Ты всегда была особенной

      В моей памяти осталась очень смутная последовательность событий той ночи. Их вытеснили ощущения. Я отлично помню тёплое, выравнивающееся дыхание на моей правой щеке; лёгкие поцелуи в уголки губ; жаркие пальцы, ловко поправившие сбившуюся одежду; мускулистые руки, ни на минуту не выпустившие меня из своих объятий; легкий холодок в районе поясницы от остывающего песка и ласковые волны, то и дело щекочущие наши вытянутые ноги, а ещё… а ещё то восхитительное ощущение непередаваемого облегчения и настоящего счастья. Вся эта умиротворяющая смесь чувств убаюкивала, ненавязчиво подталкивая в объятия Морфея.       Я погрузилась в полусон-полуявь, уткнувшись носом в крепкую шею Виктора.       Неожиданный порыв промозглого, штормового ветра, пробравшийся сквозь надежное сплетение мужских рук, заставил вздрогнуть и… ещё теснее прижаться к могучему торсу.       — Ты совсем замерзла, — обеспокоенный шёпот над ухом. Я не успела ничего возразить — меня захватило непередаваемое ощущение полета… Легко подхватив меня на руки, Виктор чуточку громче добавил, — Сейчас мы будем в тепле.       Если я и хотела поинтересоваться, куда именно мы направимся, то… просто не успела, потому что в ту же секунду меня будто пропустили через узкую трубу — я уже и забыла, каково это… не быть ведущим волшебником в момент трансгрессии.       Мы оказались в небольшой комнате, тускло освещенной лунным свечением. Но даже в таких условиях хватило бы одного мимолетного взгляда, чтобы оценить царивший здесь уют.       А мужские пальцы уже справлялись с небольшим узелком на талии, чтобы потом аккуратно, но беспрекословно стянуть к моим ногам платье, лишившееся последнего барьера — тонкого пояска.       Я и не сопротивлялась, позволяя Виктору делать все, что он захочет, хотя разум был укрыт какой-то странной пеленой — то ли я все никак не могла отойти от бурного оргазма, то ли от наших усыпляющих посиделок у моря, то ли от незапланированного перемещения в пространстве.       Крупные ладони легли на спину — и я почувствовала, как стискивающая грудную клетку тонкая полоска кружева заметно ослабела. Рефлекторно скрестив на груди руки, стремясь скрыть свою наготу, я где-то в подсознании прекрасно понимала, что после всего случившегося стесняться Виктора глупо, но всё равно не смогла ничего с собой поделать. Не обращая внимания на мою так не вовремя проснувшуюся скромность, Виктор подцепил поясок трусиков и ненавязчиво потянул их вниз. По-прежнему закрываясь руками, я переступила с ноги на ногу, освобождая себя от ткани… оставаясь абсолютно обнажённой.       Не поднимая глаз, Виктор бодро подхватил и платье, и нижнее белье и сложил их аккуратной горкой на спинке небольшого кресла и… вернувшись ко мне, вновь подхватил на руки, — так легко, будто я вообще ничего не весила — и унес в ванную, точным взмахом кисти поворачивая вентиль.       А потом… всё ещё прижимая меня к себе, Крам встал под теплый поток и только после этого помог принять вертикальное положение, опуская босыми стопами на довольно прохладную плитку. Виктор не позволил себе ничего пошлого — его теплые ладони мягко поглаживали спину, расслабляюще массировали плечи, а ласковые губы то и дело прикасались к моим ненавязчивыми, ничего не требующими взамен поцелуями. И только когда моя кожа заметно разрумянилась, парень остановил поток обжигающей влаги и жестом призвал огромное банное полотенце.       А я… понимала, что меня уже всю трясет от знакомого, лишающего последних остатков разума желания. Кто бы мог подумать, что быть полностью обнажённой рядом с мужчиной, на одежде которого наглухо застегнуты все пуговички и молнии, окажется таким возбуждающим времяпровождением.       Виктор занёс меня в спальню и, быстро сдернув покрывало, бережно уложил в свою кровать. Укутав одеялом, Крам шепнул:       — Засыпай, я сейчас.       