Ещё грязь не смыта с кожи, Только страха больше нет, Потому затих прохожий, Удивленно смотрит вслед. А движения неловки, Будто бы из мышеловки, Будто бы из мышеловки Только вырвалась она. За три слова до паденья, За второе за рожденье, За второе за рожденье Ты до полночи одна. А в груди попеременно Был то пепел, то алмаз, То лукаво, то надменно Ночь прищуривала глаз. И уже не искалечит Смех лощённых дураков, Ведь запрыгнул ей на плечи Мокрый ангел с облаков. А движения неловки, Будто бы из мышеловки, Будто бы из мышеловки Только вырвалась она… Пикник «Из Мышеловки»
Глаза нещадно жгло от слез. Не знаю, каким чудом мне удавалось засунуть их вглубь и не дать солёному потоку вырваться на поверхность мощным фонтаном. С каждым шагом, удаляющим меня от злосчастной комнаты, стальной, раскалённый обруч всё сильнее сплющивал ребра. Из напряженного, пересохшего горла рвался безумный крик боли и сжирающего изнутри разочарования. И я всем сердцем была благодарна оглушительной музыке, от мощных децибелов которой прогибались железобетонные стены чёртова бара, — она поглощала и скрывала от посторонних жалобные сипы, то и дело пробивающиеся сквозь сцепленные от натуги зубы. Хотелось расплакаться, словно маленькая девочка, — во всю силу легких, не думая о посторонних, косых взглядах. Просто забиться в какой-нибудь неприметный уголочек и рыдать — рыдать, пока не иссякнет соленая влага. Стыдно признаться, но даже в таком состоянии, невзирая на то, что я только что увидела, где-то в глубине души теплился крохотный огонечек надежды — вот сейчас… вот сейчас Он догонит меня, схватит и… всё объяснит! И пусть это будет вранье, пусть это будет самое неправдоподобное и идиотское оправдание из всех, что я слышала, но… я поверю! Но… никто не собирался что-либо объяснять. Серьезно, Грейнджер, ты и вправду надеялась на это?! Глупая, наивная дура! Ему сейчас не до тебя — нужно же закончить начатое! Ему сейчас очень хорошо. Идиотка… Мерлин, какая же ты идиотка, Грейнджер! И ведь знала… в глубине своей душонки знала, что Крам не тот человек, который остепенится. И все равно поверила и понадеялась! Ну, ничего, это будет для тебя незабываемым уроком! Впредь будешь умнее! И зачем ты вообще притащилась на этот праздник?! Ах, да, поговорить и объясниться с Виктором. Классно поговорили! Кажется, невидимый железный обруч, расплющивающий мою грудную клетку, дошел до пика своих возможностей — воздуха! Мне срочно нужен был воздух! Хотя бы один глоток кислорода, не пропитанного атмосферой этого бара, этой чертовой вечеринки и этой громогласной, разгромной победы! Пробираясь сквозь бурлящий поток веселящихся людей, я видела перед собой только одну цель — вон ту внушительную дверь в дальней от меня стене, по бокам от которой стояли два амбала с каменными, непроницаемыми лицами. Вперёд. На свободу. Подальше отсюда. Подальше от них всех. От Него… — Вот ты где! — сильные пальцы впились в локоть, останавливая, перекрывая мне путь к такому необходимому сейчас одиночеству, — А я тебя обыскался! Пойдём, у меня для тебя сюрприз! — Рон, не сейчас, — мой жалкий хрип затерялся в окружающих звуковых волнах. — Пойдём-пойдём! — Уизли уверенно тащил меня куда-то, а заветная дверь, будто в насмешку, с каждой секундой отдалялась и превращалась в крошечную прорезь, которую неожиданно скрыли от меня сомкнувшиеся спины веселящихся людей. Ну, почему Рону захотелось поговорить именно сейчас?! Почему нельзя было во всем разобраться хотя бы десять минут назад?! Почему именно тогда, когда мне так паршиво?! Впрочем, ладно — нам и так нужно было всё обсудить. Рано или поздно. Набрав в легкие как можно больше воздуха, я крикнула: — Рон, я хочу поговорить! — кажется, парень услышал, потому что он тут же повернулся ко мне лицом и подмигнул: — Сейчас-сейчас, тебе понравится! — он так странно на