Одурело тело, Я дурею сам. Меня завертело, А ведь знал, знал, Что нельзя всё близко К сердцу принимать, И нельзя без риска Душу вам рвать. Да, такие времена: Твой мир хрустальный и живой — Здесь не нужен никому Такой. Кукрыниксы «Хрустальный мир»
Постепенно гостей становилось всё меньше и меньше. Каждый считал своим долгом подойти ко мне и попрощаться, а заодно высказать восхищение по поводу неожиданного концерта и сожаление из-за вынужденного исчезновения хозяина вечера. Должно быть, до сих пор сказывалась оставшаяся с военных времен слава «правой руки» и «опоры» великого Гарри Поттера. Беззвучно фыркнув от этого мысленного сравнения, я захлопнула дверь за последним гостем и… вздохнула с облегчением. Ну, вот и всё, задание было выполнено. Больше меня здесь ничего не держало. Но и возвращаться домой не было никакого желания. От одной мысли, что там меня ждет обиженный Рон, становилось не по себе. Теперь он будет дуться несколько дней или даже недель, не разговаривать и демонстративно игнорировать любые попытки примирения, настойчиво, скрупулезно вызывая во мне гнетущее чувство вины. Ведь именно так он всегда и поступает. Но… больше я не хочу это терпеть. Всё. Финиш. Думаю, мы добрались до той критичной отметки, когда пришла пора пожить раздельно. Только бы не растерять решимость, оказавшись рядом с человеком, с которым мы так бездарно провели рука об руку многие годы. Я медленно прошла к двери, ведущей к заднему дворику, зацепившись взглядом за стрелки настенных часов. К сожалению, Виктор так и не вернулся. Хотя его никто не обязывал сюда приходить. Скорее всего, из Мунго он отправился домой, ведь завтра насыщенная, ответственная тренировка, растянутая на целый день, и перед ней обязательно нужно хорошенько выспаться. Да, наверное, это было самым правдоподобным и рациональным объяснением отсутствия Виктора, вот только моя фантазия, будто в насмешку, подбросила парочку других вариантов, от которых сердце сбилось с выбранного ритма и болезненно сжалось… А вдруг именно сегодня у Крама было запланировано свидание? И он в любом случае не собирался задерживаться на вечеринке. Или… он мог встретить в стенах Мунго какую-нибудь красотку в белоснежном халатике и быстро взять в оборот. Ведь Полумна рассказывала о его удивительных способностях очень быстро найти подход к любой девушке. Ммм… не думаю, что Луна мне соврала — она слишком честная и открытая… да и к тому же… какой ей смысл врать? Тем более пора взглянуть правде в глаза, Виктор всегда привлекал женскую половину человечества. Да и я сама недалеко от них ушла… По телу предательски пробежали мурашки удовольствия от одних только воспоминаний о ненавязчивых касаниях тёплых, сильных пальцев. Ох, кажется, это начинает превращаться в какую-то одержимость. Тряхнув головой в попытке выбросить соблазнительные картинки из своих мыслей, я рассеянно осмотрела сад, где ещё совсем недавно веселилась целая толпа приглашённых, и гремели звуки ритмичной, тяжелой музыки. Да уж, какими бы не были культурными люди, но массовые сборища всё равно оставляют после себя кучи мусора. Разумеется, Гарри не просил меня ни о чем подобном, и в горничные Поттерам я не нанималась, но всё равно не хотелось, чтобы, вернувшись завтра с утра пораньше домой, уставший лучший друг обнаружил оставшееся безобразие. Ни минуты не сомневаясь в правильности принятого решения, я взмахнула палочкой и принялась собирать позабытые бокалы, стаканы, тарелки, конфетти, обрывки лент, скомканные салфетки и кучу всяких других мелочей. Даже отыскала еще одну жемчужину Амелии. Нужно будет отдать француженке затерявшуюся пропажу. Отсортировав мусор и отлевитировав посуду на кухню, я заколдовала кран и губку, чтобы они уже начали разбираться