Засыпай. Легко сказать!       Разумеется, в свете последних сумасшедших дней я бы с радостью прислушалась к его наставлению, но… тянущее, нарастающее ощущение распирающего жара и лёгкой судороги между ног не давало забыться спокойным сном.       Притаившись в кровати, я исподтишка наблюдала за дальнейшими действиями Крама. Парень быстро скинул с себя насквозь промокшие вещи — все до одной. Вид красивого, обнаженного мужского тела заставил тяжело, беззвучно сглотнуть и пропустить вдох. Он безупречен.       Виктор скрылся за дверью, ведущей в ванную. Всё то время, пока парень был спрятан от меня железобетонными стенами, я напряженно вслушивалась в звук льющейся воды, а когда раздался характерный скрежет вернувшегося в исходное положение вентиля, вмиг оборвавшего шелестящий поток, я уже была на пределе.       Обернув полотенцем бёдра, Крам показался в дверном проёме. Появившиеся из-за этого обстоятельства лёгкое раздражение и необъяснимое желание сорвать мокрую тряпку и отбросить её в дальний угол комнаты ни сколько не мешали любоваться игрой внушительных мышц широкого торса и крепких рук, приобретших непередаваемо красивый отлив в серебристом сиянии луны, заглядывающей сквозь неплотно закрытые шторы. Парень стянул полотенце у изголовья кровати и, отлевитировав ненужную ткань назад в ванную, забрался под одеяло, с тихим выдохом притягивая меня к себе, замирая… От ощущения его обнажённой, слегка влажной кожи, соприкасающейся с моей, захотелось взвыть: он что… на самом деле собрался спать?! Ну, уж нет! Я совершенно не устала!       Не сомневаясь ни секунды, я резко перевернулась на живот и приподнялась на четвереньки — от неожиданных действий сильные руки соскользнули с моего тела; но я незамедлительно воспользовалась этим замешательством и, перебросив ногу через мужской таз, уперлась коленками по бокам от узких обнаженных бёдер, а ладонями — чуть выше внушительных плеч, и нависла над темнеющим на простынях мужским силуэтом.       — Гермиона… — в бархатистом голосе отчетливо проступило удивление, но я не позволила парню задать какой-либо вопрос, тут же находя требовательным поцелуем его тёплые губы, давая понять: я так хочу.       Ощущение крупных, жарких ладоней, стиснувших талию в плотное кольцо, запустило вдоль позвоночника миллионы горячих мурашек — они разбегались по коже будоражащими дорожками, вызывающими приятную щекотку в наливающейся желанием груди и заставляющими ещё больше распалиться и увлажниться чувствительное местечко между ног.       Я углубила поцелуй и, легонечко двинув бёдрами, потерлась о мужское тело, прекрасно ощущая, как дернулась подо мной упругая плоть.       Разорвав поцелуй, Виктор приглушенно простонал мне в рот, а я тут же впилась зубами в его нижнюю губу, чтобы уже через мгновение пройтись кончиком языка по оставленной бурной лаской ранке. Будто в отместку на эти действия, мужские ладони соскользнули с талии и крепко сжали мои ягодицы, слегка разводя их в стороны, запуская по телу будоражащее ощущение полной незащищенности. Пальцы одной руки ещё сильнее впились в упругую плоть, а вот вторая ладонь внезапно выпустила меня из своего захвата. И я почувствовала, как кончик указательного пальца медленно прошелся между полушарий ягодиц, как бы невзначай задерживаясь на ребристом колечке ануса. От хлынувших лавиной ощущений я пискнула и, неосознанно дёрнув бедрами, оторвалась от мужских губ и прогнулась, запрокидывая голову до различимого хруста тонких позвонков, простонав в потолок что-то неразборчивое.       Воспользовавшись открывшимся доступом, две жаркие ладони тут же обхватили мою грудь, легонечко сжимаясь вокруг набухших полушарий, а я… накрыла ласкающие руки своими, впиваясь ногтями в жёсткие костяшки, и ощутимо надавила на них, заставляя Виктора еще крепче сжать пальцы — до ощутимых сладостно-болезненных брызг в моём воспалённом сознании.       