меня смотрел… А на тонких губах заиграла неприятная усмешка, пропитанная самодовольством. Внезапно мне стало не по себе — внутри словно натянули тончайшую, неосязаемую нить — одно неверное движение и лопнет. Что… что он задумал? — Рон! Уизли резко остановился, и я по инерции впечаталась в широкую спину. Отойдя от этого непредвиденного столкновения, я наконец-то смогла хорошенько рассмотреть, что происходит вокруг. Где именно мы находимся. Небольшое возвышение танцпола, на подобии сцены, по периметру которого стояли современнейшие колонки — очередные достижения прогресса в мире маглов. Мужская рука по-хозяйски легла на мою талию, чуть ниже установленной правилами приличия отметки. Я со смесью раздражения и усталости подняла глаза на Уизли — парень широко улыбался, а в свободной руке я увидела микрофон. Обычный, маггловский микрофон. И меня всю затрясло, будто от самой мощной и страшной лихорадки, — я сразу поняла, что именно он задумал. Как назло, слова застряли в горле — но я все равно пыталась хоть каким-нибудь жестом дать ему осознать рвущуюся на поверхность мольбу: нет, не смей! Но Рон как всегда ничего не заметил, а, может… просто проигнорировал. — Дорогие друзья, прошу минуточку вашего внимания! — усиленный магловским устройством голос прорвался сквозь все посторонние шумы. Как по команде оборвалась играющая музыка, а взгляды всех присутствующих оказались обращены в нашу сторону. Уизли что-то говорил и говорил — его голос разносился по помещению, заставляя абсолютно всех стать частью творящегося здесь и сейчас безумия. А я… А мне с каждым новым словом становилось гаже. Неловкость и стыд растекались по телу отравленными ручейками. От всего… от этого абсурдного, вынужденного внимания десятков чужих людей, от крепкой руки, собственнически стискивающей моё тело, от напыщенных, заезженных, заученных фраз, слетающих с языка Рона — фраз, которые мы столько раз слышали в слезливых мелодрамах. Во времена, когда я наивно полагала, что у нас с ним обязательно все получится. Как же давно это было. Будто в другой жизни… — … сегодня здесь собрались наши самые близкие друзья… Чушь! Уизли, здесь нет ни одного нашего друга! Я знаю, что ты задумал! Просто ты очень рассчитываешь на то, что под гнётом пристального внимания всех этих людей я не решусь ответить тебе отказом. — Гермиона, я знаю, что не всегда мог уделять тебе столько внимания, сколько его заслуживает такая потрясающая девушка, как ты, — по спине пробежался неприятный холодок. Ну, зачем? Зачем ты несешь этот бред?! — … тебя люблю и… вот, — кажется, на этом месте память подвела Уизли, потому что парень неловко замолчал, будто поперхнулся собственными словами. Крупная ладонь метнулась к карману брюк и извлекла на всеобщее обозрение бархатную коробочку в виде сердечка. Как по взмаху волшебной палочки по залу прошелся придушенный вздох всеобщего восхищения. Кажется, только сейчас до большинства присутствующих дошло, какое именно представление для их потехи устроил Уизли. — … Джин Грейнджер, — наконец-то мое тело избавилось от тяжести, вызванной одним только прикосновением мужской ладони. Правда, тут же мою кисть накрыло ощущение влажной кожи посторонней руки. А дальше всё стало еще хуже. Перехватив мой полный паники взгляд, Рон медленно опустился на одно колено, по-прежнему не выпуская из стальных пальцев моей ледяной руки, — вся кровь отлила от конечностей и убежала в глубину, переполняя сосуды и вынуждая сердце бешено пульсировать. Обезумевший мозг орал мне немедленно вырвать руку и прекратить этот фарс, но тело… оно отказывалось слушаться, будто в каждую его клеточку налили раскаленный свинец. И я смотрела… смотрела на то, как двигаются тонкие губы, с трудом различая произносимые слова… — будь моей женой! — именно это изречение и прорвало дурманящую пелену. Нет, Рон так и