с грязными разводами, а сама направилась в гостиную. Теперь пришла очередь дома. Здесь я справилась ещё быстрее: отправила в мойку все оставленные бокалы, а в холодильник — многочисленные, нетронутые закуски. Открытые бутылки разнообразного алкоголя были аккуратно отлевитированы в миниатюрный бар, устроенный хозяевами в одной из кухонных секций. Взгляд зацепился за лаконичную, сдержанную этикетку того самого шампанского — нужно будет потом сказать Виктору, как оно все-таки называлось. Повинуясь настырному внутреннему голосу, я плеснула в один из чистых фужеров золотистую жидкость, которая тут же взвилась шипящей белесоватой пеной к самым краям бокала, рискуя вылиться за их пределы. Но обошлось. Определённо, мои действия сейчас очень походили на первые признаки алкоголизма — пить в одиночку не самое прекрасное и весёлое занятие, но сейчас мне было на это откровенно плевать. Кто вообще установил все эти правила? И почему я их обязана соблюдать? Надоело. Обхватив ладонью хрустальную ножку, я некоторое время рассматривала успокаивающуюся жидкость, вспоминая вкус недавно испробованного напитка и прислушиваясь к своим ощущениям. Хм… и всё-таки шампанское, на самом деле, не самый любимый напиток. Душа просила чего-нибудь другого. Поинтереснее. Благо, только что убранные запасы четы Поттеров давали возможность побыть привередой. Вылив в раковину нетронутое шампанское и сполоснув стакан, я еще раз оценивающе осмотрела многочисленные, разношерстные бутылки. Чего тут только не было… Почти полная бутылка с забавной картинкой на этикетке и пробкой в виде сомбреро подкупала своей неординарностью. Ммм…. текила. Взяв в руку довольно широкий сосуд, я с тихим хлопком вытащила пробку, принюхиваясь к горьковато-травяному запаху. Говорят, у этого напитка весьма специфический вкус… Помню, как на девичнике Джинни мы всей гурьбой хорошо подвыпивших подружек невесты выбирали, чем продолжить отлично начатый вечер, и этот крепкий напиток как раз входил в перечень, но, в итоге, победила самбука. Она подкупила нас интересным способом своего употребления. Сладковатая, горячая жидкость выплескивалась изо рта каждый раз, когда мы пытались обхватить губами любезно предоставленную барменом трубочку. Но затуманенному алкоголем разуму наша неуклюжесть казалась невероятно забавной — мы громко смеялись, утирая тёплые капельки, оставляющие после себя липкие, сладкие разводы на подбородке и пальцах, и, моментально позабыв о себе, принимались подбадривать следующую жертву замысловатого напитка. Да, было забавно. А вот до текилы мы так и не дошли… — А у тебя неплохой вкус… — я чуть не подпрыгнула, услышав за спиной негромкий голос с едва уловимым акцентом — у Виктора был прекрасный английский, но иногда в нем проскальзывали ляпы. Но мне это нравилось. — Не поверишь, — даже не пытаясь скрыть улыбку, медленно развернулась к тому, кого я подсознательно ждала весь вечер, — никогда не пробовала. Не знаю, что я ожидала увидеть, но открывшаяся картина отозвалась в сердце обжигающим теплом, а внизу живота приятным, немного болезненным спазмом. Тяжело, беззвучно сглотнув, я мысленно предложила признаться хотя бы самой себе — сейчас Виктор был невероятно сексуален. И не только сейчас. Чёрные глаза казались темнее и насыщеннее, чем обычно, а в их глубине полыхал такой огонь интереса, желания и лёгкого волнения, что я невольно облизнула губы. В одной руке Крам сжимал снятый пиджак, а локтем второй упирался в косяк кухонной двери, подперев костяшками висок. Белоснежная рубашка выгодно подчеркивала крепкий, мускулистый торс. Верхняя пуговка воротника оказалась расстегнута, придавая его образу еще большую небрежность и раскованность. — Ну, это не самый мой любимый напиток, — сократив