Вырвавшись из моего захвата, Крам накрыл набухшие соски подушечками большого и указательного пальцев и легонько сжал их в этих восхитительно тёплых жерновах, даря минутную ласку, а потом резко крутанул напряженные бугорки, срывая с моего языка ещё один протяжный вскрик. Мне не было больно или неприятно. Мне было хорошо.       Продолжая сжимать одной рукой тяжело вздымающуюся грудь, Виктор соскользнул второй ладонью по ложбинке и ласково погладил мой напряженный живот, с каждым новым движением целенаправленно двигаясь ниже — туда, где сейчас так невинно соприкасались наши тела, доводя этим бездействием до сумасшествия.       Под звук моего восхищенного аханья, парень просунул ладонь между нашими телами и, накрыв подушечками пальцев изнывающий комочек нервов, настойчиво помассировал напряженный клитор, а я, не справившись с нахлынувшими ощущениями, подалась всем корпусом вниз, чудом успевая упереться ладонями в широкие плечи. Врезавшись ноготками в упругую, но невероятно податливую кожу, я с требовательным стоном подалась навстречу умелым пальцам, помогая задавать необходимый темп — до оглушительного, неприлично хлюпающего звука.       -…иктор… — из горла вырвалось нечто неразборчивое, так и не сложившееся до конца в звучание родного имени.       Крам не спешил убрать свои чудесные руки, явно намереваясь прямо сейчас подарить мне личный кусочек рая, но я сама подалась вниз, разрывая этот упоительный контакт. Я осыпала рваными поцелуями его шею, не забыв мягко коснуться замеченного ранее синяка на подбородке — удар Рона оставил внушительную метку — и заскользила вниз, выводя кончиком языка на мускулистой груди витиеватые узоры. Дойдя до плоского соска, я не удержалась и, быстро лизнув его, двинулась ниже, отмечая про себя тяжелый, рваный выдох, донесшийся сверху в ответ на эту молниеносную ласку.       Осыпая легкими касаниями губ рельефный живот, я упрямо приближалась к самому низу, где редкой россыпью чернели жёсткие волоски. Вспыхнувшая в сознании идея заставила вздрогнуть от вмиг спроецированных на себя ощущений — не удержавшись, я подцепила губами несколько длинных волосков и, не разрывая контакта, потянула их на себя, в то время, как кончик острого ноготка на указательном пальце как бы невзначай прошёлся вдоль возбужденного ствола члена.       А дальше всё произошло мгновенно.       Я не поняла, что случилось, только вдруг Крам подхватил меня подмышки и одним необузданным, молниеносным движением перевернул на спину и навис сверху.       Может, я что-то сделала не так…       — Маленькая негодница! — в приглушённом освещении я не могла досконально различить охватившие его эмоции, но судя по звучанию бархатистого, с нотками хрипотцы голоса… парню пришлись по душе мои забавы.       Не дав мне почувствовать себя победительницей, Виктор ощутимо прикусил мочку и тотчас скользнул вниз, до предела разводя в стороны мои коленки. Кажется, он решил перейти к самому главному. Жаль, а у меня было ещё столько идей.       — Я хотела сделать тебе приятно, — выдохнула я в темноту.       Наверное, в моём голосе всё-таки прозвучала неконтролируемая обида.       Виктор замер, а потом до моего обостренного слуха донёсся жаркий шепот:       — И я, — парень игриво скользнул кончиком языка вдоль половых губ — и я резко прогнулась в пояснице, неосознанно зарываясь пальцами в жёстких прядях на его затылке — только бы как можно дольше ощущать его там…       Но Крам ловко освободился от моего захвата — наши лица вновь оказались в миллиметре друг от друга.       — Раз нам двоим хочется одного и того же… — задумчиво протянул парень, и я даже в таком скупом освещении не смогла не заметить возбуждённый блеск в любимой угольной бездне.       Не знаю как, но я сразу поняла, что Виктор имел в виду, хотя у меня не было никакого опыта в подобного рода экспериментах — Рон не любил разнообразия. Но… почему бы не попробовать это с тем, кто оказался таким же безбашенным, как и я.       