Букет ромашек

— Если бы так легко можно было отменить желание, то я еще утром выбил бы его из тебя силой! — прошипел он.       Потребовалось несколько секунд, прежде чем я поняла, почему сердце бешено бьется в груди, а на глаза наворачиваются слезы. Я задыхалась от обиды и позора. — Почему? Мне для этого нужно загадать еще одно желание? — Умолкни, женщина! Я еще не разобрался с первым, а ты уже готова повесить на меня следующее!       Глядя на разъяренного Деймона, кровь буквально застыла в моих жилах. Черт возьми, бывает же такое! Я уверена на двести процентов, что он намеренно оскорблял меня. — Тогда остается только один выход, — буркнула я, отведя глаза. — Осуществить первое. — Ты глупа или безумна?! — И это мне говоришь ты? Ведь это ты и осуществлять желание не хочешь, и мой отказ от него не принимаешь. Так кто из нас путается в показаниях? Кто из нас безумный глупец? — не дав ему времени на возражения, я поднялась с лавки. — До свиданья, — я развернулась и сделала несколько шагов, прежде чем услышала сдавленный смешок, и еще шаг, когда Деймон, нарочито закашлявшись, попытался скрыть его. И еще два шага, после которых нить снова натянулась.

***

      Я несколько минут в нерешительности топталась на пороге комнаты, не зная как побороть растущую тревогу. Зеркало звало меня, притягивало и манило.       Не знаю сколько бы я так простояла, но внезапная, осенившая меня мысль подстегнула к действию. Я выдвинула ящик внизу дивана, достала простынь. С секунду подумала, потом решительно подошла к зеркалу. Белая ткань укрыла от моих глаз эту чертову штуку.       Конечно, от этого зеркало никуда не делось, но все же, мне стало гораздо легче. Потом, подтащив стул, я сняла зеркало со стены.       Последнее о чем я думала, волоча его по коридору, так это о том, что скажу Бонни об его исчезновении. Это будет первый сюрприз Дьяволу.       Утро раннее, поэтому на пути к мусорному контейнеру я никого не встретила. Утренняя прохлада придавала уверенности. Когда рядом с контейнером увидела осколки и слишком знакомую резную оправу, на мгновение оцепенела, но размышлять о совпадениях себе не позволила. Вместо этого бросила зеркало оземь.       Как только я перешагнула порог кухни, Кэролайн прожгла меня ледяным взглядом. — Пришла в себя? — процедила она. — Ну да, — пробормотала я, присаживаясь рядом.       Кэролайн дернулась и отодвинула стул подальше от меня. С ее губ сорвался хриплый смех — искусственный, ненастоящий. — Значит так, тревожная женщина, — начала Кэролайн. — Ты готова поговорить начистоту? Без всяких сопливых заморочек. Мы не будем обсуждать мою стервозность, мои поступки. Мы будем говорить о тебе. Согласна? — Только цена моей откровенности — твоя честность, — я уже решила, что сегодня узнаю причину, по которой мой муж так прилип к ней.       Кэролайн долго обдумывала мои слова, и следующий вопрос задала осторожно. — Ты по-прежнему любишь Стефана? — Да. — Ты хочешь его вернуть? — Да. — Ты понимаешь, что я просто так его не отпущу? — Да. — И ты готова идти до конца? — Я всегда иду до конца, — я собиралась отвечать на ее вопросы не сразу, предварительно обдумывая, но правда сорвалась с губ, помимо моей воли. Что со мной творится? Еще вчера я действительно думала, что готова на все ради Стефана, но теперь уверенность в этом гасла, словно на тлеющую надежду кто-то медленно ронял капли воды.       Кэролайн кивнула, в ее глазах одновременно отразились: страх, укор, понимание. — Для тебя приемлемы любые методы? — Нет.       Она сначала облегченно выдохнула, а потом сосредоточенно посмотрела на меня. — Ты меня ненавидишь? — Да.       Ее лицо изменилось, на нее, словно разом обрушилась печаль и боль. А когда она заговорила, голос звучал сурово. — Ты сможешь переступить через меня? — Так же, как это сделала ты? — Я же просила, — неожиданно простонала она. — Может мне тоже стоит тебя попросить? — не удержавшись, язвительно поинтересовалась я. — О чем? — Отстать от моего мужа, — изобразив улыбку на лице, я попыталась убрать назойливую картину, неожиданно всплывшую перед глазами, где Кэролайн сливается в пылком объятии со Стефаном. Я замолчала, пытаясь сглотнуть подступившие к горлу слезы.       