ладонь подцепила подбородок, и я чуть не взвыла от жалящего удовольствия, пробежавшегося вниз по шее. Дернувшись, я отстранилась от крепкой руки, и Крам тут же тактично убрал её, вновь протягивая мне стакан в немом предложении. — Да, все в порядке, но… — лихорадочно искала причину, по которой можно было бы без лишних расспросов убраться подальше и остановить это безумие. Ведь мне больше всего на свете хотелось обвить его шею руками и прижаться губами к тонким, наверняка очень умелым губам… Но нельзя. Нельзя! — … Рон ждет меня. Нам уже пора домой. И спасибо за сок, — поддавшись порыву, а, может, не желая показывать, что что-то изменилось, я быстро чмокнула парня в шершавую из-за легкой растительности щеку и, так и не прикоснувшись к принесенному соку, проскользнула мимо, чуть ли не бегом добираясь до двери…***
«Рон ждет меня… Рон ждет меня… Рон ждет меня...» Да пропади он пропадом, этот чертов Уизли! Но сейчас я испытывал отвращение и злобу даже не к рыжему, а, как бы странно это не прозвучало, к… Поттеру. Вот и нужно было ему затеять разговор по поводу того, что сборная Великобритании готова взять меня в свой состав на постоянной основе, именно сейчас и именно здесь?! И именно сегодня, когда Гермиона позволила мне хоть на несколько минут побыть не просто другом. Я так и остался стоять на открытой террасе, сжимая в ладони злосчастный стакан с оранжевой жидкостью. Мои мысли вились вокруг того, что произошло между мной и девушкой, которая, как я был уверен вплоть до сегодняшнего вечера, относилась ко мне не более, чем к хорошему другу. Но сегодня я осознал, что ошибся, и это не плоды моей бурной, разыгравшейся фантазии. Я ощущал, я видел, чёрт возьми, как в шоколадных глазах загорались желание, нежность и удовольствие, хоть и смешанные с тенью едва уловимой грусти. Ее тело трепетало от моих ненавязчивых прикосновений; и именно сегодня, Гермиона сама проявила инициативу, теснее прижавшись ко мне, позволяя заключить себя в теплый плен моих рук. И вот всё же было так замечательно. И зачем я только задал свой идиотский вопрос? «Гермиона, ты счастлива?» Кто меня вообще за язык тянул?! Только расстроил… С раздражением поставив мешающий стакан на перила, я рванул следом за беглянкой. К сожалению, я оказался не так проворен, как мне того хотелось бы. Гермиона уже стояла рядом с Уизли. Чувствуя, как всё внутри переворачивается от удушающей ревности, я наблюдал за тем, как изящные пальчики девушки оказываются в крепком захвате его безобразных, огромных ладоней… Но, что я ещё не смог проигнорировать, — это то, как Гермиона вздрогнула от этого ни к чему не принуждающего контакта и, опустив глаза, уставилась в пол… Уизли, что-то бросив на прощание Невиллу и Полумне, потянул Гермиону к выходу, а она покорно, словно марионетка, направилась следом. Не знаю, почему я не ринулся следом. Возможно, потому что где-то на подкорке понимал, что любое подобное действие вызовет у Рональда бурную истерику, грозящую вылиться в скандал. А здесь слишком много её знакомых — и вряд ли Гермиона скажет мне «спасибо» за подобные действия. Только поэтому я остался стоять на месте… Только поэтому… Переворот нужно совершать вдали от любопытных, недобрых глаз. Больше находиться в этом доме не было никакого смысла, поэтому я, попрощавшись с хозяевами, вышел в непроглядную темноту вступающей в свои права ночи. Глубоко вдохнув слегка охладевший воздух, я посмотрел вверх. Прищурившись, я пытался отыскать какое-нибудь знакомое созвездие, но астрономия никогда не была моим коньком. Шесть долгих лет я не пытался ничего менять в своей жизни, застряв в однообразном болоте; шесть