расстояние между нами и пытаясь завуалировать проскальзывающих во взгляде бесенят, с самым серьезным видом проговорил Виктор таким тоном, что я невольно ещё шире улыбнулась — нечто подобное я сказала ему в начале вечера, — но процесс его употребления весьма и весьма интересен и неординарен. Тихонько прыснула от смеха — ведь именно так я в своих воспоминаниях охарактеризовала знакомство с другой разновидностью алкоголя. — Знаешь, в чем секрет? — проигнорировав неожиданный приступ веселья, поинтересовался Крам, отбросив на спинку стула пиджак, и накрыл широкой ладонью мою руку, всё еще удерживающую выбранную бутылку. Кончики теплых мужских пальцев ненавязчиво прошлись по тыльной стороне запястья, запуская вверх миллиарды приятных, щекочущих рецепторы мурашек. — Соль и лайм? — мой голос прозвучал неприлично хрипло — я всё ещё прислушивалась к ощущениям, вызываемым невинными касаниями мужских рук, и… ловила себя на мысли, что не хочу, чтобы Виктор разрывал этот контакт. — Нет, — парень обхватил стеклянное горлышко и ненавязчиво потянул на себя сосуд, вынуждая меня разомкнуть судорожно уцепившиеся в бутылку пальцы, — Главное, чтобы сама текила была хорошенько охлаждена, иначе никакого удовольствия не получишь, — наставительным, покровительственным тоном закончил свою мысль Крам, легонько подбрасывая вверх бутылку. Я заворожено следила за полетом хрупкого сосуда, внутренне сжимаясь от навалившегося страха — сейчас она превратится в гору крохотных осколков, но Виктор ловко ее перехватил, спасая от подобной участи, и с лукавым прищуром посмотрел прямо мне в глаза. А меня будто током ударило… — Ну что, рискнем попробовать? — А почему бы и нет, — пожала плечами и, всеми силами стараясь справиться с охватившим меня оцепенением, потянулась к двум небольшим фужерам. — Ну, тогда вперед, — одобрительно кивнул Виктор, а потом заговорщически прошептал, вызывая у меня новый приступ смеха, — Ты, совершенно случайно, не знаешь, где у хозяев этого чудесного дома может находиться лайм, лимон, ну или хоть что-нибудь цитрусовое? — Нам повезло, — хмыкнула и извлекла из холодильника нарезанный лайм — ещё убирая все со столов, я подметила зеленовато-желтые дольки. — И соль, — слегка растянув последнее слово, напомнил Виктор. — Посмотри на верхней полке, — кивком подбородка указала на нужный шкафчик, потому что у самой руки были заняты тарелкой и стаканами. Крам моментально справился с задачей, извлекая на свет прозрачную солонку, а потом направился ко мне, перехватывая фужеры. Я уже подошла к кухонному столу, но парень отрицательно покачал головой: — Нет-нет, не здесь, — взмахом кисти он заставил раскрыться стеклянную дверь, ведущую в сад на небольшую террасу — а все-таки у Джинни прекрасный вкус. — Сегодня отличный, тёплый вечер, и мне совершенно не хотелось бы проводить его в четырех стенах, — негромко проговорил Крам, следуя по пятам. Ночь и в самом деле была теплой и практически бесшумной — едва ощутимый ветерок то и дело колыхал крошечные листики на вершинах деревьев. Агатовое небо светилось миллиардами насыщенных, крошечных светил, лишь над самым горизонтом затянутых дымчатой пеленой, а воздух был пропитан довольно ощутимой влагой… — Наверное, будет дождь, — скорее для самой себя произнесла я. — Так это же замечательно, — жаркое дыхание прямо у основания моей шеи и практически осязаемое касание мужских губ заставили встрепенуться. Крам всё ещё стоял у меня за спиной, но парень склонился вперёд, делая наш контакт слегка теснее, интимнее, хотя он так и не позволил себе ко мне прикоснуться… Виктор выпрямился, а вместе с этим действием ушло приятное тепло… Я даже не поняла, как он оказался впереди. — Ты же знаешь технику? — слегка склонив на сторону