Освободившись из его объятий, я толкнула Виктора в грудь, вынуждая того откинуться на подушки, а сама хитро улыбнулась и плавно развернулась к нему спиной. Но прежде чем перебросить ногу через замершего мужчину и отдаться во власть восхитительных, знающих своё дело пальцев, губ и языка, я резко нагнулась вниз и прошлась языком по набухшей головке торчащего колом члена, возвращая уже полученную ласку.       Придавленный рык заставил тихонько хмыкнуть, а настойчивое подталкивание в области ближайшей к парню коленки, — перебросить ногу через крепкое мужское тело и позволить своей груди соприкоснуться с низом его живота, а своему животу — с тяжело вздымающимся торсом.       От одного только осознания, в какой именно позе мы сейчас находимся, между бёдер все неприлично заполыхало.       Обхватив в кулачок внушительный орган, я почувствовала, как крупные ладони обхватили мои ягодицы и слегка развели их стороны, открывая парню доступ к моей женской сущности.       Затаив дыхание я ждала от Виктора дальнейших действий.       Одна ладонь метнулась вверх и, пройдя по пояснице, слегка надавила на неё, вынуждая меня прогнуться и, отставив попку, до предела открыться мужчине. Его пальцы прошлись вдоль бедра — и я, наконец, ощутила, как упругий язык медленно скользнул там…       Проскулив нечто неразборчивое, я ещё крепче сжала в ладошке основание возбужденного члена. Опомнившись и слегка поменяв положение руки, я скользнула кончиком языка вдоль вздыбленного органа, очерчивая самую внушительную венку под тончайшей кожицей. Добравшись до рельефной головки, я сделала медленное, круговое движение и поняла, что меня затрясло от возбуждения и лавины хлынувших ощущений, ведь в ответ на мою ласку мужской язык сделал точно такое же изучающее движение на возбужденном клиторе.       Мужская ладонь пробралась между раскрытых бедер и накрыла плашмя живот, который уже сводило от судороги удовольствия. В таком положении Виктор уперся подушечкой большого пальца в клитор и ощутимо надавил на твердую горошинку, пока его язык орудовал чуть выше.       Поняв правила этой доводящей до исступления игры, я сомкнула ладонь на внушительном органе и, сделав несколько поступательных, вертикальных движений, присоединила язык, который теперь действовал синхронно вместе с моим кулачком, а также с пальцами и языком моего любовника.       Но мне хотелось ещё более тесного и упоительного контакта!       И я с чавкающим, пошлым звуком вобрала в рот упругую плоть. Помедлив секунду, я сделала еще один рывок вниз и, почувствовав, как упругая головка уперлась в заднюю стенку горла, сомкнула губы, создавая ещё большее давление — только, чтобы Виктору было хорошо!       Крам оторвался от меня и глухо заскулил что-то в темноту, а его пальцы ещё сильнее вцепились в мои бедра и растолкнули их до такого немыслимого предела, что мне пришлось молниеносно упереться ладонью в матрас, только чтобы удержать равновесие и не распластаться на обнажённом теле Виктора. Впрочем, я так и не выпустила его из своего рта и, получив новую точку опоры, задала бешеный, какой только был возможен в данном положении, темп.       С утробным рыком Виктор накрыл ртом ноющие от желания и предвкушения складочки и с возбуждающим стоном начал посасывать их, заставляя меня оторваться от собственного занятия и, сладостно вскрикнув, податься слегка назад, создавая еще более близкий контакт с его языком.       Отдышавшись, я начала покрывать хаотичными поцелуями возбужденный орган и, дойдя до набухшей головки, слизнула с её вершины капельку выступившей смазки, в то время как мои пальцы мягко перекатывали яички под тончайшей кожей мошонки. Поддавшись непонятно откуда взявшейся идее, я полоснула ноготком по едва различимой бороздке — и Виктор громко, протяжно застонал. Эта шалость не осталась безнаказанной, и я почувствовала, как кончик мужского пальца моментально уперся в тугое колечко ануса и надавил чуть больше положенного, проникая вглубь на расстояние одной фаланги. Я вскрикнула и дёрнулась от навалившихся ощущений — никогда бы не подумала, что мне настолько понравится подобное откровенное проникновение.       