лет я день за днем рассматривал фотографию полюбившейся девушки и уверял себя, что любой попыткой в открытую проявить свои чувства, могу навредить её счастью. Счастью… В голове калейдоскопом завертелись события прошедших дней, складываясь в общую картинку, которую я так усиленно игнорировал. Как две капли воды похожие вечера. Две свадьбы. Только вот на первой Гермиона так и сияла от хозяйского захвата рыжеволосого героя, а на второй… вся сжалась, стоило Уизли к ней прикоснуться. А каждый раз, когда я поднимал в разговоре тему о Роне, Гермиона всегда уходила от ответа или говорила односложными фразами, не дающими повода продолжать развиваться в этом направлении. А ведь обычно влюбленные девушки щебечут о своих благоверных и всегда ищут повод похвастаться их достижениями. В голове громким колоколом зазвенел голосок Кэтти, в котором только сейчас я расслышал нотки сарказма: «Счастье, значит…» В груди нещадно пекло от навязчивого, разгорающегося желания пообщаться с миссис Снейп. Только эта женщина сможет мне помочь всё понять до конца и убедиться, что я не придумал себе того, чего не следовало бы. Кэтти. Мне срочно нужна Кэтти!***
С тихим хлопком я материализовался прямо в коридоре нужного дома. В который раз мысленно поблагодарил Северуса за эту привилегию — высшее доказательство его доверия. Волнение и желание во всем разобраться и получить ответы на некоторые вопросы так и распирали меня изнутри, заставляя сердце громко-громко стучать, а желудок перекручиваться в непонятных, не характерных ему сальто, но всё-таки остатками своего разума я понимал, что в такое позднее время Кэтти уже давным-давно спит… Так что, судя по всему, наш разговор придется перенести на утро. От этого осознания хотелось взвыть, а ещё лучше пойти и подогнать размеренно двигающиеся стрелки часов, но все, что мне оставалось в данной ситуации, — это, посильнее сжав зубы, тихонько прошмыгнуть в гостиную. Каково же было мое изумление и, не побоюсь этого заявления, восторг, когда я заметил мягкий свет, бьющий из дверного проема кухни. Судя по всему, там горел одинокий светильник. Воровато оглядываясь по сторонам, я направился туда, искренне надеясь, что застану Кэтти за чтением книги. Наверное, в глубине души я опасался, что Снейпы просто забыли погасить свет перед сном… Тихо выдохнув, я, наконец-то, просунул свой любопытный нос в кухню. Секунда на осознание — и я понял, что к моим щекам прилила вся кровь. Даже не сомневался, что в этот момент они приобрели окраску, очень близкую к свекольному оттенку. Миссис Снейп оказалась здесь не одна. Кэтти сидела на столе боком к двери, а между призывно раздвинутыми ножками стоял Северус. Короткая юбка легкого домашнего платья была скомкана, открывая моему пристыженному взгляду молочную плоть женского бедра, по мягкой окружности которого скользила широкая мужская ладонь. Длинные пальцы поднырнули под легкий хлопок, ненавязчиво задирая его ещё выше, открывая кусочек светлого кружева, обхватившего слегка выпирающую тазовую косточку. Одна бретель простого домашнего сарафана была сдернута к острому локотку, оставляя незащищенным девичье плечо. Хрупкие руки обхватывали поджарый торс, хотя, как раз в минуту моего появления, одна из них метнулась вверх, ладонью накрывая мужской затылок, зарываясь пальцами в иссиня черные пряди. Снейп с жадностью целовал свою жену, а она отвечала так пылко, так страстно, с такой готовностью подаваясь ему навстречу, становясь ближе с каждым движением… В любой другой день я бы тихо ушел, ничем не выдав своё присутствие, потом ни разу бы не заикнулся об этом, чтобы они так и не догадались, что