Кэролайн глубоко вздохнула, будто готовясь к чему-то ужасному, раздраженно поправила выбившуюся на лоб прядь. — Елена, прости, я должна была все сделать иначе, продумать лучше… не делать этого… а вместо… прости, — осипшим голосом сбивчиво лепетала она и замолчала, опустив голову, белокурые волосы упали на лицо, и уже секунду спустя зарыдала в голос и бросилась ко мне: — Прости меня, Елена, — всхлипывала она. — Прости… хочешь я брошу его, хочешь попрошу, чтобы он вернулся к тебе?       Но Дьявол ясно дал понять, что в мире, где есть я со Стефаном, нет места Кэролайн. И пусть мне больно осознавать, что Стефана я теряю, а голубые глазенки сынишки не выходили из головы, я стояла, прямо держа спину, прочно запечатав чувства глубоко внутри. Пусть это временно, пусть боль вернется, но сейчас нужно быть сильной. И я хваталась за эту мысль, как за соломинку, такую хрупкую и непрочную, способную сломаться от малейшего давления, иначе разум покинет меня.       В мою душу пораженно ворвалась догадка, может быть, этот голубоглазый ангел родится не у меня, а у нее. — Ты беременна? — Нет! — вскрикнула она, сжимая мои плечи. — Я не успеваю за переменами твоего настроения! Ты то орешь, то плачешь! — Я схожу с ума, — в унисон выкрикнули мы и удивленно посмотрели друг на друга. Не знаю, что больше меня удивило: ее истерика, бессвязная речь или бесконечные извинения. Но она не выглядела так, словно осознала свою ошибку. — Стефан говорил обо мне? — Нет, то есть да… — Почему он ушел к тебе? Чем ты его держишь? Ты приворожила его? — Приворожила? — завизжала она, отскакивая от меня.       То, что произошло дальше, ни в какие ворота не лезло, Кэролайн расхохоталась. Смех разнесся по кухне, эхом отталкиваясь от стен. Тяжелый, с надрывом, истерический хохот сотрясал ее тело, она сгорбилась, закрывая руками лицо. А когда моя бывшая подруга запрокинула голову в новом безудержном приступе, глаза ее безумно блеснули. Это потрясло меня настолько, что я испуганно отшатнулась. Она уже не была собой. — И это говоришь ты МНЕ! — выкрикнула Кэролайн, захлебываясь смехом. Слезы заливали ее лицо, но она продолжала кричать. — Мля, у вас опять Санта-Барбара! — возмутилась Лив, появление которой я снова не заметила.       А Кэролайн продолжала хохотать, пока не замолчала, широко распахнув глаза и обхватив руками шею. Ее рот открывался и закрывался, она захрипела, словно ей не хватало воздуха, и без чувств рухнула на пол. Миг спустя я поняла, что это может значить. Забыв обо всем на свете, я упала на колени рядом с ней. Неужели я уже сделала выбор? Чудовищный, неправильный выбор. Она задыхалась, как в том видении… — Кэролайн!       Только бы это все не означало то, о чем я подумала! Как жить с осознанием своей причастности к гибели человека?!       Лив, недолго думая, вылила на Кэролайн стакан холодной воды.       Веки Кэролайн затрепетали и глаза открылись. И облегчение пробилось сквозь толщу страха и отчаяния. Плача навзрыд, я положила ее голову к себе на колени, укачивая как ребенка, не прекращая бормотать, что все будет хорошо, что я сделаю все для нее.       Глаза подруги бесцельно блуждали по кухне, а когда в них появился проблеск осмысления, она дернулась в сторону и испуганно поползла от меня. — Отойди от меня, — с неожиданной злобой выпалила Кэролайн.       Я поднялась с пола и удивленно на нее уставилась. — Далеко отойди! — Очухалась? — спросила Лив. — Тогда вставай, иди за тряпкой.       Кэролайн скривилась, пытаясь подняться. Я протянула ей руку, которую она успешно проигнорировала. Кэр нетвердой походкой поплелась к двери. — Только не говори, что хочешь пойти за ней! — ухмыльнулась Оливия. — Слышала поговорку: «Горбатого могила исправит»? Это как раз тот случай. Расслабься, цела будет. Ей еще предстоят великие дела и колоссальные свершения. — Откуда ты знаешь?       