голову, поинтересовался Виктор — каждой клеточкой тела я ощущала его заинтересованный взгляд. — Примерно, — пожав плечами, призналась я. Виктор молниеносно и проворно сел на верхнюю ступень небольшой лесенки и, посмотрев на меня снизу вверх, похлопал ладонью по оставшемуся доступным рядом с собой месту. — Тогда прошу на обучение, мисс Грейнджер. Прищурившись, я оценивающе осмотрелась. Именно то, что мне сейчас было так необходимо — отличная компания, свежий воздух и хотя бы видимое отсутствие проблем. Искренне улыбнувшись, я подобрала полы немного неудобной юбки и легко опустилась на предложенное место. Начнем.***
В моей памяти не сохранились темы нашего разговора. Это был тот случай, когда ты болтаешь с человеком обо всём на свете, совершенно не запоминая всего сказанного, потому что в эти часы ты невероятно счастлив. Но что я помню точно — так весело и легко мне уже давно не было. Уже буквально через несколько опрокинутых доз обжигающего алкоголя мы значительно раскрепостились, хотя по-прежнему сохраняли дружеский нейтралитет. Я не позволял себе ничего непристойного, хотя моя ладонь порядком чесалась пройтись ненавязчивой лаской по округлой коленке, так игриво проглядывающей из-под подола слегка задравшейся юбки. Я не соврал: текила не числилась в списке любимых напитков, но сегодня я… мы вошли во вкус. На собственном примере показав Гермионе последовательность действий, я, затаив дыхание, наблюдал, как в первый раз кончик розового язычка прошёлся по тыльной стороне хрупкой ладони, слизывая хрустальные крупинки соли, и от души смеялся, когда видел, как Грейнджер забавно морщилась, начиная обмахиваться ладошкой, и смешно приоткрывала пухлые губы — для девушки крепость напитка оказалась впечатляющей. Но её это не остановило. Как и меня. Уровень жидкости в бутылке неумолимо падал, а вот градус нашей веселости рос в геометрической прогрессии. Время от времени на горизонте вспыхивали зарницы, но звука приближающейся грозы всё ещё не доносилось. Разве что ветер стал немного настойчивее, но в данной ситуации живительные потоки воздуха приятно охлаждали разгоряченное тело. В какой-то момент я потянулся к солонке, как вдруг порядком захмелевшая Гермиона вскочила на ноги, тыча пальчиком в черное небо: — Смотри! Смотри! Падающая звезда! — сколько восторга в ее звонком голосе… — Быстрее, загадывай желание! — она с улыбкой посмотрела на меня сверху вниз. И вот спрашивается: что тут такого особенного? Ну, да, звезда… внимательный зритель может наблюдать их падение каждый вечер, но в тот момент это событие мне показалось чем-то неземным и поистине волшебным. Тем более, у меня было припасено одно очень заветное желание. — Где? — подскочив следом, с неподдельным интересом спросил я, но слегка потерял равновесие… Солонка, которая давным-давно была избавлена от крышечки, опасно накренилась над девушкой — и миллионы твердых крошек щедро оросили праздничное платье и молочную кожу… — Ой, прости! — я начал поспешно стряхивать крупицы соли. Взгляд зацепился за белесые частички, оставшиеся во впадинке над хрупкой, слегка выпирающей ключицей… Достаточно было просто взмахнуть рукой, или провести ладонью, или даже небрежно коснуться пальцем — и они бы присоединились к своим скинутым вниз предшественницам, но… Но у меня не было объяснения своему поведению, своей раскованности. Разве что… наверное, я наконец-то решил действовать. Хватит изображать из себя друзей! Хватит! Я больше не хочу этого, да и никогда не хотел! Я любил эту девушку, хотел быть для неё парнем, мужчиной, любовником, мужем — кем угодно, но только не другом, у которого нет никакого права на что-то большее! Мы стояли очень-очень близко друг к другу, и я резко обхватил свободной рукой осиную талию