не сделал мне предложение. Он не спрашивал. Он ставил перед фактом. Вокруг будто возвели прозрачную, звуконепроницаемую стену — в огромном помещении повисла гробовая тишина. Все ждали от меня ответа. Одного единственно, предсказуемого в данной ситуации слова! Тяжело сглотнув, я вырвалась из пут выжидающего взгляда голубых глаз и посмотрела на то, что происходило по ту сторону… Я видела, как у большинства женщин на лицах неумолимо растягиваются улыбки, как услужливые официанты раздают бокалы, до краёв наполненные шампанским, как по-доброму ухмыляются присутствующие в толпе мужчины — ну, всё, минус еще один холостяк в их рядах. Ещё совсем недавно, буквально несколько месяцев назад, я, не задумываясь, повисла бы на шее Рона и во все легкие заорала «да». Ещё совсем недавно я грезила о том, что Уизли обязательно решится на этот ответственный шаг, и мы, наконец, станем законной семьей. Еще совсем недавно это неловкое предложение стало бы для меня самым восхитительным и незабываемым событием в жизни. Но теперь всё изменилось. Я медлила, понимая, что мне просто нужно собрать всю имеющуюся сейчас храбрость. К сожалению, время не может остановиться — постепенно все начали осознавать: что-то идет не так. Каждой клеточкой чувствовала взгляды, в которых начало появляться непонимание: почему ты медлишь? И лишь один взгляд кардинально отличался от всех остальных. Посмотрев поверх голов, я увидела Его. Виктор стоял позади завороженной толпы и хмуро взирал на весь этот идиотизм. Наверное, самым правильным было сейчас же перестать на него смотреть и, в конце концов, сказать Уизли все, что я думаю по поводу неожиданного прозрения. Но… как всегда, все упиралось в неподвластное человечеству «но». Поэтому я продолжала смотреть на Крама и подмечать малейшие детали. Мускулистые руки были переплетены между собой на крепкой груди. Даже при таком освещении было видно, как под кожей взбухли напряженные жилы. Красивые губы были сложены в тончайшую полосу. Как всегда, Виктор представлял собой нерушимую крепость. Хотя внезапно я поняла, что парень не так уж и невозмутим, как показалось вначале. По мужскому лицу то и дело пробегала едва уловимая судорога не то злости, не то… боли. А в глазах… в угольной бездне отчетливо читалось отчаяние. И это осознание вызвало внутри какое-то неподдающееся контролю злорадство, а тихий, невероятно довольный, дьявольский голосок зашуршал на подкорке моего лихорадочно пытающегося выпутаться из сложившейся ситуации мозга. А почему бы не принять предложение Рона прямо на Его глазах? Вот сейчас… Это отличная возможность показать Виктору своё пренебрежение. Показать, что меня совершенно не интересует ни он, ни его многочисленные интрижки. И плевать на пламенную прелюдию, свидетельницей которой я стала! Дать понять, что у меня своя жизнь, которая ни коем образом не пересекается с его! Да, это отличная возможность… заставить его почувствовать себя паршиво! Конечно, если Виктора, на самом деле, хотя бы чуть-чуть задело все происходящее. Да, лучшей мести нельзя было и придумать. Вот только… нужна ли мне эта месть. Эта горькая минута бессмысленного триумфа. Жесткие пальцы ощутимо стиснули ладонь, привлекая моё внимание. Разорвав зрительный контакт с Виктором, я рассеянно опустила глаза и встретилась с требовательным, выжидающим взглядом голубой бездны, в которой отчетливо отражалось недовольство. Рон всё ещё был уверен, что я сделаю так, как он запланировал. Но я с самого начала знала, что именно отвечу… — Нет. Звон бьющегося хрусталя прозвучал громче, чем мощный раскат грома после зигзагообразного росчерка на грозовом небе. Кто-то не удержал фужер от неожиданности. Наверное, я ошиблась в предыдущих размышления и ощущениях — вот теперь наступила по-настоящему гробовая тишина. Хватка мужских пальцев заметно ослабла, хотя Рон так