Она поставила на стол тарелку, плетеную корзинку, наполненную крекерами, и посмотрела на меня так, словно я только что снесла ведерко куриных яиц. — Ты не представляешь, сколько всего я знаю! — закатив глаза, выдала соседка. — Садись, кофе попьем. Ты же совсем не спала. Ты хоть помнишь, что сегодня первое сентября? — О! — простонала я, вытирая мокрые щеки. — Садись, поговорим, — просто сказала Лив, покрутив кружками в воздухе. — Умный учится на своих ошибках, а дурак вовсе не учится. Ты никогда не задумывалась, почему Судьба тебе послала это испытание? Может оно и к лучшему, что ты рассталась с этим кобелем так быстро. Сколько вы были женаты? — Три года, — громко шмыгнув носом, ответила я. — Вот. А было бы лучше, если б он ставил тебе рога лет, предположим, десять? Нет. Так что вытирай свои сопли, — протянула платок, — и иди, построй свою жизнь, не оглядываясь назад, но помня этот урок. Знаешь, нет ничего страшнее ситуации, когда осуществляются необдуманные желания.       Соседка поставила кружки на стол и разлила в них кофе. — К сожалению, у меня есть только один шанс, чтобы достучаться до тебя. Я не могу разобраться, что с тобой происходит, да и ты вряд ли мне об этом расскажешь. Но пока ты еще можешь изменить ситуацию, выбрать. Завтра у тебя уже не будет этого шанса. — Я не могу отказаться от мужа! Он — моя жизнь, — возмутилась я, удивляясь, как едва знакомый человек может так глубоко копаться в моей душе. — Тогда зачем ты ушла от него? — А как иначе? Он изменил мне. — Вот. Значит, ты понимаешь, что поступила правильно. — Ну, вот что. Спасибо за разговор. У меня нет желания его продолжать. — Ну-ну. Елена, в жизни ничего не происходит просто так. Все планируется, просчитывается. — Да, самим человеком. — Не только. — Ну что тебе нужно от меня? — застонала я. — Нельзя идти против судьбы. — Судьбы нет! — Есть. И поэтому ты здесь, — она пристально на меня посмотрела и добавила: — поэтому я здесь.       Хотя я была растеряна и потрясена, но уловила в ее взгляде предупреждение. — Посмотри на Кэролайн, ты думаешь, она сожалеет о своем поступке? Нет! Она сожалеет о последствиях! Кто-то может жить с постоянным чувством вины, а кто-то нет. Теперь поговорим о высоком. Если ты искренне и бескорыстно хочешь поступить правильно, то должна пожертвовать чем-то ради этого. — Для меня это поражение! — Добровольное, — кивнула Лив, — которое может стать твоей силой. Я не смогу убедить тебя, но отказ от поражения, вовсе не означает победу. Послушай, Елена. Я тебе уже говорила, но повторю: если ты сделала выбор, то держись его. Забудь все, оставайся верной себе и своему сердцу. В твоей жизни обязательно появится парень, ты молода, красива и это только вопрос времени.       Я не проронила ни слова, лишь крепче стиснула зубы. А Оливия продолжала копаться в моих мыслях, подталкивая меня к отказу от Стефана. Если бы она лучше меня знала, то даже не пыталась бы этого сделать. Любой намек на смирение, действовал на меня как толчок к действию. — Все должно произойти именно так, потому что это цепь решений, принятых разными людьми, в разное время. Слой за слоем, скапливаются события, мысли и чувства, образуя единое полотно жизни, вплетая в него судьбы. Ты одна не сможешь перевернуть то, что старательно укладывалось десятками, сотнями других людей. Нарушив целостность полотна, ты можешь оборвать нити — жизни. Ты уверена, что вправе разрушить то, что создавалось не тобой? — Я не разрушу целостность этих судеб! — последнее слово я выплюнула. — Я не откажусь от Стефана! Через пару дней, мы придем сюда все вместе. Вот тогда и поговорим, о целостности чертова полотна! — Я узнаю блеск твоих глаз. Я тоже так выглядела когда-то. Порывистая и дерзкая, — нравоучительным тоном произнесла Оливия, чем напомнила мою маму не в лучшие времена моей активной подростковой жизни. Но сейчас-то все изменилось. Я уже не та глупышка, неспособная отвечать за свои слова и поступки. — Это ты про меня? — усмехнулась я. — Ну-ну, — кивнула Лив. — Ты можешь ответить на вопрос? Ты любишь Стефана или любишь тот мир, который себе придумала, иллюзию, мечту?       