сведшей меня с ума девчонки, привлекая её к себе, буквально впечатывая в свою грудь — звонкий смех оборвался… Я наклонился нарочно медленно, давая Гермионе право выбора, — не собирался её принуждать. И… она не отстранилась. Только дыхание заметно участилось — пышная грудь ходила ходуном под легкой, шелковистой тканью вечернего платья. На мгновение я зажмурился, решаясь, и… медленно, плавно провел кончиком языка по нежной, бархатной коже, собирая соленые крупицы, оставляя взамен узкую влажную полоску над краем девичьей ключицы… Гермиона тихонечко ахнула, а я плавно отступил на шаг и, склонившись, подхватил освободившейся рукой наполненный до краев фужер и залпом выпил горьковатую жидкость, растворяя в ней похищенные крохотные частички. Прищурившись от завладевшего всеми рецепторам вкуса текилы, шумно, протяжно выдохнул и в то же мгновение ощутил у себя на губах мягкие пальчики…девушка с улыбкой поднесла тонкую дольку лайма, которую я, не задумываясь, обхватил губами и вобрал в рот. Ударившие по слизистой кислые капельки в сочетании со всеми предыдущими вкусами создали отличную композицию. Гермиона нежно провела кончиком указательного пальца по моим заметно увлажнившимся губам, размазывая по тончайшей коже капельки влаги, а потом неожиданно опустила палец в солонку, которую я все еще удерживал в ладони. Боясь вдохнуть, я молча наблюдал за её действиями. На мягкой, увлажненной подушечке её пальчика осталось множество частичек. И Гермиона с хитрой улыбкой провела пальцем по моему подбородку. Я понимал, что за этим последует, и от одного только представления у меня по телу побежал табун обжигающих мурашек. Гермиона оценивающе посмотрела на результат своих действий, а потом… я ощутил жаркое, сладкое дыхание у себя на лице и влажную, приятную щекотку — слегка привстав на цыпочки, девушка ласково провела языком по оставленной ею же соленой дорожке. Грейнджер отодвинулась и, оборвав образовавшийся зрительный контакт, одним легким движением запястья поднесла к губам маленькую рюмку. Я даже не заметил, как она оказалась в её руках. Мы стояли друг напротив друга — никто не пытался начать разговор. Да и что тут скажешь… Я тебя люблю? Возможно, это был самый лучший повод наконец-то во всем ей признаться, хотя в тот момент, я был уверен, что Гермиона и так все поняла. Так что, я не спешил… Всё ещё опасаясь, что Гермиона может передумать, аккуратно, будто в мои руки попало самое хрупкое создание, я накрыл двумя ладонями разрумянившиеся щеки, слегка надавливая, заставляя девушку приподнять лицо мне навстречу… Нарочно размеренно наклонился вниз, замирая в миллиметре от приоткрывшихся губ. Почувствовал, как узкие ладошки легли мне на плечи — и от этого осознания я готов был прыгать от счастья — она сама подалась навстречу. Как вдруг небо озарила яркая огненная вспышка, заставляющая вздрогнуть от слишком яркого света. Следом за ней последовал громкий, яростный раскат грома. Не сговариваясь, мы синхронно посмотрели вверх. — Я же говорила, что будет дождь, — тихо проговорила девушка, так и не оторвав от неба своих глубоких глаз. А я… у меня в голове вспыхнула идея, как нам продолжать отлично начавшийся вечер, — на этот раз я не собирался отпускать Гермиону, не взирая ни на какую непогоду. Взмахом кисти я призвал к себе из недр дома позабытый на спинке стула пиджак и набросил его на обнаженные плечи девушки, привлекая этим действием её внимание. — Пойдём, — глядя в шоколадную бездну, выдохнул я, находя хрупкую ладонь, переплетая наши пальцы в тесном, непорочном объятии. — Куда? Там же… — наверное, она пыталась напомнить мне, что вот-вот на изголодавшуюся по дождю землю упадут первые капли влаги, но меня это обстоятельство совершенно не смущало. — Кто-то обещал мне экскурсию по ночному Лондону, — подмигнул, замечая, как на миловидном личике растеклось удивление, смешанное с восхищением и желанием — ей явно пришлась по душе моя идея. — Сейчас? — Гермиона, все-таки, решила уточнить, — Но… дождь… — Так даже интереснее, — шепнул я и склонился к ней, прижимаясь к любимым губам молниеносным, коротким поцелуем, чтобы уже через мгновение выпрямиться и затянуть нас в удушающий водоворот трансгрессии.***