и не избавил меня до конца от своих прикосновений. Один яростный рывок занемевшего запястья — и я сама подарила себе сказочное ощущение свободы. Я не хотела сейчас смотреть ни на притихших «друзей», ни на замершего вдалеке Крама, ни, тем более, на Рона… Хотя всё равно в поле зрения попал его потрясенный взгляд. Всё. Хватит с меня этого цирка! — Прости, — тихо выдохнула я и на негнущихся ногах спустилась с «пьедестала». С каждым шагом походка становилась увереннее, а мысли — четче. Я. Поступила. Правильно. Возможно, впервые в жизни я поступила правильно. Не оглядываясь, я быстро пробиралась сквозь притихшую толпу. Проблем не возникло — ошарашенные люди расступались перед моим неожиданным напором, уступая дорогу, не создавая ожидаемого препятствия. Ощутив в своих легких долгожданный поток чистого воздуха, я готова была закричать от счастья. Вот теперь я до конца поверила в то, что сделала это — поверила в свободу. Вцепившись двумя ладонями в кованые низкие перила у входа в бар, я, закрыв глаза, подставила лицо едва уловимому дуновению теплого летнего ветерка. Да, последний этап прошел совершенно не так, как я себе это представляла. Получилось некрасиво, грубо и жестоко, но… пошло оно всё! Усмехнувшись своим странным мыслям и ощущениям, я открыла глаза и решительно спустилась вниз. Ноги сами несли меня в неопределенном направлении — сейчас у меня не было никаких планов. Никаких обязательств. Хотя можно было бы отправиться в Мунго и проведать Поттеров — я ведь так и не узнала, как у них дела. Или всё-таки оставить это на завтра… Не знаю, на сколько метров я отошла от покинутого здания, когда вдруг мои размышления были прерваны нарастающим топотом — кто-то догонял меня. Я не успела даже развернуться, чтобы предупредить своего преследователя в тщетности его намерений — жесткие, отлично знакомые пальцы вцепились в мою руку немного выше локтя. Одно молниеносное движение — и ощутимый поток грубой энергии с размаху припечатал меня в ближайшую стену. Внушительный удар затылком о каменную поверхность — и из глаз рефлекторно брызнули слезы. Сердце пропустило один удар — и до моего обострившегося слуха донесся приглушенный, пропитанный ядом и ледяной яростью шёпот: — Далеко собралась?!***
На мгновение мне показалось, что сердце сделало замысловатое сальто и метнулось куда-то в пятки. Нет! Нет! Ну, почему это случилось именно сегодня?! Почему именно сегодня этот придурок решился на то, что так и не сделал за все долгие шесть лет?! Я видел, как Гермиона во все глаза смотрит на замершего, коленопреклонного Уизли; слышал, как кто-то из стоящих впереди шепнул нечто одобрительное; кожей осязал понимающее хихиканье и многозначительное переглядывание — в глазах всех собравшихся Уизли с Грейнджер были красивой, божественной парой, но… это же не так! Гермиона не любит его! Не любит! Да и Уизли… если он и любит эту девушку, то какой-то странной, устрашающей и только ему одному понятной эгоистичной любовью! Я столько раз мысленно содрогался, когда представлял себе этот момент, столько раз просыпался в холодном поту, видя в кошмарах, как Рональд уводит Гермиону под венец, и вот… мой самый страшный кошмар сбылся так не вовремя. Именно тогда, когда я так опростоволосился! Когда душой полюбившейся девушки завладела уместная обида! Мерлин, ну, почему именно сейчас?! Мне хотелось ринуться к помосту, на котором разыгрывалось это представление и разомкнуть сплетение их пальцев. Увести Гермиону отсюда, если будет необходимо, — выкрасть! Но… именно в тот момент, когда моя решимость дошла до наивысшей отметки, наши взгляды пересеклись… Гермиона смотрела на меня без тени недовольства, обиды или насмешки. Скорее, спокойно, безразлично и как-то умиротворенно. Я сразу понял: она уже приняла решение. И теперь всё, что мне оставалось, — услышать его. Каким бы