Может она совсем чокнутая? И ей пора лечиться? Конечно, я люблю… и хочу… ребенка, быть счастливой…       Лив сидела напротив меня, касаясь подбородком сцепленных в замок рук. — Порой погоня за мечтой перерастает в борьбу с неизбежностью. — А иногда попытка отказаться от мечты в нее перестает!       Я была взбешена. В том мире, к которому я привыкла, отстаивать собственное мнение и бороться за свое счастье, было похвальным, это вызывало одобрение и даже восхищение. В этом же мире я должна безропотно принимать то, что мне бросают — как кость дворовой собаке. И еще удивляются, почему я радостно не виляю хвостом.       Лив, долго смотрела на меня, прежде чем заговорить. — Даже если Ньютона в детстве забросили бы к туземцам какого-нибудь Богом забытого острова, он продолжал бы рассуждать о земном притяжении, но уже не на яблоках, а на кокосах. Так же с тобой. У каждого свой путь. Каждый раз, когда мы слишком отклоняемся, то бьемся о высокое ограждение и чувствуем боль. И эта боль пробуждает в нас осознание того, что нужно возвращаться к центру. Ты вернешься на свой путь, но будет поздно. Ты пройдешь через горе, несчастья, потери. И тогда по-настоящему оценишь то, что однажды потеряла. — Я уже потеряла! — воскликнула я. — Я потеряла надежду, потеряла себя. И именно сейчас я хочу это вернуть! — Какой ценой? Если ты потеряла что-то, то это не зря, Елена. Это должно научить тебя мудрости, сделать сильнее! В каждом из нас живет тихий голос совести. Он подсказывает, каков наш собственный путь, вплетенный в Великий Путь, в Великую Предопределенность, которая проявляется во всем. — Ты не могла бы перейти на нормальный язык! Не надо рассказывать эту муть! — я была откровенно груба, и давала себе в этом отчет, но что-то внутри надломилось, грозя разрушить меня целиком. — Постарайся обойтись без философии и объясни на пальцах, почему я не имею права бороться за свое счастье? — Знаешь, кого я вижу сейчас? Эгоистку, уверенную в себе настолько, что готова рискнуть чужой жизнью, положить ее на алтарь своего безрассудства! — Лив резко дернулась, схватившись за живот; глаза широко распахнуты, рот шумно втянул в себя воздух, будто она задыхалась. — Черт! Что с тобой?! — Словно в живот ударили, — тяжело дыша, прохрипела она. И вдруг резко распрямилась, отпустила мою руку, на которой уже проступали багровые вмятины от ее пальцев, удивленно проведя по животу рукой. — Все. Отпустило. Мне нельзя говорить тебе это.       Синяк мне обеспечен, но сейчас это не важно. — В моем будущем ты видишь Стефана? — спросила я с надеждой и болезненно поморщилась, но словно Оливия не слушала меня. — …И многое бы отдала, чтобы не видеть то, что вижу постоянно. — А что ты видишь? — настаивала я. — Как-то я имела неосторожность ответить на этот вопрос, и меня напичкали таблетками, а потом на «Скорой» увезли в психушку. Теперь я знаю, что не на все вопросы следует отвечать. — А что с тобой было? — На этот вопрос я тоже отвечать не буду. — Отлично! — возмущенно выкрикнула я. — Ненавижу недоговоренности! Ты ведь можешь мне помочь! Я чувствую! — Мля! Ты совсем не слушала меня? У этой помощи есть последствия. И к ним я не готова!       Я не была уверена, что Дьявол не найдет другой возможности затащить меня в свой мир, но пустое место на стене, то самое, где совсем недавно был вход в Зазеркалье, действовало сильнее успокоительного.       Крупные капли дождя сменил тяжелый град. Он стучал по крыше, отскакивал от асфальта, рассыпаясь по клумбам прозрачным жемчугом. И не смотря на паршивую погоду, день оказался приторно удачливым и прекрасным до тошноты.       Завтра суббота, поэтому было решено поехать на ночь в домик у озера. Выезд в четыре часа дня. Место, конечно, роскошное, да и природа что надо, но мне совсем не хотелось ехать, поэтому я вежливо отказалась, сославшись на крайнюю занятость в выходные. — Я адресок тебе дам, на всякий случай, — сказал Кай и сунул мне визитку.       Одного прикосновения моих пальцев к визитке оказалось достаточно, чтобы сердце пустилось в галоп. Каждый человек сталкивается с ситуацией, знакомой и чуждой одновременно, зажигающей смутные и до конца неопределенные сомнения — это уже было?       