Улицы никогда не засыпающего Лондона встретили нас яркими огнями многочисленных фонарей и шумом многоликой толпы. На самом деле я знал этот город практически как свои пять пальцев… Мы успели преодолеть несколько скверов и узких улочек, когда нас накрыла стена дождя, но это вполне ожидаемое обстоятельство совершенно нас не огорчило. Вокруг, по-прежнему, бурлила жизнь. Уличные музыканты не испугались непогоды и продолжали свои незатейливые мелодии, отголоски которых с каждым шагом становились на пол тона тише… Кто-то открывал зонты и спешил домой, решив, что на сегодня достаточно приключений; кто-то забрался под козырёк автобусной остановки в ожидании последнего городского транспорта; кто-то пытался перехватить проезжающие мимо, заполненные более удачливыми пассажирами такси; а кто-то… получал удовольствие от прикосновений теплых капель — и мы были одними из этих сумасшедших. Мы никуда не спешили. Взявшись за руки, шагали по лужам, не разбирая дороги. Какая разница, куда идти?! Главное, что рядом с ней…с Гермионой. Кстати, о ней. Несмотря на весьма впечатляющий размер тонких шпилек, девушка проворно и грациозно двигалась, ни разу не попросив сбавить скорость. Поворот, ещё поворот… Кажется, я всё-таки слегка заблудился, потому что неожиданно мы оказались в небольшом тупике, тускло освещенном одиноким фонарем. Похоже, это был внутренний дворик спящих в это время суток маггловских офисов. А мне почему-то казалось, что здесь обязательно должен быть запланирован сквозной проход на параллельную улицу. Но… это не беда. Поддавшись подстегнувшему меня порыву, я под сопровождение тихого женского вскрика и монотонного шума бьющих по асфальту капель, подхватил на руки легкое, как пушинка, тело и закружил любимую девушку. И плевать, что так себя ведут подростки в тупых романтических мелодрамах. Иногда нашим очерствевшим душам хочется такой вот, слащавой, романтики. Широко расставив руки, Гермиона хохотала, хотя большая часть чистейших перезвонов её голоса была поглощена разбушевавшейся стихией. Резкий поворот — и Гермиона была вынуждена обхватить мою шею своими нежными руками. Смех оборвался. Девушка, не таясь, во все глаза смотрела на меня. В потемневших при таком освещении глазах было столько нежности, искренности и желания, что… я не выдержал и накрыл своим ртом манящие губы, всё ещё удерживая в руках хрупкое тело. Теплые губы приоткрылись под моим напором, давая отличный доступ в сладкую, горячую влажность. А нежные руки еще крепче обвили шею, делая образовавшийся контакт теснее и желаннее. Но… моему обезумевшему, раскрепостившемуся организму всё ещё было мало её! По-прежнему хотелось чуточку больше! Особенно, когда юркий язычок игриво метнулся мне навстречу. Хотелось оказаться еще ближе к этой особенной женщине. Не разрывая тесного, безумного сплетения наших губ и языков, я опустил девушку ногами на землю, даже сквозь все посторонние звуки подмечая звонкий стук соприкоснувшихся с асфальтом каблучков. С наслаждением зарывшись пальцами правой руки в промокшие пряди некогда безупречной прически, я чуть надавил на её затылок, заставляя Гермиону ещё теснее прильнуть ко мне, с восторгом понимая, что она делает то же самое. И длинные пальчики, вцепившиеся мне в волосы, были тому самым точным и будоражащим