оно не было. — Нет. Если честно, я даже не сразу понял, что это означает — стучащая в висках кровь не давала толком сосредоточиться. И только когда хрупкая фигурка любимой девушки начала пробираться сквозь обалдевших людей, я понял, что… улыбаюсь, как последний придурок. Нет. Она сказала «нет»! А это значит… Я так и не успел обличить в словесную форму, что конкретно это означает, потому что увидел, как вслед за ускользнувшей девушкой метнулась широкоплечая фигура несостоявшегося жениха. И что-то в его резких отточенных движениях давало понять, что Уизли не на шутку зол. У него было не сильно большое преимущество передо мной, поэтому я уже почти добрался до выхода, когда мой путь преградила какая-та женщина. Ну, что ещё?! — Добрый вечер, мистер Крам, вы сегодня неуловимы, — если я и осознал, кто передо мной стоит, то только благодаря тому, что у меня была отличная память на голоса. Софи. Мой взгляд, не отрываясь, буравил заветный выход из бара. — Прошу прощения, мне нужно отлучиться ненадолго, — так и не взглянув на француженку, заявил я и попытался проскользнуть мимо, но она тут же сделал шаг в сторону, вновь оказываясь перед моим носом: — Во-первых, я хотела поздравить вас с победой, — отпускать меня явно никто не собирался. — Спасибо, — буркнул я, наконец-то опуская взгляд. — Ну, а во-вторых, — француженка взмахнула кистью, и у нее в руках оказалась внушительная стопка документов, — как насчет того, чтобы еще раз обсудить условия нашего с вами договора? Сам Министр прибыл сегодня на матч, чтобы полюбоваться подготовкой выбранных мною игроков… — заискивающие нотки в сладком голоске поднимали внутри злость и раздражение. Женщины, да оставьте вы меня в покое! Все равно я не готов принимать решения до того момента, пока не поговорю с Грейнджер! — Как только вернусь, мы сразу же все обсудим, — процедил я сквозь зубы и, не дав Софи даже пикнуть, метнулся в оживившийся поток людей, целенаправленно продвигаясь к нужной двери.***
— Рон, отпусти меня, — устало выдохнула я. Не знаю, просила ли я его этой фразой убрать от меня свои руки или же… это была просьба оставить меня в покое. Навсегда. Я не кричала, несмотря на то, что озлобленный парень удерживал меня в захвате между своим телом и стеной, — в памяти были еще свежи наглядные картинки того, что повышение голоса до неимоверных частот не даёт никакого результата, — Пожалуйста… — Ты соображаешь, что ты сделала?! — Рон страшно вытаращил глаза — и от этого бешеного взгляда мне опять стало не по себе, хотя я не позволила себе выдать свои настоящие чувства. Просто еще тише и спокойнее ответила на его истошные вопли: — Спасла нас обоих от ошибки. Разумеется, это был риторический вопрос — Уизли не хотел получать ответ. — Ты выставила меня полным придурком! — взвыл парень. От избытка чувств Уизли сильнее сжал мои плечи. Я тут же вогнала ногти в кожу тыльной стороны его крупных рук в нелепой попытке освободиться, но Рон только недовольно рыкнул и встряхнул меня, словно тряпичную куклу, — новый удар затылком заставил прикусить нижнюю губу. Выдох. Ни в коем случае нельзя попадать под влияние прорвавшей наружу ярости. Нельзя. Нельзя кричать и плакать. Нельзя просить его остановиться. Нельзя… Нужно быть спокойной. Спокойной. Несмотря на пульсирующую боль, отдающую в правый висок. Вдох. — Если бы мы вначале поговорили… — Неужели это всё из-за него? — понятно, можно даже не пытаться что-либо говорить и доказывать — сейчас Рон слышит только себя, только отголоски своего глубоко уязвленного самолюбия. — Дело не в Викторе, — мягко проговорила я. Несмотря на то, что ладони Уизли по-прежнему представлял угрозу моему спокойствию, я заставила себя опустить руки, краем глаза подмечая кровавые вмятины, яркими маячками горящие на мужской коже. Будто стараясь наглядно показать, что честна с ним, я