Я метнулась в сторону, обрывая наш безумный обмен ласками, но только для того, чтобы тут же оказаться сверху — правда, на этот раз лицом к лицу.       Виктор подался всем телом навстречу, но я надавила ладонями на широкие плечи, заставляя парня опуститься назад, и Крам тут же повиновался. Его ладони медленно, ободряюще заскользили по моим ногам — вверх от коленок, по бёдрам — и замерли где-то на уровне тазовых косточек…       Тихонечко выдохнув, я просунула руку между нашими телами и, обхватив ладошкой член, самостоятельно направила его в себя, приноравливаясь, ощущая, как напрягся парень, как сильнее вцепились в мои бедра его пальцы. Закусив нижнюю губу, я одним резким движением опустилась на него до самого основания.       Яркая вспышка боли в собственном сознании оказалась такой неожиданной, что я чуть не задохнулась от этих ощущений, но… так и не позволила себе даже пискнуть, а Виктор громко, надрывно прохрипел в пустоту:       — О, чёрт! Какая же ты узенькая! — в его сиплом голосе, было столько неприкрытого удовольствия и восхищения, что я вмиг запретила себе думать о возникшем дискомфорте, тем более, он уже начал уходить, оставляя взамен ощущение заполненности и жгучее желание почувствовать внутри себя резкие, необузданные толчки.       Я качнула бедрами, и Виктор тут же подался тазом вверх, а его ладони переместились на талию, надавливая в ощутимой попытке побудить меня посильнее насадиться, но я перехватила его запястья и завела их вверх, опираясь на сведенные вместе кисти, давая понять парню, что сейчас он в моей власти. Удивительно, но Крам и не подумал сопротивляться.       С каждым толчком я набирала темп, а Виктор больше не пытался перехватить инициативу, лишь иногда позволяя себе с гортанными стонами податься бёдрами вверх — сразу становилось понятно, как же ему тяжело себя сдерживать. А в меня будто бес вселился. Стремясь ещё чуть-чуть раззадорить своего любовника, я выпрямилась и сделала ненавязчивое круговое движение бедрами.       — Ооо… — с губ Виктор слетел протяжный, придушенный стон. И еще один круг… — Твою мать! — рыкнув, Крам вытянул руки в явном намерении положить конец подобному безобразию, но я вовремя перехватила мужские кисти и, отбросив их от себя, с тихим смешком возобновила привычные движения.       Стремясь занять нужное положение, я вновь уперлась ладонями в мускулистые плечи. В сознании творилось нечто непередаваемое: в голове мелькали образы нашей ночи и вспыхивали картинки того, что ещё мы сможем друг другу позволить. С каждым новым толчком я чувствовала, как сильнее растекается невыносимый жар внизу живота, рассылающий томные мурашки к каждой напряженной клеточке; слышала, как становятся громче рыки и стоны Виктора, ощущала, как раскрытые мужские ладони массируют легкими круговыми движениями острые соски — все эти чувства и ощущения собрались внутри меня, напоминая тлеющую, горючую смесь, которая неожиданно вырвалась наружу ослепительным, сладостным взрывом. Вогнав в чувствительную кожу ногти, я кончила с громким, протяжным стоном, ни о чём больше не заботясь.       Когда я пришла в себя, то почувствовала, как Виктор заботливо гладит мою поясницу и бёдра. Теплые ладони легли мне на лопатки и надавили, вынуждая лечь на мужскую грудь, и над ухом раздалось приглушенное:       — Умница, малышка, — мягкий толчок в глубине моего естества. Виктор всё ещё был в состоянии полной боевой готовности.       По телу пробежала судорога удовольствия от этого осознания и тихого, вибрирующего тембра глубокого голоса.       