у этого откровенного проявления любви и страсти был зритель, но… не сегодня. И пусть меня Северус сейчас убьёт, но… — А вы никогда не задумывались, что Блейк может захотеть попить и спуститься вниз? — прислонившись спиной к косяку и скрестив на груди руки, довольно громко поинтересовался я. Кэтти тихонечко вскрикнула от неожиданности и резко дернулась, судорожно пытаясь отпрянуть от Северуса и одновременно свести вместе коленки. Чуть ли не отпихнув от себя мужа, красная как помидор хозяйка дома проворно спрыгнула со столешницы, на ходу поправляя скомканную юбку и возвращая на положенное место бретельку. Хм… думаю, сейчас мы сравнялись с ней по цвету лица… Первым пришёл в себя Северус. Злобно глянув в мою сторону, он прошипел сквозь зубы: — Нет, — как ни странно, но мужчина решил ответить на мой вопрос, — в отличие от всяких наглых гостей, наш сын спит крепким, здоровым сном. Кэтти посмотрела на часы, а потом, поборов свою природную стыдливость, всё-таки подняла на меня глаза: — Как прошел праздник? Было весело? — Более чем, — от моей наигранной бесстрастности не осталось и следа. Её вопрос вернул меня на террасу под звездный небосклон, а моя кожа, будто снова ощутила тепло хрупкого, желанного тела… — А почему бы повеселившемуся на славу молодому человеку не пойти отоспаться перед новым рабочим днем и очередным праздником? — хриплый голос вмиг разорвал эту сладостную иллюзию, — Если память мне не изменяет, то на завтрашний вечер назначена вечеринка в честь Дня Рождения Поттера, — мне показалось, что Северус вот-вот вцепится мне в горло или разорвёт на куски. Как мужчина, я его прекрасно понимал — после двухмесячного общения с Гермионой мне ли не знать то болезненное, ноющее ощущение в самом низу живота из-за неудовлетворенного желания, но сегодня я готов был наплевать на мужскую солидарность: — Мне нужно поговорить с Кэтти. — Да, глубокая ночь — самое подходящее время для задушевных разговоров, — прищурившись, хмыкнул Снейп. Пару секунд он буравил меня недобрым взглядом, а потом отвернулся и направился к Кэтти, которая уже ставила на плиту чайник. Обняв девушку, он коснулся её виска легким поцелуем, и до меня донеслось тихое, — Жду тебя наверху. Проходя мимо, Снейп едва уловимо шепнул, смерив меня недобрым взглядом внимательных, антрацитовых глаз: — И на этот раз только попробуй ворваться к нам — больше играть в квиддич не сможешь. — Спасибо, Северус, — тихо ответил, всеми силами сдерживая улыбку. Всё-таки Снейп хороший человек. Он сразу понял, что мне нужно поговорить с его женой с глазу на глаз. Другой бы истерику закатил, а Северус держится с присущим ему достоинством. Потрясающая выдержка. Оставшись с Кэтти наедине, я вдруг понял, что… не знаю, с какой стороны подойти к сжирающей меня изнутри проблеме. Девушка молча разлила по небольшим чашкам чай, от которого несся едва уловимый отголосок мяты и, поудобнее сев на стул, наконец-то подняла на меня свои внимательные глаза: — Ну, рассказывай, что за срочность? — в тихом голосе не было раздражения или недовольства, и я в который раз поблагодарил Мерлина и Судьбу за то, что они подарили мне такую чудесную подругу. — Скажи, Гермиона счастлива с Уизли? — выпалил я терзающий вопрос. — А тебе не кажется, что об этом нужно спросить Гермиону? — медленно проговорила Кэтти. — Я попытался, — судорожно сжав одновременно двумя ладонями чашку, признался я, вновь возвращаясь к той неловкой паузе, возникшей в минуту моего наивысшего счастья. — И? — Кэтти слегка склонила голову на бок, не мигая рассматривая меня. — Она ушла от ответа, — поджав губы, выдал я. — Как и любая уважающая себя