отрицательно покачала головой, — Виктор здесь ни при чем. У нас с тобой давно начались проблемы, просто мы… — Я не отпущу тебя к нему! Не отпущу, слышишь?! — не дав мне договорить, взвыл Рон. И опять всё произошло мгновенно. Веснушчатое лицо оказалось в миллиметре от моего, и властные губы впились в рот болезненным поцелуем. Что есть мочи стиснула зубы, только бы не дать ему прорваться сквозь последнюю преграду. Недовольно рыкнув, Уизли слегка отстранился, и я наивно решила, что этот раунд остался за мной, но… нет. Я ошиблась. Мужская ладонь обхватила подбородок, до боли сжимая щеки, вынуждая мои губы непроизвольно раскрыться. Настойчивый язык тут же рванул в глубину. В нелепой попытке помешать, я дернула головой — звук соприкасающихся друг с другом зубов пустил по деснам неприятную, пульсирующую вибрацию. Но, кажется, Рона это нисколько не смутило. Горло свело от подкатывающего тошнотворного позыва — не отдавая отчета своим действиям, подчиняясь инстинкту самосохранения, я со всей дури сомкнула челюсти, заключая в тиски язык, насилующий мой рот. Наконец-то, я добилась того, к чему так стремилась, — прижав ко рту ладонь, несостоявшийся муж с воем отстранился от меня. Мысленно поздравив себя с успехом, я уже начала строить планы, как сейчас же покину это место — к чёрту объяснения! Он все равно их не… — Сука! Вначале до меня донесся неприятный, угрожающий звук шлепка, и только потом накрыла обжигающая боль в области левой щеки. На долю секунды в глазах потемнело — а потом перед слегка расфокусировавшимся взглядом замелькали яркие, разноцветные вспышки, постепенно растворяющиеся во мраке вступившей в свои права ночи. С накатывающим ужасом я увидела, как мужская ладонь опять пришла в движение — Рон не собирался останавливаться. Наверное, я переборщила с силой… Стремясь укрыться от приближающегося источника обжигающей боли, я скукожилась всем телом и, вжав голову в плечи, попыталась соскользнуть по стене вниз… только бы смягчить грозящий мне удар. Но… это были ещё не последние приготовленные на сегодня сюрпризы. Неведомая сила оттащила от меня разъяренного мужчину в тот самый момент, когда до нового соприкосновения оставался буквально миллиметр — острые костяшки лишь поверхностно мазанули по коже… А потом узкую улочку прорезал звук впечатанного в стену тела — еще сильнее сжавшись, я воровато посмотрела наверх — почему-то появилось странная уверенность, что от такого мощного соприкосновения мне на голову вот-вот посыплется каменная крошка. — Не смей. К ней. Приближаться, — невнимательному слушателю могло бы показаться, что голос Крама прозвучал совершенно отстранённо и безучастно, вот только даже в таком состоянии, как сейчас, я не смогла проигнорировать нотки ледяной ярости. Я во все глаза смотрела на разъяренного парня, уверенно удерживающего около стены моего обидчика. Я не видела лица Виктора — моему взору был открыт только немного грубоватый профиль. На висках парня набухли вены — кажется, он был очень зол. — Так-так-так… — в отличие от меня, Уизли не особо впечатлило такое замаскированное проявление эмоций, — а вот и твой любовничек пожаловал! — Рон грубо отцепил от себя руки Виктора и одним молниеносным толчком отпихнул от себя крепкое тело противника. Я вскрикнула, неосознанно пытаясь своим девчачьим воем предупредить Крама об угрожающей опасности. Будто в этом была какая-то необходимость. Каким-то чудом мускулистая рука оказалась прямо перед выброшенным вперед кулаком, становясь полноценной преградой. А следующий удар уже был за Виктором. Разъяренный вопль и характерный, тошнотворный хруст ломающихся хрящей ознаменовал, что этот выпад попал точно в цель. С накатившимися ужасом и отвращением я смотрела на то, как Уизли зажал ладонью нос, из которого непрерывным потоком хлынула ярко-алая жидкость. — Только попробуй к ней