А дальше… неожиданно перед глазами все полетело вверх дном. И тут же встало на свои места, только на этот раз я ощущала под собой мягкие простыни, а лицо Виктора созерцала снизу вверх. Он так и остался внутри меня…       Руки легли на крепкую шею, но теперь уже Крам отцепил их от себя и свел у меня над макушкой. Удерживая двумя ладонями кисти, парень навис надо мной и сделал первый чувственный толчок, вынуждающий прогнуться до предела и ещё сильнее раздвинуть коленки — только бы ему было удобно. Второй толчок был чуточку жёстче. Третий — глубже и настойчивее.       — Виктор… Виктор! — желание прикоснуться к нему нарастало, но пленившие руки не позволяли такой вольности… — Сильнее! — новая жгучая судорога внутри опять не давала покоя, — Глубже! — я отбросила последние остатки стыда, умоляя его о большем, — Ещё! Ещё! — кажется, я окончательно сошла с ума.       С утробным рыком Крам покинул меня, одновременно выпуская из крепкого захвата руки. Что…       Грубый рывок — и Виктор легко перевернул меня на живот, а сам навалился сзади, молниеносно раздвигая коленями мои выпрямленные ноги. Я ненавидела эту позу. Ненавидела это проявление мужского всевластия и дозволенности, поэтому тут же напряглась, утыкаясь носом в подушку. Ничего страшного. Это же Виктор. Мой Виктор. Если ему так хочется, то я смирюсь, потерплю и попробую получить удовольствие — главное, чтобы ему было хорошо…       — Расслабься, малышка, — шепнул он мне на ушко, заставляя одним только своим жарким дыханием взвыть от восторга каждый рецептор. Голос Крама был тих, с явными нотками обеспокоенности. Длинные пальцы аккуратно сдвинули сбившиеся на шее прядки, отчего-то заставляя меня ощутить себя совсем беззащитной.       Кажется, Виктор заметил перемену в моем настроении.       Хоть Крам и находился позади, но тёплые губы не прекращали осыпать ласковыми поцелуями мои щеки, виски и шею — каждый сантиметр кожи, до которых могли дотянуться в таком положении, в то время как он вновь одним несильным толчком оказался внутри меня, двигаясь мягко, ненавязчиво, нежно, незаметно увеличивая темп…       Его ладонь протиснулась между моим животом и простыней и, пробравшись между бедер, накрыла промежность, аккуратно поглаживая чувствительное местечко сразу всеми божественными пальцами. Периодически подушечка указательного пальца затевала сольную игру, надавливая сильнее и буквально расплющивая маленькую горошинку.       С жалобным писком я оторвала лицо от подушки — мне было мало! Мало этого! Я все активнее подавалась назад бедрами, стремясь оказаться как можно ближе к парню, иногда сбиваясь с заданного им темпа.       Неожиданно Виктор схватил мою правую руку и сам направил её туда — к самому чувствительному местечку женского тела — давая мне право собственными пальцами прикоснуться к этому запретному бугорку так, как это сейчас было необходимо моему телу… под контролем сильной, уверенной мужской руки, которая так и не выпустила из своего плена моего запястья.       Парень не останавливал своих порывистых движений, толкаясь всё хаотичнее, рванее, а его язык продолжал изучать изгибы и завитки ушной раковины. И вот ещё одно… самое сильное надавливание вкупе с невероятно глубоким толчком — и я, уткнувшись носом в подушку, протяжно закричала, чувствуя, как все внутри запульсировало.       — Я люблю тебя, — на грани слышимости проскулила я.       Слегка повернув голову, я дала себе доступ к кислороду, а Виктор ещё сильнее прижался своей грудью к моей влажной спине, ощутимо вдавливая меня в мягкий матрас, но… мне было до безумия приятно от этой тяжести.       Я не услышала, а, скорее, ощутила, как Виктор тихо выдохнул, как приоткрылись его губы… Я знала, что сейчас с них сорвутся слова, которые сегодня ночью уже сделали меня самой счастливой.       — Я люблю тебя…       И на этот раз наши голоса прозвучали в унисон.