Нет, не было визитки, не было этого предложения, но в то же время…       Понимание пришло как удар под дых — все случится завтра. Я растерянно смотрела на картинку с изображением деревянного домика, ничего не замечая, ощущая себя загнанной в какой-то другой мир, в котором правят иные законы. Как будто со мной затеяли игру, правил которой я не знаю, но она уже началась. Я молчала, разбираясь в своих ощущениях.       Жадность, с которой я хотела вернуть Стефана, раздирала меня на части. Я была в шаге от того, чтобы плюнуть на Кэролайн, просто не поехать туда, и пусть все идет своим чередом! Но одна мысль об этом вызвала угрызения совести, потому что я знаю, что было бы, если бы…       И что делать теперь, когда я в руках держу еще теплую жизнь? Ехать. Не могу я взять и стиснуть ладошку в кулак, ощущая, как сквозь сомкнутые пальцы сочится чужая жизнь. Понимая как все это нелепо и нереально, я мотнула головой, пытаясь стряхнуть оцепенение. — Вот те на! — присвистнул Кай, толкнув меня в плечо. — Гляди, как разошлась. Нужно будет завтра ее уговорить сделать то же самое. Таких булок ни в одной кондитерской не испекут.       Тогда я услышала выкрики.       Толпа скандировала «Давай!». Полуголая Кэролайн стояла в центре курилки и танцевала эротический танец. Она извивалась у стены, медленно опускаясь к полу. А благодарные зрители, состоящие в основном из парней, дружно хлопали в ладоши, громко свистели, выкрикивая: «Давай, крошка, покажи нам все!». А она, к слову, уже и показала почти все. На ней остались крошечная юбка и кружевной бюстгальтер.       Если Дьявол думает, что я струшу — он заблуждается. Я достала из сумки деньги, протянула Каю, который тут же затолкал их в карман. — Я поеду, — шепнула я. — Поеду.       С этой мыслью я растолкала толпу, и пробралась в первые ряды. Курилка представляла собой закуток между торцами соседних корпусов, соединенных огромным окном, за которым виднелась винтовая лестница с притаившимся на ступеньках ушлым подростком, непонятно как пробравшимся в сюда. — Кэролайн! Ты выпила? — осторожно спросила я.       Она не обернулась на мой крик, а только затравленно покосилась. — А что мне терять? Перед смертью не надышишься, Елена! Или я не права?       Подросток, смотревший в окно, улыбался до ушей, направив на Кэр сотовый телефон. Паршивец! Завтра подруга проснется знаменитой. — Пошли отсюда! — Я брошу Стефана, — невпопад произнесла она. — Сегодня. Радуйся.       Как я ждала этих слов, как цеплялась за надежду услышать их. Да я искала их среди всех фраз, вгрызалась в интонации, ища намеки… и вот они. Но что теперь делать? Если я приму эту подачку, этот шанс, тогда выбор будет сделан? — Кэролайн! Приди в себя, — я пыталась взять себя в руки, унять предательскую дрожь, но произнести то, что я собиралась, оказалось не так просто. Слова просто застряли на подходе, образовав в горле ком, который не удавалось ни сглотнуть, ни выплюнуть. Меня прожигало острое беспокойство, рожденное сознанием собственной беспомощности, и внезапная мысль неожиданно расставила все на свои места. — Я уже забыла, простила, — выдавила я.       И только потом я поняла, что именно эти слова повели меня по злополучной дороге и на протяжении моей истории вынуждали идти наперекор пророчествам, Судьбе и Дьяволу. Уже тогда, пусть пока неосознанно, я сделала СВОЙ выбор, не имеющий ничего общего с выбором, поставленным передо мной Дьяволом. Кэролайн выживет. А потом я придумаю, как вернуть Стефана. — Ты серьезно? —Кэр непонимающе захлопала густо накрашенными ресницами. — Да! — ответила я, подбирая с пола кофточку. — Накинь.       Кэр выхватила из моих рук свою одежду и подозрительно сощурилась. — Так просто? — Нет, не просто.       С полминуты она хмурилась, ища подвох в моих словах. Я стойко выдержала ее испытующий взгляд. Нельзя отводить глаза первой, если уж начала врать, то идти на попятную не стоит. — Это твое право. Только мне не нужно твое одобрение или прощение. Перед смертью не надышишься, — мрачно заявила Кэр. — Повеселились и хватит!       Когда она проходила мимо Энзо, положившего на нее глаз, то соблазнительно улыбнувшись, сказала: — Не пялься! Не твое!