еще хоть пальцем прикоснуться! — голос Крама прозвучал как-то надрывно — похоже, парень пытался справиться со сбившимся дыханием. Сверкнув глазами и издав булькающий звук, Рональд приглушенно прохрипел: — Я убью тебя, Крам! Убью! — на последнем слове он даже убрал руку от своего лица, открывая моему ошалелому взору отвратительное кровавое месиво вместо идеально прямого носа. Это… Виктор его так?! Оказавшись от этого открытия ещё в большей прострации, я удивлённо, неверяще посмотрела на болгарина. А Крам, не слушая истеричных воплей своего недруга, слегка развернулся в мою сторону. — Гермиона, с тобой всё в порядке? — я заметила, как черные глаза внимательно осмотрели меня от макушки до пяток, обеспокоенно задерживаясь на полыхающей щеке. В ответ у меня только и получилось, что часто закивать головой, словно болванчик, выражая таким нелепым образом свое подтверждение. Как ни странно, я первой заметила грозящую опасность. — Виктор! — мой писк переплелся с оглушительным треском — огромный кулак Уизли со всего размаху врезался в нижнюю челюсть, по инерции отбрасывая Крама в сторону. Не знаю, каким чудом, Виктор удержался на ногах. И это был ещё не конец. Широко распахнутыми глазами я смотрела на разворачивающуюся драку. Почему-то два отличных волшебника совершенно позабыли о магии, предпочитая разобраться друг с другом исключительно кулачными методами. — Это всё из-за тебя! — огромная ладонь вцепилась в массивную шею Виктора, — И чего тебе не сиделось в твоей чертовой Болгарии?! Не знаю, как Краму это удалось, но на этих словах он скинул с себя душащую руку, и одним неуловимым движением заломил за спину её обладателя, вынуждая того принять смехотворную, скрюченную позу. Но даже в таком состоянии Рон не упустил ни возможности излить скопившуюся в его сердце желчь. — Неужели ты не можешь спокойно пройти хотя бы мимо одной юбки и не отыметь её? — сердце болезненно сжалось, — Почему ты вообще привязался к Гермионе?! Вцепился, как клещ! У нас с ней все было прекрасно, пока на горизонте не замаячила твоя физиономия! — Значит, всё было не так уж и гладко, — спокойно выдохнул Виктор — он явно не собирался поддаться на провокацию и потерять выиграное в бою преимущество. Рон тут же оставил неудачные попытки достать Крама и… скривив рот в ехидном оскале, злобно глянул в мою сторону: — Что он умеет такого, чего не умею я, а?! Наверное, что-то грандиозное, раз ты вцепилась в него, как последняя потаскуха! Честно? Меня даже не задела его грубость. За последние несколько дней я слишком часто слышала от Рона подобные обращения. — Закрой свой поганый рот! — а вот Виктор отреагировал чересчур яростно, — Не смей так с ней разговаривать! — крики и новые удары слились в какую-то разрозненную композицию, в которой было слишком много неприятных, фальшивых, рвущих барабанные перепонки звуков. — Она моя! — Она сама решит! — Оставь её в покое! — Только если она… — Хватит! — наверное, мне надоело, что они говорили так, будто меня здесь не было. Будто я была их собственностью. Неодушевленной игрушкой. Или же просто я, наконец-то, отошла от недавнего потрясения. Не думая о последствиях, не думая о том, что два разъяренных мужчины могут попросту не заметить меня и расплющить в набирающей обороты бойне, я решительно вклинилась между ними. — Я сказала, хватит! Они замерли, но всё ещё продолжали смотреть друг на друга горящими ненавистью глазами — сейчас для двух соперников существовали только они, их обиды и разборки, а я была малюсенькой преградой, перекрывшей их развлечение. Судя по появившейся осмысленности в глубине чёрных глаз, первым пришел в себя Виктор. Но я повернулась не к нему. Нет. Вначале нужно поставить точку. Жирную, огромную точку. Я смотрела в голубые глаза человека, с которым мы провели бок о бок столько лет и заговорила: — Рон, я не