подтверждением. Мерлин… она хотела этого! Моя вторая рука накрыла изящную спину, выпирающие позвонки которой были облеплены мокрой тканью, и ощутил под пальцами ровную дорожку длинной молнии… Не знаю, что именно в тот момент окончательно сорвало мне крышу… Возможно, вспыхнувшие в мозгу картинки того, как можно освободить соблазнительное тело от сковывающих его пут одним лёгким движением руки, стоит только ухватиться за потайную «собачку». Или острые зубки, ощутимо прихватившие мой язык. Или… тихий, протяжный стон, сорвавшийся с припухших, раскрасневшихся губ, когда мы лишь на одно мгновение разорвали наш безумный, жадный поцелуй. Но дальше в моих действиях больше не было никакой романтики или нежности. Я резко шагнул в сторону, утягивая нас двоих под небольшой, неприметный козырёк, избавляя от лившейся с чёрных небес влаги. И грубо впечатал податливое тело в холодный камень одной из стен, вдавливая, лишая любой попытки повернуть назад. Впрочем, Гермиона и не думала сопротивляться… Продолжая напористо изучать мягкие губы, я жадно шарил ладонями по пленительным изгибам тела, о котором запрещал себе мечтать столько лет. Узкие ладошки соскользнули с плеч и пробрались между моей грудью и руками, непрерывно ласкающими девушку. Почувствовал, как изящные пальчики ухватились на спине за насквозь промокшую хлопковую рубашку, до предела натягивая тонкую ткань. Я с тихим рыком отстранился от сладкого ротика, чтобы тут же покрыть голодными поцелуями аккуратный подбородок, ощутимо вонзаясь зубами в мягкую кожу. Приглушенный размеренным стуком капель стон стал приглашением к дальнейшим действиям. Как безумный я спустился ниже и начал осыпать поцелуями девичью шею, то и дело прикусывая напряженные, натянутые как струна тонкие сухожилия… А дальше… Мои ладони скользнули вниз и подцепили края узкой юбки, с громким треском не выдержавших такого напора нитей дергая легкую ткань вверх, задирая ее чуть ли не к самой талии. Гермиона вздрогнула, что-то пробормотав, но я уже не мог себя контролировать. Я хотел, жаждал того, что сулила подобная раскрепощенность. Почувствовав едва уловимую попытку сопротивления, я молниеносно протолкнул колено между судорожно сжавшимися ножками, оставляя себе доступ к самым сокровенным местам… Выпустив из захвата легкую ткань ни в чем не повинной юбки, прошёлся ладонями по наружной поверхности округлых бёдер, добираясь до резиночки прозрачных чулок. Очертив замысловатый узор, я вновь скользнул ладонями вверх, пробираясь под полы сбившегося вверх платья, и нащупал тоненький кружевной ободок аккуратных трусиков, удобно расположившийся чуть ниже немного выпирающих тазовых косточек. Понимая, что меня уже трясет от с трудом сдерживаемого желания, я подцепил пальцами боковые резиночки, собираясь одним неуловимым движением сорвать вниз пикантный предмет одежды, когда неожиданно мне в плечи уперлись маленькие кулачки и ощутимо надавили в явной попытке помешать сделать то, о чём умоляли обезумевшее тело, истосковавшееся сердце и, что уж таиться, напрягшийся и пульсирующий в трусах член. Я замер, не в силах оторваться от рвано бьющейся под губами сонной артерии, со страхом ожидая того, что вот-вот должно было произойти. И до моего обострившегося слуха донеслась фраза… одно единственное слово, которое подняло в душе неконтролируемое раздражение с легким оттенком отчаяния: — Нет.***