женщина, — Кэтти пожала плечами, показывая этим жестом, что в сложившихся обстоятельствах нет ничего особенного, — Она не будет выставлять напоказ то, что приносит ей боль. — Так я правильно понял… — Кэтти не дала мне возможности закончить фразу. — Виктор, я всё сказала, — она отставила чашку и, опершись ладонями о столешницу, медленно поднялась на ноги, — Ты умный парень, так что теперь тебе решать, что делать со своими наблюдениями, но, по-моему, мисс Грейнджер очень нужны забота и внимание… Я молчал, мысленно борясь с желанием сорваться с места и метнуться на поиски квартиры Гермионы — ведь я даже не знал её адреса. А ещё мне хотелось врезать самому себе за то, что столько недель я закрывал глаза на очевидные факты. Наверное, на моём лице что-то отобразилось, потому что я вдруг почувствовал, как узкая ладонь мягко взъерошила мои волосы на самой макушке. — Я не зря столько месяцев говорила тебе бороться за своё счастье, — тихо проговорила Кэтти, — но ты постоянно отмахивался и находил предлоги не пресекаться с Гермионой: слава бывшего Пожирателя, совершённые злодеяния, незаконченный судебный процесс и так далее… — Кэтти, — я ощущал себя полнейшим… самым безнадежным во всей вселенной придурком, — но… — растерянно хлопнув ресницами, все-таки выдавил из себя, — я же видел какой она была счастливой на вашей свадьбе. Я… — Была, — Кэтти произнесла это слово, как отрезала, ставя точку в нашем полуночном разговоре. — И последний вопрос, — девушка застыла на полпути к выходу, — это твои выводы или Гермиона говорила тебе что-нибудь? — мне очень было важно узнать это. — Нет, — тяжелый вздох, — не говорила. Но я не слепая, Виктор, — Кэтти смотрела мне прямо в глаза, — Тем более Гермиона мне ещё со школьных времен была дорога. И ей я всем сердцем желаю самого настоящего счастья. Я молчал, не зная, что ответить на это признание. У самой двери Кэтти неожиданно проговорила: — … иначе я бы не подсказала Поттеру, что один болгарский ловец в ближайшие три месяца оказался совершенно свободен.***
Я исподлобья наблюдала за тем, как Рон быстро, немного неуклюже справлялся с пуговицами на своей рубашке и с пряжкой на ремне строгих брюк. Сегодня я сама проявила инициативу и настояла на этой близости… Только вот, когда жаркие, слегка влажные ладони стянули с плеч бретельки легкого платья, возникло настойчивое желание скрестить на груди руки, только чтобы укрыться от жадного взгляда голубых глаз. Это необъяснимое, совершенно неправильное в данной ситуации желание возросло в миллиард раз, стоило парню избавить меня от кружевного бюстгальтера… Почему-то тут же захотелось сбежать в другую комнату и прекратить это безумие, которое отчего-то не принесло ожидаемого удовольствия. Но… это же мой… любимый человек! Со школьной скамьи, чуть ли не со второго курса я грезила о Роне, рисуя маленькие алые сердечки в обычной маггловской тетрадке вокруг его имени. А потом, спустя несколько лет, заливала эту тетрадку слезами и изливала размокающим страницам душу по поводу его увлечения красивыми, но невероятно глупыми блондинками. Что… что произошло? Куда всё это исчезло? Наверное, чуть ли не впервые за все наши отношения, я была благодарна Уизли за то, что он без лишних разговоров перевернул меня на живот, спиной к себе. Уткнувшись лицом в подушку, я с горечью и подступающими рыданиями осознавала, что все его прикосновения не приносят мне ни радости, ни отвращения, а оставляют после себя липкий, немного неприятный холодок и странное, с каждой секундой нарастающее внутри безразличие. Но до сих пор пылали те участки кожи, которых коснулись пальцы совершенно другого мужчины…