приняла твое предложение не из-за Виктора! Я… — мне столько всего хотелось сейчас высказать, но, как назло, слова застревали в горле, поэтому фразы получались какими-то обрывочными и непоследовательными, но мне вдруг стало всё равно! Главное, я наконец-то получила возможность произнести это, — Я давно хотела расстаться с тобой, только мне не хватало мужества для подобного разговора, — вдох, — Я не люблю тебя, — никогда не думала, что будет так легко произнести эту фразу, — И дело не в Викторе и не в каком-нибудь другом мужчине! — поспешно добавила я, замечая, как в глазах Рона полыхнула ярость, — Мы сами загнали себя в ловушку. Сами. — Шлюха… — сплюнув на землю кровь, рыкнул Уизли. К сожалению, он так ничего и не понял. Не услышал. И почему-то именно это осознание, а не сальное обращение, отдалось тянущей болью в сердце. — Я тебя… — зловещий рык за спиной заставил опомниться. Молниеносно развернувшись к разъярившемуся парню, я уперлась ладонями в его могучую грудь. — Не смей! — я с мольбой посмотрела в черные глаза, метающие молнии: пожалуйста, хватит. Мужская грудь ходила ходуном под моими руками, а его взгляд был устремлен поверх моей макушки. В глазах полыхала ярость, но… Виктор послушался и больше не пробовал ринуться к Уизли. — Смотрите! Совсем ручной! — с каких пор Рональд превратился в такую язву?! Виктор гневно дёрнулся в явной попытке добраться до неугомонного оппонента и еще раз хорошенько заехать тому по лицу, но я со всей дури вцепилась в его плечи, пытаясь помешать таким нелепым жестом, и он… остановился. И вроде бы всё осталось позади. Но… Резкий выпад мужской кисти — и глумящийся противник рухнул навзничь. Оглушающие чары. Пристально глядя мне в глаза, Виктор сжал двумя ладонями мои запястья, но я тут же отступила на шаг, высвобождаясь от его несильного захвата. — А ты… — не знаю, что именно мне хотелось ему сказать: возможно, упрекнуть за произнесенное заклятие, а, может, поблагодарить за такое вот странное спасение, вот только именно в этот момент я заметила, как взгляд Крама пробежался по моему лицу, на несколько секунд задерживаясь на губах, а потом скользнул ниже… к шее. В черных глазах полыхнуло удивление, смешанное с яростью и абсолютно неуместной в подобном коктейле нежностью. Парень медленно протянул вперед руку и ласково накрыл ладонью мою щеку — я дернулась, но не вырвалась. Длинные пальцы мягкой щекоткой пробежались вниз, останавливаясь у основания шеи. — Что это? — хрипло выдохнул Виктор. Чёрт, наверное, маскирующие чары спали. — Это он сделал, да? — тёплые пальцы ласково гладили чувствительную кожу. Крам не отрывал от меня своих удивительно глубоких глаз, постепенно, миллиметр за миллиметром сокращая расстояние между нашими губами. Но, как назло, у меня перед глазами вспыхнула подсмотренная сегодня сцена, и эти воспоминания тут же вонзились в сердце миллиардом жалящих игл, отравляющих его своим ядом. — Виктор, нет, — на грани слышимости выдавила я, отступая на шаг. Искреннее непонимание в угольной бездне вынудило меня продолжить, — Прежде всего, разберись в себе! Сильные руки на стройном, гибком теле и яростное слияние не терпящих возражения губ и призывно раскрытых под этим напором пухлых уст. Сморгнув непрошенные слезы, я прогнала от себя нахлынувшие образы и с болью выдавила: — И со своими многочисленными поклонницами! — душащая изнутри обида прорвалась на поверхность этой по-детски обличительной фразой, — А только потом мы поговорим.***
Я готов был сейчас же всё объяснить. Если это все условия для того, чтобы наконец-то быть услышанным, то это самый счастливый вечер в моей жизни! Сейчас я всё скажу… сейчас. Но поток ледяного воздуха в миллиметре от моего лица и хлопок поспешной трансгрессии заставили осознать, что меня вновь лишили этой возможности. И как только у Гермионы это получается?!