Мне было невероятно хорошо и тепло. Наверное, никогда в жизни я не чувствовала себя такой защищенной и желанной, никогда в жизни не испытывала такого жаркого возбуждения и стягивающего все внутренности желания. Я понимала, к чему ведут все наши действия, понимала, что одними объятиями и поцелуями мы точно не отделаемся, понимала, что… именно этого я и хочу. Чего-то большего. Чего-то пошлого. Чего-то запретного. И… только с ним. С Виктором. И когда же я умудрилась так влюбиться в своего друга?! Хотя сейчас были не те условия, чтобы заниматься самокопанием и поиском ответа. Почему же всё…оборвалось? Меня не испугали ни его грубость, ни его необузданность, ни его откровенные ласки и объятия. Нет… причина была совершенно в другом. Не знаю, что именно сыграло со мной злую шутку — то ли выпитый алкоголь, то ли так не вовремя проснувшаяся добродетель, то ли… выплывшие из задворок памяти слова, сказанные моим бывшим возлюбленным несколько месяцев назад вот в такую же ненастную, грозовую ночь. «Надеюсь, ты не пополнишь список тех, кого оттрахал Виктор Крам…» «Надеюсь, он не заполучит тебя в свою коллекцию…» Коллекцию… Будто в насмешку в мозгу начал отбивать невыносимый ритм совершенно другой голосок: «Только помни, Виктор умеет вскружить голову абсолютно любой девушке. У него к ним особый подход». Особый подход… Ко мне, к той симпатичной официантке, к которой он вернулся после нашей совместной прогулки, к той шикарной брюнетке, с которой я застала его в нашем кафе, к Амелии, которая после мимолетного знакомства томно вздыхала от одного только воспоминания о великом Викторе Краме. К каждой…к любой, кого он пожелает сделать своим трофеем. — В чём дело? — хриплый голос над самым ухом. Меньше всего на свете мне хотелось сейчас что-либо ему объяснять, меньше всего на свете мне хотелось прокручивать в воспаленном мозгу имеющиеся у меня неоспоримые доказательства его истинной натуры, но я так и не научилась закрываться от своих мыслей. Широкая ладонь, комкающая маленькую салфетку и незаметно возвращающая ее себе в карман. Восхищение в чёрной бездне при взгляде на пышные формы сексуальной красавицы во время обеда. Оценивающие искры в его глазах, провожающих покачивающую бедрами соблазнительную девушку с подносом в руках. Ненавязчивые прикосновения сильных пальцев к хрупким ладоням на столешнице. Нескрываемый интерес при знакомстве с новой девушкой его товарища по команде… На любой вечеринке Виктор всегда оказывался рядом с какой-нибудь красавицей, с которой наверняка потом следовало такое же жаркое, необузданное продолжение, как только что со мной. »…он ни разу за все время не пришел с одной и той же девушкой...» — Не хочу стать для тебя очередным номером в бесконечном списке… — с трудом проглотив горький комок вдруг накатившей обиды, прохрипела я, всеми силами пытаясь не дать вырваться наружу подступившим, жгущим чувствительные ткани глаз слезам. — О чём ты? — Крам упёрся двумя ладонями в стену немного выше моих плеч, с откровенной злостью всматриваясь в глаза… Он был раздражен, раздосадован. Ещё бы… кажется, неожиданно нашлась та, которая смогла дать отпор его чарам. А я-то на несколько минут поверила, что всё это не просто вспышка животной страсти. Идиотка, всё ещё ждущая романтики и сказки. Идиотка! Одернув задранную юбку, я выпалила: — … в списке тех, кого ты поимел! — мама обязательно бы сказала, что леди так не разговаривают, но сейчас мне было плевать на не литературные обороты в своей речи. В чёрных глазах промелькнуло нечто, очень похожее на ошарашенность и… понимание. — Гермиона, я… Нет! Не хочу ничего слушать! Не хочу! Не хочу! Не хочу! Не хочу стать для него безликой шлюхой! Поднырнув под мускулистую руку, я наконец-то оказалась на свободе. Дрожащие, неслушающиеся пальцы пытались нащупать в потайном кармане волшебную палочку — быстрее! Ну, пожалуйста! — Гермиона, ты всегда была для меня о… — его негромкая фраза за спиной совпала с ощущением упругого, теплого древка в ладони. Домой! Не задумываясь больше ни секунду, я взмахнула палочкой, с тихим хлопком растворяясь в шепчущем шуме летнего дождя.